Десять секунд

Когда жизнь идёт наперекосяк и расклад хреновый, всегда может стать ещё хуже. Питер понял это перед распылением. Они проиграли войну гигантскому космическому социопату, половина Вселенной посыпалась пеплом, и жизнь плавно улетучивалась из тела, которое всего минуту назад казалось адски живучим. Силы таяли, как ледышка под солнцем в июльский полдень, плоть рассыпалась в прах, лицо Тони Старка исчезало за кровавой пеленой. Время замерло на болевой точке на пять лет. Когда всех вернули, он успел увидеть Тони. Совсем ненадолго. Они ворвались из чёрного мрачного ничего прямо в бой. Один взгляд, пара слов, одно объятие – всё, что им досталось. Пока сражались, Питера держала надежда – на этот раз финал будет другим, а значит, у них двоих будет много времени. Не вышло. Щелчок спас миллиарды жизней, кроме одной, самой главной для Питера. Полусожжённый заживо, Тони умирал на глазах, быстро, необратимо, в ужасающей тишине. Питера трясло от боли и бессилия, от безысходности, невозможности помочь. Разум сознавал, сердце отказывалось верить. Затем была какая-то затяжная пустая бесконечность, которую Питер помнил плохо. Мир медленно приходил в себя, разруха сменялась строительством, вернувшиеся постепенно находили своё место в жизни, а Питеру казалось, что он смотрит на всё как бы со стороны. Расшатанный изнутри, он из кожи лез, стараясь выглядеть нормальным, и только молча глотал слёзы перед памятными граффити и видео с огромных уличных мониторов. Щелчок сжёг не только Тони – Питера тоже. Внутри продолжало медленно сгорать, как будто одна из искр Щелчка прорвалась в самое сердце и расползалась тенью бесконечной боли. Питер потерял бдительность, наделал кучу ошибок, и это в конце концов встряхнуло. Он очнулся, как от спячки, попытался всё исправить, и тут жизнь отвесила ему новую оплеуху – напомнила, что огромные возможности, в том числе доставшиеся в наследство от Старка, притягивают завистников и любителей этими возможностями завладеть. Мистерио оказался самым изобретательным. Не поленился выстроить многоходовую схему и подловил. А когда наконец проиграл, сумел подставить. С момента потери Тони это был самый серьёзный удар. Школьник семнадцати лет, обвинённый в убийстве героя – не лучший поворот. Особенно когда потерял доверие ко всем подряд. И неважно, что погибший герой на самом деле никогда таковым не был, важно, что о нём трубили в прессе. Питеру казалось, что он проваливается в какую-то спиралеобразную бездну, и каждый новый виток утягивает всё глубже. Словно утопающий за соломинку, он ухватился за идею пойти к Стрэнджу. Теперь Доктор мрачно сверлил его взглядом, ожидая ответ. – То есть, это возможно? – Питера слегка лихорадило. – Забвение? Всё можно отменить? Никто не вспомнит, что сказал в самом конце Мистерио? – Да, всё так. Меня вообще достал этот чёртов фокусник с аквариумной башкой и подставными иллюзиями. Расшатал у всего мира уважение к магии, гад, а теперь с подачи местного горлопана с телевидения его считают величайшим героем Земли. Бред сивой кобылы, но чем громче тот вопит, тем активнее ему подпевают массы, и это чертовски бесит. Так что считай, тебе повезло, я на твоей стороне. Да и прежние твои заслуги тоже учтены. – Ну… тогда, наверное, я готов. – Это что ещё за "наверное", Питер? Определись: да или нет! – Да, сэр. То есть Доктор. Стивен. Простите, я волнуюсь. Стрэндж кивнул, взмахнул руками. Заснеженные стены резко потемнели и разошлись в стороны, потолок взлетел вверх и исчез в темноте, всё заполонил мрак. – Где это мы? – На магию Питер был настроен, но антураж всё равно впечатлял непредсказуемостью. – Храм построен на пересечении магических потоков космической энергии. Мы не единственные и не первые, кто к ней обращался. Эти стены видели то, что было тысячи лет назад. Хотя в восьмидесятых тут снимали неплохое кино о ведьмах. – Знаете, сэр, я вам очень признателен. – О чём речь. И хватит уже этих "сэров". Скажи лучше, ты готов? – Готов. – Что ж, начнём. Да здравствует забвение. Прощай, Питер. Стрэндж захватил магическую искру и окружил видимое пространство сверкающим огненным кольцом, преображающимся в руны. – Погодите, что значит "прощай"? – Сейчас весь мир забудет, что Человек-Паук – это Питер Паркер. В том числе – я. – А как же… а можно, чтобы кто-то не забыл? – Так заклинания не работают. Что-то менять в процессе весьма опасно. – Стрэндж продолжал водить руками, руны светились яснее, ярче, отчётливее, огненное кольцо покачивалось и вращалось в ритме его голоса. – Это очень важно, пожалуйста! Мои друзья… я же их потеряю! – А ты им важен, потому что ты – Человек-Паук? – Стрэндж запустил уже второе кольцо, и они раскачивались в параллельном вращении. – Нет, мы дружили задолго до... – Ладно, так и быть, они будут знать. – Стрэндж склонил светящиеся кольца, крутнул их резче, на пару мгновений смазав очертания рун, и снова замедлил до прежней скорости. – А можно… моя тётя Мэй! Она мой единственный родственник, она столько пережила, а когда узнала, что я Человек-Паук, с ней ужас что было, я не смогу так с ней поступить ещё раз! Вокруг росло третье кольцо, управляемое Стрэнджем, руны проступали витиеватой огненной гравировкой и кружили, связываясь в единую цепь. – Хорошо. Я ещё раз изменю параметры заклинания, но больше – не вздумай! – Да-да, конечно, спасибо вам огромное… хотя, есть ещё один человек, его зовут… – Прекрати немедленно! – заорал Стрэндж. – Замолкни! Храм затрясло. Огненные кольца ускорились, умножились, стали пересекать траектории вращений, пол проломился, выпустил потоки энергии, буравящие молниями пространство. Магический свет слепил, рвал тьму в клочья и стремился вверх. Стрэндж собрал все силы и с хриплым криком стал сжимать кольца рун. Одно из них коснулось Питера, в него ударила молния, и всё погасло.

---

Господи, только не снова! С магией шутки плохи. Надо будет запомнить. Хотя, похоже, уже неважно. Если точнее, неважно всё. Буквально. Здесь только тёмное бесконечное пространство. Нет ничего. Сплошная пустота. Всё осталось позади – жизнь, события, друзья, любовь, сражения, победы, потери. Мир исчез. Ни прошлого, ни будущего. Итог всему – вот это. Такое огромное и бесконечное ничего. Вселенная одиночества. – Питер? От этого голоса как будто окатило горячей электрической волной, и тело сжалось до состояния точки. С трудом развернувшись на непослушных ногах, Питер смог только прошептать: – Мистер Старк?

---

Это странное чувство – как будто обнимаешь пустоту, но есть едва уловимое ощущение прикосновения, и внутри горит, силы умножаются и растут, как поток лавы в вулкане, рвутся наружу, и всё неважно, кроме него. – Мистер Старк! – Да хватит уже, Питер, называй меня Тони. Для "мистера" мы слишком близки. – Да, сэр… то есть простите… Тони. – Дай на тебя посмотреть. – Тони отклонился, не выпуская Питера из объятий. Его родное лицо было так невозможно близко, и если это безумие, то оно стоило всей проклятой реальности. А ожога-то как не бывало, только еле заметная тень справа. От зашкаливающего счастья можно было умереть, если бы уже не был мёртв. – А ты подрос. Выглядишь отлично. – Я… простите. А как вы здесь… где мы вообще? Тони разомкнул объятия, но не отпустил, обхватил одной рукой за плечи. Она казалась почти невесомой, едва заметное касание, но это было в тысячи раз больше, чем то, чего осмеливался желать загнанный в тупик мальчишка, притащившийся к колдуну в поисках решения. – Можно сказать, мы нигде, Питер. Это Нулевое измерение. Здесь время не меняется, пространство пустое и бесконечное, не происходит ничего. Это как один миг, умноженный на вечность. Сюда попадают души, не завершившие свои дела в мире. Прозрачный намёк от Вселенной, мол, Тони Старк мог бы создать ещё много всего, если бы не щёлкнул пальцами. Забавная ирония. Только здесь изобретать нечего и не из чего. Да и не для кого. И здесь каждый оказывается в полном одиночестве. – В одиночестве? Как же я мог попасть к вам? – У Вселенной, похоже, свои планы на нас. В моём фрагменте Нулевого измерения мог оказаться только тот, кто по-настоящему мне близок. Если он, – голос Старка помрачнел, – умер. Или оказался между жизнью и смертью. Что с тобой произошло, Питер? На секунду захотелось провалиться сквозь землю. Ну, или что там вместо земли в этом Нулевом измерении. Был бы жив, покраснел бы до оттенка спелого помидора. – Напортачил я, мист… Тони. Наломал дров. Вы мне оставили кучу возможностей для развития по части техники, а я, как последний идиот, побоялся, что не потяну масштабы. Доверил всё тому, кого и знал-то всего ничего. А он оказался тем ещё подонком. – И? – Да, я с ним дрался, он больше не опасен. Только успел заработать себе фальшивую славу и грязи на меня вылил вагон. – Что ж, бывает. Питер оторопел: – Вы… не осуждаете меня? Я же всё испортил. – Да брось. Разве от ошибок кто-то гарантирован? Чушь собачья. Думаешь, я не ошибался? Я сломал своё представление о мире, когда был состоявшимся техническим гением с мировым именем и миллиардными счетами в банках. С тех пор по мере сил сражался с гадами, откуда бы их ни занесло. Ты напортачил, а затем исправил, но не всё. Значит, есть чем заняться, когда вернёшься в мир. Питер уткнулся взглядом в собственные ботинки и упрямо проворчал: – Я не хочу назад… – и вдруг встрепенулся: – только если с вами! Можно нам с вами вместе – назад? Или даже без меня, только вас, поменяться? От меня всё равно одни проблемы, а вы бы могли… – Эй, эй, парень, притормози-ка! – Тони покачал головой. – Нулевое измерение так не работает. Оно вернёт только того, кто не окончательно мёртв. Из нас двоих это – ты. – Тогда… я никуда не уйду. Останусь с вами. Здесь. – Это ты от меня упрямства набрался? Питер, я рад тебе бесконечно. И буду ждать тебя здесь, когда ты по-настоящему завершишь свой жизненный путь. У тебя впереди много всего. Голос отказал, и Питер шепнул чуть слышно: – Я не могу без вас. Я разрушен изнутри. Только ошибаюсь. Никому от этого не лучше. – Не всё сразу. Ты даже не представляешь, сколько в тебе заложено. Не пренебрегай этим. И если ценишь моё мнение... – Больше всего на свете! – Тем более, раз так, выполни просьбу – будь тем, кто использует всё, на что способен, и даже больше, чтобы мог смотреть в глаза всем. В том числе собственному отражению в зеркале. Для этого ты должен вернуться. – Я… – Питера душил ком в горле. И как это возможно в нематериальном мире? Похоже, Тони прав, то была не смерть. – Но… как же я без вас?.. – Ты силён. И будешь ещё сильнее. Тони улыбнулся, склонился к Питеру, коснулся губ поцелуем. Как будто обожгло тысячей молний. Питер рванулся, обхватил Тони за невесомые плечи, вжался всем телом в зыбкую оболочку. Горел, тонул, растворялся в поцелуе, изо всех сил пытаясь держаться за Тони, пока не ослепило и новым ударом не вышвырнуло на каменный пол тёмного храма.

---

Веки казались тяжелыми, тело избитым. Щёки были мокрыми от слёз. Над ним склонился Стрэндж: – Живой? – Не очень, – проворчал Питер. – Встать можешь? Тело ныло, но подчинялось. Питер с трудом поднялся на ноги. Его пошатывало. Стрэндж протянул руку, Питер чуть качнул головой: – Не надо, спасибо. Я справлюсь. Что произошло? Опять я напортачил? – Вообще-то, мы оба. В какой-то мере. Мне казалось, я ясно выразился насчёт забвения, а ты, похоже, понял меня неверно. Вот и пошло всё наперекосяк. – И что теперь? – Пока не совсем ясно. Заклинание я остановил, оно заключено в магический куб. Надо будет хорошенько подумать, что с ним делать. – А долго я был… в отключке? – Нет, секунд десять. Сейчас ты как? Получше? – Да. Похоже, мне пора. – Я могу открыть тебе портал домой. – Нет, я лучше пройдусь. – Уверен? – Да. Дождавшись, когда Стрэндж отвернётся, Питер стёр рукавом слёзы. И мысленно поблагодарил темноту. Пару минут спустя он шёл по улице, не обращая внимания ни на кого. В Нулевом измерении его ждал Тони. На губах горел след его поцелуя.