Я иду в забытом сне

Мне снятся кошмары: какие-то тени Меня в темноте обвиняют в измене, Кривляются маски под крики и хохот Я слышу гигантского молота грохот. Из тьмы выплывают горящие строчки: — Измерено, взвешено… Рвусь на кусочки. Anjey

Поезд затормозил, Диана открыла глаза - Питер, перрон Московского вокзала. Взяв сумку, пошла на выход. Она очень торопилась, соскучилась, давно со Светкой не виделись, репетиций не было, и Света не приезжала в Москву. А Динка, как-то закрутилась в столичном водовороте. О своём приезде решила не предупреждать, хотела сделать сюрприз. По дороге в цветочном купила букет, долго не могла выбрать какие именно цветы взять, остановилась на красных розах – красиво и торжественно. Светка, наверное, ещё спит, боясь разбудить, аккуратно открыла дверь своим ключом, вошла в прихожую, да так и замерла от неожиданно услышанного за дверью их комнаты смеха. Первым желанием было уйти, но не будь она Динкой Арбениной, если так поступит. Дверь распахнула с ноги. Они сидели на диване, на их, сука, диване и ржали, две разгорячённые сексом бляди. Увидев Динку, осеклись, замолчали, Светка с вызовом посмотрела ей в глаза. - Не ждала, значит. - Жданка отвалилась, - огрызнулась Света. - Пошла на хуй отсюда, - схватила за шкирку Аветисян и вышвырнула из комнаты, закрыв дверь. - Поговорим, Светуля? - О чём? О том, что всех блядей в Москве перетрахала, и вернулась ко мне? И что мне прикажешь делать? На шею тебе радостно броситься? Динечка вернулась! - А мне, Света, мне, что теперь делать? Это же наш дом! Это был наш дом! А ты сюда эту, - зло сплюнула на пол. - Почему тебе можно, а мне нельзя? Я что должна была сидеть и ждать пока ты нагуляешься и соизволишь вернуться ко мне? Я живая, Дин! Мне любви хочется и внимания! И сейчас, когда я такая, - Света показала на свой исполосованный живот, - ещё больше. Чтобы самой себе доказать, что я не урод, и могу нравиться, и меня могут хотеть, даже такую. - А эта, значит, любит тебя? Хочет? А ты? Любишь? Ты? И я, кстати, к нам домой никого никогда не водила, – кричала Динка. - Да, я влюбилась, а впрочем, думай обо мне что хочешь, мне всё равно, Дин. Динка швырнула букет Свете в лицо, розы рассыпались, шип, видимо поцарапал щёку, из ранки сочилась кровь, захотелось подойти, слизать языком, почувствовать вкус соли на губах. Обнять, зацеловать всю, уткнуться в колени, и просить прощения, за то, что так надолго оставляла одну, за то, что дала почувствовать себя ненужной и нелюбимой. Светка хмыкнула: «Давай, круши всё вокруг, ты же только так умеешь!» - Прости, - тихо сказала Диана, и направилась к выходу. Аветисян стояла на кухне, курила, Динка подошла к ней: «А ты, молодец, девочка не промах. Лови блесну, да? Быстро подсуетилась!» - Пошла на хуй, - прошипела та ей в ответ. Вот промолчи она сейчас, и Динка бы просто ушла, но… Ударила сильно, больно, видела, как из разбитой губы алой струйкой потекла кровь, красными бесформенными каплями закапав футболку, развернулась и пошла прочь из квартиры, на прощанье громко хлопнув дверью. От стены в подъезде отвалился кусок штукатурки, но это такая мелочь по сравнению с тем, что отвалилось сейчас от Динкиной жизни. В магазине возле вокзала купила бутылку водки, выпила, прямо тут же, как говорится, не отходя от кассы. Душили слёзы. Светка, сволочь, иуда, предательница! В поезде, стоя в тамбуре, всё же заплакала. Всё рухнуло в один момент. Рассыпалось, не собрать больше. Как же жить теперь? Как научиться жить без неё? *** - А посмотри, кого я привела, - Света театрально распахнула дверь, и на пороге показалась Аветисян. - Вы, что суки, совсем, уже охуели! Мало вам дома было, сюда ещё вдвоём припёрлись? – заорала Динка, и запустила в другую Диану подушкой. - Пошла вон отсюда, блядь! Вон пошла, оглохла? Света смотрела на Динку широко распахнутыми, абсолютно ничего не понимающими глазами. Шикнула на пятящуюся из палаты Аветисян, чтобы та ушла, сама подбежала к Динке, обняла, крепко прижала к себе вырывающуюся и громко всхлипывающую подругу. - Ну, ну, шшш, девочка моя, да что с тобой такое? Динечка, успокойся, маленькая моя, что случилось? – Света целовала, гладила, обнимала, шептала на ушко всякие нежности. Динка потихоньку успокаивалась, но напряжение не спадало. - Свет, я ни хуя не понимаю! Где я? Что со мной? - Динечка, ты в больнице, разбилась на мотоцикле, травма головы, проблемы с памятью, но доктор сказал, что всё будет хорошо, всё пройдёт, - было видно, что Света повторяет этот текст не первый раз, слишком заученно он звучал. - Ну, что я в больнице, я уже поняла, только, как это произошло, не помню. Голова болит. Сильно очень. А ты уже приходила ко мне? - Я каждый день прихожу. - И я каждый раз ничего не помню? - Почти, - Света не хотела говорить правду, боялась ещё сильнее испугать Диану, та и так выглядела сейчас затравленным, испуганным зверьком. - А с этой зачем пришла? - Ну что значит, зачем? Она попросилась, хотела тебя увидеть, переживает - А с чего бы ей обо мне переживать? С тобой значит, спит, а обо мне переживает? – зло спросила Динка. - Голову напрочь, отбила? Кто со мной спит? Обалдела что ли совсем? – Света готова была отвесить Динке звонкую оплеуху, что бы та не говорила всякую ерунду, но сдержала себя, присела рядом на кровать, обняла, уткнулась носом в её живот. - Динка! Ну, это ж твоя ухажёрка, она вечно тебе глазки строит, смотрит на тебя с придыханьем! Все твои песни наизусть знает! Причём здесь я? - А вы разве не это самое? – решила всё-таки ещё раз уточнить Динка. - Дин, я ни с кем не это самое, кроме тебя, ну что ты как маленькая? - Поклянись! – настаивала Диана. - И кровью подписаться? – пыталась отшутиться Света, но видя панику в Динкиных глазах, всё таки сказала, - клянусь, Дин, ни с кем, ничего, кроме тебя. И мягко перевела разговор на другую тему, предложила Динке проконсультироваться с неврологом. - Я не псих, - вскинулась Арбенина. - А я такого и не говорила, просто голова – дело тёмное, мало ли что, вдруг гематома, или ещё что. Я поговорю с твоим лечащим врачом. А вообще, я тут всяких мамулечкиных вкусностей принесла, буду тебя кормить. - Я не хочу ничего, Свет, ты просто побудь ещё со мной, - ни о какой еде Динка думать сейчас не могла, ей было страшно остаться одной, и она всячески оттягивала момент ухода Светы. За разговором Света ловко орудовала ложкой, скармливая Динке гречку с мясом. Сходила в столовую, на ужин давали какао, добрая нянечка налила два стакана, и протянула Свете: «Ты сама-то тоже попей, вон исхудала как, кожа да кости». Какао было вкусным, горячим, и Света поняла, как она проголодалась, дома кусок в горло не лез, все мысли были заняты Динкой. Переживала очень, поправиться ли подруга, что такое непонятное происходит с её памятью, каждый раз когда Света приходит в больницу, Динка будто впервые её видит, а ведь она уже неделю как пришла в сознание. Из задумчивости Свету вывел Динкин голос: «Ты иди, заяц, позно уже, хотя будь моя воля, я б с тобой не расставалась» - Ничего, Динечка, скоро домой, всего неделька осталась. Света ушла, а Динка размышляла, где сон, где явь, что ей снится, а что происходит на самом деле. Она помнила, что Света в прошлый раз сказала, что сейчас 1996 год. Прошлые видения были про операцию Светы, это – 97, а в этот раз про Аветисян, а это уже двухтысячные. Ничего не понятно! Может правда нужно к врачу сходит? Гипноз, или что там у них за методы ещё есть? Видно сильно черепушкой долбанулась. И что на самом деле является правдой? Может Динка живёт в той реальности, а эта, про больницу ей видится во сне? Не найдя ответов ни на один вопрос, Диана уснула.