Увенчанный цветами.

Первая капля дождя досадно разбилась о мраморную плиту. Дождь стократно усилился, все больше ударяя о поверхность красиво уложенного камня. Где-то близко донеслись звуки шелеста листьев, ломких веток и хлюпанье луж под ногами, которые шли неспешно, рассеяно. Шаги остановились напрямую по-над памятной плиткой, стали на полпути как-будто выжидая. Ветер ласкал в своих ладошках серебряные волосы, ночная гладь поглотила и будто пробиралась сквозь одежду. Ночь— она затягивает, не отпускает. Хочется утопиться в ней, отдаться полностью пропуская ее сквозь полость души. Холодные трясущиеся руки перебирали пальцы, хрустели костяшками сдавливая в них букет свежих цветов. Суставы глухо хрустели когда человек с пепельными волосами опустился на колени. Он положил букет цветов в банку, которая уже успела наполниться водой— стебли с бульканьев опустились в воду. Хатаке провел шершавой рукой по краю камня, провел большим пальцем по краткой, красиво вырезанной и такой казалось уже до тошноты знакомой надписи. На душе скребли кошки каждый раз, каждый чертов раз когда стоит ему только оказаться в тоскливой темноте кладбища. Какаши выровнялся и подставил свое лицо в приятные струи воды. Вода стекала по его волосам, а волосы липли и казалось, что лишали зрения.. Сколько времени прошло; год, пять, десять— это не имеет значения, пока грудь распирало от желания выть и содрогаться от слез. Хатаке кипел, кипел от желания проститься и уйти увенчанным могильными цветами. Находясь каждую ночь подле могильной плиты его друга, товарища, близкого человека пепельноволосый смотрел, смотрел и смотрел на то, как вместе с солеными каплями, которые былись о камень бились в осколках его надежды. Сколько бы времени не прошло, Какаши никогда не забудет его черт лица. Он рисовал их в своей черепной коробке так ярко, чисто и невинно.. Его улыбка, руки, нос, губы— это чисто блаженная дума. Как руки его, невинно опускались на руки хатаке, как держали железное и такое опасное оружие, как перебирали ими свои волосы. Как улыбка его товарища освещала его душу. Его улыбка— она была его светилом, его надеждой.. Его образ рисовался все так же чисто и девственно красиво. Он— его товарищ, его друг и его мечты. Упала последняя капля дождя прежде чем он затих окончательно. Легкий запах свежести заполнил легкие, распространяясь на всю округу. Тело какаши расшатывалось в обе стороны. Он вздохнул легкой дымкой разминая суставы. — знаю, я говорю об этом не в первый раз, но...—, резко заговорил хатаке, но оступился. — прости меня.—, фраза, которую он каждый раз повторяет как на изусть. Он склонил голову смотря, как капли с его казалось бы седые, как пепел, волос лился на памятный камень. Какаши снова тяжело выдохнул и заправив рукава развернулся в противоположную сторону. Звук тихих, размеренных и казалось уже уставших шагов затупился где-то в глубине темного моря. Шаги стихли, а на смену им пришло пение сверчков и мягких шелест деревьев. Жук, которого можно встретить чуть ли не на каждом шагу опустился на мраморную плиту бегая по ней маленькими лапками. Еще долго будет сохнуть, такая до тошноты знакомая надпись на плитки темного кладбища:"Учиха Обито".