Они любили ночь…

Он для них какая-то шутка? Посмели связаться с ним! Всех изничтожит, с того света достанет, заставит жрать собственные конечности, а когда сдохнут, вновь с того света вытащит и выпустит им всю кровь, как зверям, повесив вниз головой, ни одному порезу не даст зажить, кишки в рот запихает, чтобы не хрюкали, проволочит их по всему полуострову и ни капли жалости не проявит к их гнилым тушам. И какого хрена на него орут? Всех ненавидит! Всех уничтожит! Пусть давятся кровью, которую так любят, в агонии перерождаются, ему на радость и для продолжения мучений своих. Они связались не с тем! И поймут это, он научит. Всех научит, силу покажет, заставит бояться, трепетать, мечтать сдохнуть, но не даст, нет. Рано. Ужас ещё не познали, но даже, когда познают, всё равно не освободит. — Дядя! Зачем же так орать?! Он только начал! — Дядя, хватит! — вцепился в него обладатель знакомого лица, с силой назад тянул, не давал закончить начатое, а он — зверь — даже не был близок к совершенному финалу своей кары праведной. — Вы убьёте их! Хватит, пожалуйста… Их участь познать решил? Всех уничтожит! — Дядя, прошу, — трепетал длинноволосый в его руках. Бился, как глупый зверёк в лапах хищника. Хорошо… Ему так хорошо! Эйфория от всех этих запахов и их крики — музыка… Прекрасно. — Да придите же в себя! — кричали со всех сторон. Прийти в себя? Он в норме! Он как раз в себе. Или же нет? Сердце пропустило удар и замерло, чтобы забиться с новой силой. Взгляд потух, а в голове звон барабана, бьющего набат — что же он натворил?.. — Доён?.. — пришёл в себя Юнги, прижав ладонь к открытой ране на шее своего племянника, оседавшего рядом с телами еле шевелившихся родичей. Чистокровный подхватил его не давая рухнуть на испачканный кровью пол. — Теперь, похоже, мне можно отдохнуть, — даже сейчас мальчишка нашёл в себе силы ему улыбнуться. — Глава, двадцать лет — слишком долгий срок… Не пугайте нас так больше, — регенерация под ладонью Юнги активировалась, заживляя рваную рану от клыков. — Не умирайте так внезапно. — Дурак, — фыркнул глава клана Мин, даже сейчас племянник беспокоился о нём больше, чем о последствиях того буйства, которое он устроил после своего пробуждения. — Дайте дух только переведу, а потом я смогу отчитаться, — Мин Доён прикрыл глаза, выдохнув.

***

Рона и опомниться не успела, как к ней в комнату девушка вбежала с испуганными глазами. Тут же кинулась к ней и прижалась, со словами, чтобы не прогоняла, пока глава не успокоится. А Пак только ртом и хлопала: туго соображала, всё ещё в шоке пребывала от фотокарточки. — Дедушка рассказывал, что когда главу японцы на поле боя прижали, так же было, — шептала она. — Я, кстати, Соён, — она улыбнулась. — Младшая сестра Доёна. Ой, как не хорошо всё там, — она зажмурилась, сильнее к Роне прижавшись и в кольце своих рук сдавив. — Ой, прости, — девчонка хватку ослабила, когда Пак ахнула. — Ты же вампир, а трясёшься не хуже листа на осеннем ветру, — силища этой Соён отрезвила немного, в себя привела. — Так дядя страшен, когда разум помутнён. Своих губит, кто рядом. Враги ему мерещатся всюду, родных от них отличить не может. А мы для него так — на один укус. Чистокровный, этим всё сказано. — Но я-то чем помочь смогу, если вдруг что? — ну какая-то несправедливость, она же хрупкий человек и из неё такая себе оборонительная крепость. «Оборонительная крепость», — мысленно девушка фыркнула от этого сравнения. — Ну-у… — Соён протянула, внимательно посмотрев на Рону, и девушка сейчас смогла заметить, как трусишка была похожа на кошечку, сразу внешность выдавала к какому роду относилась вампирша. — Глава тебя точно не тронет, — совсем уж уверенно произнесла прилипала. — О, кажется, угомонился, — та прислушалась. — Ага, всё. Булочки можно расслабить, — та отошла и потянулась. — О, Доён тебе всё рассказал? — она уставилась на фотографию в руках Роны. — Думала, дядя первым узнает… — Ничего он мне не рассказал, лишь что-то непонятное. — Хм, ну ладно… — пожала плечами кошечка. — Пошли со мной, — вампирша ухватила её за руку и потащила на выход. Опять всё быстро, что и не опомниться. Соён оказалась словоохотливой и болтала без умолку обо всём. Какой Тэгу классный и что Рона должна обязательно выбраться, чтобы насладиться городом. Сколько раз резиденция горела и перестраивалась, что по воле госпожи Ким тут был самый прекрасный сад в всей Корее и о том, что сестричка променяла её на новенького вампира. Складывалось ощущение, что эта Мин была не от мира сего, но чувствовалось, что она просто одинока. Возможно, она самая молодая из здешних обитателей, а может банально пару раз в детстве головой стукнулась и теперь не могла ни заткнуться, ни ход своих мыслей выстроить. — Вот, мы пришли, — она указала на небольшое старое строение. — Это купальни, слева от входа найдёшь полотенца и сменную одежду. А вот это она придумала классно, то что нужно. — Я тут подожду, — она уселась на каменные ограждения и начала болтать ножками. — А и свои вещи можешь кинуть в корзину для грязного, увидишь, — окликнула она Рону. — Да, вылитая прародительница, — этих слов Пак уже не услышала, осторожно пройдя в строение купален. Разобраться внутри было не сложно, сложно было передвигаться, как мышка, но, когда девушка осознала, что была совершенно одна, то полностью расслабилась. Возможно её даже никто не потревожит, благодаря болтуньи у входа, а значит было время подумать. Отношение Доёна неожиданно изменилось, хотя он чётко сказал, что преступления её родителей куда страшнее, чем объявили. И он знает, что она сотворила в Сеуле, стражам это выяснить не трудно, у них наверняка одна база данных. Но почему её переместили из камеры в просторную комнату с удобствами, дали вкусный ужин и даже стали с ней милы? Юнги на тот момент ещё не очнулся, чтобы приказать своим относиться к ней хорошо. Значит дело было в другом. Из-за принцессы Кореи, которая как-то связана с Наён? Девушка с головой ушла в тёплую, приятную телу, расслаблявшую воду: у неё уже мозги плавились. Так она устала. От всего. Теперь ей ещё, похоже, привыкать к новым людям, точнее вампирам, каждый из которых, наверное, с радостью ею бы перекусил. «Пусть маленькая принцесса носит с удовольствием». Всплыли слова с задней стороны фотографии, адресованные господину Мину, то есть учителю. Обладать задатками детектива не нужно было, чтобы догадаться, к какому господину обращалась ювелир. И вряд ли кулон предназначался Ким Хёне, а Мин Юнги не из тех, кто будет изменять такой очаровательной супруге, если он, конечно, не из тех самых любителей острых ощущений и не боится, что могут откусить нечто ценное. И Доён ведь почти что сказал, кто эта принцесса, которая как-то была связана с Мин Юнги. Кулон у Сон Наён… Она? Да быть не может! Но выходило, что милы они с ней, потому что она её подруга. Бред какой-то. Тем более даже для стражей Тэгу вряд ли будет проблемой узнать всё о Сон Наён, в услугах Роны по уточнению местоположения они вряд ли нуждались. Поэтому ключевое слово «подруга» было самым подходящим и всё объясняющим. Но слова Доёна о том, что Рона не похожа на мать ставили в тупик. Пак резко вынырнула из-под воды и жадно начала глотать воздух. Чуть не утонула, размышляя. Слишком много вампиров в её жизни стало, как-то даже привязываться к ним начала, а это до добра её точно не доведёт. Для них она лишь цифры, индивидуальный номер, потенциальная жатва в периоды Отбора и вон — уплата для ювелира. Мин Юнги может себе позволить кучу таких кулонов, и каждый будет чьей-то жизнью. Тошно. Хорошо, что чистокровному пока будет не до неё. Смотреть на него, как раньше она уже вряд ли сможет.

***

Парень сильнее попытался укутаться в толстовку, чтобы хоть как-то согреться: ночи всё ещё были прохладными, а его выставили вон. Точнее он сам ретировался, когда увидел, чем его брат занимается. Совсем не по-братски это, но Хосоку, видимо, кровь в голову ударила, которой его откачали «добрые» Мины, а потом и разум затуманился от роковой вампирши, которая окрутила брата на раз-два, посчитав милейшим созданием. И теперь Чонгук был вынужден трястись от холода и ждать, когда они там всё закончат. А это дело каким-то бесконечным казалось. Младшего брата променять на девку — удар под дых, которого не ждёшь. Да лучше б Мины и дальше его вопросами донимали, но их какая-то там база показала, что он действительно Чон Чонгук. По крови как-то вычислили, пытались объяснить, а парень благополучно всё прослушал. Переживал за Хосока, а когда пустили к нему тот уже во всю свои солнечные улыбки клыкастой пиявке раздавал. А та только и охала, что никогда таких, как Чон Хосок не встречала и чуть ли не при младшем оседлать была готова. А потом Чонгука забрали её подружки и отправили отмываться, согласен был, что в вид приличный привести себя действительно не мешало, но бесили клыкастые страшно. «Чистокровный Чон — редчайший вид! И красивый! Интересно, а какой он в деле?» — даже тихо говорить не пытались, всё слышал. Мерзкие кровососки и, судя по всему, сосали они не только кровь. — А где главный дворец находится, не подскажите? — услышал он вопрос и узнал обладательницу голоса. — Ва! Тебя отпустили? — он развернулся к Роне и оглядел её. На ней был точно такой же чёрный спортивный костюм, как и на нём, а волосы укутаны в полотенце. Немного тряслась от холода. — Чонгук? — она удивилась. — Я думала, что страж… — Гуляешь одна поздним вечером в потёмках, сама к посторонним подходишь… Совсем жить не хочешь? Тут же одни кровососы обитают! — он был недоволен её безрассудным поведением. — Моя сопровождающая куда-то делась, и я немного заплутала. А сам-то что? За дверью небольшого домика, рядом с которым они стояли, раздались крики, но они не были похожи на те, при которых кого-то могли убивать. Рона смутилась, а Чонгук закатил глаза — уже наслушался этих охов и ахов. — Подслушивать так-то не хорошо, — сделала девушка замечание, а у самой щеки расцвели, как спелая вишня. Она услышала возглас, и узнала Хосока. — Как будто мне это очень надо, я спать хочу, а они там… Бесит! — надулся Чонгук. — Хм, слышала носители гена могут долго… — невзначай бросила она. — Тебе надо найти другое место для ночлега. — Супер! Только кроме тебя тут никто не бродит, чтобы у кого-то узнать, где же я могу устроиться. Ломиться всюду — к чёрту. — У меня может быть место найдётся, только вот главный дворец где? — даже не задумавшись сказала Рона, а Чон слишком замёрз, чтобы думать о потенциальной ночёвке подле неё, как о чём-то неприличном. Да и это Рона — она точно слюну на «редчайший вид» не пускает. — Вот! — он подошёл к девушке и развернул её в бок и в свете звёздного неба она увидела внушительную крышу дворца. — Кому ты глазки только состроила, чтобы там поселиться? — Допрашивали нас вместе, а тебя отпустили раньше. Так кто и кому состроил? — Бесишь, — фыркнул Чонгук. — Хорошо, мёрзни дальше, а я пошла, — она направилась в сторону дворца. — Постой, — нагнал её Чон. — Только это, не приставай. — Пфф, — скривилась девушка. — Я по девочкам, — ошарашила, но теперь хотя бы было понятно, что она постоянно ведьму клыкастую взглядом пожирала.

***

Юнги скатился по стене в комнате, где лежала не приходившая в себя Хёна. Не умерла, но и не совсем жива. Она может быть уже даже не тут, а он ничего не может сделать для неё. Только убить Сокджина и Чимина, но у него даже нет никаких доказательств, что они были в провинции, что это с Хёной сделали они. Официально их не было в Тэгу, не было даже в районе деревни и это реальные данные клана Мин. Просто так их кровь ему не простят, а если и простят, то обложат клан такими санкциями, что загнутся не виноватые ни в чём родичи. Эти суки, как в воду канули, но Мин чувствовал, что их уже нет в подконтрольных ему землях. Время упущено, а что там эти двое нарыли про испытание он не знал, мог начать поиски, но клан Мин был ограничен провинцией теперь, без разрешения из Сеула у него связаны руки. — Когда меня это всё вообще волновало? — он пару раз стукнулся затылком о стену. — Хёна, должен ли я начать хаос? Или ему вообще ничего не делать, а спокойно сидеть и ждать, когда эти два идиота сами себя погубят. Испытание пройти решили? Пусть проходят и подыхают! Хоть сколько крови Мин Юнги заберите, а сдохнут всё равно. — Дядя, вот, — его потревожил Доён и протянул в руку запачкавшуюся в крови папку с внушительным содержимым. — Не думаю, что это то, что может подождать. К тому же Соён уже в курсе, а что знает она, узнает и весь клан. Он поклонился и ушёл, оставив Юнги с непонятным содержимым папки, которую открывать даже не хотелось. Шугой быть было в чём-то проще, Шуге не нужно было знать то, что должен был узнать Мин Юнги. Чистокровный интуитивно чувствовал, что ему может не понравится то, что находилось внутри. Открыв папку, он встретился с досье Пак Роны и нахмурился. А о девчонке он как-то и позабыл. По мере перелистывания материалов, большую часть которых добыли незаконно, судя по грифу о секретности и ограниченности доступа, глаза становились всё шире и чистокровный напрочь позабыл о Чимине с Сокджином. Окончательно добивал свежий анализ крови, выдавший совпадение по клану Мин. — Она?.. — руки у чистокровного уже тряслись. Двадцать потерянных лет…

***

Спать было невозможно: девчонка тряслась и стучала зубами, уже с головой кутаясь в одно из одеял, что были в её комнате. Ему в руки она сунула толстое и добротное, а себе какую-то тряпочку оставила. И если он чувствовал комфорт, то Рона сама себе зубы переломает и его до нервного срыва доведёт, потому что лежала рядом и никакой подушкой не заглушить эту трещотку. — Заебала, — всё-таки не выдержал Чонгук, притянув эту ледышку к себе, попутно недобрым словом поминая пиявок, которые не удосужились хоть как-то обогреть комнату. Прижав девчонку к себе, он укрыл её своим одеялом, разделив его на двоих. Рона, почувствовав тепло, тут же развернулась и начала зарываться глубже. В итоге ледяным носом коснулась шеи парня, а холодные руки нашли источник тепла на груди Чона. Она действительно ледяной была, что он и сам мурашками покрылся от касаний этих. — С-спасибо, — пробурчала под одеялом девчонка. — Не для тебя старался, — и это правда, всё во имя тишины и во благо спокойного сна. Который спокойным всё равно не стал. Рона, отогревшись теплом его тела, начала делать то, к чему эта поганая жизнь его не готовила. Собачка молнии на толстовке парня поехала вниз, а ручонки, уже тёплые, этой раздражавшей особы с настырностью начали блуждать по его груди, прессу, бокам. Нежные ладони изучали, а ноготки невзначай легонько царапали кожу. — Что ты делаешь? — шумно выдохнул Чонгук ей в макушку. — Сама не знаю, — послышался ответ. Чон отстранился и через полумрак комнаты смог разглядеть её лицо с широко распахнутыми глазами, будто бы не должен был он отстраняться и вообще обращать внимания на её действия. — Ты же по бабам, — так она сама сказала, а сейчас плечами пожимала. — Бесишь. — И ты меня, — прошептала девушка и руками ухватилась за края его расстёгнутой толстовки. — Холодно, — проканючила Рона. Руки её перехватил и за голову ей завёл сверху наваливаясь, своим весом впечатав в футон. — Чонгук?.. — она не то испугалась, не то приглашала к дальнейшим действиям. — Зае-ба-ла, — рыкнул он в мягкие и приоткрытые губы, нагло впившись. Лишь всхлипнула и без всякого сопротивления ответила ему, телом выгнувшись.

***

— Вы совсем охренели?! — раздалось в комнате прямо под самое утро. Чонгук и Рона тут же подскочили, укутавшись в одеяла и отскочив друг от друга, как от огня, испугавшись алых глаз Мин Юнги. Сон у обоих мгновенно исчез. — Доён, на тренировочное его! — прошипел чистокровный. — Чтобы ходить не смог ближайшие месяцы, чтобы имя своё забыл… — гадко мурлыкал Шуга, кару небесную Чонгуку проча, в пепел взглядом его чуть ли не обратив. — А ты! — кроваво-красный цвет глаз совсем гнева своего не утратил, по ветру останки Роны пустить обещал. — Вообще отсюда лет сто не выйдешь! — Чего? — первая в себя пришла пойманная с поличным девушка. — Вы мне не отец, чтобы до конца жизни запирать! Права не имеете! — вот и откуда эта смелость не понятная? Но прикусывать язык уже поздно, слова сказаны, характер не перед тем наружу вырвался, а отмотать время назад было не в её власти. — Права не имею?! — сжал кулаки Юнги. — Не отец?! — тень недовольства легла на лице. — А он какое право тебя касаться имел? — он указал на Чонгука, который и рад бы сбежать, но ноги к полу приросли, а сказать, что ничего дальше поцелуев не зашло, язык будто бы и отсох. — А вам-то какое дело, кто меня касался? — нет, ну смертница она явная, которая и осознавала, что не нужно ничего говорить и в то же время остановить себя уже не могла. — А такое! Волшебное, блять, нерушимое!