Реясильвия

Моракс, каким его знали раньше, любил дважды за свою долгую, по собственным ощущениям бесконечную, жизнь. Первая любовь оказалась опасной, смертельно опасной, что богу пришлось приложить слишком много усилий, чтобы остаться на позиции безучастного. Аждаха совершил много ошибок, он бросил вызов архонтам в знак неповиновения, он желал доказать, что способен сам принимать решения. Архонты не знали, что двигало древним существом, которому Моракс даровал зрение. За Аждаху вступился только Барбатос. – Может, мы дадим ему шанс? Он ведь не говорит о чём-то неприемлемом. Ему нужно лишь маленькое доказательство собственной безопасности. Баал, Райден Макото, что отличалась чутким нравом и лёгкой поступью, вздохнула. Её ресницы дрожали, она понимала: совет никогда не поддержит сказанное богом свободы. Барбатосу привычно летать высоко, достигать Селестии и возвращаться обратно. Остальные архонты были заземлёнными, их держали цепи клятвы, данные своим регионам. Никто не хотел лишиться власти. Но спорить с Анемо Архонтом никто не решился. Кроме, разве что, Царицы. Её личная неприязнь к Барбатосу стала непреодолимой преградой, которую богиня, кажется, ненавидела больше самой Селестии. – Ты предлагаешь дать оружие рабу. Всем известны последствия такой мнимой свободы. – Нет же, я предлагаю быть благоразумными. Разве Аждаха не доказал свою преданность? Он защищал гавань Ли Юэ с таким же чувством долга, как и Моракс, – бог вопросительно развёл руками, – этого недостаточно? – Твое предложение основано на сострадании, а не на разуме. Признай, что ты потерял хватку за время своих странствий. Барбатос нахмурился. Таким его архонты видели редко, но как и любому другому богу ему была дарована сила гнева, которая влекла за собой смерти и развязывала войны. В какой-то момент самообладание Барбатоса рухнуло, и в ту же секунду обе стороны столкнулись сердцами. – Хватит. Вы двое, не забывайте о своём статусе и ведите себя соответствующе, – мужчина с тёмно-зелёными волосами скривился, отрешённо оглядев богов, – мудрым решением будет отказать Аждахе в его протесте. Извини, Моракс, но он требует слишком много. Макото с сочувствием посмотрела на Гео Архонта, на лице которого почти не было эмоций. Он знал, что бог лесов был прав: Аждахе и так было разрешено больше, чем кому-либо ещё. Придётся самому поставить его на место. – Я позабочусь о том, чтобы наше решение достигло его разума. Надеюсь, что он поймёт ситуацию и примет отказ достойно. Моракс осознавал: это невозможно. Ещё одна нелёгкая ноша ляжет на его плечи и заставит камни сотрясти Тейват. Естественно, Аждаха воспринял всё как очередную борьбу богов за власть. Каждому было мало собственного трона, подношений и веры. Все грезили о том, как было бы величественно обладать обширной территорией Тейвата, чтобы однажды бросить вызов самой Селестии и свергнуть старших богов. По воле случая, старинный друг начал думать так и о Мораксе, что не заступился за него на совете. Да и как он мог? Архонт понимал, что любое проронённое им слово будет расценено как защита, исходящая от сердца. Пока никто не знал о его чувствах, их нужно было продолжать скрывать за драконьей чешуей. За панцирем, сложенном из непоколебимости и гордости. Моракс подобрал идеальное время для объяснений. – Аждаха, я понимаю тебя, и твои желания не кажутся мне глупыми. Ты не мальчишка, что не знает, когда остановиться, ты… Мужчина сделал пару шагов вперёд, заставляя Моракса вжаться в могучий ствол дерева. Сильная рука коснулась плеча, и дыхание бога участилось. – Скажи, когда мне остановиться. Аждаха нагнулся, обжигая чужие губы, его мышцы дергались под сталью доспехов, но изнывали от ограничений. Ему хотелось свободы, и получить её он мог только через архонта. Аждаха, разумеется, об этом знал, но с момента получения зрения никогда не позволял себе разрушить их с Мораксом дружбу. Властелин Камня был к нему добр, расценивал его как настоящего товарища, что был способен сражаться рядом, плечом к плечу защищая город контрактов. – Сейчас. Остановись сейчас, – Моракс говорил тихо, но из-за непозволительной близости Аждаха его отчётливо слышал, – этого нельзя допустить. Если ты сделаешь это, назад дороги не будет. Я больше никогда не смогу тебя защитить. – Так ты боишься, что другие боги узнают о твоих чувствах? Или ты не хочешь казаться слабым передо мной? Всё одно, Моракс, меня уже нельзя остановить.

Ли Юэ, Тейват

Снова тот же холодный пот, стекающий по шее и ключицам. Чжун Ли устал от воспоминаний, жгущих его сердце и заставляющих блуждать по самым тёмным углам своей памяти. Эрозия действовала на него иначе, и в чём была причина — архонт не знал. Она должна была стирать воспоминания, а не усиливать их. Покойный Барбатос потерял связь с самим собой, когда муки эрозии связали его по рукам и ногам. Он знал, что рано или поздно ему придётся уйти, поэтому сделал это с честью: защитив наследника Каэнри’ах. Чжун Ли ступнями коснулся прохладного пола, выдыхая. Когда бог поднял глаза, то увидел перед собой почти незнакомую комнату, обставленную небольшими сувенирными памятниками, табличками с желаниями горожан и несколькими письмами, бережно завёрнутыми в красные конверты, видимо в честь лунного нового года. Ху Тао позаботилась об уюте своей драгоценной обители, но странно что самой хозяйки здесь не было. У архонта кружилась голова, поэтому вставать с кровати было не лучшим решением, но Чжун Ли часто спорил сам с собой: сколько ещё испытаний, привычных человеку, он сможет выдержать. «Если бы это был сон, я бы сказал, что прервался он на самом интересном месте. Но поскольку это воспоминания, я знаю, чем всё закончилось» Мужчина потянулся к правому плечу, сбрасывая с него ткань рубашки. Кожа, покрытая трещинами, переливалась золотом и напоминала о приятных, но запретных, ощущениях. – Я всю жизнь учил его не совершать ошибок, а сам совершил самую худшую. – О, так ты всё-таки соблазнил лучшего друга? Чжун Ли перевёл взгляд на дверь, которая уже была открыта. И как он не заметил, что кто-то вошёл? Видимо глубоко погрузился в воспоминания. Рука инстинктивно поправила рубашку, скрывая плечо. Вряд ли ему было стыдно, скорее, заиграла совесть. Негоже архонту в таком виде представать перед парнем, у которого невесть что на уме. – Чайльд. Это даже для тебя слишком, ты в доме Ху Тао. – Ага, я встретил её на площади, бедная девушка тащила бессознательного тебя на своих хрупких плечах, я благородно предложил свою помощь. «Конечно… благородно» Тарталья улыбнулся, заметив чувственное замешательство архонта, но никак это не прокомментировал. В конце концов, ему сейчас были известны лучшие из худших секретов бога контрактов, Аждаха бы позавидовал и явно стал бы ревновать. Но Тарталье было всё равно: нет ничего важнее азарта. – Отбросим шутки, ты в порядке? – парень присел на корточки рядом с мужчиной, поглаживая ладонями его колени, – раньше у тебя не было таких приступов. Ху Тао сказала, что этот внезапнее самой смерти. Чжун Ли кивнул. Его мысли были далеко отсюда, он едва слышал, что говорил Аякс. Кстати, он ведь просил звать его по имени, почему же архонт об этом забыл? В Ли Юэ немногие удостоились чести знать истинный облик Властелина Камня. Ху Тао и Тарталья стали первыми обладателями подобного знания. Если у хозяйки ритуального бюро были сомнения на счёт своего консультанта, то предвестник отреагировал так, будто всё время, что они знакомы, был уверен в скрытой личности Чжун Ли. Это немного расслабляло самого архонта, поскольку в данной ситуации Тарталья бы не стал винить его за обман и уж точно не отказался бы от него. Он не ушёл, даже узнав тёмные секреты прошлого, за что мужчина был благодарен. Аякс не был похож на Аждаху, ему не хватало самообладания и той преданности, что излучала аура лорда вишапов. Но и Аждаха не являлся примером для подражания, который Моракс смог бы выставить на пьедестал. Скорее, им обоим следовало бы поучиться друг у друга. Чжун Ли же находил весьма ироничным то, что он, по сути, влюбился в ещё одного неуправляемого парня, с которым другие трудно находили общий язык. Век новый, грабли старые. – Эй, – Тарталья коснулся чужого подбородка, чуть приподнимая его, – только не вырубайся снова. Я не знаю, что делать в таких ситуациях. – Не переживай, я с этим справлюсь, – мужчина улыбнулся, от чего у Чайльда по спине пробежались мурашки, – ты давно в Ли Юэ? Парень мотнул головой, погружаясь в мысли и, видимо, высчитывая, сколько на самом деле времени он провёл в гавани. Тарталья, конечно, знал, что обмануть бога контрактов не получится, но сплести какую-то красивую историю он был просто обязан. Впрочем, у Чжун Ли не особо было время выслушивать оправдания или интереснейшие подробности прибытия предвестника. Влияние эрозии волновало его как никогда, и ему срочно нужны были ответы на вопросы, что держали в подвешенном состоянии. Чтобы не раскрывать свои тревоги, архонт подумывал обратиться к более свежим воспоминаниям. Когда Аждаха исчез, оставив Моракса одного принимать последствия их порочной связи. Чувствовал ли он себя отвергнутым? Наверное. Но именно тогда Властелин Камня стал настоящим — тем, кто требовал к себе должного уважения. В совете с Мораксом стали считаться ещё больше, его слово стало последним. Благодаря ему решались конфликты, обрывались попытки развязать бессмысленные войны между народами разных государств, усмирялись бури, бушующие внутри совета, и, самое главное, росло влияние Ли Юэ. Тогда Моракс поддался любви во второй раз. Его сердце открылось юной и чистой душе — богине, на лице которой вечно сияла улыбка, а руки её были нежны, как лепестки глазурной лилии. Волосы цвета пшеницы переливались в лучах закатного солнца, глаза горели неистовой силой и женской энергией. Властелин Камня был не в силах отвернуться, он мог часами наблюдать за ней. И однажды его время пришло. Гуй Чжун обернулась и ответила на взгляд Гео Архонта. Богиня пыли знала себе цену, но никогда не была той, кого нужно завоёвывать. Ей хотелось мира вокруг, как раньше этого желала и Царица. Женское сердце трепетно относилось к любому живому существу, отчаянно пытаясь сохранить жизнь даже тем, кому было суждено умереть. Гуй Чжун поселила в Мораксе тепло и уют, она создала вокруг их союза мощный барьер, отталкивающий все беды. Таким образом богиня защищала то, что любила. И, обгоняя время, её любовь лишь крепла. В нужный момент к Властелину Камня придёт осознание, что никому больше не удастся подарить ему такие сильные чувства. Гуй Чжун стала светом в его мрачной жизни после ухода Аждахи. Поэтому Моракс никогда не простит тех, кто лишил его этого света. За смерть драгоценной возлюбленной он давно отомстил. Но это не принесло ему освобождения. Чувства, некогда обращённые к ней, больше некуда было девать. И тогда Моракс принял решение подавлять их. Утратив себя на пути уничтожения сильной любви, архонт потерял и связь с другими богами. Больше о Мораксе никто ничего не слышал. Поселившись в Ли Юэ, он стал жить как человек в облике консультанта ритуального бюро и перестал реагировать на дарованное ему божественное имя. Люди города контрактов испокон веков верили, что оно разонравилось архонту, поскольку напоминало о возлюбленной. Поэтому все звали его «Властелин Камня», любые другие обращения считались невежливыми и неуважительными, способными навлечь на человека гнев бога. Чжун Ли легенды о себе никогда не слушал. Разве что звучащие в чайном домике и придуманные ради украшения. Правду всё равно знал только он и некоторые адепты, к которым архонт некогда обращался за поддержкой. Они были напоминанием его божественного происхождения: отказаться можно было от силы, сердца, но не от своей сущности. Именно по этой причине Чжун Ли будто заново учился быть Мораксом. Память о Гуй Чжун меркла по мере того, как её глубокоуважаемый избранник постепенно выбирал человеческую сторону. Вскоре Гео Архонт почти забыл о боли и скорби, оставив лишь хорошие воспоминания их совместного путешествия по Тейвату. Свет, сохранившийся в его душе благодаря любви Гуй Чжун, позволил ему снова испытать похожее чувство. Но больше Чжун Ли не любил. Симпатия к молодому предвестнику росла с каждым днём и, в конце концов, превратилась в влюблённость. Однако на этом всё и закончилось, сердце архонта было навсегда изранено, и исцелению не дано было случиться. Чжун Ли уже принял решение никогда не любить. И всё же, самого Аякса он об этом не спросил.