Снег в августе.

15 августа 2016. Отвращение к себе, как он выяснил на неприятном личном опыте, было чем-то вроде привычки — целым клубком из вредных привычек. Тут отказаться от лишнего часа сна ради копания в бумажках, которое он прекрасно знал, что ни к чему не приведет. Здесь купить бутылку любой дешевой выпивки с привкусом чего-то горелого, словно по мышечной памяти, только чтобы тошнило не только от качества спирта, но и от самой мысли о том, что это уже привычка, ритуал, выжженный в его нервных окончаниях. Каждый маленький акт саморазрушения, каждый взгляд в зеркало с отвращением и каждая мысль о том, чтобы вогнать ржавый столовый нож себе в глаз и избавить всех от страданий — все небольшие жертвы на алтарь кровавого божества, пожирающего его изнутри, понемногу, растягивая мазохистское удовлетворение. Дело в Каролине нашла Чарли. Раздражающая мелодия звонка на телефоне Дина разнеслась по всей его комнате, отскакивая эхом от холодных стен, пронзая его череп множеством маленьких рикошетивших пуль. Он встал, не дотрагиваясь до телефона, как если бы тот представлял личное оскорбление для Дина, и вышел в коридор, направляясь в сторону кухни. Время сейчас должно быть в районе четырех утра — даже Сэм не просыпается так рано, его утренняя пробежка выпадает на пять тридцать. Он и не натолкнулся на Сэма. Вместо него, за кухонным столом с кружкой хипповского зеленого чая сидел Кас. Поношенные спортивные штаны, футболка с логотипом Led Zeppelin, серые носки — Дин не был уверен, что когда-либо привыкнет к виду. Слишком реалистичный, слишком близкий, Кас выглядел так, будто Дин мог просто подойти к нему и коснуться без последствий. Такой род вещей, как правило, был недолговременным для него, поэтому лучше и не привыкать. До тех пор, пока они не найдут способ вернуть его благодать, во всяком случае. Как только Метка исчезла с его руки, как только у него появилась возможность добраться до телефона он увидел несколько пропущенных звонков от Каса и голосовое сообщение, полное едва сдерживаемой паники, от которой ребра Дина треснули и вонзились острыми концами в его легкие, оставляя неприятный металлический привкус на его языке. Моя благодать, она- Она исчезла, Дин. Я не… — Ты рано встаешь, — сухо прокомментировал Дин, отводя глаза. Кас выглядел уставшим, с его ссутуленными плечами и красными глазами. Добравшись до нижних шкафчиков у раковины, Дин присел на корточки и услышал за спиной: — Я все вылил. Словно бы демонстрируя слова картинкой, шкафчик с запасами Дина на черный день оказался пустым, содержимое всех бутылок виски и коньяка и низкокачественной херни с заправки вероятно уже давным-давно смыто в раковину. Не вставая с места, Дин оглянулся через плечо, чтобы кинуть Касу прожигающий взгляд, только чтобы встретиться с непроницаемым лицом Каса, когда он сделал аккуратный, намеренно медленный глоток чая. — В чем твоя проблема? — спросил Дин, вставая на ноги, чуть медленнее, чем хотелось бы, потому что все начало расплываться перед глазами, особенно из-за слишком яркого бункерного света. Кас склонил голову к плечу, только слегка, почти неосознанно, как птица, наблюдающая за особенно интересной ящерицей на камне. За исключением взгляда абсолютно сбитого с толку, будто бы Кас услышал вопрос на другом языке. — Ты действительно спрашиваешь, почему я забочусь о твоем благополучии? — спросил Кас, едва не раскладывая свои слова по слогам, как для ребенка. — При всем уважении Кас, но дерьмовые у тебя методы, — Дин улыбнулся, безэмоционально, скорее спазм, чем улыбка. — Я могу просто выйти и купить еще. Несмотря на ожидания Дина, Кас не шевельнулся. Не поднялся с места, не начал спорить. Только приподнял бровь — что Дин не находил привлекательным — и сказал, практически не закладывая вопросительной интонации: — Кто сказал, что можешь? — В общем, смотрите… — впервые за последние несколько дней голос его брата был приятным облегчением. Сэм зашел на кухню с ноутбуком в руках, практически не смотря никуда, кроме экрана, но только ступив на вторую ступень в кухне — замер, будто наткнулся на невидимую преграду. Осмотрел обстановку, сжатые в кулак руки Дина, выражение лица Каса, которое он надевает только перед боем не на жизнь, а на смерть. — Я наверное позже зайду… — Почему вы все не спите? — спросил Дин, нахмурившись и отчаянно желая просто уползти обратно в свою комнату и попытаться перечистить все мачете, которые лежат на его полке. Обеспокоенное выражение лица Сэма ответило ему прежде, чем его слова. То выражение, которое неожиданно напоминает Дину о шестилетнем мальчишке, спрашивающим с несвойственной мудростью шестилетнего ребенка, может ли он помочь Дину с разодранной в лоскуты щекой после охоты, и неожиданно Дин чувствует, что его начинает тошнить. — Дин, сейчас пять часов вечера. Если бы он ел что-то существенное за последние двое суток, его бы стошнило. Как если бы кто-то толкнул его с лестницы шатающейся палубы корабля в шторм. Он отбросил чувство, огородился от него стеной и глубоко вздохнул. — Выкладывай, что там у тебя, — пробурчал Дин, садясь прямо напротив Каса и отказываясь смотреть ему в глаза. Дело было даже не в контексте их маленькой трехминутной драмы — это просто что-то, что он привык делать в последние несколько дней. По Сэму было видно, что он хотел бы оказаться где угодно, кроме как в этом помещении, но он поставил перед ними ноутбук с уже открытой газетной статьей. Сам он не сел, предпочитая неловко стоять рядом в случае, если придется экстренно скрыться. «Пропажи в Каролине: случайность или паттерн? Каролина всегда считалась городом с самым высоким процентом пропаж среди местного населения в штате, но никто никогда не предпринимал никаких мер. До недавнего времени. Благодаря связям с семьями местных пропавших, репортер Джек Мерфи был способен вынести некоторую информацию, ранее никогда не раскрытую публике ни местными, ни полицией. А именно тот факт, что май и июль имеют какое-то особенное значение, ведь 5 и 17 мая этого и прошлого годов исчезли Харпер Пайк и Нил Боуэн. А 19 и 11 августа пришлись неудачными числами для Айры Фицжеральд и Джона Ли. Может ли случиться так, что…» Дальше статью унесло по совершенно случайной дорожке с инопланетянами и заговором правительства, о чем читать было совершенно бесполезно. Дин вскинул взгляд на брата со скептическим выражением. — И ты думаешь, что это дело? — Справедливости ради, в прошлом году в мае и июле пропали две девочки. В этом году в этих же месяцах — два мальчика, — Кас пожал плечами. — Звучит как что-то ритуальное. — Как тот город, где пропадали проезжие парочки, потому что местные жертвовали их яблочном божеству, да, я помню, — Дин потер переносицу от неожиданно накатившей мигрени. — Может быть что-то стоящее. — Тем более Чарли просила проверить есть ли здесь что-то подозрительное, — хмуро поддакнул Сэм, беспокойно вертя телефон в руках. — Одна из пропавших оказалась сестрой ее старой знакомой. И после небольшой заминки: — Дин, она сказала, что ты не отвечаешь на ее звонки. Это не было сказано злобно или даже осуждающе. Просто устало, тон человека, почти смирившегося. Этот тон заставлял руки Дина чесаться в желании что-то ударить. Он легко пожал плечом, листая статью на ноутбуке, зная, что ничего там больше не найдет. Ему просто нужно было найти оправдание отвести глаза, сохранить остатки гнева, что в нем еще были и заставляли подниматься с кровати каждое утро, что еще давали ему силы открывать рот и говорить, даже если слова эти были в основном оскорблениями и претензиями. Гнев он знает, гнев был его самым ранним и долгосрочным партнером, которого Дин знал от и до. Но подними он взгляд, посмотри на измученное выражение лица Сэма, на мешки под глазами у Каса и мягкий, понимающий блеск на дне его зрачков, то придет вина. И вина, как оказалось, та еще капризная и непредсказуемая сука, с которой невозможно разобраться и сохранить остатки здравомыслия. И тогда с резким стуком перед его носом что-то приземлилось. Телефон. Его телефон. Дин возмущенно вскинул подбородок, возмущение уже на кончике языка, когда Сэм его перебил: — 32 пропущенных звонка. От Донны, Джоди, Клэр, Алекс, Чарли, Гарта и еще некоторых незнакомых номеров. Созревшие оправдания иссохли и развалились пеплом в его глотке. Дин давился. Хотелось закашляться. Он сглотнул, потому что такого удовольствия он Сэму не доставит. Он поднялся с рывком и направился без колебаний, на ходу подбирая свой телефон. — Я подготовлю машину. Тяжелый вздох Сэма за его спиной, низкий, взволнованный голос Каса — и он исчез в направлении гаража.

…

Поездка до Каролины заняла в среднем около пары часов, беря во внимание то, что им пришлось заехать за Чарли, чтобы «они не тащились с разных сторон в одно место, как последние идиоты». Кас находил ее присутствие скорее успокаивающим, ее багаж рассказов был, казалось, бездонным, и ее легкий, живой голос заставлял тебя не только слушать, но и активно участвовать в разговоре. Даже если ты полный дилетант в теме, кем Кас по большей части и являлся — одно дело знать сухие факты о попкультуре, другое страстно обсуждать изменение длины стрижки главного героя по мере развития конкретной сюжетной линии. Несмотря на то, что единственный вклад, который Кас вносил в разговор, были уточняющие вопросы и нечленораздельные звуки, которые обычно характерны для него до первых двух кружек кофе — все стоило того. Только из-за одного взгляда Дина, который Кас встречал через отражение зеркала заднего вида. Можно было определить едва заметную теплую улыбку по морщинкам в уголках глаз, сами его глаза приобретали этот мягкий, слегка рассеянный фокус, как у людей, только что проснувшихся от хорошего сна, от которого они не хотели просыпаться. В эти короткие, драгоценные моменты Кас почти не видел следов теней и вины и кошмаров за его глазами. — Приехали, — выдохнула Чарли, почти что трепетно при виде особняка. Здание оказалось чуть более внушительным, чем Кас предполагал. Три этажа, витиеватые вычурные детали, на крыше можно было бы оформить бейсбольное поле при желании, широкие окна — то здание, которое невидящими ставнями окинет тебя критическим взглядом, и тебе станет неожиданно стыдно за фланелевую рубашку и потертые на коленях штаны. Не то чтобы Кас хотел залезть обратно в мешковатый костюм — если не затрагивать сентиментальности, конечно. — Напомни еще раз, почему мы остановились в вычурном особняке вместо нормального мотеля? — скептически поинтересовался Дин, для веса своего скептицизма не поленившийся прищуриться. — Всего лишь потому что это крутейший отель в округе, у него огромный ворох историй про привидений и, просто к твоему сведению, имеет некоторые связи с пропавшими жертвами, — перечисляла Чарли, яростно махнув короткими рыжими волосами и уперев руки в бока. Не встретив никакого сопротивления после этого, она сверкнула улыбкой кого-то, кто победил тебя всухую и не стесняется по части хвастовства, и подмигнула Касу с чем-то секретным и довольным. Чарли Бредбери спасает день — ни к чьему удивлению. Они снимают две комнаты, в каждой по две кровати и тумбы с идентичными ажурными лампами, деревянные панели, ковры с выцветшим цветочным узором. Матрасы на кроватях были теми старыми, состоявшими из сплошных пружин, но по крайней мере постельное белье казалось новым. Сэм отказался ночевать в одном номере с Дином, пока он «соберется с мыслями и не решит поговорить как нормальные взрослые люди», что в отношении Сэма могло сравниться только с полноценным скандалом. Чарли сочувственно похлопала Каса по плечу и отправилась в комнату за Сэмом. Что должно было навести на определенные мысли о том, сговорились ли эти двое заранее в какой-то момент, но резкая боль в висках — словно кто-то бил его череп кучей маленьких молотков — предвестила начало мигрени, и единственной заботой Каса стало нахождение хоть одной таблетки адвила в этом мавзолее. Позже. Вход в номер отеля знаменовался для него пыльным послевкусием, запахом цветочной туалетной воды и старого дерева. Вид из окна, стоит признать, был потрясающим — беспорочно гладкое озеро отражало сереющее нависающее небо, простиралось так далеко, что едва было видно конец, по большей части берега как такового и не было, только ты переступишь через корни деревьев и облетевшие ветви на сырой земле, как сразу угодишь в небольшой обрыв и окажешься по колено в воде. С новой волной тупой боли, Кас уронил свою дорожную сумку (одну из старых, что просто на всякий случай лежала в багажнике Импалы, потертая и грязно-зеленая, та, что принадлежала Дину, «до тех пор, пока не найдем тебе что-то новое») возле кровати и рухнул на кровать. Пружины с протестом скрипнули, и Кас осел на этой кровати куда глубже, чем он ожидал, от неожиданности он раскинул руки в стороны, словно бы пытаясь найти равновесие — и услышал с другой стороны номера тихий смешок. С тех пор, как сама мысль о том, чтобы закатить глаза, была болезненной, Кас только с низким стоном уронил лицо в ладони. Дрожащий вдох. Протяжный выдох. Может, эти мигрени были результатом потери его благодати. Может в том, что он не адаптировался к человеческому режиму жизни и забывал об элементарных приемах пищи и сне и душе. Может, Бог просто его наказывал, особенно в свете последних событий. Каждая теория имела смысл. Глухой стук прямо у него под ухом заставил Каса подскочить на месте; старые пружины скрипнули. Дин сейчас по какой-то причине стоял слишком близко, до той степени, что Кас мог различить в воздухе намек на его дезодорант и дешевое 3 в 1 кофе из пакетиков. Кас нахмурился, молчаливое вопросительное выражение лица гораздо предпочтительнее, чем издавать какие-либо звуки. Дин кивнул на прикроватную тумбу у кровати Каса — бутылка с водой и две белые таблетки знакомой формы. Прочистил горло. Отвел глаза, отвернулся к сумке на своей кровати. — От головы, — услышал Кас его отстраненный, фальшиво-безразличный голос. Кас неловко придвинулся к тумбе, осторожно взял таблетки, положил на ладонь и критично оглядел. Молчал. Был ли какой-то этикет в таких случаях? Он понятия не имел. Он ткнул пальцем в небо и пошел за самым очевидным, сказав: — Спасибо, Дин, — он пробормотал тихо, окончания слов приобрели мягкую размытость, что идет с неуверенностью в том, что происходит в голове собеседника, с абсолютной уверенностью, что Дин слушает каждый звук, исходящий от него. Дин копался в своей сумке с едва ли видимым налетом предназначения, сквозь который ты четко видишь, что ничерта ему в этой сумке не нужно — только что-то, чем занять руки, предлог, чтобы не поворачиваться, не говорить, не смотреть в глаза. — Дин, послушай… В отличие от Каса, Дин был прекрасно адаптирован в социальном плане, поэтому он сразу понимал, когда ему стоит делать ноги. По этой — не совсем благородной — причине, Дин бросил сумку на пол с глухим хлопком. — Я опрошу работников, может они видели что-то подозрительное, — бросил старший Винчестер практически на пороге, голос слишком легкий, слишком беспечный, что мог быть только искусственным. — Случайно не тех, что работают в баре? — спросил Кас носки своих ботинок, таблетки все еще в руке. Ответом ему служил громкий, показательный хлопок двери — точка в конце предложения. Со вздохом, Кас положил адвил под язык, осушил пол бутылки воды. Откинулся на кровать, уронив ладони на лицо, ограждая чувствительные глаза от света, не желая вставать и задергивать шторы. Холод он списал на приоткрытое окно.