Не по уставу

      Сквозь мутную воду дрёмы можно было почувствовать, как что-то колется в грудь — Мариса нехотя выныривала из сна. Уже совсем светло. Кто-то до жути тёплый и тяжёлый лежал на ней, придавив половину тела к постели. Вздохнув, она раскрыла глаза. «Не сон», — обрадовалась Мариса. Часы на стене показывали почти шесть.              Граймс лежал на животе, уткнувшись ей в шею лицом и устроив на Марисе добрую часть себя. Ещё спал.              «Вот бы пролежать с тобой до обеда, — думает Мариса влюблённо, проводя пальцами по его волосам, — а потом до самого ужина».              Она ещё немного лежит так, невесомо шевеля взъерошенные сном локоны Рика. Оставляет поцелуй у него на лбу, допивая остатки ночной роскоши, и проводит рукой по его лопаткам.              «Хотела, чтобы он заснул вместе с тобой? — ворчливо пробубнил червь. — Вот тебе разок по старой памяти — и хватит».              Марисе не хватит и тысячи таких «разков». Она хочет, чтобы так было до скончания времён. К её величайшей досаде, пора вставать.              — Рик. Просыпайся…              Он шевельнулся. Сонно промычал ей в шею и вздохнул. Мариса почувствовала, как вокруг неё сомкнулись две руки, и улыбнулась. В спальне как будто стало больше солнца.              — Мгм…              Какой же он уютный, когда сонный. Ну просто наетый-напитый домашний кот, почти что мягкая игрушка, тискай — не хочу. Обнимая его, Мариса чувствует щекотливые колючки у себя на шее и то, что Рик принялся с ленцой гладить её по бедру. Решает не напоминать, что труба зовёт. Просто наслаждается томной утренней негой в объятиях любимого мужчины. Дают — бери, бьют — беги.              — Представляешь, ничего не снилось, — сиплым голосом пробормотал он и приподнялся на локте.              Марису захлестнуло, будто приливной волной. Глаза Рика такие насыщенные и яркие... Они могли бы потягаться с витражным стеклом Шартрского собора. Будь Мариса до сих пор верующей, она бы уже каялась в грехах, целуя его веки. Быть может, Рик так же благосклонен к ней, как она к нему, и простит ей всё.              — Такой красивый... — повторила Мариса вчерашнюю молитву. — Хочу уменьшить тебя до карманного размера и носить у себя за пазухой.              Рик прыснул и покачал головой, сонно щурясь от света. Затем опустил голову, обнимая её обеими руками, и потёрся лицом между грудями, шумно вдохнул аромат её кожи. Марису будто окунуло в теплый пушистый плед. Она неизбежно ощутила, что вновь его хочет.              — Какая честь… В такое симпатичное местечко меня поселишь.              Рик поднял голову и заглянул ей в глаза.              Он испытывал бодрость несмотря на скудный сон. В груди всё ныло: Мариса смотрела влюблённо, нежно, как подросток из мелодрамы. Дай ей тепло, в котором она так отчаянно нуждается, и смотри, как зацветают пустыни. Рик забрал у неё всё и испытал великую удачу: Мариса не обозлилась на него за это. Ему очень повезло, что она думает о любви, а не о мести.              Мариса потянулась за наручными часами, лежавшими на тумбочке. Рик ловко выхватил у неё аксессуар.              — Дай я.              Ему просто хочется сделать эту ничего не значащую мелочь, застегнуть часы у неё на руке. Мариса наградила его улыбкой, которая могла потягаться по теплоте с майским солнцем, и утащила в нежный поцелуй. Рик с готовностью ответил, не гнушаясь ни своих нечищенных зубов, ни её.              «Ни о чём не жалею», — дошло до него, и это была совсем не та мысль, которую он ожидал. Странно… Или совсем не странно?              Отстранившись, Мариса пригладила его растрёпанные полукудри, как будто пытаясь навести порядок, но только сделала ещё хуже. Это, впрочем, нисколько Рика не испортило.              — Так не хочу никуда выходить, — призналась она с грустной улыбкой. В её голосе можно было уловить робкую надежду, что произойдёт какое-то чудо, и выходить никуда действительно не придётся.              «И я», — думает Рик.              — Какие у тебя сегодня дела?              — В грязи хотела покопаться, потом около двенадцати должны приехать боеприпасы… Потом составлю новые графики для патрульных и к заведующему оружейной зайду, надо пару мелочей решить. А вечером Джудит хотела со мной в обход сходить и позаниматься.              — Пчёлка, — похвалил Рик. — Обойдёшься сегодня без грязи, значит.              Он вновь лёг и притянул её за плечо. Просияв, Мариса тут же устроилась у него подмышкой с довольной улыбкой. Рик по-кошачьи медленно закрыл глаза и вздохнул. Ещё немного, и радостное лицо Марисы его ослепит… Он просто рад, что смог её обрадовать.              — Мои дети стали проводить с тобой заметно больше времени, — с лукавинкой в тоне подметил он. — Я начинаю ревновать.              Мариса уже долгое время занимается с Джудит: делилась приобретёнными в CRM знаниями, учила её защищаться и помогала оттачивать навыки стрельбы. Она ждала, что Рик решение жены оспорит, однако он почему-то этого не сделал. А очень скоро начал приходить, как примерный папа, чтобы глазеть и время от времени вставлять свои непрошеные пять центов. Джудит иногда огрызалась на поучения, как и любой подросток. «Я же как лучше для тебя хочу» её не успокаивало, и Марисе время от времени приходилось вставать между ними, сглаживать их споры. Бывало, Рик комментировал преподавательские таланты Марисы, и уже Джудит защищала её, говоря, что ей всё нравится. Граймс даже вызывался добровольцем для некоторых приёмов, и Мариса с удовольствием возилась с ним у себя за домом, то искусно опрокидывая его на землю, то оказываясь там сама. Эдакие дружеские потасовки с налетом семейности. Что-то новое щемило у неё в груди в эти минуты, и она побаивалась искать название. Было ощущение, что так и надо.              «Это могла быть наша семья», — иногда проскальзывала совершенно безумная мысль, и Мариса отгоняла её, как чумных голубей. Это неправильная дорога.              Через какое-то время подтянулся Рик-младший. То ли его привлекла болтовня Джудит, то ли присутствие отца, — Марисе без разницы, если честно. Она думает: «чем больше народу, тем веселей», и это ну очень нехарактерная для неё мысль. Получается, как Мариса ни старалась отгораживаться, Александрия всё-таки забралась под пластины её доспехов и смягчила огорчённую душу.              «Чем больше народу, тем веселей» перестаёт работать, если вместо Рика приходит миссис Граймс. Мариса, тем не менее, не выказывает своего неудовольствия. Мишонн считает необходимым проверять, как там её дети, она же их мама. История с Джослин преподнесла ей жестокий урок, такого больше не должно повториться. Так что когда её муж занят и присутствовать не может, понаблюдать со стороны приходит она.              Ловя на себе её взгляд, Мариса думает, а подозревает ли Мишонн что-то.              Рик больше не беспечничал, как в начале, превратился в примерного мужа. Одному богу известно, почему Мишонн вдруг подумала на Пёрл, но Мариса думает, что именно её просьба присмотреться к новенькой и послужила этому. Сама о том не догадываясь, сержант Манхур обеспечила себе прикрытие в виде другой женщины. Получается, опять повезло. Будет ли везти и дальше, интересно Марисе. Очень редко какая женщина абсолютно глуха к своей интуиции, Мишонн на такую не похожа. Наверное, всё дело в том, что она безоговорочно доверяет Рику. Ну и славно, решает для себя Мариса. Она подозревает, что её жизнь в Александрии заметно поплохеет, если Мишонн поймёт, а этого уже и не хочется совсем. Дело есть, крыша над головой есть, в холодильнике не пусто, из крана вода течёт, — многие ли сейчас могут таким похвастаться?              — О чём задумалась?              — О всяком… — зевнув, уклончиво отвечает Мариса.              — Например?              Она может сказать правду. А может соврать, чтобы не очернять это лучезарное настроение, которого не испытывала уже почти целую вечность. Привыкнув к зиме, будешь хвататься даже за один весенний день.              — О чём я могу думать, лёжа с тобой в постели? Конечно же, о новых графиках! Это же так интересно и важно, и…              Рик прервал её разглагольствования поцелуем. Мариса обняла его за шею, искры перескочили с неё на него, и всё бесповоротно вспыхнуло, как тополиный пух летом. Внизу моментально дали зелёный свет.              — Как ты себя чувствуешь?.. — спросил Граймс. — Не болит?..              Мариса понимает, что он имеет в виду. Лицо её становится довольное, как у обласканного заботой домашнего зверька.              — Слегка саднит после твоих стараний, начальник…              Эти слова только сильнее возбудили Рика. «Блять, просто съел бы тебя сейчас», — думает он.              — Только слегка?              Мариса уловила перемену в его голосе, посмотрела удивлённо. Она ожидала, что Рик будет сокрушаться и морозиться — а он наоборот полыхает жаром. Её это более чем устраивает.              — Да, только слегка…              — Очень хорошо.              Граймс довольно улыбнулся и поцеловал свою новоиспечённую любовницу. Его пальцы сползли вниз, ей на лобок, а затем между ног. Мариса рвано вздохнула и вцепилась ему в шею, когда он окунул две фаланги в её влагу, послушно развела бёдра, подставляясь под ласку. Рик не сводил глаз с её лица.              — Что это на тебя нашло, шеф?..              — Лежишь вся такая аппетитная и беззащитная, — проурчал он, — как маленький тортик, испечённый только для меня. — Он мягко сомкнул зубы на мочке уха и выдохнул теплом на кожу, нежно массируя её клитор через капюшон, Мариса тихонько простонала и зашевелилась, её дыхание стало частым. — Просто съел бы…              Поцелуи перебрались с уха на челюсть, она откинула голову назад, предоставляя Рику больше места. Он с удовольствием занялся открытыми просторами, прижимаясь губами и слегка оттягивая нежную кожу шеи, устремляясь вниз, к плечу. Нашёл чуть припухший красноватый след от своего укуса и улыбнулся. «Да, это моя работа», — довольно подумал Рик и провёл языком по маленьким лункам. Он ускорил чувственные поглаживания, слегка усилив давление, Мариса издала тихий стон, притянула его за волосы и прижалась к губам, целуя мокро и медленно.              Она потрясающая в платиновом утреннем свете. Её лицо с отпечатком удовольствия и без капли смущения, её отзывчивое тело, как будто насквозь проникнутое эротикой, её бесподобный голос, становящийся тонким и высоким, когда ей хорошо… У Рика от этой картины едва пар из ушей не идёт. Он жадно наблюдает за ней, она это замечает, их взгляды перемешиваются.              — Хочу тебя, — выдохнул Рик, — блять, хочу тебя так, что сейчас с ума сойду… Ты такая… — он вжался лицом ей в грудь и издал тихий звук, похожий на рычание. — Просто пиздец. Ты как нимфа… Не могу думать ни о чём, кроме твоего мягкого места…              «Ничего себе, — думает Мариса. — Ты что, действительно не трахался с момента возвращения?»              — Тоже тебя хочу, — выдыхает она в поцелуй, — хрен с ним, буду хромать…              Разгорячённому от желания Рику повторять не надо. Он перевернул Марису на бок и прижал к своему телу, она опустила руку и направила его пульсирующую эрекцию внутрь. Рик простонал от прикосновения, чувствительный, как никогда, и мягко толкнулся бёдрами. Услышал, что её дыхание стало прерывистым и громким, и тут же замер.              — Как ты, малыш? Больно?.. — обеспокоенно спросил он, целуя её за ухом.              — Нет, порядок… Рик…              — Да?              — Хочу не как сегодня ночью, — она обернулась через плечо и неловко ткнулась губами ему в губы. — Хочу нежно...              Рик улыбнулся и ответил. Осторожно подался назад, затем обратно, придерживая Марису под бедро, и она шумно выдохнула.              — Конечно, моя хорошая. — Он обнял её вокруг груди протезом, пригребая к себе совсем близко, прямо к сердцу. — Как захочешь… Любое твоё желание, лапочка…              Она мелко вздрогнула, почти что в такт его бёдрам, и вновь оглянулась. Их глаза сомкнулись. Рик неторопливо двигался внутри неё, чувствительной после ночи, и это действительно было не больно. Он наклонил голову, увлекая её в очередной поцелуй, протолкнул язык ей в рот, и Мариса ответила с равносильной жаждой.              «Хочу, чтобы ты вновь стал моим», — проскальзывает у неё в голове. Проскальзывает — и так же быстро исчезает.              Рука, придерживающая её бедро в воздухе, проползла выше, Рик вновь принялся ласкать её пальцами и довольно рыкнул: Мариса просто безобразно мокрая. Ему хотелось прижать её к себе со всей силы и грубо трахнуть, чтобы стонала, скулила, комкала в пальцах простынь, выгибалась на постели, закатывала глаза, хваталась за него, как будто срывается в пропасть — и всё равно позволяла ему... Чтобы она загорелась и поделилась этим огнём с Риком, и он бы вновь почувствовал себя таким же могущественным, как раньше.              Он удержал себя от этого животного желания, не посмел поставить своё удовольствие выше её комфорта. Продолжил мягко двигаться, не размыкая поцелуя. Мариса закинула руку назад, обнимая его за шею, и тихо, почти что жалостливо простонала, и этот звук разлил под кожей Рика кипящую лаву. Мариса жалась к нему, стараясь оказаться ещё, ещё, ещё ближе, её тело нагрелось, стало горячим, как лето.              — Моя, — выдохнул Рик, оторвавшись от её губ. Мариса распахнула глаза, её зрачки впились в его, рот приоткрылся. — Если я увижу кого-то с тобой… мужчину или женщину…              У Марисы заклокотало в груди. Уж чего-чего, а этого от Рика она не ожидала.              — Как я могу… Для меня существуешь только ты.              И смотря в её преданные глаза, Рик сразу поверил. Успокоился. Опустил голову и принялся целовать её шею сзади, а она в ответ заёрзала и сжалась, чем вытянула из его горла низкий приглушённый стон.              — Скажи, что любишь меня, — просит он, прижимаясь лицом к её холке, и осыпает поцелуями этот чувствительный участок. — Хочу услышать… Так давно этого не слышал…              Он толкнулся самую малость грубее, Мариса опять сжалась вокруг него, издав прелестнейший стон на свете. Она никак не показала, что это принесло ей дискомфорт, и Рик продолжил. Он приближался к оргазму, но время вытолкнуть её вперёд ещё было.              — Люблю. Конечно, люблю… — произнесла Мариса, голос у неё был такой, будто она задыхается. — Больше всех на свете люблю.              Каждое слово вонзает в Рика раскалённую иглу. Мариса уткнулась лицом в подушку, мышцы её живота напряглись, ноги поджались. В этот раз её стоны удовольствия тихие и тонкие, она почти что мяукает, как котёнок.              — Рик…              Ах, сколько Рик готов отдать за то, чтобы слышать своё имя, сказанное столь жалостливым, почти что девичьим голоском… Потому что это он делает её голос таким. Потому что это благодаря ему у Марисы закатываются глаза и дрожат ноги.       Несколькими секундами позже Рик кончил, приглушив собственные стоны о её плечо, и излился в неё. Обвил руки вокруг Марисы, всё ещё находясь внутри, прижал к себе крепко-крепко. Горячая ладонь приземлилась поверх его рук, пальцы сомкнулись вокруг запястья, от этого сердце Рика забилось чаще. Он вышел и развернул Марису на спину, и его по макушку окатило тёплом, гнездившимся в её глазах.              — Балуешь меня, начальник… — мурлыкнула она, спрятав лицо у него между грудью и подбородком, и шумно вдохнула аромат его кожи, слегка влажной от пота. Пахло солнцем и её подушками. — Хочу пролежать так с тобой, пока мир не сгинет.              В подтверждение своих слов Мариса жадно обняла его обеими руками и застыла так. Губы Рика растянулись в улыбке.              Положа руку на сердце, Мариса может сказать, что это — всё, чего ей не хватало для счастья. Теперь картина была полная… Как же жаль, что она нарисована карандашом, а не красками. Совсем скоро придётся расстаться с этой сладкой иллюзией.              Интересно, что Рик думает? Успел ли он уже вспомнить о своей жене, которая скоро вернётся? Считает ли он случившееся ошибкой? Может, всё-таки не считает?..              Мариса отстранилась, подняла глаза. Рик взглянул так, будто кроме неё никого на свете больше не было. Этим глазам хотелось верить.              — Я должен скоро идти, — вздохнул Граймс. — Джудит просыпается в семь…              Да, нежелательно, чтобы детишки проснулись без папы дома. Вопросы, вопросы. Рик с Марисой должны бояться вопросов.              — Ещё пять минут, — просит Мариса, и её руки вновь находят своё место вокруг спины Рика.              — Конечно… — пробормотал он ей в макушку. Весело улыбнулся. — Я уже отвык от того, какая ты тактильная… Ты как попугайчик.              Он погладил Марису по плечу. Его чуть шершавая ладонь сползла ей на бок и сжалась, словно пробуя на ощупь. «Ты стала твёрже, чем в CRM, — думает Рик. — И грустнее».              — Ну так привыкай обратно.              Последние капли роскоши. Титры на задних сидениях кинотеатра — и вот-вот придётся выйти наружу, под жесткий белый свет реальности. Рику хочется растянуть удовольствие ещё ненадолго, но он не может. И Мариса не может.              Когда он перебирается через неё и встаёт, она не спешит повторять. Просто переворачивается на другой бок и смотрит, как самый красивый мужчина на свете одевается. Рик может сколько угодно жаловаться, что он постарел, но его форма всё так же хороша, как в день, когда CRM надела на него куртку консигнатора. Мариса сразу всё вспомнила: и то, как впервые увидела его, и как впервые заговорила с ним, и как впервые дотронулась… Как впервые дотронулся до неё он. Рик коснулся кожи, а углубление осталось прямо посередине души.              Их одежда валяется на полу вперемешку. Рик надел бельё, джинсы. Заметил ласкающий — восторженный — взгляд Марисы и улыбнулся.              — Тебе нравится, что ты видишь?..              — Очень. Хочу облизать тебя с ног до головы.              Это растянуло улыбку Рика шире, проложило лучи-морщинки от его глаз к вискам. Под взглядом Марисы было тепло, будто под солнцем. Горячим июльским солнцем. Он наклонился и подобрал с пола рубашку — в этот момент начальница безопасности выбралась из постели и подошла к нему.              — Дай я.              Мариса держит для него рубашку, пока он вдевает руки в рукава, а потом застёгивает пуговицы и поправляет воротник. Вот Рик уже почти полностью одетый, а она всё ещё голая. В груди начинает просто невыносимо щемить, и он притягивает её к себе, пытаясь заглушить это саднящее чувство. Без формы бесстрашная и гордая бывшая сержант кажется совсем хрупкой. Как защитить это маленькое сокровище от всего на свете?              — Я по-прежнему тебя люблю… Хочу, чтобы ты это знала.              Мариса горько улыбнулась.              — Какая разница? — мягко произнесла она. — Свою семью ты любишь больше. Меня такая любовь не устраивает.              Рик хочет объяснить ей, что не «больше», а «по-другому», но не стал: прозвучит жалко. В груди задрожало. Сейчас он вернётся домой, и всё встанет на круги своя. Дети проснутся, Мишонн вернётся — а Мариса останется молчаливо любить его в стороне. Ему от этого плохо. Вот бы существовал способ сделать счастливыми всех! Чтобы никто не остался обделённым или униженным…              Мариса считает его семьёй — частью своего племени, как будто они помазаны одной кровью. Всё, что принадлежит ей, Мариса готова разделить с Риком. Ей только одно надо — чтобы Рик был целиком её.              Любить её совсем не просто… У неё грубые края и недостающие детали, Мариса как обоюдоострый нож со смещённым центром тяжести; при неосторожности поранишься сам. И её верность порой приобретает оттенок жестокости. Она обжигает, потому что такова природа огня. Уйдёшь слишком далеко — тепло исчезнет, подойдёшь слишком близко — окажешься в центре костра. Она всегда будет голодной, всегда будет хотеть, — Рик понял это ещё в CRM. Но все эти недостатки ничто по сравнению с её достоинствами. Они ничто по сравнению с тем, как Рик чувствует себя с ней. Он чувствует себя с ней юным, самым важным и желанным. Как будто стоит во главе всего.       Не так-то просто от этого отказаться.              — Ниоба в это время ещё дома?              — Дома. Лезь в окно, начальник. Волосы тебе скинуть?              Рик мягко фыркнул и в отместку взъерошил её шевелюру в абсолютное гнездо. Мариса оттолкнула его и насупилась, но слишком неправдоподобно — глаза светились от счастья. Рик заулыбался, как шкодливый ребёнок, обулся и подошёл к окну.              — Если я сломаю ногу, будешь навещать меня?              — Что за вопросы… Буду, конечно. Напишу похабный стишок у тебя на гипсе.              Рик высунулся из окна, осмотрел улицу. Никого. Пора уходить…              — Заходи на завтрак, — вдруг предложил он и глянул на свои часы, — где-то через час, плюс-минус. Как раз успеешь позаниматься и принять душ. М?              Мариса засияла, как начищенная сковородка из нержавейки. Закивала головой.              — Зайду.              Рик притянул любовницу за лицо, поцеловал на прощание. Мариса сдавила его в объятиях, потом опустила одну ладонь ему на ягодицу и сжала. Граймс нехотя отстранился, вновь почувствовав зарождающееся возбуждение внизу. Ей нельзя долго щеголять перед ним голой и так нагло его щупать, он становится примитивным подростком… Хотя жаловаться не на что. На Марису откуда не взгляни, всюду есть на что посмотреть.              Оказавшись на улице, Рик поежился от утренней прохлады, вздрогнул. Задрал голову вверх: Мариса смотрела на него из окна. Улыбнувшись ей, Граймс пошёл домой, бодрый и преисполненный хорошего настроения, как уже давно не был.              Мариса проводила его взглядом и вздохнула. Вот и сказочке конец, пора опять надевать панцирь и скрывать от мира, какую великую ценность имеет для неё этот несуразный кудряш. Мишонн могла бы ещё денёк погостить в Хиллтопе, ей-богу. Но и на этом спасибо. Мариса не собирается винить себя и каяться законной владелице. Просто продолжит жить. Эти несколько часов вместе с Риком стали для неё глотком свежего воздуха, ей было хорошо. Даже если постарается, она не сможет испытать вину. Пусть это останется прерогативой начальства.              Взяв одежду, Мариса крадётся в душ и первым делом встаёт под воду. Избавляется от назойливого скользкого ощущения между ног и чистит зубы. Она чувствует слегка болезненный участок на правой трапеции и проводит кончиками пальцев по припухлости. Зеркало показывает, что это след от зубов Рика. Кратковременное напоминание, что всё было реально. Улыбка медленно всплыла на лицо Марисы Манхур.              Она спускается на первый этаж, уже полностью готовая к новому дню. На часах половина восьмого. «Сегодня обойдусь без физкультуры», — решает она, всё ещё чувствуя лёгкую боль внутри, и снова улыбается.              Лукерию не видать, а вот Ниоба дома. Ковыряется тостом в яичнице. Мариса ловит взгляд охотницы и сразу же понимает, что её слышали ночью. Напрягается, но не показывает этого.              — Доброе утро.              — Доброе утро. Приятного аппетита.              Накинув покерное лицо, Мариса выпивает стакан воды. Аппетит у неё зверский.              — Спасибо. Хорошо спала? — слышит начальница безопасности со спины.              Она закатывает глаза.              — Нормально.              — А я вот не очень… Полночи слушала, как по дому что-то трахало.              Стоически вздохнув, Мариса поставила стакан обратно и проигнорировала Ниобу полностью. Возникает предчувствие, что на неё вот-вот выльют ушат ледяной воды, она подходит к зеркалу, чтобы перепроверить себя ещё раз. Ножи, пистолет, магазины, рация, ключи, — всё на месте. Мариса наклоняется за сапогами, ждущими её на подставке.              — Да ладно тебе, — дружелюбно произнесла Ниоба. — Все мы взрослые люди, не стесняйся… Лучше скажи: давно вы с ним начали?..              Мариса оборачивается. Ниоба улыбнулась, заметив, как она напряглась, и облокотилась подбородком на руку.              — Что ты сказала?              — Знаешь… я долго голову ломала, почему ты вся такая холодная и неприступная. Лукерия рассказала, что тебя интересуют только мужчины, но ты так ни одного нашего мужика не подпустила уже… да с самого начала. Но сегодня до меня дошло, в чём дело. — Охотница постучала ногтем по столешнице и хитро подмигнула Марисе. — Просто эта грядочка уже окучивалась... Не так ли? И какими руками… Высоко метишь, солдаточка.              «Просто, блять, говно», — думает Мариса, похолодев до самого нутра. Она знала, что рано или поздно это случится… Но лучше бы поздно.              — Так сильно слышно было?              — Достаточно. Так вы недавно… спелись? Или он тебя трахал ещё в этом вашем CRM и просто прихватил с собой из жадности?              «А она не совсем неправа, если подумать, а?» — нашептал червь, лукаво ухмыляясь.              — Ниоба, тебе следует завести нормальную личную жизнь, чтобы чужая тебя так не интересовала.              Ниоба фыркнула и отложила вилку, повернулась к соседке всем корпусом. Мариса судорожно думает, что сказать и сделать. По-хорошему, её следует втихую зарезать прямо на этой ёбаной кухне и спрятать труп глубокой ночью.              Мариса знала, что эта их авантюра с Риком закончится плохо. Знала — и всё равно нырнула на дно. Потому что больше не могла без воды.              — Теперь понятно, почему вы постоянно крутитесь вместе. И почему ты резко стала ответственной за безопасность, хотя тебя вообще никто ни сном, ни духом не знал… Он же женат. Семейный человек! Тебе не стыдно?              «С хера ли это мне должно быть стыдно?» — хочет спросить Мариса.              — Изо всех людей вокруг меня пытается пристыдить женщина, не способная и месяца прожить, не изменив своей подружке. Пялишься на всех подряд, на меня в том числе, и ещё нотации мне читать собралась? Я сейчас просто лопну от смеха!              «Вот сука, — думает Мариса, — всё настроение мне испортила».              Ладно, спокойно. Это неприятно, но поправимо. У бывшей сержантки есть пара идей, как исправить эту огромную задницу, свалившуюся на неё с утра пораньше.              — И это всё?! Больше ничего не скажешь?              — Скажу, — кивает Мариса. — Обмолвишься хоть кому-то — убью.               Ниоба осеклась. Нервно усмехнулась.              — Да ладно! Убьёшь? Этому тебя научили в твоей армии? Ты на каждую проблему смотришь, как топор?!              Мариса сделала шаг по направлению к охотнице. Лицо у той перекосилось, она подобралась на стуле. Каждый александриец знает, на что способна новая начальница безопасности. Манхур быстро просчитывает все пути отступления, которыми Ниоба может воспользоваться.              Окна закрыты, через парадную дверь не выскочит, остаётся черный вход, ведущий в гараж, и он не заперт — но ворота опущены; на первом этаже деваться ей некуда. Мариса видит, как глаза соседки метнулись в сторону лестницы, потом обратно к ней. При её самочувствии и скорости она настигнет Ниобу примерно на последней четверти ступеней.              — Нет, это не методы CRM, — холодно ответила сержант Манхур. — Методом CRM было бы прикончить тебя после первого же слова. Оцени моё милосердие, Ниоба. Я даю тебе шанс взять слова назад и избежать неприятных последствий... Потому что у нас тут… общество, верно? — Мариса холодно улыбнулась. — Но если ты откажешься от моего милосердия, я сломаю тебе каждый сустав в каждой конечности. Я сделаю это так, что ты останешься жива. Ты останешься жива, и тебе будет очень больно. Не позволь себе обмануться, что ты как-то избежишь этого или кто-то встанет между нами. Это ошибка. Я найду тебя и сделаю так, что ты замечтаешь о смерти. Ты поняла меня, Ниоба? Тебя не спасёт никакое оружие.              Она сделала ещё один шаг в сторону соседки — та так резко вскочила на ноги, что опрокинула табурет, и метнулась к лестнице на второй этаж. Мариса понеслась за ней. Перескочила через кухонный остров, опрокинув почти всё, что на нём стояло, побежала вслед за ней по ступенькам… Как и ожидалось — настигла Ниобу уже наверху.              Та закричала, и Мариса повалила охотницу на пол, пытаясь зажать ей рот рукой.              Это напомнило ей старые дни в армии, когда она превращалась в оружие. В хищника. Если бы Мариса Манхур не была сосредоточена на сохранении её с Риком секрета, то заметила бы, что у неё встали дыбом волоски на задней части шеи. Что сердце заколотилось в груди, качая кровь к конечностям. Что поле зрения сузилось до маленького туннеля по центру, в котором находилось только испуганное лицо Ниобы.              — Заткнись! — рявкнула Мариса, прижимая её к ковролину.              Ниоба билась под ней, как выброшенная на берег рыба, пыталась ударить, и Мариса отвесила ей успокоительную пощечину.              — Что ты орёшь, блять… Что-то страшное увидела? Успокойся, говорю!              Охотница шевельнулась, пытаясь столкнуть её с себя, Манхур ещё раз врезала ей. Ниоба уставилась на Марису большими испуганными глазами, показавшимися очень влажными даже в тени коридора. После этого шарпанье прекратилось.              — Сейчас я уберу руку, и я ожидаю от тебя благоразумия, соседка, — продолжила Мариса, доставая нож из чехла. — Мы на одной волне?..              Ниоба чуть кивнула, её глаза метнулись ко второй руке Марисы. Та убрала ладонь с её рта и почувствовала, как тело под ней вздрогнуло. Прижав остриё ножа к подбородку Ниобы, сержант пару секунд понаблюдала за реакцией.              — А я думала, я тебе нравлюсь, — разочарованно выдохнула она и наклонилась ещё ниже. Прерывистое дыхание падало ей на лицо. — Ты же так старательно вертелась вокруг меня… Что, прошёл уже твой интерес? А?              — Я… Пожалуйста, не надо!              Мариса думает о том, как ягуар сжимает челюсти вокруг горла ещё бьющейся лани. Впервые за долгое время она вновь чувствует себя на вершине пищевой цепочки.              Она чувствует себя опасной.              — Нет?.. Уже не нравлюсь? Ничего страшного, я не расстроилась. — Мариса улыбнулась, обнажая края зубов. Ниоба смотрела. Она того же роста, однако сейчас кажется гораздо меньше своих габаритов. — Ты считаешь, что имеешь право что-то забирать у меня? Ты? Я, блять, едва не умерла ради него! Когда мы уходили из CRM, я позволила ему убить моего второго отца и еще полторы тысячи человек! Когда нас поймали немцы в лесу, и его пытали, ты знаешь, что я сделала? Знаешь?! — рявкнула Мариса и сжала одежду у неё на груди так, что костяшки побелели. — Я собственными зубами вырвала живому человеку глотку! Ты что думаешь, что можешь с самого утра портить мне настроение? Угрожать этому хрупкому миру, который я построила на своих костях?! Да как ты вообще посмела рот об этом раскрыть?!              Мариса замолчала, переводя дыхание. Её лопатки часто поднимались и опускались, лицо покраснело от гнева, зубы были сжаты до желваков. Ниоба боялась даже пикнуть, только смотрела на неё, как санитар смотрит на буйнопомешанного пациента. Она дрожала.              Сержант кашлянула, ярость в её глазах покрылась холодной коркой. Эта речь была лишняя… Ну и хрен с ним! Сколько можно молчать, чёрт побери! Вздохнув, она продолжила заметно тише и спокойнее.              — Предлагаю начать заново. Сегодня ночью вы с Лукерией были у тебя. Расскажи мне, что было потом.              — Она… — выдавила охотница, — она ушла… к себе… где-то до четырёх, не помню точно.              — Хорошо. Она что-то слышала? Я пойму, если ты врёшь. — Мариса схватила её за щёки и заставила заглянуть себе в глаза. — Она что-то слышала?!              — Н-нет… Её уже не было, когда… Её уже не было. Клянусь. Она не знает.              — Очень хорошо. Что было потом?              — Потом… я проснулась от шума из твоей спальни. Я… сначала не поняла, но потом поняла. И я… — Ниоба опустила глаза.              Мариса дёрнула её лицо вверх.              — И ты?!              — Только не злись, пожалуйста, не злись!.. Я… подошла проверить… Но я ничего не увидела! Только… услышала голоса, твой и… его.              «Пиздец, даже в собственной спальне нельзя расслабиться!» — разгневанно думает Мариса. Она молчит, и Ниоба принимает это за намёк продолжить.              — Я потом просто пошла спать, я клянусь! Я никому не сказала! И я не собиралась никому говорить, это вообще не моё дело… Просто хотела тебя подразнить. Ты… так мило шипишь… Это чистая правда!              Мариса засмеялась, хотя ей не было смешно ни разу.              — Мило шиплю? Тебе жить надоело?!              Ниоба молчит. Мариса тоже молчит, ожидая от неё ответа, глаза её становятся ледяными, и охотница начинает нервничать вновь.              — Пожалуйста, не убивай меня! Я… я всё поняла! Никто от меня ничего не узнает! Я клянусь!              Марисе не очень-то нужна эта вся нервотрёпка — иметь живого свидетеля. Свидетелей надо убирать, так её научили в CRM. Перед лицом смерти человек готов поклясться в чём угодно. Но как бы свидетель ни клялся, что будет держать рот на замке, никогда не знаешь, сдержит ли он слово, почувствовав себя в безопасности.              Сержант покрепче сжала рукоятку, и Ниоба дёрнулась под её весом, как агонизирующая добыча в зубах хищника.              — Не надо, пожалуйста!.. — взревела она. — Я обещаю! Я никому не скажу!              — Я очень хочу тебе верить… — бормочет Мариса, проводя остриём ножа по её лицу, и останавливает его только у вспухшей вены на шее Ниобы, — но я не могу позволить себе такой риск.              — Ты можешь мне верить! Делайте, что хотите, хоть оргию устраивайте, я никому ничего не скажу!.. Клянусь всем, что у меня есть!.. Пожалуйста!              Она вновь забилась в хватке Марисы, на кромках её век набухли прозрачные лужицы. Слёзы скатились с её глаз на виски, лицо было красное, напуганное до смерти. Марису немного удивляет, что человек такого благородного занятия, как охота, столь глубоко испугался хищника.              Вот до неё и дошло, что этот хищник ей просто не по зубам.              Однако… в глубине души Мариса Манхур колеблется.              Рик пропишет ей конкретного тумака, если она задушит одну из его куриц, Мариса должна их охранять. Овчарка тоже хочет напасть на овец, но она обязана защищать их от более сильных хищников. Как подчинённая Рика, Мариса обязана пощадить Ниобу. Это не ей решать её судьбу. С другой стороны, когда Граймс услышит, что Ниоба всё знает о них, то Марису по головке тоже не погладит. Что в лоб, что по лбу.              — Не заставляй меня пожалеть о моём решении, — говорит она холодно, пряча нож, и встаёт на ноги. Ниоба лежит, боясь пошевелиться, слёзы льются по её лицу. — Не вижу активного согласия, блять! — Мариса пнула её по ноге.              Та вздрогнула всем телом и закивала головой, отползла немного назад.              — Ты не пожалеешь! Обещаю!.. Клянусь!              Ну, что ж. Минутка жестоких уроков закончена. Придётся посчитать это за удовлетворительный результат. Мариса чувствовала бы себя гораздо спокойнее, реши она всё раз и навсегда, но от этого удержала мысль о трудностях, которые последуют за убийством соседки. Вколоть инсулин ей под язык не получится, а любая другая насильственная смерть повлечёт за собой подозрения. Да и Рик… Он этот метод не оценит, как бы высоко безопасность его семьи для него не стояла.              Чёртово общество. В CRM с этим было настолько проще!              Мариса развернулась и спустилась по ступенькам. Быстро обулась и вышла на улицу. Свежая утренняя прохлада заползла под куртку, начальница безопасности глубоко вдохнула, выдохнула и вытерла вспотевший лоб. Пару минут она стоит на крыльце, переводя себя в стандартный режим, затем направляется к дому Рика. Без десяти восемь на часах.              Граймса видно через окно гостиной. Мариса останавливается на улице и несколько секунд просто следит за ним снаружи.              Сначала её захлёстывает новой волной гнева из-за выходки Ниобы. Нет, Мариса Манхур никому не позволит забрать у неё Рика! Ни конченному психопату из леса, ни зарвавшейся охотнице, что живёт с ней под одной крышей. Ни даже его собственной жене. Хватит! Полгода молчала в тряпочку, как трусливая мышь. Что из этого вышло, хоть немного её отвернуло от Рика?! Да нихера! Только сильнее тянуть к нему стало.              Мариса уверенно ступает на крыльцо и стучит в дверь. Рик открывает очень быстро, встречает её улыбкой. Она улыбается в ответ, заглядывает ему за плечо: детей не видать. Мариса пихает его в грудь, заставляя отступить назад в коридор, закрывает за собой дверь и хватает Рика за одежду, впивается ему в губы. Граймс так шокирован её наглостью, что даже не сразу протестует. Мариса пользуется этим и толкает его к стене, целуется ещё яростнее.              — Мариса… ты что… — бормочет он сквозь поцелуй и пытается удержать её за плечи, — дети же дома…              Она об этом помнит, у неё всё предусмотрено. Оставив у него на уголке губ влажный след от собственных, Мариса убирает руки и отстраняется на безопасное расстояние.              Рик смотрит на неё всполошёнными блестящими глазами, он взъерошенный, как только что подравшийся воробей. Губы красные, дыхание слегка учащённое... Мариса бы его просто съела! Сырым! Чтобы ещё шевелился.              — Что это на тебя нашло?..              — Такой аппетитный... Не смогла устоять, — скалится она. — А я ну просто зверски голодная с ночи.              Рик заулыбался довольно и чуть смущённо, как школьник, которому сделала комплимент привлекательная молоденькая учительница. Даже возникшая между бровями складочка почти разгладилась.              — Дай палец — до плеча откусишь. Осторожнее...              Не понятно, кому Рик это говорит, себе или Марисе, потому что положил ладонь ей на предплечье и сжал сильнее, чем делает друг — жест, означавший попытку удержаться, жест жадности. Мариса заухмылялась откровенно весело. Если бы не детишки, они бы уже срывали друг с друга одежду.              Рик повесил её куртку на вешалку и развернулся в сторону кухни. Мариса умостилась на тумбе у холодильника, разглядывая любимого мужчину.              — Что на завтрак, начальник?              — Р-Джей просит панкейки уже второй день. Поможешь? Протез ещё на зарядке.              Панкейки, значит. Уютное домашнее блюдо воскресного утра, когда не нужно никуда спешить... Неожиданно для самой себя Мариса ощутила приятную ясность и комфорт. Она решает пока не рассказывать о выходке Ниобы, присоединяется к готовке. Незачем портить это внезапное хорошее настроение дурацкими разговорами. По указке любовницы Рик собрал всё нужное у разделочной доски и принялся искать по шкафчикам чистую сковородку, а она разбила яйца в глубокую миску и влила молоко.              — Ты что, не в курсе, где у вас сковородки?              Рик наградил её выразительным взглядом из серии «не начинай» и ничего не сказал.              — В духовке глянь.              Мариса заухмылялась, когда он поставил сковородку на варочную поверхность.              — Мой отец был точно такой же. Не мог найти масло в холодильнике, если оно оказывалось за бутылкой кетчупа.              — Невероятно смешно, — закатил глаза Граймс. — Этим обычно занимаюсь не я, вот и всё… Фартук тебе дать? Ты явно лучше ориентируешься здесь, чем я.              — Что не есть хорошо, учитывая, что ты тут уже полгода живешь. У вас нет фартука.              — Нет, но я просто фантазирую. — Он качнул головой и шкодливо улыбнулся, затем ткнул её пальцем в бок, озорно лыбясь. — Тебе бы пошло.              Изнутри откликнулись: нам нравится предложение. Мариса прислушивается внимательней, ощущая себя очень странно, даже… неловко от того, как ей замечательно. Разительный контраст.              «Да, тебе бы понравилось! — нашептал червь и проказно хихикнул. — Тебе бы понравилось быть его супругой и стелиться под него. Готовить завтраки, укладывать его детей спать и ложиться на соседнюю подушку с ним. А, Мариса?»              — Я сейчас всё это тебе на голову вылью. Будет самая настоящая яичная маска для блестящих локонов, — с наигранным возмущением пообещала Мариса, скрывая, насколько ей нравится их безобидная перепалка. Она всыпала сухие ингредиенты в миску, стала размешивать.              — И испортишь мою великолепную прическу? А ещё звала меня доморощенным тираном. Я за такое заставлю тебя всё вручную отстирывать, — пригрозил Рик.              — Великолепную? Тебе кто такую брехню сказал?              Он не растерялся, стал выглядеть ещё более самодовольно — Мариса отследила глазами изгиб его губ и подумала, что хочет трахнуть Граймса прямо на этой кухонной тумбе.              — Ты. — Он ухмыльнулся, в глазах блеснуло нечто лукавое. — Сегодня, между прочим… Мне понравилось.              Мариса фыркает, закатив глаза, и ничего не отвечает. Да, она сказала, что её привлекает многое в нём, его волосы в том числе. Это было… приятно. Мариса невольно вспоминает подробности и чувствует предательское тепло, растекающееся внизу.              Обменяла бы она свою гордость на место Мишонн? На всё это: заботу, обслуживание, привилегии официального статуса. Чтобы идти рядом с ним, держась за руку, и не поймать ни одного осуждающего или удивлённого взгляда, чтобы «каждый суслик в округе знал»…              Мариса вообще не уверена, что в состоянии быть хорошей женой в том понимании, которое общество вкладывало в эти слова раньше. Дети её не интересуют, готовит она на тройку с плюсом, чистота в доме ей не особо важна… В Александрии сохраняется подобие цивилизации, здесь есть водопровод, стены и настоящие крыши — и совет. Не получится ограничиться готовностью защитить в любую минуту. Тогда в CRM, предлагая Рику стать её семьёй, она про всё это не думала — просто хотела связать их судьбы навсегда.              Смогла бы Мариса занять место Мишонн по-настоящему? Вряд ли. Дети не позволят.              Но да, она бы обменяла свою гордость на один шанс узнать, как это. С Риком.              — Конечно, понравилось, ты же павлин, — буркнула начальница безопасности.              Рик оглянулся на дверной проём, затем вдруг оказался позади неё, его грудь прижалась к её спине, руки сомкнулись вокруг талии.              — Будь мы одни, я бы показал тебе павлина, — пригрозил он. Его ладонь скользнула вверх по боку Марисы, съехала на грудь и слегка сжалась, Рик шумно выдохнул ей в шею. Всё это вкупе заставило её вздрогнуть и застыть с венчиком в руке. — Нагнул бы тебя прямо над плитой за эти твои остроумные разговорчики… Очевидно, что после такого долгого перерыва двух оргазмов тебе недостаточно, нужен третий.              — Рик…              Мариса готова на крови поклясться, что он ухмыльнулся. Всё её тело покалывает от этого неожиданного поворота.              — Да?              — Я же… в вашем доме.              Температура моментально спала. Рик опустил руки обратно на талию Марисы и устроил лоб на её плече.              — Я плохой муж, да? — прошептал он.              — Да. И мне нет дела до этого.              Мариса освободила руки, положила их поверх пальцев Рика. Со стороны это могло выглядеть так, будто они одна семья. Закрыв глаза, она ненадолго позволяет себе обмануться этой желанной иллюзией.              — Вторая сковородка есть? Тесто готово. И тарелки достань.              Граймс отстранился, подозрительно послушно выполнил указание. На самом деле, Мариса чувствует себя не сильно увереннее него, и дело не в том, что она стоит на месте Мишонн. В CRM она обходилась простыми блюдами, требующими минимума хлопот, редко что-то смешивая или экспериментируя на кухне. Когда с утра до ночи занята работой, то особо у плиты не покрутишься, немногие часы отдыха хочется потратить на любимую душу рядом.              Сверху слышно приближающийся топот ног. Мариса скидывает первый подгоревший блинчик себе и выливает на сковородку новую порцию теста, бросает взгляд на Рика. Внезапно точки соединяются у неё в голове.              — Так вот почему ты меня на завтрак позвал, — говорит она, улыбаясь. — Потому Р-Джей хотел оладьи, а нормальных поваров в доме не осталось!              Рик смотрит на неё секунду или две, затем опускает голову и поднимает руки.              — Признаю, схитрил... Но разве друзья нужны не для этого? Чтобы протянуть руку помощи? — Он улыбнулся, и Марису моментально обезоружило.              Рука помощи Марисы на кухне семьи Граймс. Рик поставил её на место Мишонн без злого умысла, временно, но… Чёрт. Ей нравится, однако это всё равно неправильно, понимает она. И не только понимает… а и чувствует.              Шаги остановились на пороге кухни.              — Доброе утро, Мариса!              — Здравствуйте, тетя Мариса.       — Доброе утро, Джудит. Р-Джей.              Р-Джей моментально учуял аромат теста и подошёл к плите. Он заулыбался, его глаза загорелись. Джудит открыла дверцу холодильника и выставила на стол тарелочку со сливочным маслом. Атмосфера поменялась почти моментально: кухня сразу стала более шумной, застывшее в воздухе послевкусие грусти рассеялось. Как будто кто добавил красок на холст прямо из тюбика.              — Папа припряг тебя готовить, — сказала Джудит, поставив рядом с маслом баночку фруктового варенья. — Есть что-то, что ты для него не сделаешь?              А это хороший вопрос, малявка! Мариса переглянулась с Риком.              — Мне это, кстати, тоже интересно, — вдруг выдал он с хитрой лыбой на лице, доставая из тумбы банку с какими-то сушеными листьями.              Говнюки. Мариса фыркнула.              — Начальство всегда борзеет, если видит, что ты хорошо и безропотно выполняешь поручения, — мудро изрекла она и услышала, как фыркнул уже Рик. — Так что лучше сама становись начальством, когда вырастешь.              — Я уже выросла, — поправила её девочка и чуть нахмурила тёмные брови. Ей скоро восемнадцать, но у Марисы до сих пор не поворачивается язык назвать её молодой женщиной.              — Конечно, Джудит… Извини. Только недостаточно, чтобы командовать, как твой папа. Не спеши расти, время без ответственности самое лучшее.              Джудит закатила глаза.              — Мама говорит точно так же.              — Потому что она желает тебе самого лучшего.              «И я тоже», — думает Мариса.              Она вполне хорошо справляется с подсунутой Граймсом задачей. Солдатка в тактических сапогах и с пистолетом на поясе стоит и жарит оладьи, её бывший подчинённый заваривает мелиссу… Идиллия. Ей, конечно, хотелось увидеть Рика на своём месте — чтобы он сам крутился с панкейками (в ебучем фартуке) и готовил на всех завтрак, — но и так сойдёт. Остаётся надеяться, что Мишонн по пришествию не открутит ей голову за то, что хозяйничала на её кухне. Не должна… если Ниоба не раскроет свой рот.              Кстати о Ниобе.              После завтрака Р-Джею настало время идти в местное подобие школы. Мариса осталась, чтоб сложить грязную посуду в раковину. Рик проводил отпрысков до крыльца, затем вернулся. Он выглядел по-глупому счастливо.              — Это было очень любезно с твоей стороны, — произнёс он и чмокнул любовницу в бровь. — Спасибо. Не знал, что ты можешь быть такой… ручной.              — Я тебе сейчас покажу ручную, — пригрозила Мариса. — Не слишком привыкай к моей любезности, я это сделала только затем, чтобы не расстраивать Р-Джея.              — Разумеется. — Рик кивнул, широко улыбаясь, от глаз к вискам растеклись морщинки. — Чтобы не расстраивать Р-Джея.              Мариса смотрит на его беззаботное лицо и думает, что хочет так каждый день. Она тоже начинает улыбаться, раскрывает руки, и Граймс с удовольствием встаёт на место, как родной. Его тело мягко прижалось к ней, сердце напротив сердца. Мариса закрыла глаза и глубоко вдохнула воздух у его волос.              — Мне придётся испортить твоё настроение, — произнесла она. — У нас возникла одна проблема.       — Я тебя слушаю.       Рик слегка отстранился, заглянул ей в глаза. Мариса потупила взгляд.       — Ниоба знает.       Она вкратце рассказала, что произошло час назад. Вся беззаботность моментально слетела с лица Рика, он стал серьёзным и мрачным.       — Но я поговорила с ней, — добавила Манхур поспешно, — объяснила положение вещей. Моим способом.       — «Твоим» способом? Она ещё жива после этого?       Мариса кивнула, поджав нижнюю губу. Она немного жалеет, что оставила Ниобу в живых. Рик хмыкнул.       — Александрия пошла тебе на пользу. — Он вдруг погладил любовницу по голове, как гладят щенка, выполнившего сложный трюк. — Прежняя Мариса была кровожаднее.       — Ты не злишься на меня?       Рик чуть качнул головой.       — Если мне и стоит на кого-то злиться, то на себя. — Он ненадолго запнулся, думая, что сказать дальше. — Я поступил беспечно... И я наслаждался каждой секундой.       Граймс вдруг опустил глаза, как будто ему стало стыдно за сказанное, и продолжил тихим голосом:       — Знаешь, что было после того, как я вернулся домой сегодня?.. Я всё утро пытаюсь почувствовать хоть какой-то стыд. Хотя бы для галочки. Я виноват, но мне не стыдно. — Он вдруг засмеялся, но это был горький, грустный смех. — Я говорю это тебе и до сих пор не могу поверить, что предал женщину, по которой тосковал все восемь лет в CRM. Я думал, что никогда больше её не увижу. Когда она меня нашла, и я её увидел… всё другое перестало иметь значение. Я был так счастлив, когда почувствовал, что скоро вернусь домой! К моим детям, к моим друзьям… И вот я вернулся — а здесь все эти новые люди, которых я ни разу в жизни не видел, новые могилы с родными именами… Мне было так тошно... хоть я и старался этого не показывать. Я привык далеко не сразу. — Рик вздохнул, взгляд его прояснился, будто он что-то вспомнил. — Может, поэтому ты так и повлияла на меня тогда в лесу… Я действительно был не против, чтобы ты меня украла.       Надо же, какие откровения. Прорвало начальника.       — Может быть, мне действительно следовало это сделать.       Рик грустно улыбнулся.       — Почему же тогда не сделала?       — Ты бы не простил мне это.       Он не согласился — но и не опроверг её слова.       — Когда мы… когда у нас с тобой начало получаться, я очень обрадовался. Хотя не показывал этого. Я хотел её забыть, потому что помнить стало просто невыносимо. Я сжёг все рисунки, все письма, она перестала мне сниться. И даже Карл… А ты была такой ласковой, ты так на меня смотрела… Мне было горько, что не получалось ответить тебе тем же — хотя я очень этого хотел. А ты всё равно прощала мне это и слышала то, что я хотел сказать, а не то, что я говорил. Ты починила то, что никогда не ломала.       «И сломала то, что никогда не строила», — обвинительно добавил червь и закопошился в груди Марисы, доставляя ей дискомфорт, сравнимый с физическим.       Она хочет спросить о причине речи. Обычно Рик подобные панегирики просто так не задвигает. И чего ей ждать, радости или разочарования?       — Знаешь… Может, это и к лучшему, что Ниоба знает.       — Не говори Мишонн о нас, — выпалила Мариса. — Не надо, не говори ей. Ты просто испортишь то, что у вас есть, и поставишь меня под удар.       Рик запнулся. Удивился, что Мариса его отговаривает. Он ожидал от неё что угодно, но не это.       — Разве ты не этого желаешь? — холодно спросил он. — Чтобы у меня с ней всё испортилось?       «Нет, — понимает Мариса, — нет, я хочу, чтобы ты сознательно выбрал меня, а не пришёл ко мне за утешением после того, как она тебя вышвырнула!»       «Поглядите, какие мы благородные! — фыркнул червь. — Ещё скажи, что не откроешь ему дверь, если он заявится к тебе, когда Мишонн выгонит его ссаными тряпками!»       Откроет. Конечно, откроет. Нараспашку. Не дверь, так окно, не окно, так форточку. Если Рик не заставит её себя ненавидеть, она предоставит ему столько лазеек, сколько он попросит. Но… она внезапно (или совсем не внезапно) понимает, что Джудит и Р-Джей её возненавидят, посчитают разлучницей. Они ещё не в состоянии осознать, что жизнь не чёрно-белая.       Потом Мариса останавливает себя. Почему её вообще волнует, что о ней подумает малышня?! Пусть и малышня, к которой она привязалась.       Да, поначалу приятного будет мало: многие осудят её, некоторые выскажут своё охереть какое важное мнение, кто-то даже может саботировать её решения… Но разве это не будет стоить того, что Рик окажется с ней? Она же всегда хотела только его. Это стоит чего угодно.       А если это в Рика полетят все помидоры? Мишонн родила его ребенка, вырастила вместе с Джудит, руководила общиной, пока Рика не было, потратила почти год, чтобы его найти. Это неизбежно подорвёт авторитет Граймса в глазах каждого местного. Мишонн сильна, умна, добра, она хорошая мать, — люди подумают, что он просто зажрался на второй половине века. Рик не станет объяснять всем и каждому, что его отношениям с Марисой почти столько же, как и с Мишонн.       — Я же задал простой вопрос, Мариса, — чуть мягче произнёс он. — Да или нет?       «Колеблется, — считывает она. — Хочет, чтобы я сделала решающий пинок».       — Я хочу быть с тобой… Больше всего на свете. Но…       — Но? — удивился Рик. — Не ожидал, что услышу от тебя «но» после этих слов.       — Но я вдруг поняла, что мне есть дело до метода, как я этого добьюсь! Понятно? — спросила Мариса и раздражённо ощерилась, как схваченная за хвост крыса. — Эта твоя Александрия!.. Она сделала меня мягкой, сделала меня… не собой! Это раньше мне было легко, я бы и не почесалась! Я не хочу, чтобы местные ненавидели тебя — или меня. Не хочу, чтобы Джудит и Р-Джей думали, что я украла у них папу! Можешь себе это...       Хрипнула её рация.       — Мариса? Приём!       Это был голос дозорного с ворот. Манхур чертыхнулась, взглянула на Рика. Он поджал губу, но кивнул, и она нажала на кнопку.       — Приём, Томми. Что такое?       — Ты на месте? Нужна твоя помощь у ворот, срочно.       Голос звучал встревоженно, даже немного отчаянно, на фоне был какой-то шум. Мариса нахмурилась. Что уже такое произошло с утра пораньше? Она ощутила, как засосало под ложечкой, и силой воли оттянула тревогу за шкирку.       — На месте. Что случилось?       — Просто… просто подойди. Хорошо? Быстрее.       Почему не говорит? Марисе это не нравится.       — Хорошо, три минуты, Томми. Отбой. — Отпустив кнопку, она прицепила рацию обратно на пояс и подняла глаза к Рику. — Что-то случилось, наверное. Давай продолжим, когда я вернусь? Пожалуйста.       Граймс вяло кивнул.       — Хорошо. — Он подошёл, чмокнул её в лоб. — Не задерживайся… Буду ждать.       — Окей.       Мариса поспешила к выходу, сняла куртку с вешалки и накинула уже на улице. По мере приближения к воротам она всё отчётливей понимает: что-то не так. Там образовалась небольшая толпа, закрывающая обзор наружу, люди говорили о чём-то, некоторые перекрикивались. Общий гомон имел отчётливый взволнованный подтон.       — Что уже, блять, случилось такое, — бурчит начальница безопасности себе под нос.       На платформе у ворот она видит Тома, который безуспешно пытается всех успокоить, и сама пробует перекричать голоса александрийцев, проталкивается к воротам.       — Томми! Что случилось?!       Он её слышит. Местные замечают её присутствие, гомон понемногу затихает. Они начинают расступаться.       — Там лошадь Мишонн… без Мишонн.       — Что?! Открой ворота, впусти её! Какого хера ты стоишь и пялишься?! — Манхур оборачивается. — Что встали, в кино пришли? Расходитесь по делам! Нечего тут ковыряться!       Жители общины начинают неохотно расходиться. Мариса сама ослабила цепь и разблокировала навесной замок, с усилием оттолкнула ворота в сторону, и они легко поддались — Томми соскользнул по лестнице и вовремя помог ей.       И впрямь. Лошадь Мишонн — без Мишонн. Нервно фыркает и топчется на месте. Сумки, седло, сбруя, — всё при ней. А самурайка где?! И где сопровождающий на такой же лошади?! Срань…       Мариса оборачивается к Тому.       — А вторая?!       — Второй нигде не видел, только эта! Она сама пришла…       Сама пришла, а второй нет. Что за хрень такая? С каждой секундой происходящее не нравится Марисе всё больше. Сердцебиение ускоряется, в голову начинают лезть нехорошие мысли. Она медленно подходит к лошади, и та издаёт громкое фырканье и отходит на пару шагов. Чёрт возьми, что же её так напугало, а?       — Чш, чш, всё хорошо, — говорит Мариса мягким голосом, вытянув вперёд руку, — всё хорошо, ты дома… Все свои. Не бойся, девочка…       Через пару минут разговоров ей удаётся приблизиться достаточно, чтобы дотронуться до поводьев, и лошадь, наконец, более-менее охотно следует за ней внутрь. Манхур замечает маленькие капли крови на седле и гнедом боку, как будто кто распылил её тонкой струйкой. Дерьмо. В этот момент она смиряется с мыслью, что случилась какая-то стрёмная хуйня.       Мариса лезет рукой в седельные сумки, проверяет правую, затем левую. Они абсолютно пусты, что странно, но в левой она нащупывает какой-то тонкий предмет, завёрнутый в бумагу. Развернув рулончик, начальница безопасности сразу понимает, что видит.       — Ёбаный в рот, — вырывается у неё.       — Что там? Что такое? — нервно допытывается Томми.       Бумажка оказывается запиской. Мариса быстро пробегает глазами по содержимому и убеждается в своих самых худших подозрениях.       — Э-э… так, Томми... Отведи лошадь в конюшню, скажи накормить, напоить. Пусть подготовят четырёх других через двадцать минут. — Почти что скороговоркой произносит она. — Аарона и Габриэля видел, они в поселении?       — Да, Габриэль в церкви, а Аарон, кажется, час назад шёл в сторону мельницы… Мариса, так что там-       — Супер, ты молодец, Томми! Как закончишь, сменитесь с Самантой. Всё, я должна бежать!       Через три минуты она оказывается у порога Граймсов и громко стучит в дверь. Аарон и Габриэль предупреждены по рации. Осталось сообщить неприятные новости лидеру… Ей очень хочется спихнуть это на кого-нибудь ещё, но спихнуть вообще не на кого. Она является вторым человеком после Рика, значит, её и честь.       Он открывает ей быстро, и выражение его лица с недоумевающего сменяется на тревожное тоже быстро. Мариса успевает ответить на вопрос скорее, чем Рик его задаёт. В руке у неё обрезанный дред с головы Мишонн и записка.       — Собирайся. Твою жену похитили.