Последний танец

Совершенно измотанная морально и физически, я совсем не помнила, как очутилась дома, и долго не могла прийти в себя, продрав глаза в районе трёх часов дня. Воспоминания о произошедшем со мной за последние сутки всплывали одно за другим, стоило лишь заметить какую-нибудь мелочь вроде запёкшейся в волосах капли крови или ссадины на локте. Сидя на постели, я вдумчиво рассматривала свои ладони с обеих сторон и периодически бросала взгляд на пустые серые стены спальни и собственное отражение в зеркале. Рассеянный, но достаточно яркий солнечный свет надоедливо бил в незашторенное окно, раздражал глаза, а золотистым своим оттенком напоминал прожектор, озарявший ту самую огромную копилку… Сколько же в ней было денег! Мысль о том, что я могла завладеть суммой в сорок пять миллиардов вон, одурманивала и даже вводила в некое замешательство. «На что тратить такой выигрыш? Купить себе табачную фабрику, а Джи-Су — клуб с огромным баром?» Я скептически хмыкнула. Плохо, когда в жизни есть зависимость и нет целей. А ведь среди четырёх с половиной сотен игроков, уверена, присутствовали те, кому эти деньги жизненно необходимы. Но побеждают обычно либо сильнейшие, либо жулики. Либо дураки. Несмотря на позднее пробуждение, остаток вечера тянулся издевательски медленно. Я сидела за кухонным столом, облокотившись на него влажной после душа рукой, сухие хлебные крошки, налипшие на локоть, неприятно кололись, а вскипевший чайник еле слышно потрескивал в унисон с только что приготовленной яичницей. Открытое настежь окно, в которое я курила, впускало в кухню летний воздух, непривычно тёплый для Ансана, пахнущий придорожной пылью и национальной едой. Небо было очаровательно голубым, можно сказать, эталонным, как в детских книжках. Точно такое же небо было вчера там, когда по завершении первой игры я лежала на твёрдой, шершавой как наждачка земле и смотрела вверх. Последняя затяжка показалась мне слишком горькой. Я потушила сигарету, щелчком двух пальцев метнула её из окна и, игнорируя собственную наготу, уселась на подоконнике, обхватив руками голые коленки. Желание ехать на работу напрочь отсекалось свежим, ещё не вытесненным сторонними мыслями послевкусием атмосферы затихшего, опустевшего клуба. Сегодня вечером, увы, всё вернётся на круги своя: выходной день сулит наплыв посетителей, соответственно, громче музыку, горячее воздух и больше банкнот под врезающимися в кожу кружевами. Однако, после увиденного там количества денег никакие суммы отныне не могли мотивировать меня работать. Немного подумав, я взяла свой телефон, затем ещё некоторое время повертела его в руках и, наконец, достала из-под чехла ту самую визитку. На лицевой стороне — круг, треугольник, квадрат. Я набрала номер и нажала кнопку вызова. Из динамика раздались длинные гудки, а обнажённую мою спину обдало холодом: согревающее её до сего момента солнце укрылось невесть откуда взявшейся тучей. — Алло? Услышав тихий женский голос на другом конце провода, я несколько растерялась. — Э-м… Алло, здравствуйте… Я… Я Чон Юн-А… — Совершенно не представляя, что говорить дальше, я неосознанно принялась выводить пальцем спиральки на стекле окна. — Кто? Вы, наверное, ошиблись номером. — В голосе женщины проскользнула нотка раздражения. — Я бы хотела опять сыграть в игру… Ещё раз. Можно? — Я взглянула на своё отражение в стекле: налитые свекольной краской щёки делали меня похожей на шестиклассницу, только что вернувшуюся с урока физкультуры. — Какую игру? Кто вы? Не звоните сюда больше, пожалуйста! Частые короткие гудки резали слух, ровно как лучи вновь выглянувшего солнца резали небо, пробивая себе путь до пыльных переулков города и проскальзывая в окна. Я грузно выдохнула, провела ладонью по взмокшему лбу и прислонилась теменем к стеклу. Пока разноцветные мушки перед глазами танцевали сальсу, в голове закрадывалась мысль о том, что всё, случившееся со мной накануне — ни что иное, как очень реалистичный кошмар. Я ещё раз взглянула на визитку, убеждаясь в том, что верно набрала номер, затем нервно поёжилась и, предварительно скомкав, выбросила её в стоящее под раковиной мусорное ведро.

***

23:05. Один из множества баров Йонсан-Гу превратился в настоящий содом, впрочем, как и в любой выходной день. Я держусь за пилон бёдрами, так и не заживший мой затылок находится на опасном расстоянии от танцпола, руки — две белые атласные ленты — виртуозно скользят между цепкими взглядами изрядно выпивших гостей, а кожа до сих пор помнит касания влажных ладоней коллеги, с которой мы несколькими минутами ранее исполняли парный номер. Молнии светодиодов бьют в глаза, гром басов оглушает и, кажется, разносится уже откуда-то изнутри моего тела. Внезапный лязг бокалов прорывается сквозь музыку и немного заземляет меня. Ловлю взглядом ярко-синие дреды подруги за барной стойкой, фокусируюсь на них: в свете стробоскопов они выглядят ещё ярче. Крепко берусь обеими руками за пилон, под восхищённый свист делаю крутку и, наконец, касаюсь ногами танцпола. Не отпуская шеста, неторопливо прохожусь вокруг него, иногда провожу кончиками пальцев по татуировке на ребре, дразню клиентов взглядом: то мимолётным, тотчас прячущимся за веером накладных ресниц, то тягучим словно мёд. Краем глаза замечаю все до единой руки, держащие заветные купюры, покачивающиеся слово длинные водоросли на мелководье. Вальяжно направляюсь в их сторону, будто эти деньги не имеют для меня никакой ценности и я делаю клиентам одолжение, собираясь взять их. Мои шаги резонируют с басами музыки, коллеги резонируют друг с дружкой, раскачиваясь на пилонах маятниками, а разноцветные вспышки то и дело нарочито скачут по обнажённым участкам их тел, притягивая всё больше и больше опьяневших взглядов. На долю секунды приподнимаю полоску кружева, оставившую след на розовой коже — рука-водоросль, протянутая с топкого дна зала чуть цепляет, закладывает за ткань сложенную банкноту, после чего я так же неспешно удаляюсь, а моё место ещё некоторое время подсвечивается жёлтым прожектором, растерянно блуждающим до того по танцполу. Мне едва исполнилось двадцать, когда руки мои впервые коснулись шеста. Не могу сказать, что к тому моменту я горела желанием испытать себя в роли исполнительницы экзотических танцев, но всё же какой-то переключатель в моей голове тогда щёлкнул, и на просьбу показать свои способности от теперь уже бывшей моей начальницы — прескверной пожилой филиппинки, иссушённой возрастом как изюм — я выполнила филигранную «струнку», хоть и чуть было не свалилась с пилона, испугавшись, видимо, собственных умений. Уроки танцев, посещённые в детстве, пришлись как раз кстати: оттуда и растяжка, и отсутствие страха сцены, и чувство ритма. Хотя, судя по некоторым моим коллегам, все вышеперечисленные качества на практике были совершенно не обязательны. Первый клуб, в котором я работала, находился в Инчхоне, недалеко от моего института (иронично, не правда ли?) и являлся самым настоящим притоном, избегающим санкций со стороны правоохранительных органов не иначе как с божьей помощью. Практически каждый день вусмерть пьяные посетители устраивали драки и домогались до сотрудниц, которые в свою очередь, будучи также подшофе, оказывались не очень-то и против. Некоторые девчонки сами предлагали клиентам эскорт-услуги, после чего уезжали с ними прямо во время работы или же уединялись в уборных. Я не осуждала их, как ни странно, хотя сама не могла себе позволить торговать собственным телом в буквальном смысле этого слова. И именно по этой причине я ушла, проработав там от силы полгода и устроилась в русский бар в Ансане — чудное место, наполненное звуками старомодной музыки вперемешку с речью на родном языке, оставляющее после себя специфическое впечатление. Кого там только ни встретишь! Это было первое и единственное подобного рода заведение на моей памяти, куда будними вечерами захаживали фриковатые хиппи-старушки, любовались танцовщицами и пили водку с такими же экстравагантными дедулями-ловеласами. И между прочим, они всегда оставляли хорошие чаевые. Именно в этом баре я научилась всему, с чем впоследствии замахнулась на Йонсан. Естественно, мне хотелось больше денег. И что я получила в итоге? Далеко не самый дружелюбный коллектив, этническую дискриминацию, вечную борьбу за вип-ложу и двухчасовую дорогу до работы.

***

— Что-то видок у тебя сегодня не очень! — Похоже, Со-Ён нарочно дожидалась пятиминутки, дабы улизнуть за мной к чёрному ходу и помешать мне насладиться долгожданной дозой никотина. — Дать сигарету? — равнодушно протянула я в ответ, поправив сползшую с плеч куртку и даже не взглянув на блондинку. Холодный воздух приятно обдувал разгорячённые щёки, а проезжающие мимо автомобили жужжали разноцветными цикадами, напевая мелодию ночного Йонсана. Я облокотилась на ржавые перила и довольно прикрыла глаза. — Обойдусь своими, — Со-ён презрительно фыркнула и с силой толкнула ногой железную дверь, в ответ на что та устрашающе грохнула. Музыка, доносящаяся из клуба, стала заметно тише. Когда тот, кого некоторые именуют Создателем, раздавал своим творениям характер, эта девица определённо ютилась в одной очереди с гротескными паршивцами из второсортных литературных произведений: не единожды разбитые зеркала в гримёрке, таинственным образом пропавшая косметика, испорченная одежда и многое, многое другое — дело рук только её, однако она с невероятным остервенением доказывала администрации обратное, сопровождая представления типичными для её натуры театральными ужимками. «Когда-нибудь ты получишь сполна», — подумала я, мечтательно вздыхая. — Эй, чего он так пялится? — Она ощутимо толкнула меня локтем в бок, кивая в сторону мужского силуэта на обочине дороги. Укрывшись тенью от соседнего здания, загадочный господин стоял совершенно неподвижно и смотрел, очевидно, прямо на нас. — Быть может, потому что мы находимся на улице в центре Сеула практически в чём мать родила? — я усмехнулась и на всякий случай поплотнее укуталась в куртку, прикрывая покрытые мурашками обнажённые плечи. Со-Ён манерно закатила глаза, а затем окликнула незнакомца и замахнулась на него кулаком подобно тому, как уличные торговки отгоняют наглых котов от прилавков с рыбой. — Хочешь стриптиз — заходи и плати бабки, либо проваливай отсюда! Никакой ответной реакции не последовало. Мужчина продолжал стоять не шелохнувшись, словно манекен. На секунду я ощутила неприятную горечь во рту и выбросила недокуренную сигарету. — Маньяк какой-то, — нервно буркнула Со-Ён себе под нос, — ты делай что хочешь, а я сваливаю. Снова грохот металлической двери, заставивший содрогнуться крыльцо под моими ногами, вслед за ним — суетливое цоканье каблуков — и от Со-Ён остался лишь липкий шлейф дешёвого парфюма и табака. Я проводила её взглядом, ненадолго задержав его на табличке запасного выхода, а после обернулась к наблюдавшему за нами незнакомцу, но на его месте уже никого не оказалось. Затылок — так и не заживший — напомнил о себе тупой давящей болью. Я сморщила нос, отпрянула от перил и попятилась, параллельно осматривая тёмный закоулок: вокруг не было ни души. Машины гудели вдоль проезжей части то совсем близко, то настолько поодаль, что звук двигателей был еле слышен. Я прищурилась, вглядываясь в темноту: никого. Совсем. «Эй?» — выкрикнула я не столь уверенно, как хотелось бы и, так и не дождавшись ответа, осторожно скользнула в здание, стараясь двигаться максимально непринуждённо. В клубе я ощущала себя в относительной безопасности, тем не менее, какое-то неспокойное предчувствие не покидало меня, заставляя то и дело высматривать подозрительных личностей среди посетителей. Это мешало отдаваться танцу в полной мере и заставляло меня то и дело заваливать элементы, с которыми ранее никогда не возникало проблем. Конечно, зрители того не замечали, зато мой настрой существенно портился, огонь в глазах постепенно затухал, а движения становились всё более расхлябанными. Я танцевала лишь телом, в то время как душа в поисках ответов на вопросы витала явно не там, где стоило. «Кем был тот мужчина? Связан ли он как-то с этими злополучными играми?» Вдох, выдох… Концентрируюсь, уверенно делаю хват, направляю всю силу в бицепсы, отрываюсь от пола и взмываю грудью к потолку, на котором играют разноцветные зайчики стробоскопов. Игнорирую так некстати появившиеся ассоциации с финалом игры, когда с той же мощью я нырнула за финишную черту — границу между жизнью и смертью. Никогда бы не подумала, что я настолько хочу жить! Прикрываю глаза, вращаюсь вокруг оси пилона, изящно вытянув носки, мне хлопают, свистят… «Может, это всё же был сон?» Улыбаюсь, сгибаю ноги в коленях, развожу их в стороны, перехватываю пилон, переворачиваюсь головой вниз, под бурную реакцию смотрящих. Музыка дурманит, кровь вскипает в висках, адреналин, кажется, вот-вот сожжёт вены — крепко сжимаю шест одними ногами, отпускаю руки, делаю ими волну. Латекс перчаток бликует острыми молниями, приковывающими ещё больше взглядов, а кожа на предплечьях, осаднённая о грубый песок, ноет, напоминая о том дне. «Нет, всё-таки не сон…» Отработав ещё три номера, я подождала коллегу и прошла с ней в гримёрку. Мы практически не общались ранее, но в свете последних событий я посчитала, что вместе будет спокойнее. — У тебя всё в порядке? — равнодушно, скорее из вежливости спросила девушка, зайдя в комнату, и мельком взглянула на меня, после чего сразу направилась к зеркалу. Её звали Шинджу, приехала она из Японии и, судя по слухам, раньше снималась в фильмах для взрослых. Из-за этого другие девчонки её сторонились. А мне Шинджу напротив — импонировала: она не трепала языком попусту и никому не строила козни. Возможно, в чём-то мы были похожи. По крайней мере, мне хотелось в это верить. — Вроде да, — растерянно промяукала я, потупив глаза в пол, — хотя, по правде сказать… Я замешкалась и посмотрела на Шинджу: она поправляла слегка поплывший макияж, и я встретилась глазами с её отражением в зеркале. Ей очень идут угольно-чёрные тени. А ещё она похожа на Люси Лью. — Клиент домогался? — Голос девушки звучал спокойно, чем внушал мне некое доверие. — Нет, вовсе нет, просто… — Я в смущении закусила губу. — Просто мне кажется, что за мной следят. Девушка на секунду задумалась, затем отложила косметику, обернулась и будто оценивающе посмотрела на дверь, находящуюся прямо за моей спиной. — Следят? — всё тем же невозмутимым тоном продолжила она, переведя взгляд на меня, — брось. Кому ты нужна? Не ожидая такого ответа, я несколько опешила, но не стала подавать виду. — Шинджу, поверь, есть кому. — Я сделала глубокий шумный вдох, опустилась на ближайшее к себе кресло и откинулась на спинку. Собеседница ничего не говорила, а лишь смотрела строгим, но удивительно спокойным, вопрошающим взором. Она напоминала учительницу в ожидании ответа на невыполненное домашнее задание. «Что мне ей рассказать? Правду, полагаю, точно не стоит». — Насолила кому-то из посетителей? — фыркнула Шинджу, усаживаясь поудобнее и разворачиваясь корпусом в мою сторону. Её стрипы приятно скрипнули, когда она положила ногу на ногу. — Неужто Док-Су? — Док-Су? — Это имя мне ни о чём не говорило, но, услышав его, я почувствовала необъяснимую тяжесть в районе солнечного сплетения, будто внутри меня завязывали в узел колючую проволоку. — Кто это, Док-Су? — зачем-то я повторила имя, давая шипящим его буквам растаять на языке. — Твой вип-клиент. — Она прищурилась. — Я думала, вы с ним достаточно знакомы. После слов «вип-клиент» я в момент вспомнила 101-го, а точнее, нашу с ним последнюю встречу в клубе, когда я непринуждённо танцевала перед ним, флиртуя, ожидая заветное вознаграждение, ни о чём не беспокоясь. Вспомнила злосчастную визитку, на которую он отвлекался, вертя её в руках, и которая впоследствии несколькими часами позднее досталась мне самым неожиданным образом. Ни он, ни я в тот вечер даже не подозревали, какую свинью в виде огромной стеклянной копилки, наполненной кровавыми деньгами, подложит нам судьба. — А, это тот, который со змеёй? — Я старалась выглядеть максимально расслабленно и невозмутимо, игнорируя подступившую тошноту. — Откуда ты знаешь, как его зовут? Да и ничего он не «мой»! — Настолько «не твой», что ты сразу поняла, о ком речь, — Шинджу подмигнула, после чего мгновенно надела привычную серьёзную маску. — Да, со змеёй. И лучше бы я его не знала… — Что ты имеешь в виду? Она отвернулась и посмотрела на себя в отражении зеркала. Теперь наоборот я не сводила с неё глаз в ожидании повествования, попутно подмечая, какая у неё необычная внешность. — Тебе повезло с тем, что твоя работа предполагает просто танец, Юна. — Девушка покачала головой. — А ещё с тем, что в приватной зоне есть охрана. — А что такого? — спросила я с настолько невинной интонацией, что, наверное, была похожа на глупую карикатурную овечку. — Да брось, Юна, ты будто первый день здесь работаешь. У него руки по локоть в крови. — Шинджу поёжилась. — Моё дело — танцевать, ты же сама сказала, — вздохнув, протянула я, — а всё остальное мне не интересно. Я ведь даже имени его не знала до этого разговора… Она ничего не ответила и лишь изучающе взглянула на меня, а затем продолжила колдовать над своим макияжем. — Ты с ним знакома? — я хотела задать вопрос, но интонация получилась скорее утвердительная. — Лично — нет. Мой бывший работодатель знал его. Они оба, по правде сказать, те ещё уроды. — До того спокойная девушка скривилась в гримасе. — Расскажи? — Нечего рассказывать. — Она захлопнула пудреницу так, что я вздрогнула. — Начальник мой был больной до денег и бухла, как и все богатые шишки, и ко всему прочему любил расслабиться в казино и оставить там добрую долю своих кровных. Когда они с Док-Су познакомились, тот сразу решил прибрать к рукам его дело. Вся нелегальщина очень прибыльна, а выживают там сильнейшие, сама понимаешь, — Шинджу хмыкнула. — И не стоит на меня так смотреть, Юна. Ты тоже не святая. — Я? Нет… Я просто… Что за бизнес? Мне стало неловко. «Зачем я это спросила?» — Опять делаешь вид, что не в курсе? Я думаю, уже все девчонки миллион раз обсуждали моё прошлое у меня за спиной, чёрт бы побрал ваш грёбаный менталитет. И от меня ты ничего нового не услышишь, — нервно произнесла Шинджу после некоторой паузы, — порнуха, порнуха и ещё раз порнуха. Во всех её формах: видео, фото, вебка. Исчерпывающе? — Она всплеснула руками, раскидывая косметику. — Я не виновата, что больше ничего не умею. — Прости, не хотела затрагивать больную тему, — виновато произнесла я, опуская глаза в пол. — А до них, — я махнула головой в сторону зала, — мне нет дела. Так же как и до того, что обо мне или тебе подумают другие. Я родилась и выросла в другой стране, Шинджу, ровно как и ты, и слово «менталитет» мне мало о чём говорит. Девушка взглянула на меня, но ничего не ответила. — И в целом, мне плевать, кто чем зарабатывает на жизнь, — продолжила я после недолгой паузы, — лишь бы… Лишь бы на кону не стояли чужие жизни. На последних словах у меня пересохло в горле. Коллега, помолчав ещё несколько секунд, лишь сделала глубокий вдох и принялась наводить на столешнице порядок, нарушенный ею же минутой ранее. — Так вот по поводу Док-Су, — продолжила она, время от времени бросая на меня беглые взгляды через отражение зеркала, — мой бывший начальник, придурок, играя в казино и будучи в состоянии, как наверное ему тогда казалось, невероятного везения, поставил на кон свой бизнес вместе со мной и моими напарницами. Живыми людьми, Юна! Естественно, он остался ни с чем, а мы, в свою очередь, оказались в грязных лапах Док-Су, который решил ввести свои корректировки в рабочий процесс, так скажем… Обойдёмся без подробностей. Нас пытались отвоевать, но люди Док-Су быстро это пресекли. — Двумя пальцами она показала жест, имитирующий выстрел из револьвера. — В общем, мне чудом удалось избежать сексуального рабства и найти убежище здесь, но каждый раз, когда он приходит… — Шинджу поджала губы и развернулась корпусом ко мне, — у меня подкашиваются ноги. Не шути с ним, Юна. Строго рабочая обстановка и строго отведённое для привата время. Если Док-Су захочет — он сотрёт тебя в порошок и бровью не поведет. Я молча кивнула, после чего Шинджу отвернулась к зеркалу и принялась заправлять в причёску выбившиеся пряди. В гримёрке повисла такая тишина, что было слышно каждую парящую в воздухе пылинку. Сказать, что я была шокирована рассказом? Думаю, нет. Скорее, наоборот: в моей голове сложился пазл из обрывков только что услышанного и воспоминаний о том, как мужчина в спортивном костюме под номером 101 избивал девушку в такой же форме, но уже нумерованной 067, и всё это на глазах у толпы — четырех с половиной сотни одинаковых, загнанных в угол обстоятельствами, различающихся лишь числами на куртках. — Ты уже в зал? — Я занервничала, увидев, как Шинджу встаёт со своего места. — В туалет. — Она покачала головой. — Уж в туалет-то ты за мной не поплетёшься? — А, конечно нет, иди. Шинджу вышла из гримёрки, приятно цокая каблуками. Моё несущественное «спасибо», выкрикнутое ей вслед, она, скорее всего, не услышала. Музыка, доносящаяся из зала, настойчиво колотила по голове ритмичными импульсами, усиливая нарастающую мигрень. Я потёрла виски, зажмурилась, а затем неохотно поднялась с кресла, дабы взять из рюкзака обезболивающее. Стоило мне принять вертикальное положение, как помещение поплыло, слегка вздрагивая тусклыми огнями настенных светильников. Нащупав в боковом кармане пузырёк с таблетками, я чертыхнулась: он оказался пустым и лёгким, как пластиковое яйцо из «киндер-сюрприза». От досады я швырнула его на без того захламленный туалетный столик. Резкое движение отдало в виски. «Проклятье», — подумала я, поджимая губы. Мигрени мучали меня с восемнадцати лет. Поначалу приступы случались редко, не более пары раз в год, но чем глубже к чертям катилась моя жизнь, тем чаще эта хворь давала о себе знать. Препарат, который мне выписывали, стоил бешеных денег, да и помогал как будто всё хуже и хуже, а за рецептом приходилось каждые два месяца топать к врачу, что тоже неслабо било по кошельку. Ощущалась мигрень, наверное, как если бы в твои глазницы вставили две сабли и выкручивали их в течение суток без перерывов на обед. Очень романтично. Лучше бы я унаследовала от матери отвратительный иммунитет и стабильно подхватывала насморк из-за каждого чиха в свою сторону.

***

Заработанных за сегодня денег хватило на такси до дома и только. Метро не внушало доверия — поди знай, кого я могла там встретить: вербовщика на очередные смертельные игры, либо же дружков-мошенников, решивших, что выбить из меня долг можно в прямом смысле этого слова — ударив меня об стену как жалкую копилку, из рассечённого затылка которой банкноты посыпятся прямо в их грязные руки. Почти сразу на выходе из такси меня вырвало прямо на асфальт, после чего я засомневалась в том, что это очередной привычный приступ мигрени. «Видимо, тогда я всё-таки заработала сотрясение. Вот же уроды!» Я сидела на крыльце своего дома, безуспешно вытирала рот и щёки от слёз, слюны и слизи из носа, не прекращающих течь снова и снова, и проклинала себя. За всё. За то, что не умею распоряжаться финансами. За то, что однажды дала себя обмануть, из-за чего на мне теперь огромный долг и куча кредитов. За то, что сама обманывала мать, долго скрывая то, как я на самом деле зарабатываю себе на жизнь. В конце концов, за то, что в который раз забыла получить рецепт на такие необходимые сейчас таблетки… Ансан тем временем медленно, но верно заливало прохладным летним дождём: крупные капли барабанили по обветшалым крышам убогих построек, а, падая на прогретый в течение дня грязный асфальт, они поднимали в воздух пыль и запахи нечистот. Этот город был мне противен, как и вся моя жизнь — такой же обездоленный и жалкий. Он не имел совершенно ничего общего с той Кореей, которую показывают в дорамах и которую я представляла себе до переезда. Обыкновенные трущобы, заселенные в основном эмигрантами из России и Центральной Азии, по типу Али. «Интересно, где он и что с ним сейчас?» Сквозь пелену слёз — своих и неба — я оглядела улицу и поняла, что хочу домой как никогда ранее. Даже не так: впервые за неполные шесть лет проживания в этой стране. «Бла-ди-бо-сток-ку», — в голове эхом воспоминания зазвенело название родного города задорным голоском Джи-Су, прямо как в момент нашего знакомства. Мне очень нравилось, как она выговаривала его. А она, в свою очередь, искренне удивлялась моему решению покинуть такое чудесное место, поэтому время от времени, при подвернувшемся случае, будь то прогулка или заурядная беседа за барной стойкой, Джи-Су пробовала разговорить меня, прочесть как бульварный роман с целью разгадать мои мотивы. Я замечала это, но не подавала виду и лишь тактично меняла тему. Не думаю, что ей стоило знать неосвещённые подробности моей жизни. Да и, полагаю, правду я бы всё равно ей никогда не рассказала. Телефон настойчиво завибрировал в рюкзаке, словно хотел пробурить себе выход на свободу. От неожиданности я подскочила. «Кто может звонить в почти пять утра?» Номер на экране не определялся. Из-за нежелания говорить с невесть кем ярешила выждать время в надежде на то, что незнакомец на том конце провода угомонится. Однако, он был непреклонен. Я нехотя нажала на иконку принятия вызова, но не стала ничего говорить и просто молчала в трубку. — Юна? — Еле слышный, сиплый женский голос сжал моё сердце в тиски и обдал холодом пальцы рук. — Юна, это ты? — Мама?