Рождённый под куполом

Звук тарахтящих шестёренок унять не получается даже сквозь плотно зажатые ладонями уши. Сенку бежит по ним, крутящимся в разные стороны, изрезая ноги в кровь, в страхе, что его зажуёт. Острые зубчики колес противно скрипят, если парень сбавляет скорость и угождает тканью длинного фрака внутрь. Кусочки ткани выплёвываются один за другим этим страшным механизмом, и Сенку в панике царапает воздух руками, потому что чувствует, что его тянет вниз. Скинув с плеч мешающую одежду, он противится зову металла идти на дно, набирая и восстанавливая привычную скорость. Одна из шестёренок останавливается. Он летит вниз. — Сенку, Сенку! — Суйка назойливо тянет хозяина цирка за рукав рубашки, пока Кохаку, набравшая в рот холодной воды, брызжет ею тому в лицо с характерным забавным звуком. — Господин Ишигами, вставайте! Ткань одежды противно липнет к телу из-за, наверное, литра пота, который вылился из пор парня, пока чертов кошмар съедал его забитый мыслями мозг. Он еле разлепляет глаза, когда слышит знакомые женские голоса и со всей силы морщится. — Я спал? Сколько я так пролежал? — Мы нашли тебя в коридоре! — взволнованно кричит Кохаку и спешит обнять своего босса, — лежал без сознания, мы так перепугались! Сенку все ещё трудно сосредоточиться. Он сжимает пальцами переносицу в попытках восстановить осколки воспоминаний до падения. — Мне резко стало плохо. — Повезло, что Ген был поблизости! — Суйка нарадоваться не может, что новый хозяин цирка действительно жив. — Ген? Даже в таких ситуациях рядом околачивается… Две пары изумленных глаз не без интереса смотрят на чешущего затылок Сенку. — Ну… Я завтракал с ним, проверял его готовность к выступлению… Да зачем я оправдываюсь?! — Это же Ген! — неловко смеётся Ишигами, шмыгая носом, — небось, как обычно шарахался по вагонам, вот и нашел меня на полу первым. — Как бы не он всю эту кашу и не замутил, — хмурится Кохаку, — есть у него такой прикол — лезть в чужую жизнь и срать в нее, если чего-то не понравилось. — Я ничего ему не сделал, — сердито отвечает Сенку, чувствуя, как закипает. — А вам стоило бы поосторожнее раскидывать словами, учитывая, что среди вас есть предатель. Суйка и Кохаку одновременно в страхе переглядываются и возвращают свои опечаленные лица на место. — Кто рассказал?.. — А сами как думаете? — Ген! — со всей злобой выплёвывает светловолосая девушка, закатывая рукава. — Я ему покажу, где раки зимуют. Будет вечность вагоны мыть, если мы его не вытурим! — Когда собр… — хочет договорить Сенку, но чувствует внезапный прилив тошноты. — Черт! — Ааа, чтоб вас! Суйка, ведро! Скорее! — Кохаку реагирует молниеносно. «Даже слишком», — успевает подумать хозяин цирка. Девочка с повязкой на глазах мечется от угла к углу как сумасшедшая, пока не находит потрепанное жизнью ведро и не отпинывает его к хозяину цирка. Сенку тошнит долго и беспощадно. — Хреновина! — нервно кричит он, утирая губы рукавом и лихорадочно вдыхая как можно больше воздуха, — тянет на отравление какой-то химией. Картинка в глазах у парня плывет в полнейшем расфокусе, а сам он пребывает в полнейшей заднице. Его пробивает на холодный пот, будто бы у него сильнейшая усталость, живот крутит, мозги горят. — Чегооо? — по-свойски тянет Кохаку, и Сенку дрожащей рукой притягивает её к своему в миг осунувшемуся лицу. Внезапная вялость. Озноб. Холодный пот. Рвота. Головокружение. Сонливость. Судороги. Удушья. Слезоточивость. Плохо. Но знает Сенку — он в этой битве выживет. Он не чувствует себя так, будто с ним случится что-то хуже этого. — Лекаря ко мне! Быстро!

***

— Тошнило, закружилась голова, упал, ударился головой, потерял сознание… — задумчиво повторяет Ген в пустоту, сидя с блокнотом и изредка кивая стоящей рядом Суйке. — Жаль, что так вышло. Очень жаль. — Но как же мы будем без него тренироваться? — протяжно ноет Суйка, пока тот шкрябает что-то на листе бумаги, — как раз для Укио большой аквариум к работе приготовили! — Что насчет грузовика для Цукасы? — Опаздывает, — смешно качает головой девочка. Парень заметно кривится лицом. — Это же всего лишь грузовик. В чем трудность?! — Гену хочется рвать волосы на голове и истошно кричать. — Ещё и Сенку… Он реально сказал, что я буду главным, пока его не будет? Суйка молча кивает, теребя пальчиками подол пышного платья в арбузинку. — Передать бы ему, что народ зол его выбору. — Надеюсь, у нас все получится… — девочка начинает хлюпать носом, и Асагири бережно треплет её по голове. — Ген, все же точно получится? Все же будет как по маслу, да? Мы так долго готовились! Мы… — Все нормально. Тебе нужен отдых… Не стоит рядом со мной сидеть, — жмётся к маленькой голове фокусник. Оба тела резко вздрагивают. В углу зазвонил телефон. Бросив полный неопределённости взгляд девочке и получив точно такой же в ответ, Ген неуверенными шагами направляется к аппарату. И решает взять трубку. — Алло? — Ген? Ген, это ты? Слава богу. Ген, услышав знакомый голос, всем видом озаряется. Он подает Суйке знак уходить и не мешать. — Сенку, я так рад тебя слышать! Как ты? Сколько ещё в больнице лежать? Стоп, откуда ты звонишь? — Да тихо ты! Не суть! Думал, блин, что помру. Благо, вовремя подоспели, да и яда совсем немного в организм попало... Честно — как будто кто-то на яд таймер установил. Вот так мне повезло. Либо травил кто-то неопытный, либо так и было задумано. — Я перепугался, когда увидел тебя на полу, — тихо говорит Ген, теребя провод телефона и накручивая его на палец. — Ты так уверен, что тебя отравили… Как это произошло? Сенку в ответ противно усмехается. — Я не лох какой-нибудь, чтобы такие дары принимать без всякой предприимчивости. — Дары? — переспрашивает парень. — Роза, Ген. Красная роза. На другом конце провода происходит назойливое шуршание, заставившее Сенку присесть и прижаться ухом к трубке теснее. Ему интересна реакция Гена на столь изощренный способ отравления. Сам Сенку впервые видит нечто подобное, но пассажиры их циркового поезда — совсем другой разговор. — Ты же не думаешь, что я тебя отравил?! — внезапно кричит Ген. От него веет неподдельным волнением за друга вперемешку со страхом. Похоже, ядом в розе этих людей не удивить, — Сенку, прошу, ты мой единственный союзник на данный момент, не считая Суйки. И то — она ведь ещё ребёнок… — У меня есть пара идей, почему и как это произошло. Но, успокойся, пока я тебя ни в чем не обвиняю, — спокойным тоном разъясняет тот, — я трогал цветок только за бутон, потому что хотел рассмотреть странную реакцию ее лепестков на «что-то». Лучше расскажи, как идёт подготовка к выступлению. «Я, должно быть, мазохист», — нерасторопно обрабатывает паровоз мыслей владелец цирка, — «При моей-то удаче… Моё любопытство когда-нибудь сведёт меня в могилу». — Почему ты не решил, что тебя отравили едой? — Буквально с одной тарелки жрали тогда, Ген. Это же столовая. Да и я каждую секунду с вами, убийцами, начеку, — нагло иронизирует он, едко посмеиваясь, — так что там по выступлениям? Ген на другом конце провода суетится. — Завтра Укио испробует новый аквариум. Все то же, но программа усложнилась — аквариум огромнейший, придётся сделать нехилую паузу, чтобы установить эту дуру перед его выступлением. Боюсь, как бы наш красавец не растерялся. Аквариум… — На скриптах было написано про подводную стрельбу из арбалета, но подробностей там пожалели. Мне бы хотелось поговорить с тобой насчет Укио. — Плотно закроем аквариум без возможности вынырнуть, закуём ёмкость в цепи, чтобы вызвать эффект волнения у зрителей, — пожимает плечами Ген, хоть его никто и не видит, — установим под воду специальные мишени. Пока Укио не попадет по всем, вдохнуть воздуха не получится. — Какой живодерский номер, — ухмыляется Сенку, — есть ещё что-то, что я должен знать про него? Про вас всех. — Как понимаешь, в то утро я не зря завел речь о мистике. Ты не поверил. Я не стал вмешиваться — посчитаешь ещё меня невменяемым. — Что с Укио, Ген? Ты являешься моими глазами в период моего отсутствия. И я даю тебе поручение проследить за всеми, собрать информацию и… не принимать более ничего из чужих рук. Никаких цветов. Асагири даже сквозь паршивую связь заметно напрягается всем телом. Он делает пару глубоких вдохов. — Укио — человек с жабрами, — осторожно начинает он, боясь острой реакции, — они у него плохо разработаны, как и плавники. Но находиться под водой более 20 минут может спокойно. — Он плохо ходил, когда я его встретил впервые. — Ему действительно не очень хорошо даётся ходьба. Он, как бы, ни тут, ни там не преуспел. По его словам, в воде находиться ему с каждым днем всё комфортнее. Сенку понимает, что пока своими глазами не увидит, не поверит. — Хорошо, — всем видом сдаётся он. — Не верь никому вплоть до моего приезда, договорились? Всматривайся во всех и ничего не бойся. — Погоди, Сенку. Ты хочешь, чтобы я выявил потенциального преступника? — Постарайся, — усмехается тот, — но будь осторожнее. Главное — рассмотреть в преступнике что? В ответ — молчание. — Мотивы, — отвечает сам на свой вопрос Сенку. — Почему ты даешь это поручение мне? Разве ты не думаешь, что я мог быть твоим отравителем? — После выписки хочу созвать экстренное собрание раньше времени. Там я и объясню свою позицию. Но учти, Ген, я тебя отнюдь не отмазываю. — Усек, — оторопело отвечает иллюзионист. — Только, знаешь, Сенку, мои возможности ограничены. Не требуй от меня слишком многого. — Что, часики прихватит? На такой подкол Ген решает обиженно подышать в трубку. — Ладно, ладно, извини. Но это ведь что-то связанное с часами? — Напрямую, — голос Гена полон усталости. На минуту он замолкает. — Я родился в стенах цирка, — осторожничает он, — и моя мать, поддавшись страху моей мутации и осуждения себя со стороны окружающих, подписала контракт на крови с твоим отцом, что я и на шаг не должен отходить от труппы. — Погоди. Я умер и попал в мистический поезд? Что?! — Сенку. — Все эти вещи. Вам нормально, что только с вами такое происходит? И со мной. С тех пор, как я к вам попал. — Вполне нормально, — тихо отвечает фокусник. — Мой отец умер, а твой контракт в силе? — А контракт в силе, — грустно улыбается в трубку Ген, тяжело вздыхая, — отойду чуть дальше положеного от вас от всех, и меня размажет. Часы прекратят свой ход. — Нельзя, чтобы тебя выгоняли, — подводит итог Ишигами. — Так помоги мне не умереть, — Асагири вкладывает всю душу в эти пять слов. — При мне никто не умрёт, сколько раз повторять? — Никогда не видел таких людей как ты прежде, Сенку, — он звучит восхищенно, и даже у хозяина цирка в сердце начинают предательски взрываться салютики. Несколько минут они неловко посмеиваются, пока Ген не решает эту паузу замять. — Ах, эм… Мой фокус с картами… Как тебе? — Тот что ли? Сказал же, что нормально, — ухмыляется Ишигами, прижимая плечом телефон ближе к уху, — чего как нервозная школьница? — Точно? Мой этот приём? — Да, да, Ген. С чего такие переживания? — Ну ладно тогда. Сенку, гудбай! — из трубки слышатся короткие гудки. Вот же хаотик. Хозяин цирка решает вернуться в палату. Покачиваясь из стороны в сторону, он прогоняет в мозгах диалог из раза в раз, будто ему это что-то даст. Всё кажется до боли сюрреалистичным, но что пугает ещё больше — он чувствует, как его в эту паранормальность засасывает. Настанет день, когда вся лютая цирковая ахинея станет неотъемлемой частью его жизни. Стрёмно. Мой фокус с картами… Как тебе? Сенку останавливается. Мой этот приём. «Ты не о том думаешь, балда!» — он бьёт себя по несоображающей после дурного самочувствия голове. — Базовая раздача… — пыхтит он, согинаясь в три погибели и упираясь ладонями в колени, — нижняя раздача?.. Да что он хотел? Сенку, гудбай! — Bottom dealing, — произносит он вслух, еле шевеля губами, — dealing from the bottom? Сенку закрывает себе рот ладонями. Он зажмуривает глаза так крепко, как только может. Механическое сердце, отравление розой, человек-амфибия, контракты на крови. — Театр абсурда, а не цирк.