Слова

В затхлом воздухе небольшой прихожей, прокуренной до желтых разводов на некогда белых стенах, разразилась убивающая тишина. Два квадратных метра, два человека и одно тоскливое чувство в каждом глотке спёртого воздуха. Руки, сломленные дрожью, едва ли могут попасть в рукава куртки. В полутьме уже неясно, где чья, да и разве это важно, когда трагедия произошла в первом же акте. Надо сбегать до антракта. Голубые глаза цепляются за чёрные. Мажут по ним, как лезвие. Раньше мазали, как кисти по холсту. Тишина душит. Голоса друзей в соседней комнате инудзуковского ада доносятся сквозь пелену, и едва ли можно разобрать смысл отдельных слов. Да и не хочется. — Стоило ли того моё возвращение? — севшим от долгого молчания голосом спрашивает Саске. — Не надо этого, — тише просит Наруто. Убитая двумя репликами тишина вновь воцарилась, словно бы даже укрепив свою власть в этом богом неугодном месте. Куртка надета. Запятые теряют хвосты, но эти точки никому не приносят удовлетворения, но дают мнимое примирение со сложившимися обстоятельствами. Глаза влажные из-за дыма. Горло сдавливает тоже он. — Наруто, — голос до сих пор трепетом отзывается где-то внутри. А в голове миллионы идей к побегу, от того же лестничного пролёта и яда до курка у виска. Но всё тщетно и бессмысленно, если так страшно снова взглянуть в глаза. — Наруто, — имя смакуется всё так же, словно мёдом по губам помазали. Словно дали воды испить в знойный день. — Пять лет, — едва живым голосом сипит Наруто. — Я ничего не обещал, — слова ножом режут сердце. Пять лет ожидания дали возможность прорасти сотням надежд и потаённым желаниям. В сдобренной случайными касаниями и поцелуем почве грешно было не взрастить любовь. Иллюзорную, бестолковую, голословную, но такую чистую и прекрасную. — Чего ты ждёшь? Ответ? Так он на поверхности. Ищи сам. — Постой, — рука, сжавшая руку, потянувшуюся к двери, горячая и сухая. У Наруто холодная и влажная. И это мимолётное чувство неловкости становится катализатором. — Дай простимся сейчас, Саске, просто отпусти меня. Глаза влажные из-за дыма. Горло сдавил он же. — Ты в моей куртке, — а во взгляде промелькнувшая нежность.