Зачем тебе ёлка, милый?

      Нерия смутно представляла себе, что Антива вроде как торгует деревом. По крайней мере, пихтовый лес, через который проходил тракт, периодически редел, и заполнялся тонким саженцами с мягкими иголками, пахнущими свежей хвоей так сильно, что аромат доносился до столицы, когда ветер дул к морю. Нерия была сведуща в магическом искусстве, но не в ботанике, и понятия не имела, растут ли в пихтовом лесу ёлки. Ей казалось, что должны расти. У пихты есть иглы, у ёлки есть иглы. У пихты есть шишки, у ёлки есть шишки. Если бы Нерии кто-то принёс пихту и сказал бы, что это ёлка – она бы поверила. Но Каллен был самым ферелденским ферелденцем из всех, а уж они-то ёлку от пихты отличат, так что подлог совершить не удастся.       С лесопилки, расположенной на опушке вышеупомянутого леса, доносился шум. Нерия остановилась у высокой дровницы, плотно набитой брёвнами и прислушалась к звуку пилы. Надо вернуться домой и сказать Каллену, что рубить деревья бесчеловечно. Что они живые и чувствуют боль. Что вырубка ёлок вредит экологии сильнее, чем орлейские спа. Не пойдёт же она правда сейчас позориться, объясняя антиванским лесорубам, зачем ей ёлка. Пойдёт. Ещё как пойдёт. Сегодня канун Первого Дня, и это её последний шанс реабилитироваться перед Калленом. Он хоть и вёл себя как обычно, Нерия ощущала между ними закономерный холодок, а холод она не любила.       Когда она вошла в дверь, пара плечистых мужиков, орудующих двуручной пилой, повернулись в её сторону. Нерия замешкалась, выбирая, изобразить ей робкую, глупенькую барышню, которой срочно нужна крепкая мужская рука, или сделать сложную морду и переть на них как Архидемон на Денерим, чтобы им и в голову не пришло посмеяться над её просьбой. – Чего изволите, сеньора? – хрипло поинтересовался один из властелинов пилы, ухмыльнувшись сквозь курчавую чёрную бороду и сверкнув золотым зубом. – А вы чего работаете? – cовсем растерявшись, брякнула она. – Праздник же. – Для бизнеса праздников не существует, – ответил второй, помоложе и чуть менее бородатый. – Резонно, – согласилась Нерия, – а вот борода – это обязательный атрибут дровосека? Типа, вас берут сразу с бородой, или она со временем отрастает, и вы принимаете это как неизбежность? – Она лицо от щепы защищает. – Ага, ага, – закивала Нерия, – понятненько… Мне нужна ёлка. – Возьмите пихту, – предложил дровосек с золотым зубом. В его голосе послышалось облегчение от того, что странная гостья наконец-то сказала, что ей нужно. – Пихта не пойдёт, – возразила Нерия и загадочно добавила, – он догадается. – Кто? – встревоженно уточнил молодой дровосек и попятился, покрепче схватив ручку пилы. – Муж. Если я подсуну ему пихту вместо ёлки, он решит, что я его за дурака держу. А мы и так сейчас в натянутых отношениях. – И как скоро вам нужна ёлка? – Сейчас? – полувопросительным, заискивающим тоном произнесла Нерия. – Так не пойдёт. Её срубить надо, принести, распилить. – Пилить не надо, – обрадовала Нерия, – мне надо целую. – Целую? – непонимающе переспросил обладатель золотого зуба. – Зачем вам целая, сеньора? – Чтобы поставить её в гостинной, – очень тихо ответила Нерия.       На лицах обоих дровосеков отразилось недоумение столь глубокое, что Нерия запереживала, что сейчас ей порекомендуют обратиться в лечебницу для душевнобольных. И она решила позориться до конца. – Понимаете, в Ферелдене на празднование Первого Дня принято ставить в доме ёлку. – Не похожи вы на собачницу, – засомневался один из дровосеков. – На ферелденку, – холодно поправила Нерия, совершенно неожиданно для себя обидевшись на привычное для ферелденцев оскорбление, – я ферелденка. И муж мой тоже. Хотим вот приобщиться к традициям предков. – И в чём смысл традиции? – В единении, – ответила Нерия словами Каллена, – вся семья собирается вокруг ёлки, и ты понимаешь, что не одинок. – Почему именно ёлка? – Да откуда я знаю?! – устала оправдываться Нерия. – В Орлее вон Создатель через каминную трубу врывается в дома и крадёт носки! Или как-то так. Я точно не помню. Но носки на всякий случай берегите. – Эти орлейцы… – буркнул старший дровосек. – Да, форменные безумцы, – согласилась Нерия и взмолилась, – пожалуйста, мне очень нужна ёлка! Я обидела мужа, и хоть он не дуется, я знаю, что он дуется, потому что для него это важно, а я сказала, что это чушь! А потом наврала Пасиенсии, что Гленн хочет на ней жениться, хотя я вообще не знаю, куда он ходит по вечерам! То есть, скорее всего, он и правда готовится сделать ей предложение, но если нет? Как я ей в глаза смотреть буду? Она ждёт, что он упадёт перед ней на колени с кольцом, а вдруг он просто уток в канале по вечерам кормить ходит! Или даже… – Андрис, – перебил дровосек с золотым зубом. – Что? – Один андрис, сеньора, и я срублю вам ёлку, погружу на телегу, довезу до города и занесу в дом. Если пообещаете молчать всю обратную дорогу. – По рукам, – согласилась Нерия, мысленно сокрушаясь, что её заначка тает на глазах, – я тогда тут подожду. – А кто ёлку выбирать будет? – со смешком спросил дровосек. – Я же не знаю, какие ёлки нравятся вашему мужу.       Спустя десять минут Нерия плелась за лесорубом через узкую просеку и думала о его золотом зубе. О том, что антиванские лесорубы, наверное, очень хорошо зарабатывают, раз могут позволить себе золотой протез. Может Каллену податься в дровосеки, теперь, когда он с треском вылетел из городской стражи. Им ещё дом строить, дровосек в семье пригодился бы. Каллен бы весь день махал в лесу топором на свежем воздухе, а она бы встречала его вечером в фартуке, с горячими пирожками. Нерию передёрнуло. – Выбирайте, сеньора.       Нерия нагнулась, вытаскивая забившуюся в ботинок веточку, и принюхалась к влажной хвое, ровным слоем устилавшей землю. На её взгляд, пахло пихтой. И маленькая шишка, которую она подняла прежде, чем разогнуться, тоже вполне себе походила на шишку пихты. – Откуда мне знать, что это правда ёлки? – с подозрением спросила она. – А что это ещё может быть? – удивился дровосек. – Пихты. Сосны. Кедры. Не знаю. Они же все одинаковые. – Да что ж вы такое говорите, сеньора, – снова, как и на лесопилке, усмехнулся в бороду дровосек, – где вы видели такую низкую сосну?       Аргумент был разумным. Та сосна, на которую они с Гленном влезли, спасаясь от красных храмовников в Арборской глуши, была навскидку ростом метров пятьдесят. Но Нерия не собиралась сдаваться. – Может быть, это сосна-подросток? – Это ёлка, – уверенно произнёс дровосек, – видите, иголки тонкие, острые и короткие. Давайте я её и срублю. Смотрите, какая пушистая.       Нерия обошла ёлку и пощупала колючую ветку. – С этой стороны лысоватая какая-то, – засомневалась она, – некрасиво будет. – Они все такие, – устало ответил дровосек, – растут несимметрично. – И что, она будет такая кривая у меня в гостинной стоять? – А вы лысой стороной к стене поставьте! – вскипел дровосек. – Сеньора, эта ёлка через месяц осыпется, а вы её так выбираете, будто замуж за неё собрались. – К-как, осыпется? – с ужасом переспросила Нерия. – Завянет, пожелтеет, иголки опадут. – Создатель, за что мне это, – простонала Нерия, – почему нельзя просто отпраздновать как нормальные антиванцы, а? Нахерачиться до поросячьего визга, влезть в драку, подхватить сифилис на оргии… – Может быть, эту? – прервал предпразничные беседы о сифилисе дровосек, указав на соседнюю ёлку. – Чего у неё ветки так странно вверх торчат? – капризно спросила Нерия. – Как будто она сдаётся. – Я сдаюсь, – дровосек прислонил топор к дереву и поднял руки, вероятно, ощущая полную солидарность с ёлкой, – сеньора, признайте, вам не нужна ёлка. – Не нужна, – помотала головой Нерия, – я ненавижу Ферелден, ненавижу ёлки, ненавижу тупые традиции. Я вообще тут с вами в лесу стою, потому что уже полчаса, как должна быть в таверне на семейном празднестве, но не хочу туда идти. – Что не так с празднеством? – Всё так. Просто мне не весело. Рубите эту сдающуюся ёлку, пусть хоть муж повеселится. – С вами и так не соскучишься, – пробормотал в бороду дровосек и нанёс ёлке первый сокрушительный удар, звук которого гулко пронёсся по густому хвойному лесу.       Нерия прислонилась к соседнему дереву, вляпалась ладонью в смолу, кое-как обтёрла её о штаны и села прямо в прелую, пахнущую грибами хвою, смирившись с тем, что стирка неизбежна. Размеренный, гулкий стук топором по ели отсчитывал минуты до того, как она войдёт в “Гиацинт” и приобщится к милым семейным традициям Первого Дня. Нерия предпочитала праздновать наступление нового года так же, как и все остальные торжественные даты. Алкоголь, секс, похмелье и лёгкий привкус разочарования жизнью на утро. И хоть последний пункт, благодаря Каллену, из списка обязательных атрибутов праздника давно был вычеркнут, это вовсе не значило, что Нерия готова вешать носки над камином, пить гоголь-моголь и получать в подарок свитер, связанный чьей-нибудь подслеповатой, но целеустремлённой бабулей. Но Гленн сказал, что её присутствие на празднике в этом году не обсуждается.       Пока лесоруб тащил ёлку к лесопилке и грузил её на запряжённую лошадью телегу, мысли Нерии перескочили от семейных торжеств к её лёгкой и безмятежной молодости. К тем светлым временам, когда она могла в любой момент сбежать от любых обязательств и не волноваться о том, кто будет разгребать последствия, ведь это абсолютно точно будет не она. Теперь же, если она прихватит бутылку бренди и смотается на шумную пьянку, полную жаждущих одноразового секса с незнакомкой антиванских мужиков, которые довели до нервного срыва Пасиенсию, ей потом придётся оправдываться перед кучей народу. Перед своей семьей. Мало того, что у неё есть семья, так она в ней ещё и почти самая старшая, а значит должна быть хорошим примером для подражания. Трезвым, смелым и ответственным. – Чего затихли, сеньора?       Сидящая в телеге возле ёлки Нерия, посмотрела в спину лесорубу, ведущему лошадь за поводья. На тракте в этот уже вечерний час они были единственными путниками. Все готовились к празднику, большинство заведений было закрыто, в том числе и “Гиацинт”, в котором было решено устроить семейные посиделки. Нерия мысленно взмолилась Создателю, прося, чтобы на городских улицах было так же пусто, и никто не увидел её с ёлкой. – Вы же сами сказали, чтобы я молчала, – ответила она на вопрос лесоруба. – Я был уверен, что вы не сможете. – Но всё равно согласились меня довезти. Из-за денег? – Из-за них, – лесоруб немного помолчал, продолжая движение, и вдруг произнёс, – моя жена бы за ёлкой для меня не пошла. – Почему? – Да кто её знает. – Вы должны знать, – заметила Нерия, – она же ваша жена. – А ваш муж знает, что вы привезёте ёлку?       Нерия уставилась на дорогу, глядя, как из под колёс телеги вылетают комья земли. Она сама ещё недавно не знала, что привезёт ёлку. И что наедет на Каллена из-за пустяка тоже не знала. Из-за пустяка ли? Для неё это пустяком не было, иначе бы она не разозлилась. Но и для Каллена его убеждения не были пустяком, иначе бы он не расстроился. Значит, для них обоих традиции – не пустяки.       На антиванских улицах, как всегда, было полно народу. Пока в “Гиацинте” готовили типичные ферелденские нудные посиделки, антиванцы праздновали традиционно – пили и орали. Пока лесоруб пёр ёлку до её дома, оставив телегу в торговом районе под присмотром стражи, их несколько раз спросили, зачем топить камин в такую жару. Нерия шла с кислым лицом и на подколки не отвечала. Дровосек же радостно сообщал всем желающим, что это особая праздничная ёлка для гостинной. Когда они добрались до её крыльца, и Нерия распахнула дверь, она уже мечтала разрубить ёлку, сложить из неё костёр и сжечь на нём Каллена во славу древних богов. Лесоруб втянул роняющую иголки и даже целые ветви ель в комнату и замешкался. – Во что ставить? – В смысле? – Нужно какую-нибудь кадку с землёй. – Зачем? – А вы её так поставить хотите? – хохотнул лесоруб. – В пол воткнуть? Она стоять не будет.       Нерия посмотрела на лежащую ёлку, перевела взгляд на свои измазанные смолой штаны, вытащила из кармана золотой и протянула лесорубу. – А знаете, пусть так и лежит. – Дело хозяйское, – лесоруб спрятал деньги, снова демонстрируя Нерии уровень своего благосостояния златозубой улыбкой, – хорошо отпраздновать, сеньора. – Угу.       Нерия закрыла за ним дверь и встала посреди комнаты, рассматривая занявшую всё свободное пространство ёлку. Она поблёскивала смолой, подсвеченная заходящим солнцем, раскинув во все стороны пушистые ветви. Нерия решила, что опаздывает уже не просто неприлично, а даже подозрительно, и поднялась по лестнице в спальню, чтобы переодеться.