Шаг вперёд.

      – Как ты? – тихий голос Шинсо вывел ее из раздумий, заставив повернуть к парню голову через силу.       Слабый свет не скрывал обманчиво спокойного выражения лица девушки. Некомфортная тишина, казалось, проникает в клетки Каи, и, словно излучение, уничтожает их. Вопрос его был закономерно правильным, ведь на осунувшемся бледном лице давно залегли мешки под глазами. Она уже и сама не знала, как вернуть себя в форму, да и не хотела как-то, предпочитая проводить большинство времени в раздумьях, и меланхолично просматривая способы заполучения очередного яда в коллекцию. Из покусанных губ раздался тяжёлый вздох, а белые глаза встретились с сиреневыми.       С их откровений и начала тренировок прошла пара месяцев, но казалось, что целая вечность. Оба изменились слишком сильно, чтобы это просто игнорировать: Шинсо заметно набрал мышц, вытянулся, стал увереннее, а яду в его словах прямо пропорционально возросло с его навыками боя; Кая же, словно отдавая все жизненные силы Хитоши, увядала. Щеки впали еще больше, хотя, казалось, больше некуда, бледная кожа перестала быть аристократичной и перешла в категорию «болезненный», а на белых глазах появилось все больше уродливых красных капилляров, таки кричащих: «эти глаза сейчас лопнут!».       Но саму девочку не заботило свое состояние – проходила, и не раз проходила. Зато рука уже почти полностью восстановилась и более она протез не носит, повесив его на стену, как пережиток прошлого.       – Порядок, – ответила она чуть снисходительно, смотря в обеспокоенные глаза напротив. Шинсо, как всегда, не поверил.       Их отношения, незаметно для самой Каи, стали донельзя теплы. Нутро само, будто к родственной душе, тянулось к мрачному подростку. Рот сам, не затыкаясь, хотел рассказать о проблемах, поплакаться, в надежде на утешение. Хах, с чего бы? Чтож, она расслабилась, так привыкла к теплу, что холод стал для нее смертелен. Нобуко с ужасом замечала, что буть она такой же, как остальные девчонки своего возраста, то была бы через чур сентиментальной и доверчивой дурехой.       Октябрь заслонял собою все: откровение о собственной причуде Шинсо, продвижение в деле Великого и Страшнейшего злодея, да и почти полное восстановление руки. Меланхолия и задумчивость стала верным спутником Каи на эти тридцать один день. Она металась, не знала, что делать. С одного берега на нее смотрела спокойная жизнь за стенами тюрьмы, когда она совершила правосудие, помогая героям и с информацией, и с поимкой опасного линчевателя. С другой стороны реки ее ледяными стрелами пронзал страх. Страх заключения, страх снова оказаться перед отцом на коленях и жажда свободы. Вера, стоя позади них, мельтешила перед Нобуко ложными надеждами о то, что та и сама справится с нависшей угрозой, а на крайний случай она уедет подальше от проблем. А Кая ведь даже не проведала их могилы...       Ноябрь стал отдушиной. Крепкие веревки апатии и сомнений отпустили, пообещав вернуться в следующем году, но вся осень для девочки была пыткой. Шинсо помогал, все время затягивал в интересные дискуссии, а она и не сопротивлялась. Недавно заимел привычку таскать на тренировки бенто, от отца видимо, но, что удивительно, они предназначались и ей тоже. И первое бенто, которое она попробовала в жизни – бенто от Сотриголовы...       – Ты выглядишь слишком... – он замялся, заглядывая в лицо подруги еще более тщательно. Его ладонь потянулась к чужой ладони, намереваясь сжать ее в поддержке, но тот не решился.       – Слишком тухлой? – помогла Нобуко и усмехнулась, увидев слабый кивок согласия. – Ничего особенного, каждый год одно и то же, – девушка встала, потерев плечо. Кончики пальцев точно коснулись краев выжженого клейма на лопатке через одежду. – Знаешь что... Мне нужно бежать. Увидемся с тобой завтра, как всегда.       Она подорвалась с места, накинув на плечи тонкую куртку и натянув на лицо ставшую родной маску. Вихрь безумной мысли заполонил разум и волновал чувства. Она не могла думать ни о чем другом, но все порывалась прекратить мечтать и обдумать все более чательно.       – Постой! – Шинсо в недоумении скосил взгляд на девушку, надевая попутно своё худи. – Я с тобой.       – Нет. Сегодня нет. И я не позволю свести это в шутку, – серьезно ответила она.       – А я не могу пропустить то, что обязательно раскроется в ходе этой авантюры.       – Ты наглеешь, как я посмотрю... – парень уже без страха и угрызеней совести признавался, что копает под Каю. Он знает, что Нобуко знает и ничего с этим не делает: не пытается скрываться лучше, не извиняется, не пытается оправдаться – ничего. Ему, скорее... Весело?       – Именно! – с улыбкой подтвердил он и помог забинтовать подобие руки, которое, к слову, выглядело не шибко привлекательно. – Куда направимся на этот раз?       – Просто молчи, если хочешь идти со мной, – Нобуко уже давно перестала сопротивляться и не видит смысла начинать. Она просто позволит себе идти по течению и случится то, что случится. Да, возможно сегодня она раскроет главный секрет, который разделяет ее от изоляции и прицела пистолетов недругов ВЗО, но... Черт возьми, ей хочется увидеть реакцию Хитоши!       Парень ничего не ответил, как и обещал, ведя себя тихо. Он ничего и не сказал ничего, когда в двенадцать часов ночи они оба каким-то образом смогли достать машину. Не успел он моргнуть, как оказался в новеньком внедорожнике, а Нобуко звонко пристегнулась, хлопнув дверью, тем самым выведя Хитоши из странного транса. Ключ повернулся в замке зажигания и руки Каи с предвкушением обвели руль. Мотор приятно рычал, дисплей ослеплял двоих подростков в темном салоне, а Шинсо все же решил нарушить молчание.       – Твою налево... Только не говори, что мы сами поедем. Ты хоть водить-то умеешь? – боязно спросил тот, неверя глядя на возбужденную девушку.       А как же ей оставаться спокойной, когда она на столь долгое время отказалась от одного из своих любимых занятий, а сейчас внось смогла взять руль в руки? Тем более, что сейчас, впервые в жизни она может забыть об ответственности, о последствиях и просто оттянуться, просто поступить так, как хочет она.       – А как же! – хмыкнула она и вдавила педаль газа. Хитоши нервно последовал ее примеру и пристегнулся, схватившись за ручку двери. – Секунду.       На выезде из города машина затормозила. В мимо проезжающим камазе мужчина трижды протер глаза, когда неверяще смотрел, как два подростка снимают номера с машины, пафосно хлопают дверьми и быстро скрываются от света фонарей далее по трассе.       Всю дорогу Нобуко провела в молчаливом напряжении. Знакомые повороты на шоссе вызывали неприятные воспоминания. Пальцы все сильнее сжимали руль по мере приближения к точке невозврата. Шинсо, заметив напряжение спутницы, все же решился положить теплую ладонь на ее плечо, поглаживая его большим пальцем.       Прохладный воздух обжигал кожу из открытых окон. Шинсо поежилася от холода, щуря глаза на холодный свет уличных фонарей, освещающих трассу. Он должен признать, что водила девушка и впрямь не дурно, хоть и гнала зачастую более ста километров в час. По радио играла приятная успокаивающая мелодия, а деревья завораживающе мелькали. Вот уже и светлые участки шоссе прекратились, мокрую дорогу освещали только фары их автомобиля. Хитоши осторожно перевел взгляд на сосредоточенную Нобуко. Она сохраняла спокойное, чуть напряженное выражение лица, следя за дорогой. Ее черты лица, скрываемые тьмой и иногда освещаемые фарами проезжающий по встречной машин, показались ему как никогда уязвимыми и в тоже время отстранённым, будто девушка не с этой планеты вовсе.       Кая не стала оставлять автомобиль на обочине по приезде на место, а, не жалея колес и подвески, повела прямо в лес. Хитоши трижды про себя помолился Ками, думая: не хочет ли столь опасная личность, как его подруга все же прикопать его где-нибудь в лесу.       – Просить тебя остаться в машине бесполезно, я права? – припарковавшись у приметного деревца, вздохнула она. Парень лишь улыбнулся с напускным самодовольством, хотя взгляд его сочился напряжением и взволнованностью.       – Да, как всегда, права. Не для того я нарушил с тобой пару тройку законов, чтобы отсидеться в машине, – ответил он, похлопывая девушку по плечу в немой поддержке. Он до сих пор не догадался зачем она привела их сюда, даже недоверие к ней не заставит его отступить. Да, она предполагает, что любопытство сведет его в могилу.       Собравшись с мыслями, Кая легко отворила дверь. Тонкие тканевые красовки утонули в мокрой траве, ледяной ветер растрепал волосы, когда та выпрямилась, посмотрев на такую же яркую луну, как в тот день. Все напомнило Нобуко о той ночи, той ночи, которая принесла и страдания и облегчение. Сожалела ли она о содеянном? Ответом будет твердое «нет». Если бы у нее был бы второй шанс, то она поступила точно так же.       Ноги уже знатно промокли, а Кая все идет и идет дальше. Хитоши плетется за ней, словно тень, оглядываясь по сторонам и заинтересованно гадая куда же на этот раз поведёт ее подруга. Девушка неожиданно остановилась у холма, ничем не примечательного холма, который на вид был слишком... Неестественным?       – Насыпь? – задумчиво протянул Шинсо. Кая на это лишь одобрительно хмыкнула и уверенно направилась в только лишь ей извечную сторону.       Все движения девочки были точны и уверены, словно та прекрасно знала, что за мхом, за россыпью лиан прячется дверь, прикрытая листьями и травой. На удивление, та не была закрыта.       Нобуко со вздохом потерла ручку подушечками пальцев. Когда она бежала, то времени рассмотреть окружение не было и лишь сейчас она понимает, как страшно, холодно и грязно было вокруг. Легким движением та дернула дверь, открывая перед собой мрачный вид коридора. Света, очевидно, не было давным давно и только аварийное освещение мигало в глубине тоннеля.       Хитоши неуверенно покосился на подругу и повел носом: в затхлом воздухе витали нотки железа. Заранее прихваченный фонарь залил светом белые стены, Кая скривилась, потерев глаза. Ни трупов, ни следов бойни не осталось, только коричневые пятна давно засохшей крови украшали пол и стены. Поймав на себе вопросительный взгляд Шинсо, который, видимо, успел догадаться о роде жидкости, Кая тихо начала:       – Если ты хочешь знать правду... – сглотнула она, потихоньку продвигаясь в глубь лаборатории. Сейчас, когда они уже на месте, Нобуко соизволила задаться вопросом: «А зачем конкретно они здесь?». – То это кровь, да.       – О, Ками, ты же понимаешь, что я хочу знать откуда взялась кровь, а не подтверждение, что это и впрямь кровь? – парень страдальчески потер переносицу, но вскоре сочувствующе посмотрел на подругу, потирая шею. – Если это такая уж больная тема то... Я не требую объяснений, хорошо?       – Здесь произошла бойня два года назад, – после долгой паузы вновь заговорила она, попутно открывая двери и ища что-то. Раз уж они здесь, то следовало бы найти как можно больше компромата на Все За Одного, а заодно... если получится... Забрать вещи М-самы. – Если начинать с самого начала, то выйдет долгая и мрачная история... Стой, ты ищешь тут, а я там. Нам нужны документы, флешки, диски, личные вещи, может? В общем – что угодно. Итак, ну... Учти, что если ты узнаешь эту правду, то унесёшь ее с собой в могилу, – угрожающе прошептала она, случайно подсветив лицо довольно жутко.       Отбрасывая в сторону очередную пустую папку, Шинсо сглотнул и решительно кивнул. Не найдя ничего, что могло бы привести к настоящей личности Нобуко, да и когда поиски информации о Тени не увенчались успехом, а парень бросил это гиблое дело, то он уже заведомо был готов рискнуть своей безопасностью ради правды, ведь... Вряд ли он теперь смог бы отказаться от Нобуко, какой бы загадочной и опасной она ни была.       – Ладно, ты сам подписал свой приговор, – вздохнула она, переворачивая вверх дном очередной стол. Да, Хитоши и сам это знал, да и давно принял. – Если говорить кратко, то раньше я жила здесь, – округлившиеся глаза парня выражали закономерное недоумение и Кая фыркнула, ожидая такой реакции.       Недоумение его вскоре переросло в непонимание, а после в размышления. В таком месте ведь не мог жить ребенок! Белые коридоры, куча бумаг, оборудования и кабинетов говорили что это место уж никак не детский сад, а, скорее, секретная лаборатория. Хотя, кому как не Хитоши знать, какими бессердечными бывают родители. И все это подталкивало его на неутешительные выводы...       – На самом деле мой отец... Был в какой-то степени ученым. И у меня никогда не было матери, ведь я была выращена из ДНК отца, – пожав плечами, она отказалась смотреть на реакцию парня, продолжив. – Да, я не совсем человек и была нужна для его экспериментов. Он хотел вырастить совершенного человека и исполнить его... М-м-м, мечты. Тренировки были жестокими, люди безразличными, а еда не вкусной, вот я и решила сбежать. Очевидно, меня бы не отпустили просто так, вот я и... Кхм, вот и пришлось применить силу.       – Стой, погоди! – в недоумении и шоке прошептал Шинсо, даже в столь волнующий момент сохраняя шепот. – Над тобой ставили эксперименты?!       – М-м-м, да, можно так сказать, – безразлично протянула она, утаскивая друга из кабинетов в сторону служебных помещений. Очевидно, что ублюдок успел все за собой почистить и они только потеряют время.       – Но там явно погибло человек двадцать, раз пол буквально весь красный! Неужели они позволили столь сильному эксперименту бесконтрольно разгуливать? – размышлял он, даже не удивившись, что девочка смогла замочить двадцать человек. – Черт, извини... – стушевался парень, когда понял, как на самом деле прозвучали его слова.       – Ничего, ты прав. Не позволили. Мне помогли. Да и... У меня есть свои лазейки. Впрочем, как всегда, – не смотря на вскрывшуюся рану и жутко колотящееся сердце, она вздохнула полной грудью, забивая легкие мыльным затхлым воздухом, пропахшим сыростью и плесенью. Возможно, она на самом деле была на грани панической атаки, возможно, у нее тряслись коленки при взгляде на знакомый коридор, но лишь увидев лабораторию такой... Такой сломленной, пустой, просто мертвой и поняв, что именно она это сделала, что отомстила, то гора, что она несла на плечах эти годы, враз рухнула.       «Больше этого нет» – набатом звучало в голове. А парень, что тихо шел позади, сочувствуя, злясь и поддерживая, был будто баллон с кислородом, который она упоённо вдыхала. Осознание, что рядом есть человек, который не отвернулся, который все еще стоял рядом, будто отгоняло тьму, которая окружала их двоих. Раз так, то и пошутить можно!       С неловной улыбкой та утянула его в служебное помещение, гда когда-то тренировала причуду и украдкой вслух размышляла над планом побега. Эта маленькая коморка, казалось, была роднее и теплее, чем ее нынешняя квартирка. Лишь здесь она в одно время чувствовала себя в безопасности, а из разваливающейся квартирки наоборот хотелось сбежать и никогда не возвращаться.       – Здесь-то как раз и не были установлены камеры, – Кая легко отдала с виду обычную отделочную доску, откуда достала небольшую папку, которую нежно убрала в куртку. Ну не могла она спокойно покинуть даже такое место, не спрятав надежно исследования своего учителя, особенно, когда та решила подыграть.       А в кабинет М-самы они заглянули только для убеждения, что абсолютно все было вынесено и разрушено. – Это кабинет одного важного для меня человека, – начала вновь Кая, уже не томя друга ожиданием. – Она помогла мне не сойти здесь с ума, помогла сбежать... Я продолжала жить только благодаря ей, не покончила с собой только ради нее, – грустно подытожила девушка, апатично заглядывая в шкаф, украшенный царапинами, проплешинами краски и пробоинами от пуль. Да так и встала.       Трясущиеся руки достали одиноко висящую куртку, что явно принадлежала учительнице. Казалось, одежды все еще сохраниела нежный запах женщины. Взгляд жадно впился в ярко-красную кофточку, точно такую же, какую разорвала в день первого побега Д. Точно такую же, про которую она единожды с блеском в глазах рассказала М-саме.       Нобуки не удержалась и прижала кофточку к себе, и так и держала, пока теплая рука Хитоши не вывела ее из водоворота чувств и воспоминаний. О, как же ей хотелось забрать эту вещь себе, но, скрипя зубами, она лишь аккуратно сложила кофту и печально придумала, что с ней сделать.       – Ты в порядке? – обеспокоенно поинтересовался парень, когда ключ снова повернул в замке зажигания. Взгляд подруги не был пустым или отрешённым, нет, скорее... Задумчивым. Будто она поняла что-то или осознала, спустя много-много времени.       – Я... Да, да, порядок. Сейчас заедем в одно место... – неожиданно она остановилась, снова окинув взглядом Шинсо, будто решаясь на что-то, и так тяжело вздохнула, словно принимала решение, о котором скоро пожалеет. – Устраивает?       – Устраивает, – твердо кивнул он, снова пристраиваюсь к окну. И все же, как же он любил поездки. Особенно ночные поездки. Когда можно воткнуть в уши наушники, прислониться к холодному стеклу и провожать взглядом удивительные пейзажи. А свет фар в ночи, грозные деревья, может даже дождь – все это придавало антуража, такой волшебной атмосферы, что хотелось провести остаток жизни в пути.       Шинсо думал, что не совсем легально останавливать машину прямо в парке, но волноваться о законах он перестал с тех пор, как стал водится с линчевателем, а последние сомнения покинули его, когда он сел в машину к ребенку, что виртуозно выкручивала руль, гоня под сто двадцать километров в час. Он раньше никогда не был ночью в парке и сильно об этом пожалел, когда увидел, как тихо и красиво может здесь быть. Однако сильно много посмотреть тот не смог, когда только и успевал поспевать за девушкой, что вновь уверенно шла глубоко в лес.       – Нобуко! Ты чего? – обеспокоился он, когда Кая резко упала на колени перед могучим деревом, коих в парке было мало.       Лишь через пару секунд Шинсо смог разглядеть в ночьной тьме два камня, воткруных в землю. До одури эти камни напоминали могильные плиты, но Хитоши старательно отгонял мрачные мысли.       – Учитель, простите, что не приходила к вам как всегда. Простите, что привела постороннего, – затараторила она, сделав выражение лица, которого Хитоши не видел никогда. Эта была сместь из нежности, страха, печали и щепотки... Одержимости?       – Нобуко, это?...       Девушка не ответила, продолжая бормотать, а когда закончила, то нежно погладила вторую плиту. Осторожно укрыв первый камень, она успокоилась, будто смиренно ждя вопросов.       Шинсо немного прищурился и смог разглядеть за спиной девушки надпись: «Хиро. Никогда не был рождён. Помним, любим, скорбим».       – Это, – она указала на камень, укрытый красной курткой. – могила М-самы. Я сделала ее почти сразу, как только мне удалось сбежать. Я навещаю ее каждый свой день рождения или Новый Год. А это... – она сглотнула, покосившись на Хитоши. Удивительно, но за сегодня он ни разу не наблюдал привычной Нобуко. Ту Нобуко, недоверчивую Нобуко, которая сломлена, но упорно притворяется сильной. Нет, сегодня она будто что-то поняла, осознала что-то важное. – Это могила моего ребенка.       Хитоши будто окатило ледяной водой. Волна недоверия, затем недоумения, отрицания, горького осознания и чистейшого ужаса. Его пробило мелкой дрожью прежде чем тот снова смог взять себя в руки. Он всей своей душой ненавидел насильников и боялся изнасилований, но ничего другого не лезло в голову, когда изо рта девушки так легко прозвучали столь страшные слова. Глазами, полными ужаса, он уставился на подругу, губы его подрагивали, будто от вот-вот хотел что-то сказать.       – Меня изнасиловали и я забеременела, – легко призналась она, выглядя совершенно безразлично, но Шинсо знал, чувствовал этот огонь боли глубоко в ее сердце, который никогда не потухнет окончательно. А Нобуко лишь надеялась, глубоко внутри себя заливалась слезами и молилась, чтобы не пожалела о решении вновь довериться и открыться. Она всей душой хотела верить, что этот сонный ребенок, любящий приключения на задницу, ничто иное, как послание М-самы, как еще один шанс предоставленный ей. – это произошло достаточно давно, так что я в порядке. Я вовремя избавилась от плода, так что никаких последствий быть не должно...       Договорить она не успела, ведь Шинсо вцепился в куртку девушки обвив ее руками и прижав голову той к своей груди. Он не смог просто стоять в стороне и наблюдать, как к девушке возвращаются безжизненные нотки, он уже давно не верил в ее «я в порядке». Шинсо просто хотел обнять ее, тоже перестать быть сильным и излить чувства, надеясь, что и она разрушит свою ледяную стену хоть на время и позволит себе по крайней мере на день, хоть на пару минут стать просто четырнадцатилетней девочкой.       И она стала. Не удержалась и разрыдалась. Хотя, любой другой назвал бы ее слезы скупыми, сдержанными, взрослыми слезами, но для Каи они были такими сильными, такими живыми, какими не были никогда до этого. Никогда впредь он не позволяла себе ни проронить и слезинки, никогда впредь она так сильно не чувствовала.       – Шинсо... Я... Я, кажется, не в порядке.