Спокойствие Чёрных Вод всегда нарушал только Ветер

Оторвать голову Ши Уду или сделать его нищим несчастным ничтожеством, преследуемым неудачами, — заманчивейшая перспектива. Убить его надоедливого младшего брата, проживающего беззаботную жизнь одного из самых почитаемых небожителей или заставить его младшего брата, лишив всех благ и сил, также прожить жизнь смертного неудачника. Ещё более заманчиво в сочетании со страданиями самого Ши Уду. Но их должна постичь разная судьба: если они вместе умрут или вместе останутся на земле в качестве обычных людей, их страдания станут заметно легче. Оторвать голову Ши Уду, заставить Цинсюаня страдать. Он не заслужил, вся вина лежит на Ши Уду, Ши Уду и должен страдать. Но семья Хэ Сюаня тоже не заслужила, а страдания невинного, который важен для Ши Уду, только подсластят его месть. Должен ли страдать Ши Цинсюань, который никогда не пользовался своим положением во вред другим и ради своей выгоды? Даже наоборот, Ши Цинсюань всегда помогал тем, кто в этом нуждался. Да, его авантюры часто выходили боком ему и его окружению, и другим часто приходилось разгребать то, что устраивал Повелитель Ветров, но он всегда боролся за справедливость и хотел быть всему миру другом. Он разбрасывался благами направо и налево. Но стало ли кому-то от этого хуже? Это помогало другим, пусть они этой помощи и не заслуживали вовсе. Ши Цинсюань, подвешенный за руки на стене, лишённый своих сил, плачущий и умоляющий. Его брат, стоящий у ног Хэ Сюаня на коленях, без рук, но всё такой же гордый, отказывающийся играть по правилам победителя. И сам Хэ Сюань, испытывающий всё такую же ненависть и презрение к Ши Уду и непонятные смешанные чувства — к Цинсюаню. Хэ Сюань сделал несколько движений, и оба брата вновь оказались без сознания. По велению его воли, их бросили в темницы подальше друг от друга. Ему надо подумать. Не в его характере принимать поспешные решения.

***

Нигде не капала вода, не было слышно вдалеке тяжёлых шагов, сквозняк не пробивался сквозь щели и не забирался под одежду, не пахло гнилью или кровью. Стояла абсолютная тишина и приятная температура. Но было темно. Очень темно. Цинсюань еле мог разглядеть силуэт собственной руки, даже зная где она находится. Он впервые пожалел, что многие россказни об ужасной атмосфере в темнице Князя Демонов — выдумка. Было бы проще и не так давило бы на разум, если бы он слышал хоть что-то из этого всего. Но сейчас ему кажется, что он совсем один. Рядом нет вообще никого. Абсолютная тишина. Абсолютное одиночество. На глаза Ши Цинсюаня в который раз навернулись слёзы. Как же много он в последнее время плачет. А интересно, Хэ Сюань плакал, когда с ним приключались все те невзгоды из-за Божка-Пустослова. И мстил ли ему столь же изощрённо и фанатично? Придумал ли и для него ужасную судьбу? Оживил ли все его страхи? Как оживил страхи Ши Цинсюаня: потерять брата и остаться совсем одному. Но Повелитель Ветров ничего не мог поделать с пониманием того, что Хозяин Чёрных Вод был в своём праве. А ещё — с пониманием того, что брат до сих пор считает, что всё правильно. Возможно, Ши Уду и не был лучшим в мире человеком или небожителем, но он был замечательным старшим братом, который был готов на всё ради младшего. И теперь единственная проблема, возникшая из-за привязанности Ши Уду к Цинсюаню, перевесила абсолютно всё, что произошло из-за азартного и игривого характера Повелителя Ветров. Это даже смешно. Брат всегда косячил редко, но по-крупному, а сам Цинсюань — часто, но мелко и в основном без вреда для себя и окружающих. В основном. Но где сейчас брат? Что с ним? Жив ли он? Принял ли Черновод предложение Цинсюаня о его замене брата без убийства последнего? Но зачем-то же Цинсюань здесь сейчас находится? Черновод обещал убить одного из них на глазах другого, которого обменяет судьбой с одним из несчастных чудиков, но он вырубил Повелителя Ветров, до того как убил Ши Уду, значит Ши Уду жив? Как бы то ни было, не оставалось сомнений в том, что Хэ Сюань ещё навестит своего пленника в его милой камере. Тогда останется только пасть на колени ему в ноги и умолять. Лишь бы послушал…

***

Хэ Сюань смотрел на своё нечёткое отражение в воде. То есть не на своё — на отражение Мин И. На отражение Повелителя Земли, которому не нужно было мстить, не нужно было наращивать силу и долгое время притворятся, шпионить. На отражение истинного небожителя, который не пожирал себе подобных ради новых способностей и возможностей. Мин И это просто было не нужно. Он был Повелителем Земли, которому люди молились не из страха, которого боялись всего-то из-за нелюдимости и мрачности, и который уж точно не влачил жалкое существование в гордом одиночестве, сжираемый вечным голодом. Который не был Князем Демонов с дурной репутацией и грузом несчастного прошлого. И уж точно Мин И не был тем, на кого со слезами смотрел, готовый в ногах умолять о милости, Ши Цинсюань. И всё-таки Повелитель Ветров был виноват лишь в том, что его брат — полнейший… небожитель. Они в принципе в большинстве своём отличались безразличием по отношению к окружающим и без проблем шли по головам ради достижения своих высоких, в точности как их эго, целей. — Я ему в подмётки не гожусь, — сказал Цинсюань, когда услышал историю Хэ Сюаня. В конце концов, он действительно ничего не знал о деянии брата и это действительно злило больше всего, ведь знай он всё с самого начала и живи такую жизнь с этим знанием, его было бы намного легче ненавидеть. И сейчас бы один из братьев был мёртв, а второй влачил жалкое существование нищего калеки, вместо того чтобы прохлаждаться в его тюрьме! Отпустить их? Ши Уду обещал, что если Черновод отпустит их, никто не узнает о его шпионаже на небесах, но это соглашение не вступило в силу в тот момент, не вступит и сейчас. Правильнее всего сейчас было бы просто следовать плану, который он реализовывал уже больше сотни лет. Свести на нет все старания, в пустоту выбросить потраченное время? И из-за чего? Из-за слёз врага? Ну-ну, врага, конечно. Не был Ши Цинсюань никаким врагом, как вообще можно считать врагом кого-то настолько открытого и добродушного? Для Хэ Сюаня: Ши Уду — враг, а Ши Цинсюань — всего лишь жертва, как и семья Хэ Сюаня для Ши Уду когда-то. Оправданная ли жертва? Жертва, для которой он охотник, или жертва, которую кто-то из них должен принести? Ши Уду? Сам Хэ Сюань? Тоска по кому-то — это всегда грусть о том, что ещё могло случится, прошлое же в любом случае не вернуть. Хэ Сюань не может скучать по своей семье и возлюбленной, потому что у них было много совместных вечеров, они учили его жизни, помогали, с ними он так много пережил, но это в любом случае всегда оставалось сразу в прошлом, каждая секунда. Но сколько ещё могло бы быть? Сколько ещё было бы смеха и любви? Сколько они могли преподать ему уроков и сколькому мог бы их обучить он сам? Месть за мёртвых — это месть за несовершившееся будущее, а не за невозвратимое прошлое. Так стоит ли уподобляться отнявшему прошлое Ши Уду в угоду мести, вместо того чтобы начать строить полное счастья будущее с тем, кто стал бы невинной жертвой? Но кто уже принёс столько незримого на грани страдающего сознания радости. Хэ Сюань не признавался даже себе самому до этого момента, но рядом с Ши Цинсюанем он и правда улыбался не вымученно или вынужденно, а потому что ему действительно было весело и просто… хорошо. Так стоит ли лишать себя этого самому? Готов ли он снова пережить потерю будущих тёплых слов, уютных вечеров и нежных прикосновений, но уже по собственной вине? И какой смысл во всех этих вопросах, заданных самому себе, если у него были все ответы на них, уже когда он убрал руку тонкой шеи поганого Ши Уду?

***

Ши Цинсюань обрадовался, когда услышал за дверь твёрдую медленную поступь. По-настоящему обрадовался. Пока не понял, что к нему мог идти только один из находящихся здесь… людей? В любом случае, они все были людьми в прошлом. Хэ Сюань ходил не как Мин И. Повелитель Земли тоже ходил не очень быстро, но его шаги были довольно тихими, и их было сложно расслышать даже в полной тишине. Хэ Сюань же являл собой скорее неотвратимость, чем неспешность. Он, как и любая опасность, надвигался медленно, но твёрдо, давая понять, что спешить ему некуда — сбежать всё равно не получится. Дверь резко открылась с противным скрипом, громко врезаясь в каменную стену. Светлее не стало, и силуэт, появившийся в проёме, был едва различим. Повелитель Ветров сидел у самой стены напротив двери и поджимал под себя озябшие ноги. Хэ Сюань и так был выше него, но с такой высоты он казался буквально огромным. И давящим. На Ши Цинсюаня, до этого момента проведшего некоторое время в самой жуткой для него атмосфере, этого оказалось достаточно, чтобы скатиться до состояния близкого к истерике. Наверняка Хэ Сюань считал его жалким и неспроста Божок-Пустослов когда-то выбрал его своей жертвой. Однако небожитель всё ещё помнил, что хотел сделать, когда придёт Хэ Сюань. Он сглотнул и неловко поднялся на ноги, делая пару шагов в направлении Князя Демонов. — Хэ-сюн… — Ши Цинсюань редко не мог подобрать слов, но в данном случае ему простительно: какие можно сказать слова человеку, у которого ты отобрал почти всё? — Я знаю, что брат… и я… — Молчи, — голос Черновода был уже не так зол и полон ненависти. Он был лишён энергии и полон тоски. Он приблизился к Ши Цинсюаню, полностью сокращая оставшееся между ними расстояние, но когда их головы уже почти столкнулись, он не остановился, и Повелитель Ветров был вынужден отступить к стене. Он плотно прижался к ней спиной, стараясь избежать такого близкого контакта с Князем Демонов. Хэ Сюань навис над ним, он был очень-очень близко, смотрел прямо в глаза и совсем не моргал. У Цинсюаня колени затряслись. Он внезапно вспомнил, как демон оторвал руки его брату, как давил на него, заставляя делать выбор, как не давал им времени хотя бы убедить друг друга в выбранных ими вариантах. Он должен был наслаждаться их страданиями и метаниями, когда они в отчаянии доказывали друг другу, что ничто того не стоит, разве нет? И сейчас они находились здесь один на один. Не было брата, Его Высочества или Мин И… Мин И… Ши Цинсюань теперь должен был постараться сам всё сделать. Но он не мог. Сил не было, Черновод не хотел его слушать, а других средств Цинсюань не мог придумать. Как он спасёт брата (если он ещё жив), если сейчас не может спасти сам себя? Внезапно Хэ Сюань подался ещё ближе, а Цинсюаню уже некуда было отступать, и их губы соприкоснулись друг с другом. Хэ Сюань напирал и небожитель счёл нужным поддаться. Поцелуй… Его первый поцелуй был с Мин И. Значит, с Хэ Сюанем? Они ощущаются совсем одинаково. И духовная сила, духовная сила Цинсюаня, которую он до сих пор совсем не ощущал, пришла вместе с этим поцелуем. Вместе с ощущением Мин И на его губах. Вместе с ощущением Хэ Сюаня на них. Ши Цинсюань почувствовал сильную руку на своей спине. Она не давила, не прижимала к телу демона ближе. Она просто была. Немного поглаживала и чуть-чуть поднимала одежды. Но так нежно и ненавязчиво, так приятно и даже мило. Хэ Сюань отодвинулся так же неожиданно, как начал этот поцелуй. Ши Цинсюань понял, что он полностью вернул ему его духовную энергию, и смысла целовать его и дальше у него просто не было. Хэ Сюань просто сделал шаг назад и застыл. Не дышал. Не моргал. Как будто он был предметом, а не живым… — Так ты выжил?! — Я мёртв! Ах, да… Видимо, Цинсюань слишком долго решал, как ему на это реагировать: Хэ Сюань одним движением развернулся и покинул камеру.