Все, что будет нами

Эшли открыл глаза. Серый потолок отличался от светлой побелки в доме Келли, равно как и от «креативного узора» в квартире, где жил много лет, да и потом частенько заходил, — переночевать, оставить какие-то вещи. Загородный домик ассоциировался с воскресным семейным обедом, квартира с дизайнерскими кляксами на потолке — с фастфудом и дешевым кофе. Ни того, ни другого теперь. Он вспомнил: тюрьма. Он пытался рассказать правду о людоедах, но те поймали и посадили его в клетку с низким мышиного цвета потолком, холодом тощей кровати и объединенным санузлом. Никаких средств связи, никаких развлечений. Пару раз Эшли просил книги, ему отказали. Однажды — выдать шариковую ручку и блокнот, тут охрана пошла на уступки, правда, сунули круглый с обеих сторон маркер, наверняка опасаясь, что шариковой ручкой он перережет себе горло. Эшли не собирался умирать. Черный маркер мазал, писать было не так удобно, как карандашом или ручкой, и все же он выводил в журнале — большой, толстой тетради формата А4, — все, что помнит, все, что осознавал. «Ко мне приходит Морган Ю», — размашисто подчеркивал он. И останавливался, прежде чем подобрать слова. Эшли был проверенным гонзо-журналистом, но никогда прежде не сталкивался с лавкрафтианскими тварями из внепространства, и не знал, что те уже ходят среди людей. Он мог припомнить лексикон старого-доброго Говарда Филиппа, фразы о «богомерзком непознаваемом омерзительном ужасе» пришлись бы кстати, вот только не хотел, чтобы заметки (если их увидит кто-нибудь) смотрелись средней паршивости фантастическим триллером. «Ко мне приходит Морган Ю». «Она ест меня». «Она погружает меня в оцепенение и присасывается, словно пиявка». Спустя два или три визита, Эшли сумел заметить кое-что: Морган постоянно была голодна — не в том смысле, какой вкладывают обитатели планеты Земля, псионический голод означал желание поглощать умственную энергию людей. Эшли был доступным пайком. Однажды Морган, впрочем, призналась, что точно так же питается собственным братом. «Я убиваю его этим», — сказала она. — «Из-за меня он может умереть от инсульта всякий раз, когда я не могу сдержаться». Эшли пожал плечами. Книги по психологии рекомендовали изображать сочувствие к похитителям, главное — не вляпаться в стокгольмский синдром. «Он знает?» «Да. Отчасти. Не до конца». По правде, Эшли задумался о собственной судьбе. Человек в бетонной яме становится до странности уязвимым и пугливым, и жизнь превращается в единственную, огромную, как первоматерик Пангея, ценность. Эшли было наплевать на то, что сделает Морган с кем-то еще. Она питалась им, о чем и записал в журнале. Это было не болезненно, та приходила и окутывала непрозрачным облаком, словно роем мелких мошек или пепла со следами огня, дышать становилось тяжело, а потом Морган уходила, как ни в чем не бывало. Два или три раза Эшли почти удалось вывести ее на разговор. Похоже, поглощение псионики отчасти ослабляло внутренний контроль, а может, действовало вроде алкоголя или наркотиков: Морган кое-что выболтала — например, что ее брат по-прежнему «всего лишь человек», и она была трогательно привязана к нему. «ТранСтар» отыскали в космосе чудовищ, и не придумали ничего лучше, чем стать ими», — записал он. «Она Морган Ю. Она перерожденная тварь. Она самое опасное органическое соединение на Земле — черные мамбы, равно как и вирус СПИДа по сравнению с ней жалкие букашки». «Бойтесь ее». Эшли прятал импровизированный дневник под подушкой, но сомневался, что их удастся переправить наружу. Даже охранники, выдающие ему завтрак, обед и ужин, чаще всего, оказывались роботами-операторами, вроде того съемочного механизма, который уничтожила Морган во время злосчастного интервью. Эшли не собирался сдаваться. Эшли сделал выводы. Эшли стал готовиться. Даже крыса в клетке кусается. Он ждал какого-то финала. Когда оба сиблинга Ю пришли к нему, понял: час настал. Эшли сидел на кровати. Это была единственная плоскость, не считая пола. Ему не выдали даже шкафа: грязное белье и одежду предполагалось подсовывать в отверстие, откуда поступала пища. Тусклое освещение встроенной в потолок лампочки не льстило ни Алексу, ни Морган: первый казался совсем больным, вторая — совершенно безумной. — Привет, — сказал Эшли, думая: что вам нужно, эй? Алекс подошел ближе, сестра оставалась в паре шагов. — Эшли. Мы хотим тебя отпустить. Это была ложь. Транстаровский босс разучился говорить правду давным-давно, нагло таращась в упор и рассматривая за стеклами очков глаза, — светло-серые, а у сестры карие, интересная деталь, — Эшли пытался опознать истину. — Я не отступлюсь, — сказал он. — От чего, Эшли? — Алекс шумно вздохнул. — Поверь, мне не нравится держать тебя здесь. Мы с сестрой не садисты… — И поэтому скармливаете тварям из космоса людей. Я расскажу всем и каждому об этом. Плохая политика, но лгать он умел еще хуже. Особенно по сравнению с таким мастером вранья, как директор «ТранСтар». — Ты же чертов Стоун! — Алекс сложил руки на груди. — Любишь скандалы, знаешь о тех, кого забирали в программу добровольцев. По-твоему, среди них сплошные флористы и учителя младших классов? Нет. Убийцы, террористы, маньяки. Торговля людьми, каннибализм, изнасилования трехлетних детей — поверь, мне приходится читать все эти «личные дела», а потом мучают кошмары. Ты хочешь защищать этих людей? Мы очищаем и оздоравливаем человечество, вот, что делаем. Поверь, я тоже кое-что понимаю в пиаре и журналистике: на оправдании этих личностей ты не заработаешь ни единого пункта рейтинга. Ты мог бы стать частью «ТранСтар». Я хорошо плачу. Эшли показал толстяку средний палец. Просто потому что мог. — У тебя последний шанс, Эшли, — мягко продолжил Алекс, похоже, привычный к подобным выпадам. — Ты знаешь ведь, что твоя девушка, Келли Донахью, пришла тебя спасать? Пришлось взять ее под стражу, но… -Что? Эшли удалось сдержать крик и не расцарапать отросшими ногтями лицо. «Они взяли Келли». Что они с ней сделали? — Ничего ужасного не случилось, Эшли, — Алекс присел на край кровати. — Она жива, здорова. Мы обещали, что отпустим и ее, и тебя. Вам уже купили билеты до дома. Только нужно договориться, правда? Я хочу предложить сделку. Все очень просто: ты возвращаешься домой и молчишь, просто молчишь, окей? Это довольно просто. «Ага». Опять ведь лжет, подумал Эшли. О чем бы ни говорил; «молчание» и «попытка договориться» ничего не стоят. Они наверняка что-то задумали, иначе убили бы давным-давно. Скорее всего, Келли мертва, ее скормили мимикам. Эшли встретился взглядом с Морган, и понял: совершенно прав. Алекс Ю лжет. Всегда и теперь. Эта жирная туша не умеет говорить правду — только плести паутину, как огромный паук, пожирать тех, кто мешает или просто перешел дорогу, а порой скармливать своей чудовищной сестре, оба они отвратительные монстры. Эшли готовился не первый день. Прятался за пеленой капель душа, пластиковая ложка была плохим оружием, а зубы — скверной заточкой. И все же он подготовился, прятал штуковину в кулаке, а теперь… Ударил. Это было быстро — прежде, чем медлительный Алекс Ю мог бы среагировать. Кровь хлынула из шеи, заливая лицо и руку, пачкая не слишком свежую майку Эшли; он пытался погрузить пластиковую заточку глубже; но хватало того, чтобы тот повалился навзничь, а его сестра взвыла: — Алекс! Эшли не надеялся выбраться из транстаровской паутины — она представлялась золотистой, как логотип компании, но собирался дорого продать свою жизнь. Кусаются не только крысы в клетке; иногда запутавшаяся муха на поверку оказывается осой. Паук понимает это слишком поздно. Пластик обломился в ладони. Липкая горячая кровь пахла железом. Эшли обернулся к Морган: ты приходила ко мне столько раз, но даже чудовища совершают ошибки, — и засмеялся. * «Алекс, ты идиот». «Алекс, зачем». Эшли Стоун был нестабилен — Морган это понимала, и она сознательно усугубляла его состояние. Но не смогла удержать брата — тот иногда был удивительно шустрым, кто бы мог подумать. Морган замерла мухой в янтаре, пока брат пытался разговаривать с журналистом, о, это упрямство и желание «договориться по-хорошему»; и не выдержала, закричала на истерическом надрыве, когда тот воткнул в шею Алекса пластиковую заточку. Ее тело превратилось в пылающий улей. Щупальце откинуло Эшли Стоуна от Алекса, удерживая его возле стены. Брат хватался за горло и захлебывался кровью. — Алекс. Эшли повредил заднюю ушную вену — чуть ниже челюстной кости подбородка. Плохое место, темная кровь вытекала с каждым судорожным вздохом. Алекс дернулся, пытаясь достать пластиковую ложку. — Алекс, — повторила Морган. Брат не хотел установки нейромодов, равно как и других «особых» вмешательств, но сейчас у Морган не было выбора. Она прикоснулась к шее Алекса, ощущая судорожно бьющееся сердце, его боль и страх, и одновременно вытаскивая и залечивая рану выплюнула несколько «насекомых», похожих на клочки пепла. «Не бойся, это не нейромод и ничего такого». Морган могла говорить без слов, а сейчас, прежде всего, следовало унять панику. «Как договаривались. Я тебя не меняю, пока сам не захочешь. Все останется по-прежнему. Кроме твоей надежды на то, что с любым ублюдком можно договориться по-хорошему». Спустя минут десять Алекс сел на залитой кровью кровати. Морган протянула ему стакан воды. У того дрожали руки. Эшли она по-прежнему удерживала частью себя, щупальце слабо подрагивал, словно живые ладони. — Как ты? — Сойдет. Черт. — Алекс. Я помогу тебе дойти до машины, до номера, и все остальное. — Позже. Давай закончим здесь. Как всегда, приходится задействовать второй план, но я подготовился. Он даже улыбнулся. — Не волнуйся за меня. Его взгляд устремился к Эшли Стоуну. — Скажи Марвину, чтобы приходил сюда. — Я позову Марвина, — ответила Морган, — но прежде, позволь мне поглотить того, кто хотел тебя убить. Алекс брезгливо скривился. Ему никогда не нравилось применять подобные меры, он даже истеричку Гальегос приказал для начала задержать, а уже потом подумать, что с ней делать дальше. Алекс не гнушался подписывать протоколы использования добровольцев, просто предпочитал держаться подальше хотя бы формально. Прямо сейчас ослабевшего от потери крови брата Морган могла бы усыпить, но ему это бы не понравилось; хотя именно так поступил бы сам на ее месте. Как говорится, у всех свои недостатки. Она долила в пластиковый стакан воды и потрепала по плечу. — Действуй, — пробурчал брат. Морган повернулась к Эшли Стоуну и подошла ближе. Когда она наклонилась к нему, тот пронзительно завизжал. — Морган, ты же помнишь, что нужно? Алекс дышал через раз. Его фразы прерывались неровными вдохами. Морган кивнула: слышу. Расщепленный натрое язык облизал лицо Эшли Стоуна, тот не переставал верещать, не стоило выжидать дальше: щупальца из пепла раздвинули его рот и вошли внутрь, словно желудочный зонд, только устремились не вниз по пищеводу, а по отоларингоканалу к мозгу. Морган питалась Эшли Стоуном не впервые, тот был хорошим источником псионики, и всякий раз хотелось выхлебать до дна, поглотить каждое воспоминание — до цвета подгузников во младенчестве. Целая личность и сложный комплекс «я» не встроится в ее нейроны, станет лишь кормом, вера в бессмертную душу превратится в часть метаболизма тифона; впрочем, Коралл хранит всякую информацию, вероятно, Морган сумеет срыгнуть Эшли Стоуна с его скандалами и пластиковыми заточками. Тот скучно орал и проклинал «транстаровских боссов», а потом как-то затих, едва подавая остатки признаков жизни. Морган гораздо больше волновало, что Алексу все еще дурно, и ему нужно в постель, в настоящую постель и вызвать докторов. Тифоний способ лечить дыры в венах не отменяет традиционной медицины. По правде, способности пришельцев плохо годились вместо работы врача. — Потерпи немного. Морган села рядом с Алексом и обняла его. — Сказал же: все в порядке. Марвин… — Уже идет. — Отлично. Брат улыбнулся. Морган его улыбка не нравилась, Алекс умел притворяться, делать непроницаемое выражение лица или нацеплять вот такую фальшивку «для видеокамер». Она коснулась лба, влажного от пота и неприятно-прохладного из-за кровопотери. Уговаривать оставить Эшли на потом бессмысленно, и все же Морган недовольно прикусила губу. Иногда братец был невыносимо упрям, переубедить — проще этот небоскреб заставить танцевать канкан. Стойте-ка, почему «иногда»? Морган протерла залитые кровью очки. На стеклах остались красноватые разводы. Она с какой-то отвратительной ясностью осознала: журналист чуть не убил Алекса, даже тифонья материя не спасла бы, воткни свою заточку глубже. Морган снова прихватила зубами нижнюю губу: ни для какого светлого будущего не была готова принести брата в жертву. — Все хорошо, — повторил тот. Марвин вошел без стука: просто открыл незапертую дверь. Он был одним из лично нанятых Алексом доверенных, и отлично умел не задавать глупых вопросов. Сейчас заслуживал «Оскара» за второстепенную роль «ничего-необычного», словно каждый день видел женщин с растущими из спины вихреподобными щупальцами, скорчившихся в углу людей и залитого собственной кровью босса. — План «Б»? — только и уточнил Марвин. — Да, — сказал Алекс. — Как мы с тобой и договаривались. Морган сейчас отдаст тебе все данные и… научит паре трюков. — Одному, на самом деле, — уточнила та. — Мимикрии. — Мимикрии, — повторил человек по имени Марвин Баселар, один из тех, кто едва не стал сам добровольцем, потому лет пять назад решил перевозить из Мексики героин в Азию. Поймали его в городе Далянь, неподалеку от порта Даляньвань, где парень отмечал успешную сделку в местном баре. Возле порта всегда много приезжих, но латинос выделялся среди азиатов, его приметила местная полиция, несмотря на чистосердечное признание, приговорили к смертной казни. Китайское правосудие безжалостно к наркоторговцам. Алекс выкупил Марвина вместе с партией других добровольцев, с обычной своей внимательной скрупулезностью изучил биографию, личное дело и характеристики — от сохранившихся с младшей школы до тюремных. А потом предложил сделку. Сейчас Марвин Баселар сглатывал, отчего талисман на шее покачивался; слегка нервничал, но он уже видел способности Морган, и только спросил: можно ли будет однажды получить нечто похожее. «Совсем как Келли, люблю таких людей», — подумала она сейчас. Менеджер по продажам (или кем там была мисс Донахью) и бывший наркоторговец — словно слепок усредненного человечества, которому Морган собиралась даровать бессмертие и сверхнастройку глобального сознания. Ее родители сказали бы, что люди не заслуживают даров. «В древности наш народ», — сказал бы Уильям Ю, — «использовал порох для фейрверков и огненных драконов. А потом люди сделали пушку». Морган продолжала верить в будущее. Алекс тоже, каким бы параноиком и занудой ни казался. «Порох в шутихах и пистолетах взрывается одинаково. Физическая реакция аналогична, просто кому-то достанутся драконы, а кому-то — свинец». Эшли Стоун открыл глаза, когда она села на корточки рядом. Зрачки у него почти не реагировали на свет, Морган диагностировала обширные повреждения мозга, но каким-то образом часть сознания, пси-активности, сохранялась, и он гортанно вскрикнул от прикосновения ее искрящих электричеством пальцев, словно залитых мазутом. «Мазут» обернул журналиста словно коконом. Морган питалась псионикой, но могла разрушать материю без остатка. — Слепок у меня. — Она повернулась к Марвину. Баселар мусолил сигарету, не решаясь прикурить в тесном каменном мешке без окон. — Имей в виду, Эшли не курит. Она взяла его лицо в руки, вновь позволяя тифоньей материи растечься. Алекс и другие ученые, теоретизируя, относили протоформы-мимиков к условно-одноклеточным организмам, их «внутренности» представлялись ничем иным, как вакуолями, митохондриями и другими органоидами, но теперь Морган казалось: это не так, тифоны — скопища вируса, чистой информации, способные формировать отдельные мегаколонии размером с собаку, слона, а может, и целый «Талос-1». Она решила поделиться гипотезой после. Пока этот вирус вытек из нее, заворачивая Марвина, а когда чернота спала, перед ней стоял Эшли Стоун, здоровый и невредимый. — Мимикрия, — сказала Морган. В тесной ванной висело впаянное в стену зеркало. Марвин-Эшли шагнул туда и присвистнул. — Неплохо. — Ты — это он. Тот кивнул — светлые волосы растрепались, челка закрыла глаза. — Да… я помню. Всякое дерьмо. Вроде, когда он первый раз выступал в школе с докладом и сделал сайт с разоблачением школьного тренера по бейсболу. Тот подсаживал старшеклассников на анаболики. Вас он сначала не ненавидел — просто хотел выбить джек-пот на скандале такого масштаба. Он скучал по Келли Донахью. — Келли здесь, — сообщил Алекс. — Двумя этажами выше. Иди, она тоже соскучилась. Билеты куплены. Сегодня вы вернетесь домой. И не «он». Ты. — Да, сэр. То есть. Какого хрена вы мною командуете, мистер Ю. Эшли Стоун вздернул подбородок, вытащил изо рта сигарету. Самый быстрый способ бросить курить, предположила Морган, переглянулась с Алексом и фыркнула от сдавленного смешка. * Алекс втиснулся в темно-синюю водолазку, судя по недовольному выражению лица, она ему не нравилась, но единственная из всего гардероба закрывала горло. Он терпеть не мог фасон «удавок». — Тебе бы стоило остаться в постели, — заметила Морган самым нейтральным тоном, на который была способна. — Сам же говорил, что родители хотят пообщаться именно со мной. — Потому что ты не соизволила появиться перед ними за все время. — Алекс поправил воротник. Рану на шее прятал еще и пластырь-коагулянт телесного цвета. Морган почему-то подумала, что мама все равно увидит. Кэтрин Ю очень наблюдательна. Даже если не задает вопросов. Главное, чтобы отец ничего не заметил. — Но если придешь одна, это будет странно. «Ты их боишься, братец». — Я могу сказать правду. Что утром напал псих, с психом мы разделались, но тебе пришлось пропустить семейную встречу. Им не повредит, знаешь, немного поволноваться за первенца. Морган задевала больную тему. Алекс отвернулся, нацепил очки, избегая прямого взгляда. — Очень смешно. Морган закинула ноги на спинку дивана, с которого наблюдала за братом. Диван ей не очень нравился: дурацкий «роял стиль», как один большой пуф еще и с золочеными ножками, спинкой и подлокотниками. Ей вообще не нравился этот номер, и она считала часы до возвращения на «Талос-1», жаль только Алекса оставлять одного. — Келли свяжется с тобой завтра в десять. Да, «Глобал ТВ» рвут и мечут: их любимый Стоун как сквозь землю провалился, а завтра появится на работе. Позаботишься, чтобы его не уволили? Алекс одарил сестру фирменным взглядом «ты-что-держишь-меня-за-идиота». — Какие способности у «Стоуна»? — спросил он. — Почти никаких. Мимикрия будет немного его расходовать, но это не смертельно. — Он не станет кидаться на людей? И твоя «избранница» тоже? Морган нахмурилась. Был ее черед обижаться. Разве она на кого-то кидалась — за исключением тех случаев, когда того требовали обстоятельства? Брат ничего не знал о псионической жажде, похожей на темное, иссушающее безумие затянувшегося кошмара. Он не имел права так говорить. Спинка дивана ощущалась противно-неровной. Все эти резные позолоченные штуковины устарели лет сто назад. Морган встала рывком, взяла уже надевшего пиджак Алекса под руку. — Ты ведь знаешь способы контроля. — Световые излучатели, приманки… Мимиков мы контролируем этим «светом», но то мимики. Морган, если совет инвесторов узнает… — То захотят, чтобы способности тифонов достались только им. Нет, они не отдадут тебя под Гаагский трибунал. Просто посадят в лабораторию и заставят начинять себя «темной материей» без перерыва на отдых и даже на обед, хотя ладно, пообедать разрешат, — Морган ткнула его в бок указательным пальцем. — Но ты же привык. Ничего нового, правда? — Очень смешно, — снова пробурчал Алекс. Он добавил с неожиданной искренностью: — Мне страшно оставаться здесь без тебя. Морган поцеловала его. Она не красила губ, так что следов помады не оставила: — Знаю. Я скоро вернусь. А пока пойдем и изобразим примерных маленьких деток перед мамой и папой.