Они любили ночь…

Мин Юной девушка себя не воспринимала и до сих пор считала это какой-то ошибкой, на что хмыкал новоявленный папочка каждый раз, как девушка проходила детские испытания клана Мин. Проходила препятствия, оглядывалась и удивлялась — как вообще смогла пройти, не сдохнув где-то в самом начале, раздавленная или проткнутая. А Мин Юнги, в глазах которого и капли беспокойства за неё не было, только ухмылялся и с гордым: «Моё!», удалялся по своим вампирским делам, оставляя её на Мин Сохён. Не сказать, что общество так называемой кузины было в радость — та ещё стерва безжалостная, но она хотя бы не донимала своей пустой болтовнёй, как это делала её младшая сестра, бросившая у купален. Слишком много родни за раз. Мин Доён — старший из детей кровного брата Мин Юнги и был кем-то вроде самого главного по провинции, Сохён — вторая по старшинству, явно не горела желанием быть нянькой, а вот самая младшая из них действительно была немного того. Соён была маленькой, когда резиденцию захватили японцы при последнем своём вторжении и она видела, как убивали её отца. Юнги тогда в Тэгу не было. Её старшая сестра говорила, что та ничего не помнила, но на психике те события все равно отразились, как и на её поведении. Боялась всего, может и без причины, заслышав малейших шорох, спрятаться в такую щель, что и не найти при всём желании. И Роне становилось стыдно, что избегала Соён, но ничего не могла с собой поделать, уж лучше Сохён, чем болтливая вампирша. А ещё Сохён кажется была на неё обижена из-за Хосока, которого отправили в академию Тэгу — элитное заведение, считавшееся лучшем по обучению будущих стражей. Узнала об этом благодаря болтливости Соён. Юнги вообще не хотел в отношении Чонов ничего слышать, и не слушал, когда Рона пыталась донести до него то, что с Чонгуком у неё ничего не было. Поняла она наконец, что тот подумал и как это выглядело в глазах того, кто отцом её своим считал, а учитывая, что у него наверняка своя мораль в голове по поводу приличий, то Чонгук, можно сказать, ещё легко отделался. Но она не видела его с того утра, а про Хосока так и вовсе со слов болтушки знает. Вечно молодой отец, который сам же и был инициатором того, чтобы она подружилась с Чонгуком, теперь всячески был против этого. — Не пытайся, — покачала головой Сохён, когда в очередной раз её не услышали. — И пойми, что являясь главным сокровищем клана Мин, да и всей Кореи, тебе нельзя выбирать. Когда узнают о том, что Мин Юна жива, знаешь какой осаде подвергнется резиденция? Не удивлюсь, если сам Ким Тэхён примчится за невестой. Девушка скривилась: мерзкий диктатор и тиран рода людского может даже к ней не подходить, а потом побледнела вовсе. — В смысле? Какая невеста — он же мой дядя получается! И что ещё за осада? Воевать с кем-то собрались? — Ой, дура, простите души ушедших предков, — закатила глаза Сохён. — Родители твоего Чонгука — родные брат с сестрой, чистокровные часто смешивают свою кровь. Во-первых, девушки огромная редкость, чтобы кому-то вне рода отдавать, а во-вторых, для сохранения клановых черт. Прабабушка и прадедушка были братом и сестрой. Дед с бабушкой были двоюродными, — говорила она об их общих предках. — А ты на весь полуостров получается последняя чистокровная. Осада будет, женихи попрут. Но двоих уже можно отсеять — Пак Чимина и Ким Сокджина. — Чонгук не мой, — пробурчала девушка. — И я не какой-то товар, — чистокровной получалось быть не лучше, чем человеком. Сама себе не принадлежала. Как папенька скажет, так и будет её тушка пристроена. Средневековье какое-то. — Ты — наследница клана Мин. Кто правит кланом, тот, можно сказать, правит и Кореей. — Ким Тэхён правит, а не Мин Юнги! — взбрыкнула молодая Мин. — Точно дура, — вздохнула вампирша. — Если бы свою сестру дяде не отдал была бы у него вся эта власть и имперские замашки? Твою мать за власть продали, а тебя из-за власти купят. Всё просто. И раз у Ким Тэхёна нет своего спиногрыза, как нет его и у Ким Сокджина, то ты наследуешь в клане Ким, после их отчаливания к предкам. Поэтому на момент твоего рождения негласный титул появился в высших кругах — принцесса Кореи. — Хреново принцессу берегли, — на это вампирше нечего сказать, а Рона точно не собиралась во всём этом участвовать. Ошибка рано или поздно всё равно вскроется и сколько бы подзатыльников внутреннее Я ей не давало, поверить всё-таки было трудно в то, что она Юна. — Я не хочу заниматься, — Сохён уже открыла было рот, но девушка продолжила: — Лучше покажи резиденцию. Имею же я право ознакомиться с ней? — Ты уже знаешь всё, что должна знать. — Я и половины не знаю, я видела карту у главы, это большая территория. — Нет!

***

Девушку привезли в красивое место, старинное, такие дворцы Наён лишь на картинках видела. Значит в этот раз клиент из избалованных богатеев, хотя в это верилось с трудом: на ней клеймо третьесортной кисэн — вампирской шлюхи для тех, кто ниже среднего. После встречи с Ким Тэхёном и последовавшего пребывания под надзором стражей, её плечо, в конце концов, было обожжено уродливым знаком и её передали жуткой мадам. Но в Сеуле не задержалась, под ехидные комментарии о том, что за всё надо платить, её направили на «службу» в Тэгу. Здешняя главная обожгла её новым клеймом, определившим принадлежность к этому городу. А поскольку Сон Наён была не элитной, то и клиентов ей приходилось обслуживать соответствующих её статусу кисэн. И только когда на ногах уже не стояла и дух испустить готова была, только тогда мадам давала ей отдых. Та роковая встреча с главным душегубом Кореи уже казалась сном, чем-то нереальным, а каждый её день или ночь были отвратительным триллером. Как же она так вляпалась? Собственность государства, живой ресурс. Настолько не пришлась её кровь по вкусу, что в низшую касту блядских шлюх попала. Ничего не осталось от Сон Наён, когда-то строившей из себя бунтаря. Лишь пирсинг в языке, который так нравился этим долбанным пиявкам, ставившим её на колени. А сегодня её приодели прилично и хорошо накормили, что редкость, ведь еды давали ровно столько, сколько было необходимо для поддержания жизни. Когда она вышла из машины, то только рот могла разинуть — так красиво. — Не отставай! — гаркнул на неё встретивший её мужчина-страж. Стражи в Тэгу отличались от обитавших в Сеуле. Не только формой, но и поведением: держались на расстоянии, если ни в чём не подозревали, не являлись собой деятельными задери носами, считавшими себя если не пупом земли то, как минимум, хозяевами жизни. Хотя клиентами её не были, предпочитая подороже, те наведывались в её бордель лишь для проверок. На девочек не смотрели, а если она и встречалась с кем-то взглядом, то видела там лишь одно презрение и даже жалость — редкое явление. Но не трогали и были вежливы, словно не до конца она пропащий человек, достигший дна. Тэгу вообще кардинально отличался от Сеула. Тут не было разделения на районы, и жители свободно перемещались, даже ей — кисэн — можно было гулять по городу. Все выглядели какими-то равными, но на дорогих машинах, конечно, разъезжали избалованные носители гена «V». А глядя на школьников она думала, что будущий вампир и его жертва вполне себе могут быть дружны. Это у них, в Сеуле, классы были разделенные и носители гена за избранных себя считали ни во что не ставя обычных людей. Только Рона им нравилась, не трогали её — стреляла из лука, почти равная, а может из-за того, что нос не задирала из-за своих достижений, как бы не светившись лишний раз. Только за такое короткое время жизнь их разбросала. Рона стала преступницей в розыске, а Наён проклятой кисэн. В который раз Сон поняла, что людям ничего хорошего не светит от носителей гена «V». Даже самый грязный, не знавший своих корней вампир, обитавший в подворотне, будет стоять выше самого образованного и уважаемого человека. Старинный дворец был каким-то сказочным, в нём обитал не просто избалованный вампир, а наверняка какая-то шишка среди кровососов. Древняя кровь. И сказка у неё злая, зло в её истории победит, а добра не существовало никогда. Красива обёртка да гнило содержимое внутри. Надеяться на что-то никакого желания не было. — Садись! — приказал строгий голос, когда её втолкнули в кабинет и она осталась наедине с… клиентом? Позволила себе смелости осмотреться. Старое всё, красивое, дорогое и ценное. Не по вкусу — одна беда ей от этих богатств и тех, кто ими обладал. Среднего роста мужская фигура стояла к ней спиной, взлохмаченные волосы тёмного оттенка говорили о том, что этот вампир порядком был уставшим и замыленным делами, а может и мыслями своими. Но стоял гордо, с прямой спиной. Одежда была простой, не примечательной, так обычно одевались на прогулки: светлые джинсы, полумятая футболка. Учитывая, что всех, кого она видела на территории были одеты по форме, то Наён могла сделать вывод, что к стражам вампир не относился, но они служили ему, наверное, как охрана. — Ты сядешь или нет? — он развернулся как раз в тот момент, когда Сон во всю изучала его фигуру. Девушка охнула и отступила назад. На правом глазу красовался шрам. Пугавший, отталкивавший. И никаких бабочек, как от встречи с Ким Тэхёном. Вампир перед ней не очаровывал — страхом напитывал, ужас под кожей распространял, щупальцами невидимыми доступ к кислороду перекрывал. — Хорошо, можешь стоять, — он хмыкнул. — Расскажи всё, что делал с тобой Ким Тэхён. Тэхён? Она не как кисэн тут? — Не молчи! — лицо вампира стало ещё более пугающим. — Блять, мне тебя пытать, что ли? Наён сглотнула. Не нужно, само существование кисэн — пытка. Нужно собраться и рассказать, может быть, легче станет, если выговорится? — Так и думал, — выслушав её, вампир отступил, утратил интерес к ней. — Тэхён решил наверняка убедиться. Мелкий сучоныш! У девушки аж холодок по коже прошёлся, когда ей на секунду показалось, что над вампиром возвысилась чёрная недобрая тень. Зажмурилась, а когда разлепила глаза, то ничего и не было будто. — За грехи своей матери умрёшь первого сентября, — сказал ей будничным тоном мужчина. — Ч-что? — Смотреть на тебя противно, — он подлетел к ней, хватая за шею. — А если бы родилась вовремя — я бы тебя оплакивал? — пальцы давили на кожу. — Сон Наён — фальшивая Мин Юна! Опять это имя. Она уже всеми фибрами души ненавидела это имя. — Первого сентября, кисэн, — прошептали ей на ухо. Одно дело хотеть, чтобы мучения прекратились, а совсем другое знать точную дату. Половина весны, лето и…

***

«Давай всех убьём?» — предложил внутренний демон, навязчиво, соблазнительно. Этот гад после взрыва в особняке совсем решил его достать. Казалось бы, он уже давно стёр эту грань между ними, остался лишь он, но нет — монстр внутри лишь затаился, наблюдал и не стерпел в конце концов, решив протянуть ему руку и предложить свои услуги по наведению порядка. «Ну давай, что же ты? Телишься, как целка! Раздражаешь, — настойчиво шептал на ухо демон. — Ким Тэхён даже не сообщил, не передал информацию, зато такие послания шлёт красивые. Размажем его черепушку, имеем право… Не отворачивайся от меня! — рявкнул его демон. — Если бы не я, ты бы уже сдох! Тебя поимели! Всё из-за этой полудохлой суки — она слабым тебя сделала! Ручным! До блевоты смотреть за тобой было противно. Эта сучка своё отжила, выполнила, что требовалось». Юнги отпрянул от Хёны, его рука почти сомкнулась на её шее — разорвал бы её, если бы не опомнился. Тёмный демон заржал. Мерзко. От себя ему мерзко. «Тошнит просто. Как вампир, которому клыки вырвали. Проебываешь по всем фронтам». Юнги схватился за голову — заткнись, просто заткнись. «Я долго позволял тебе хуйней страдать. Всё стерпел, каждый твой долбанный шаг в пропасть!» — Это ты меня туда тащишь! — чистокровный не знал куда скрыться от него, как это сделать — старые способы не работали, демон лишь хохотал и делался сильнее. «Тебя поимели, продолжают иметь, а я в пропасть тащу? Заебись!» — он когти свои всё сильнее вонзал. — Не трогай! — взревел Юнги давая себе смачную пощечину. — Не смей! — отшатывался он от постели жены, но демон обратно идти заставлял. «Я лишь хочу дать старт, — гадкий голос в голове. — Ты же бросил её…» — Я никого не бросал! — кожу на шее раздирал, себя душил, лишь бы избавиться от него. «Нет? А Юна? Ты бросил дочь! Моего ребёнка!» — демон вгрызался сильнее. Отвратителен в этой правде. — Заткнись! — кровь брызнула из разорванной артерии. «Да я же только начал, но всегда всё можно прекратить. Хватит мне противостоять!» — до потемнения в глазах в душу проникал, собой заполнял и не отпускал. Убраться, только бы убраться отсюда. Оттолкнуть всех, кто на пути попадётся. Подальше из резиденции, где эта сволочь сильнее всего. Ненавидит! Себя в первую очередь, из-за того, что не может его заглушить. Он лишь передышку ему от себя дал, мнимую свободу от своего проклятия. Почти и забыл, какого это вести с ним войну… Заведомо обречённую, тварь всегда побеждала. И сейчас победит. Чувствует. Может быть, уже победила? «Современные способы! — даже эта сука удивлён. — Ну давай, давай! Накачай себя, слабак. Да что ты так мало колешь?! Ещё!» — демон смеялся, почти попраздновав свою победу. Музыку громче, чтобы заглушить этого ублюдка в голове, алкоголь покрепче, чтобы хоть как-то его усыпить, а по венам уже столько яда, что обычный вампир наполовину предкам душу бы отдал. Но он, сука, не обычный, он — Мин Юнги, обречённый сосуществовать с демоном внутри, с тем демоном, который на поле боя появлялся, с тем демоном, который Первым Стражем его делал. Древний Мин Юнги, а эта тварь ещё древнее него была. Мир окончательно поплыл, а потом сильный удар и машину занесло, она полностью потеряла своё управление, начала переворачиваться в воздухе, влетела в ничего не подозревавшую толпу, разбросав и смяв под собой тела. Сеул не удовлетворён Вашим ответом. Провинции приказано начать чипировать население. Так же Сеул приказывает снять все необоснованные ограничения. В доступе к спутникам отказано. Управление стражей Тэгу должно быть полностью передано в подчинение Сеула в полном составе. Приказом номер N32 клан Мин лишается полномочий в управлении Тэгу до завершения расследования причин несанкционированного перекрытия провинции. Мин Юнги ожидается в столице до конца этого месяца. Просьба ознакомиться с полным перечнем высланных документов. Неподчинение будет расценено, как проявление враждебности с последующими ответными действиями. Он, сука, кошак драный и помойный, сам же свои протоколы и нарушил. Но нет, блять, он же Мин Юнги, ему ничего не писано, он, долбоклюй такой, себя выше посчитал, а Тэхён его за шкирку, носом в пол, да ещё ногой придавил. Сучоныш блядский! Сам же, змея такая, за его спиной дочь его ищет, неудачный выкидыш рода Ким, забивший на сестру. Он первый по пизде их отношения послал, не сообщив. И какого ж спрашивается хрена Мин Юнги должны волновать эти вопли полудохлого птеродактиля из Сеула, которого размазать можно даже не запачкавшись? Но Юнги волновало, потому что клан Мин сами виноваты, потому что очнувшийся ебанат в его лице запретил, потому что сучата ничком перед папочкой готовы лечь и протоколы ради него послать, потому что ему, блять, стыдно за то, что всё эту херню допустил, упустил Ким Сокджина и Пак Чимина, не может ничего сделать, чтобы помочь Хёне, он даже титул отец века заслуженно, но без гордости, может носить. «Кукушечка полетела? — холодное касание демона, сдавившее естество. — Ну ничего, не впервой дело иметь с поехавшим. Залатаем твою черепицу прохудившуюся, как новенький будешь. Без суки своей вмиг нормальным станешь!» У него и шанса нет, никогда не было, лишь передышка.

***

Рона упала на колени, сразу же, как и вошла в комнату Ким Хёны. Теперь окончательно всё — нет надежды больше? Она зарыдала: громко и навзрыд, зверем раненым, в агонию боли своей попавшего. — Я сообщу в Сеул. Ким Тэхён должен знать, — попятился на выход Доён, невероятно бледный и шокированный. — И что ты ему скажешь? — вздохнула взволнованная Сохён. — Правду. Всё скажу. — Не говори, что это сделал дядя, — попросила младшая сестра брата. — Хватит! — рявкнул Доён. — Это демон! А без неё и шанса не будет… Он сам свой шанс убил. Нет никакого Мин Юнги и не будет больше. Ким Хёна — мертва. — Нет, не правда! — закричала Рона, заткнув уши. С ума сходила от обрушившейся правды. Она уже теряла родителей, не хочет второй раз. Этот больнее. Без Хёны не жить, не сейчас, не готова она. Не так… — Она чистокровная, она сестра Ким Тэхёна, она же сильная, она бессмертная! — не унималась девушка. — Она… Моя мама! Вы не можете! Сделайте что-нибудь! — требовала, кричала, металась от боли, разрывавшей всё внутри. — Сэр, — один из стражей обратился к Доёну. — Сеул… Ким Тэхён, — он передал ему мобильное устройство и племянник Юнги дрожащей рукой взял в руки чёрный прямоугольник и покинул всё-таки помещение. Он скажет раньше, чем планировал. — Сохён… — плакала Рона. — Сделай что-нибудь… — Она больна была, — нацепила маску хладнокровия вампирша. Должна быть непробиваемой. Обязана. — Кровь смертельно больного человека её медленно убивала, жить нормально не давала и ничего ты не сделаешь! Ни тогда сделать ничего нельзя было, ни, тем более, сейчас. — Она раны лечить может! — Шрам отца твоего не смогла и себя не могла. Хватит, соберись! Не ты первая, не ты последняя, кто матери лишился. Все пережили, и ты переживёшь. Не вой тут, ты — Мин, в конце концов! Она уже лишилась матери однажды, вампиры ту её мать убили. А сейчас ещё хуже… Чистокровный отец без всякой жалости. — Ей кровь нужна! — сорвалась девушка, осколок от ближайшей разбитой вазы с пола схватила и к Хёне подбежала. — Юна! — и вампирша, растерявшись, не успела ей помешать, слишком поздно спохватившись. Никто не остановил, когда она руки себе порезала, крови рода Мин позволив стечь на безжизненное лицо, к сомкнутым губам когда-то прекрасной Ким Хёны. — Юна, глупая девчонка! — оттащила её всё-таки Сохён, раны на руках её сжав. Она еле сдержалась, чтобы не наброситься на беззащитную перед ней кузину. — Мама, мамочка, — шептала девушка и качалась из стороны в сторону, словно какой-то неправильный маятник, окончательно сломавшийся. Пусто. Ни Роны, ни тем более Юны. Неожиданно руки Сохён сменились на приятно тёплые, а стеклянный взгляд той, кого все теперь называли Мин Юна встретился с глазами цвета горячего шоколада, добрым и родным. Она почувствовала уже знакомое покалывание, в этот раз оно нежнее, не такое дерзкое, как когда Она заживляла ей рану в особняке. — Всё хорошо, — Ким Хёна будто бы мифический феникс восстала из пепла и улыбалась ей. — Всё теперь будет хорошо, моя Юна. Мин Доён чуть ли не выронил телефон из рук, когда вошёл в комнату. А Хёна протянула свою изящную ручку, оторвавшись от руки дочери и мигом вампир протянул ей мобильное устройство. — Тэхён-а, — ласково проговорила Хёна. — Со мной всё прекрасно, братик. Ну что ты плачешь? Я обижена, Тэхён-а. Ты забыл обо мне, братик, на двадцать лет забыл. Да, проштрафился, — она позволила себе засмеяться. — Подари мне на мой день рождения две головы, — вдруг взгляд её потемнел и лишился всё своей доброты. — Пак Чимина и Ким Сокджина. До встречи, Тэ-Тэ. Не дав брату опомниться, она отключила телефон, возвращая его малость, да что уж там — очень сильно охреневавшему Доёну. — Ну что вы стоите, мне крови кто-нибудь принесёт? — оглядела собравшихся Хёна. — Двадцать лет голодать, только Юнги-я добровольно может. А потом её тёплый взгляд вернулся к дочери. — Ты выросла слишком красивой, моя дочь, — нежная улыбка озарила так некрасиво испачканное кровью лицо, а ладонь, теперь действительно тёплая и живая, коснулась заплаканной щеки дочери. — Ну, не нужно плакать, уже всё. Не надо, а то и я не сдержусь, — Хёна уже позволила слезинкам скатываться по своим щекам. — Всё хорошо, теперь всё правильно, — шептала она, поглаживая заплаканную девушку. — Мама! — сорвалась и в объятия материнские упала, наконец-то ощутив то самое тепло, которое ей было необходимо, к которому Мин Юна стремилась. Ту любовь, которая теперь по венам её текла и в душе расцветала. Любовь дочери к матери.