словно солнечный луч.

      в воздухе витал запах хлорки и антисептиков, которыми брызгали, кажется, повсюду. в окно лениво просачивались первые лучи солнца — оно стучалось сквозь занавески, прося разрешения войти. лучи его были еще по-утреннему прохладные, какие они обычно и бывают в рассветные часы. на тумбочке рядом с кроватью стояли тарелки с недоеденным ужином: холодной котлетой и кашей. комната не выглядела типичной больничной палатой. скорее, конурой подростка-неформала. на стенах — рисунки, на полу — мусор и одежда, на кровати — гнездо из одеял.       хрупкую утреннюю тишину вдребезги разбила чья-то возня и недовольное ворчание: на кровати, в нагромождении из одеял и подушек, кто-то зашевелился. из-под больничной простыни высунулась рука, а затем показалась и голова, волосы на которой резко контрастировали с бледной кожей и белым постельным бельем.       мальчишка глубоко втянул носом запах, который давно уже стал родным. он бывал здесь часто и это была его палата. он помнил времена, когда ему приходилось здесь жить. ему, честно говоря, нравилось в Могильнике. может, потому что его здесь любили, может, потому что он здесь любил.       за окном свою песню пели первые птицы, унося мысли далеко-далеко, прочь из могильничной палаты. ветер шуршал листьями на деревьях, будто играясь с ними.       Смерть улыбнулся одними уголками губ и оглядел комнату. худое тело на кровати рядом зашевилилось. отбрасывая с головы одеяло, с хриплым «дурак, ты мне волосы придавил» на свет божий показался блондин с до тошноты милым сонным лицом.       Рыжий глупо попытался скрыть улыбку, прикусывая нижнюю губу. волосы Макса, отросшие чуть ниже плеч, были разбросаны по подушке. Смерть услужливо поднял голову, чтобы выпустить белобрысые локоны друга из ловушки. Сиамец нахмурился, потупил сонный взгляд, и уткнулся лбом в грудь рыжеволосому. — я не хочу уходить. — прошептал он. его глаза — два драгоценных камня — смотрели на него с ужасающей нежностью, болью и страхом. — тебе и не нужно. ты можешь остаться, если хочешь. — Смерть запустил пальцы в его волосы, прижимая сильнее к груди, стараясь защитить от дурных мыслей. — ты не понял. — пробормотал Макс. он слабо улыбнулся, утыкаясь ему в грудь.       Смерть не стал отвечать, он чувствовал себя самым счастливым человеком в мире. Ему нравились волосы Макса, нравились его глаза, его губы, щеки, нос. ему нравилось в Максе абсолютно все. он гладил его волосы, но ощущалось это так, словно он пропускал сквозь пальцы солнечный свет.       Тень вскоре тихо засопел, снова засыпая, а Смерть целовал его в макушку и чувствовал, как тот во сне ещё теснее прижимается к нему.       Рыжий вынырнул из воспоминаний, которые нагрянули так внезапно, что осознать это он толком не успел. он сдвинул очки на голову, и посмотрел на сидящего напротив Стервятника, который пил кофе, перебирая в другой руке связку маленьких ключиков. его глаза были подведены чёрной подводкой, волосы туго собраны в пучок. неизменный Луис стоял чуть поодаль правой руки. видит бог, он совершенно на него не похож. всё воспоминания — будто вчерашние, а стоит только глаза открыть — уже и роза на щеке, и волосы стрижены чуть ли не налысо, и мир в зеленом цвете…       Рыжего замутило. он закрыл глаза и постарался вдохнуть, чтобы это не выглядело так, будто он задыхается. он открыл глаза и взглянул на свои руки — на них словно бы до сих пор осталось ощущение белесых локонов, которые словно были солнечными лучами.