you'll know…
not just in the way they look at you,
but in how they're not looking
anywhere else.
Эйджи смотрит на него своими глубокими-глубокими глазами, и сердце Эша невольно замирает в груди. Он с трудом привык к этому чувству, но это не неприятно. Просто непривычно.
С Эйджи, вообще, мало что неприятно.
— Что? — хмуро пробурчал себе под нос Линкс, когда брюнет сощурил глаза и улыбнулся.
— Ничего, — быстро прозвучало в ответ, улыбка стала шире, и Эшу показалось, что все вокруг стало светлее.
Он лениво потянулся, но вставать с кровати даже не подумал. За окном медленно поднималось солнце, его лучи скользнули по земле, перескакивая на крыши зданий, чтобы разбудить город ото сна. Ночь ушла в свою обитель, забрав собой все беспокойства и тревоги, оставляя за собой обманчивое чувство защищенности.
— Давай, сонья, просыпайся, — Эйджи мягко бухнулся рядом с ним, подперев рукой щеку. Блондин перевел на него все еще сонный взгляд.
Черный никогда не был его любимым цветом, но в глаза Эйджи он влюбился за очень короткое время. Окумура всегда смотрел открыто, и его улыбка всегда касалась глаз, из-за чего в их уголках были морщинки. Темное небо в его взгляде всегда сияло живым огнем, который не угас даже после всего, что с ним приключилось здесь, в Америке. Эйджи улыбался, смеялся, и пусть временами он звучал разбито, но его глаза всегда мерцали подобно звездам.
Эш надеялся, что не от слез.
— Все старички такие бодрые по утрам? — хриплым голосом спросил блондин, натянув одеяло повыше. Эйджи нахмурил брови, а после щелкнул его по лбу.
— Тебе бы поуважительнее относиться к старшим, вредина.
— Ты же не обиделся, они-чан? — насмешливо бросил Аслан, уже полностью проснувшись. Солнечные лучи проникли в комнату сквозь приоткрытые шторы, скользя по черным вихрям Эйджи. Эш на секунду задержал дыхание.
— На дураков же не обижаются, Эш, — снисходительно ответил Окумура и заулыбался, когда Линкс недовольно закатил глаза.
Эш повернулся на бок и рукой позвал к себе брюнета. Тот удивленно моргнул, но без слов лег рядом, в нескольких сантиметров от него. Под ребрами болезненно-сладко заныло, а дыхание на секунду перехватило.
— В чем дело? — тихо спросил Эйджи, его глаза смотрели все так же тепло и доверчиво. Так, как нужно было Эшу. Взглядом, который заставлял все внутри теплеть, который вытаскивал от оков одиночества, страха, печали.
Так смотрел только Эйджи. Только на Эша.
Это было из тех редкий вещей, которые принадлежали ему, которые были нужны ему.
Я хотел умереть так много раз, я был так близко, но каждый раз старый ублюдок вытаскивал меня, и я так сильно ненавидел его. Я ненавидел эту жизнь так долго, я ненавидел себя так долго, но ты все изменил. Ты не представляешь, как много для меня значишь, как сильно успел привязать к себе за это короткое время. Я сделаю все-все-все, только останься, только будь в порядке, только продолжай улыбаться. Я так сильно…
— Эш?
Эйджи мягко коснулся его щеки, кончиками пальцев, и Эшу было так мало. Его ладони были невероятно теплыми, а прикосновения — аккуратными. Эйджи всегда касался, будто он сделан из хрусталя, и Эшу хотелось плакать, потому что он
грязный. Эту мерзость смыть с себя он никак не мог, как бы сильно ни старался.
Его руки заляпаны в крови, на его коже — отпечатки чужих ладоней. Он отвратительно грязный, но Эйджи —
Эйджи, Эйджи, Эйджи — все равно сжимал его руки в своих ладонях, убирал волосы со лба, мягко задевая кожу, обнимал его и спрашивал, не против ли Эш.
Эш никогда — никогда — не будет против.
— Эйджи.
— Да?
— Ты ведь останешься со мной?
Окумура замер напротив. Эш уставился на его грудь, давая себе несколько минут. Он может быть слабым эти несколько минут, может убрать маску опасного зверя. Он может просто полежать тут, в обманчивой безопасности, вместе с Эйджи.
Японец двинулся ближе, уткнувшись лбом в его лоб. Линкс наконец поднял взгляд, столкнувшись со взглядом темных глаз.
— Я останусь, — тихо прошептал Окумура, и мурашки пробежали по спине. — Я останусь настолько, насколько ты мне позволишь, Эш.
Всегда, хотел сказать он, но вместо этого потянулся вперед и спрятал лицо в чужом плече. Эйджи без слов обнял его. Его дыхание мягко щекотало макушку, а рука перебирала светлые пряди.
Эш хочет «всегда» с Эйджи, но его жизнь — американские горки. Он не уверен, выживет ли в конце, и не хочет делать Окумуре больно еще сильнее. Эш привык сражаться со всем, что больше, страшнее, сильнее его, и он умел выходить победителем, поэтому он готов сразиться со всем миром, чтобы Эйджи был в безопасности.
Эйджи смотрел на него так, будто он целая вселенная для него, будто он все, что имеет значение, и Эш знает, что для японца это действительно так.
Эшу кажется, что он он задохнется от своих чувств, но он совсем не против.
Если он может лежать в обнимку с брюнетом, ощущать его пальцы у себя в волосах, смотреть в теплые-теплые глаза…
…он совершенно не против.
***
«Я люблю тебя» и «я буду жить ради тебя» — слова, которые Эш не успел сказать Эйджи. Но Эйджи знал об этом с самого начала.
А Эш смог спокойно уснуть, потому что во сне Эйджи сказал ему…
«…моя душа всегда с тобой».
