Зеркала

Второй раз это случилось пять лет назад. Прошла пара месяцев с момента моего десятилетия, весь день я бессовестно всех разыгрывал, принимая чужие облики в городе и мешая работать обычным людям. Вечером, конечно же, прошла воспитательная беседа с бабушкой на тему того, что дар Мадригалям даётся отнюдь не просто так: мы должны беречь его, приумножать и делиться. Помощь жителям Энканто – вот главная задача каждого члена семьи. Бабушка могла говорить об этом часами, а мне часами приходилось разглядывать пол, который Касита, проникшись моим положением, играючи складывала в разные узоры, будто то была большая мозаика. В тот день, когда мне надоело наблюдать плоды нескончаемой фантазии волшебного дома, я решился на рискованную затею: каждый раз, когда бабушка отворачивалась и, размахивая указательным пальцем в подтверждение своих, несомненно, важных слов, я превращался в неё, повторял выражение её возвышенно-серьёзного лица и точно так же выставлял указательный палец перед собой. Когда же она решала вновь повернуться, я в мгновение ока становился маленьким непоседливым мальчишкой, "со всем вниманием" слушавшим её речи. В один из таких раз я настолько увлёкся, размахивая руками, что не заметил, как случайно задел вазу на небольшом столике рядом. А потом было уже слишком поздно. От волнения я не смог поменять облик, а когда бабушка развернулась, её ждала полная копия себя самой. Мне запретили выходить из комнаты на всю следующую неделю. Наивные. Мирабель, лучшая подруга на свете, никогда не была против помочь мне в моих шалостях! Чего стоило иногда принимать её облик, пока она отсиживалась в своей комнате, и выходить на прогулку хотя бы по тому же дому? Я поступил так в первый же вечер своего наказания. Ужинал я в своей комнате, а так как гнев бабушки пока что даже и не собирался утихать, в списке моей еды, к сожалению, сладкое не числилось. К счастью же, тётя Джульетта всегда пекла пирогов больше нужного количества (на случай крайней необходимости, с учётом её-то способностей), поэтому, приняв облик Мирабель, я тихо-тихо начал пробираться на кухню. Когда цель в виде тарелочки шарлотки была захвачена, а я уже собирался возвращаться к себе в комнату, я заметил нечто странное даже по меркам нашей семьи. Способности у моих родных были самыми разными, но ещё никто не мог общаться с животными, но как тогда объяснить то, что я видел собственными глазами? Четыре крысы (от их вида я чуть было пирог не выронил, но тут же одёрнул себя. Мама, когда я пугался их, говорила, что крысы ничего не смогут мне сделать, они ведь такие маленькие, а я могу становиться даже больше своего папы, так чего мне бояться? Я ей не рассказывал, что боялся не крыс, а того, с кем они у меня теперь связывались), усердно балансируя фарфоровую тарелку с кусочком пирога в два раза больше моего, целенаправленно бежали куда-то к выходу из кухни. — Дилемма, — задумчиво прошептал я тоненьким голоском Мирабель. Не знаю, что значило это слово, но оно было таким забавным. На днях я услышал его от папы и теперь вставлял его куда не попадя, но как же красиво звучало! Желание узнать, куда несут пирог крысы, пересилило страх того, что меня могут поймать, а потому, сжав свою тарелку покрепче, я начал красться вслед за всё равно страшными созданиями, что бы мама там не говорила. Путь крыс был запутанным, они петляли из коридора в коридор, проходя мимо даже таких уголков дома, которых я никогда не видел. Я слишком поздно понял, что, в конечном итоге, они привели меня в место, которое я (как и остальные члены семьи) всячески избегал. Небольшая лестница вверх и дверь, на которой в кромешной тьме едва можно было разглядеть рисунок. Дверь, на которой было лишь одно слово – Бруно. Дверь, которая с холодящим душу скрипом открылась, из-за чего из комнаты в коридор начали сыпаться тонкие струйки песка. И всё повторилось вновь: высокий силуэт в тени, два ярко горящих изумрудным пламенем глаза, полных будто бы звериной злобы, оскал и низкий, до сих пор до одури пугающий голос. — Лицедея ошибка начнёт его конец, — я в панике замотал головой, вновь становясь самим собой. Тарелка с оглушительным треском разбилась о деревянный пол дома, крысы с писком разбежались в разные стороны, при этом свою тарелку куда более аккуратно опустив на землю. Я же, будто в бреду, стал пятиться назад, пока спиной не упёрся о стену. Страшный голос продолжал. — Бездарная принесёт беду, внешность её станет всех невзгод причиною. — Я непроизвольно мелькнул несколькими образами, — Мальчик с животными посеет ра- — ЗАТКНИСЬ! Мне было страшно. До одури, до безумия. Следующее, что я помнил – холод пола и стен, когда сидел в собственной комнате, обнимая колени, не в силах остановить дрожь. Всю ночь не в силах остановить обычную дрожь... То наказание я больше не нарушал, а облик Мирабель уже никогда не смел примерить. Ни один из членов семьи так и не обнаружил осколков разбитой где-то в доме тарелки.