Все теперь без меня

      Стираются лица и даты, И все ж до последнего дня Мне помнить о тех, кто когда-то Хоть чем-то согрели меня. Как праздник, как счастье, как чудо, Идет Доброта по земле, И я про неё не забуду, хотя забываю о Зле. Ю.Друнина Прямо с аэродрома все втроем поехали на заседание Реввоенсовета. Роман виновато подумал о Михалыче – пес ждал его возвращения в вольере Школы служебного собаководства. Ну, ничего. Вечером заберу. Пес, конечно, не сидел в клетке как узник в одиночной камере. С ним занимался дрессировщик, и не абы кто, а воспитатель знаменитого Трефа*. Кто действительно скучал по хозяину, так это Пилсудчик. Садиться в седло Роману теперь удавалось не часто, в лучшем случае раз в неделю – он совмещал обязанности начальника штаба округа и референта наркомвоенмора по вопросам военной реформы, совместно с генералом Новицким курировал вопросы авиации и дважды в неделю читал лекции в Академии Генштаба. Жаловаться не приходилось – его нагрузка была несопоставима с обязанностями, легшими на плечи Фрунзе. Михаил был наркомвоенмором, председателем РВСР, членом Политбюро, членом ЦК и… тоже читал лекции в Академии. Государственные обязанности отдаляли его от семьи, но Софья, мама уже двоих малышей, была терпелива и не требовала от мужа того, что он не мог дать. Роман получил двухкомнатную служебную квартиру в ведомственном доме для высшего комсостава. На новоселье Фрунзе, Новицкий и Буденный приволокли и торжественно подарили ему антикварное немецкое пианино, купленное по конской, как он подозревал, цене у какого-то нэпмана. - Несознательный ты человек, не думаешь о людях, - отдуваясь, сказал Семен, когда они вчетвером затаскивали громоздкий инструмент в двери, - нет бы – на скрипочке играл, как Тухачевский, или хоть на гитаре! - Ну, не на органе по крайней мере, - вытирая пот со лба, возразил Федор Федорович. Пес Михалыч вдруг встал на задние лапы и уперся передними в пианино, желая помочь. Фрунзе прыснул со смеху, он вообще был смешлив, когда обстановка не располагала к серьезности. *** - Чего с «засранцей»-то делать будем, Миша? – спросил, садясь в машину, Буденный. - С сигуранцей, - педантично поправил Фрунзе, - противника не всегда возможно уважать, но нельзя принижать, это расслабляет. У них сигуранца, у нас ТАОН. Отсалютуем Григорию Иванычу из тяжелых орудий стратегического резерва возле румынской границы. Недолет-перелет – так учения же, что вы хотите!.. А если нечаянно уроним на пол пару военных объектов на той стороне – ой, как нехорошо получилось… а убийц подсылать хорошо?! Как меня оскорбляло всеобщее пренебрежение к Российской империи после позорно проигранной войны с японцами!.. Я хочу жить в великой и грозной стране. И буду! – его голубые глаза стали прозрачными, как лед, и блеснули яростью. - Будет засранца – обосранца! – зло рассмеялся Семен. - А Сталин одобрит? – спросил Хлудов. - Без сомнения. Я знаю, что делаю, а Коба знает меня, - ответил Михаил. *** Хлудову, как начальнику штаба МВО и сотруднику наркомата, теперь полагался служебный фиат с водителем, однако он, по примеру Михаила, недавно получил права и время от времени с удовольствием ездил за рулем. Проезжая мимо странно пустынной автобусной остановки – ни машин, ни извозчиков, ни заполонивших Москву красных мотоциклеток с колясками, - Хлудов обратил внимание на одинокую фигуру стройного военного с квадратными нашивками**, в котором за версту угадывался кадровый офицер. Военный докурил папиросу, педантично затушил начищенным сапогом окурок и взглянул на часы, а потом в сторону, откуда должен был появиться автобус; в руках он держал объемистый пакет. Моросил не по-летнему холодный дождь, поэтому Роман остановил машину и опустил стекло: - Вас подвезти? Военный – молодой мужчина лет тридцати с небольшим - козырнул и ответил с улыбкой: - Если это вас не очень задержит, товарищ начштаба. Мне далеко. Его открытое живое лицо выдавало добрый, но задиристый нрав. Небось в юнкерском училище никто не смел его «цукать»*** - себе-то дороже! - Куда именно? - В госпиталь, - он назвал адрес. - Садитесь. Молодой человек сел рядом с Романом, уважительно покосившись на невозмутимого Михалыча на заднем сиденье. Роман по-прежнему испытывал затруднение, когда требовалось поддержать ни к чему не обязывающий разговор, однако вести машину молча было бы невежливо. - Навещаете товарища? Пассажир улыбнулся снова, немного смущенно: - Вы не поверите… Знакомого чекиста. Хлудов с любопытством покосился на него, и пассажир поймал этот вопросительный взгляд: - Если вам интересно, могу рассказать. *** - Роман Валерьянович, я вас знаю, хоть и заочно до сего дня, а вы меня нет – я ведь не последняя надежда Белого движения, как вы, а просто один из битых колчаковских генералов. Честь имею – бывший генерал-майор Крузе, Аполлон Яковлевич****. Обменявшись с Романом рукопожатием, Крузе продолжил: - И мой переход в Красную армию, в отличие от вашего, не вызвал никакого резонанса – я просто поднял руки, оценив положение как безнадежное. Меня разоружили, обматерили, стукнули по спине прикладом и отвели не к стенке, как я ожидал, а в Особый отдел. Особист – мой ровесник, по виду из студентов – задавал вопросы, я отвечал, смотрел на него и думал: попросить папиросу перед смертью – это пристойно, в этом даже есть шик, а можно ли попросить стакан горячего чаю? Я страшно замерз, простыл – трескучий мороз, январь, Красноярск, - просто зубы стучали, и переживал, что особист подумает – это от страха. А еще, вообразите, я опасался, что этот большевик может найти смешным мое имя – Аполлон. Дурацкое имя - Аполлон, но шутки на эту тему мне неприятны. Очень своевременная мысль в ожидании расстрела, вы не находите? - Не нахожу, - покачал головой Хлудов. – Когда я вернулся в Россию, меня мучила плохо зажившая рана, я хромал и с трудом мог обходиться без трости. Но трость я не взял, чтобы не выглядеть убогим калекой, которому впору подать милостыню. И страшил меня не расстрел, не Чека, даже не публичный суд, который могли устроить большевики – меня тошнило от страха, что раненая нога подведет, и я всем на радость упаду и буду иметь жалкий вид. Что же было потом? - Потом… Особист без всяких просьб дал мне чаю и положил мое личное дело в папку с грифом, который означал, что я, во-первых, ценный военспец, во-вторых, не являюсь непримиримым врагом Советской власти. Спас жизнь. Фиат, пружиня на новых рессорах, встроился в поток автомобилей и извозчичьих пролеток. Дождь все моросил, в лужах дрожали и расплывались огни фонарей. - Жизнь моя складывается благополучно, я живу в Питере, завуч командных курсов, - продолжал Крузе. - Претензий у ГПУ ко мне нет, обещают скоро снять с учета. Я лоялен Советской власти и честно пытаюсь вникнуть в смысл коммунистических идей, можно даже назвать меня сочувствующим. Я пытался разыскать своего благодетеля, но как найти в этом разливанном море ничем не примечательного парня с простой русской фамилией? А на днях я отмечался в ГПУ и там узнал, что московские чекисты ликвидировали банду, при этом был тяжело ранен начальник опергруппы… с той самой фамилией. Роман кивнул, это было понятно. Его самого уже в Москве по настоянию Фрунзе сняли с учета, а до тех пор он исправно ходил отмечаться в харьковское ГПУ. И постепенно оперуполномоченный Дорош превратился в Сергея Иваныча, у которого страшные головные боли после контузии, и Хлудов со знанием дела давал ему советы, как совладать с этой бедой. А уж когда случайно выяснилось, что в германскую они в одном окопе вшей кормили… Люди есть люди. При длительном знакомстве между ними складываются какие-то личные отношения. Иногда даже – приятельские. Так что чекист, рассказывающий состоящему на учете бывшему белогвардейцу о подвигах своих столичных коллег, не был чем-то из ряда вон выходящим. - Я навел справки – тот самый. Выбил командировку и приехал. Я ведь тогда его не поблагодарил… нет, даже не так! – я был таким измученным, что не чувствовал благодарности: на это ведь тоже нужны силы. - Согласен, - кивнул Роман, вспомнив себя в поезде Фрунзе, да и в первые недели после амнистии. - Он меня, наверно, не помнит – пленных было тысяч двадцать, фильтрационная комиссия выбивалась из сил, - но это неважно. Помнить – это мое дело. Вот, я подумал – может, ему для поправки здоровья продукты из Елисеевского нужны? Все знают, в каком черном теле Железный Феликс держит московских чекистов. Опять же… простите меня за такую прозу, нянечке денег дать, чтобы получше присматривала. Товарищи из ГПУ этого не сделают, им не положено, а бывает нужно. Да и вообще… вдруг он переживал все это время, не совершил ли тогда ошибку, так пусть убедится, что нет. - Вам что-нибудь известно о его состоянии? - Я звонил в госпиталь, справлялся. Сказали – жив, в сознании, состояние стабильно тяжелое. Но я надеюсь, что он выживет. Он сильный. Только очень сильные люди способны быть добрыми, как Бог - не ожидая благодарности, просто потому, что такова их природа. - Поправится ваш благодетель. Совсем плохого не чувствую, - сказал Хлудов, и Аполлон Крузе, человек, далекий от всякой мистики, мгновенно и безоговорочно поверил ему. - А еще, - застенчиво добавил Крузе, - я в Елоховском «о здравии воина Георгия» сорокоуст заказал. А когда свечница меня принялась допрашивать: кто я этому воину Георгию да что, - вот ведь дотошная старушенция! - назвался братом. - Ну и правильно, - ответил Роман, плавно разворачивая автомобиль для парковки. - Шоколадку хотите? Из питерского магазина Крафта, - улыбнулся Крузе. Не дожидаясь ответа, он положил плитку знаменитого крафтовского шоколада на приборную панель и, козырнув, вышел из машины. «Мишиным ребятишкам», - решил Роман. Пятилетняя Таня была воспитанной барышней, а маленький Тимур, к великому смущению Софьи, смотрел гостям в руки. …Выйдя заполночь погулять с собакой, Хлудов спустил Михалыча с поводка и долго курил, глядя в небо и размышляя о том, что ветхая ткань бытия вся прошита стежками милосердия и благодарности, и не расползается только благодаря этим незримым стежкам. *Треф - лучшая ищейка петербургской полиции, доберман. После революции вместе со своим проводником перешел на службу в советскую милицию и раскрыл немало преступлений. Упомянут Булгаковым в "Мастере и Маргарите" как "знаменитый Тузбубен" ** квадраты означали принадлежность к среднему звену комсостава. ***Цук - дедовщина,, процветавшая в юнкерских училищах. ****Аполлон Крузе - личность уникальная, краткая биографичесая справка вот https://dzen.ru/a/YcSTcAAIPn2fpavt?share_to=link