что могло быть

VIII. Виктор

Стук в дверь; Виктор напрягается — тело отвечает острой болью. Очевидно, засыпать на полу было ошибкой; но, по крайней мере, несколько часов назад он смог добраться до кровати. — Виктор? — приглушённый голос. Виктор не уверен, что стоит отвечать. — Я знаю, что ты не спишь. Прекрасно. Виктор прикрывает глаза; как будто бы Джейс мог видеть сквозь стены и такого ребяческого притворства ему будет достаточно, чтобы убедиться в том, что Виктор действительно спит, и уйти. — Тебе не обязательно выходить. Я просто хочу убедиться, что ты в порядке. Виктору не нужно, чтобы кто-либо его проверял. Он знает, что это нормально — так люди обычно заботятся друг о друге; простые жесты, что много значат. Но только не для Виктора. Такие поступки лишь напоминают о собственной слабости. — Я также принёс тебе немного супа. Я оставлю его у двери. Очередной стук, последовавший за словами Джейса, вызывает у Виктора вздох. Что если он сочтёт его молчание приглашающим? Последнее, чего Виктору хотелось, чтобы Джейс ввалился в его комнату. — Я в порядке, — откликается он достаточно громко, чтобы Джейс услышал. — Спасибо. Я буду в гостиной, если понадоблюсь. Шаги за дверью медленно удаляются. Виктор облегчённо выдыхает, и подтягивает одеяло к подбородку.

IX. Джейс

Виктор избегает его, и Джейс не уверен, что сделал не так. Гостиная кажется одинокой без Виктора. Несмотря на то, что он редко разговаривает, в основном спит или просто наблюдает за работой Джейса, его присутствие… приятно. Напоминает о былых временах — конечно, тогда Виктор был вовлечён, но всё же. С ним лучше, чем без него, думает Джейс, зарываясь лицом в подушку, когда ложится на диван. Она пахнет так, как в его представлении должен пахнуть Виктор — слабым запахом пыли и мыла; стерильностью, обычно, но тем не менее узнаваемо. С ним лучше, чем без него, думает Джейс, и это та причина, по которой он делает то, что он делает. Решение покинуть Пилтовер не далось ему легко, но он ни разу о нём не пожалел. Он искренне верит, что есть способ помочь другу, но для этого необходимо полностью сосредоточиться. Но как Джейс может сосредоточиться, если Виктор продолжает отвлекать его, постоянно предоставляя повод для беспокойства? Джейс не особо возражает, просто… Он вздыхает — было бы лучше, если бы он просто сосредоточился на самом главном. На Викторе — на помощи Виктору в выздоровлении. Но он не может просто игнорировать другие его потребности; поэтому Джейс готовит для него, убирает дом, ходит за продуктами — считает это естественной частью долгого процесса выздоровления. Если Виктор не будет утруждать себя такими незначительными вещами, то его сознание будет занято только одной целью — избавить тело от болезни. И если Виктор чувствует, что ему нужно злиться на Джейса, то это нормально. Отрицательные эмоции предпочтительнее отсутствия эмоций вообще. И всё же, Джейс желает, чтобы Виктор был здесь, лежал на диване, отвернувшись от него лицом, сердитый, нахохлившийся, отказывающийся с ним говорить, но — здесь. Потому что, когда его нет рядом, Джейсу тяжело продолжать выполнять свою неблагодарную работу. Джейс думает о том, чтобы переместиться на сегодня в свою спальню; таким образом, их будет разделять только одна-единственная стена. Таким образом, он по-прежнему сможет быть рядом с Виктором, не раздражая его. Но Джейс не может пошевелиться; тело ощущается таким тяжёлым, прижатым к мягкой подушке — и, на секунду, у Джейса возникает соблазн провести весь день в безделье. Он знает, что этого не произойдёт.

X. Виктор

Виктор вздрагивает, слыша тихий скрип двери, ведущей в спальню Джейса. Подумывает сбежать из кухни до того, как Джейс его заметит, но у него уйдёт целая вечность, чтобы добраться до своей комнаты. Поэтому он остаётся, сидя за столом со сложенными руками, опираясь на них подбородком. — Не можешь уснуть? — спрашивает Джейс, заходя в комнату. На нём удивительно много одежды. Должно быть, засиделся допоздна. Виктор кивает; Джейс садится напротив него. — Только сегодня или?.. — Только сегодня, — последний раз, когда Виктор спал, был после того их разговора, но он не собирается признаваться в этом Джейсу. Ему не нужна его жалость, не нужна суета вокруг своего состояния. — А ты? — Не только сегодня. Почти пугающе, что город вокруг них не издает по ночам ни единого звука. Ни один голос не проникает внутрь их квартиры; изредка стрекочет цикада, и её песня звенит в темноте. В своей бессоннице Виктор винит тишину — он привык к Пилтоверскому шуму; к пьяницам, которые никогда не спят; к тихому гудению двигателей. И, будь они всё ещё в Пилтовере, Виктор мог бы представить возможность насладиться моментом тишины; здесь же она ощущается иначе. Она ощущается невыносимо и не только тогда, когда садится солнце. — Что тебя беспокоит? — Виктор поражён собственным вопросом. Он не хотел спрашивать. — На самом деле, ничего, просто… — Джейс колеблется. — Ты. Разумеется, это легко предсказуемый ответ. Виктор просто хочет, чтобы он был другим. Он чувствует себя маленьким, незначительным, неспособным, жалким, когда кто-то — Джейс — беспокоится о нём. Джейс волновался, когда только обнаружил, что с ним что-то не так, но затем им удалось наладить осторожный баланс между работой и личными делами. Виктору удалось наладить, а Джейс — Джейс долго продержался, сломавшись, когда обстоятельства стало сложно игнорировать. Виктор предпочёл бы, чтобы он этого не делал. — Я в порядке, — избитое клише. — Ты постоянно так говоришь, и я доверяю тебе, но… — Тебя это не убеждает, — заканчивает за него Виктор. — Да, — Джейс кивает. Предательская мысль — просто рассказать всё Джейсу — вновь проникает в голову. Он открывает рот, но захлопывает так быстро, что зубы клацают. Он просто не может. Виктор легко воспримет Джейсово безразличие, если бы это стало частью их рутины; если бы Джейс вернулся в Пилтовер и утонул в его суматохе, заботясь о проблемах Виктора, казалось бы, поверхностно. Но если Джейс оставит его после того, как узнает о его ошибках — этого Виктор вынести не смог бы. — Что мне сказать, чтобы ты мне поверил? — Не знаю. Полагаю, ничего такого, что бы ты сказал только под давлением. На секунду кажется, словно Виктор смотрит в зеркало. У Джейса такие же тёмные круги под глазами, те же впалые щёки. Это не признак болезни, конечно — просто обычная усталость. Сердце Виктора пропускает удар; хотя Джейс сам взвалил на себя такую ношу из-за собственного высокомерия, трудно не начать колебаться из-за старательности, с которой он занимается тем, что Виктор считает бесплодными исследованиями. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что я рядом. Если у тебя есть ко мне какая-либо просьба, то я никогда не откажу тебе. Как мало Джейс знает! Как он наивен и искренен — это заставляет Виктора ощутить укол вины. — Я ценю это, — обычная любезность, ничего более. — Ты не возражаешь, если я останусь с тобой на некоторое время? Мы могли бы притвориться, что ничего не было. Виктор задумывается. — Конечно, — в итоге говорит он. Эхо его прошлого «я» говорит через него — того прошлого «я», у которого не было ничего, чем бы он не пожертвовал, чтобы просто провести время с Джейсом вне работы. Того прошлого «я», что постепенно умерло, поняв, что здесь у него нет ни единого шанса. Того прошлого «я», которое было готово впустить Джейса, позволить ему заботиться о Викторе, хотя Виктор никогда не хотел, чтобы кто-либо видел его слабым. Как горько, что им не удалось встретить друг друга в нужном месте в нужное время. Сейчас — будь прокляты причины — это Джейс тот, кто, похоже, хочет этого. И Виктор, больше не уверен, чего хочет он сам. И как долго, по мнению Джейса, продлится это хрупкое перемирие? Как долго они оба смогут притворяться?

XI. Виктор

Прислонившись к окну, Виктор сидит на широком подоконнике в гостиной. Открывающийся перед глазами вид настолько же успокаивающий, насколько и тревожный. Широкая круглая площадь с грязно-коричневым цементом, треснутым в нескольких местах, окружённая кипарисами; высохший фонтан в центре покрыт мхом. Люди редко проходят мимо — а когда проходят, то они скорее неспешно бредут, нежели мчатся по своим важным делам. В Зауне и Пилтовере никогда не было такого медленного ритма, там всегда что-то происходило. Даже если Виктор и был всего лишь зрителем, то всё равно чувствовал бешеный пульс обоих городов. Ему этого не хватает, как наркоману, прекрасно знающему, что рано или поздно, это его убьёт, не хватает дозы. И, всё-таки, воздух здесь куда чище. — Что делаешь? Виктор дёргается, отстраняясь от окна. Поворачивает голову к Джейсу. Джейс по-прежнему выглядит так непривычно уставшим. Что понятно; они всю ночь провели без сна в компании друг друга. — Наблюдаю за птицами, — отвечает Виктор. Он не знает, почему обманывает — будто бы нужна причина находиться здесь. — Видишь что-то интересное? — Спящую ворону на краю фонтана. Джейс хмыкает. — Я собираюсь идти за продуктами. Хочешь пойти со мной? Картина за окном — у Виктора нет ни сил, ни желания быть её частью. Он бы лучше остался здесь, в доме, где свет лампы отпугивает серость. Возможность встретить других людей — которых он не знает — также не кажется заманчивой. — Я просто ужасно ношу сумки. — О, это не… Погоди, ты шутишь? — Такое иногда случается. Смешок, вырвавшийся у Джейса, кажется нервным. — Уверен? Лавка не так далеко. — Уверен. — Ладно, тогда. Хочешь, чтобы я купил что-то определённое? Тебе ведь нравится горькая пища, верно? Мелочь — но есть ли лучший способ проиллюстрировать, как два человека могут быть так близко и в то же время так далеко друг от друга, чем эта крошечная деталь? — Я больше люблю сладости. — Это… буду знать. Будет знать, но как же он опоздал с этим знанием. Однако, было бы несправедливо винить в этом только Джейса, Виктор сам выстроил большинство границ; поначалу он слишком боялся отказа, затем — потому что заставил себя поверить в то, что Джейс никогда не заинтересуется в ком-то вроде него. И — после — пришла болезнь. — Что насчёт тебя? — Острая пища моя любимая. Забавно, еду Джейс всегда готовит неострую. — Тогда, возможно, тебе следует купить немного перца. — Я добавлю это в список, — кивает Джейс. — Тогда я пошёл. Однако Джейс не двигается с места. Это некомфортно — как Джейс на него смотрит; многозначительно, словно ждёт чего-то. Виктор только надеется, что у них не будет сегодня очередного тяжёлого разговора — он всё ещё не знает, что делать с последним. Если бы только у Виктора был способ узнать, что творится в Джейсовой голове. Раньше они прекрасно понимали мысли друг друга. Виктор скучает по тем простым временам. — Что-то не так? — спрашивает Виктор прежде, чем взгляд Джейса прожжёт в нём дыру. — Прости, наверное, недосып, — произносит Джейс, проводя рукой по волосам. Правдоподобное объяснение, и всё же, Виктор сомневается, что это настоящая причина. Он не будет спрашивать; услуга за услугу. Джейс поворачивается на каблуках и покидает комнату, бормоча что-то себе под нос. Виктор наблюдает за ним, пока силуэт Джейса не растворяется в темноте дверной арки.

XII. Джейс

Джейс шипит при соприкосновении кожи с горячей водой, но опускается в неё одним махом. Он погружается в воду до уровня носа и выдыхает ртом, глядя, как перед ним появляются маленькие пузырьки. Пар постепенно наполняет комнату; Джейс завороженно наблюдает, как вода льётся из крана, струится вниз, журчит, гремит, как маленький водопад, впадающий в озеро ванной. Джейс не может вспомнить, когда расслаблялся последний раз. Возможно, этого никогда не случалось, последние несколько месяцев прошли особенно тяжело. Сначала Пилтовер, а затем и… Человек, о котором Джейс беспокоится сильнее всех, и в то же время человек, по-видимому, стремящийся делать жизнь Джейса невыносимой. Виктор не помогает — что, ладно, Джейс понимает (не очень), но Виктору нет необходимости вести себя так враждебно пассивно-агрессивно рядом с ним. Также Джейс чувствует, что тот перестал ему открываться. Он привык считать, что знает о нём всё, но сейчас Виктор кажется отдалившимся. Незнакомым. И ещё та тема, которую Виктор не хочет поднимать. Это изводит Джейса с момента того разговора, но как бы он не умирал от любопытства выяснить правду, он уважает его волю. Джейс тянется закрыть кран. Внезапная тишина звенит в ушах громче льющейся секунду назад воды. Он соскальзывает ниже, разводя ноги и закидывая их на бортик ванны, запрокидывает голову, пытаясь поймать чувство расслабленности, которое испытал только что. Оно исчезло, сменившись тревожными мыслями о Викторе. Джейс так устал — если бы только Виктор шёл ему навстречу, тогда бы их жизнь здесь стала значительно проще. Но есть что-то ещё. Что-то помимо фрустрации — что-то, что тяжело игнорировать. Джейс ловит себя на том, что глядит на Виктора всякий раз, когда чтение становится скучным. Всякий раз, когда его рука немеет от написания очередного письма. Всякий раз, когда Джейс готовит (он всегда забывает добавить соль, если их взгляды случайно встречаются). И всякий раз в голове Джейса становится пусто. Ну, не совсем. Если бы два года назад кто-нибудь спросил Джейса о самой привлекательной черте Виктора, он бы без раздумий назвал его интеллект. Он всё ещё так думает; но другие его черты оказались не менее привлекательными. Физические черты тоже; те, которые он раньше не замечал. Он удивляется, как такие очевидные вещи избежали его внимания, учитывая, как близки они были. То, как Виктор расфокусировано смотрит в пространство своими полуприкрытыми карими глазами. Мягкий изгиб губ, когда он улыбается (так редко, но от этого его улыбка только ценнее). Его родинки. Рука, крепко обхватывающая костыль. Джейс встряхивает головой, ощущая знакомое покалывание в нижней части живота. Он не будет возбуждаться, думая о Викторе, твёрдо решает он, словно в силах контролировать свою реакцию. Кажется просто нечестным так думать по отношению к нему. Не то чтобы Виктор мог читать мысли, но всё же. Но всего на секунду Джейс задумывается, может ли Виктор быть в нём заинтересован. Нет. Разумеется, это бессмысленно, Виктор никогда не увидит в нём никого, кроме друга. К тому же Виктор влюблён в Скай, разве не так? Или, возможно, не в Скай, а в кого-то другого, кого-то, о ком Джейс не знает. Всё-таки Виктор предпочитает не слишком распространяться о своей личной жизни. Джейс спонтанно вспоминает то оправдание, которое Виктор дал Мэл в ночь их встречи. Первое, что пришло ему в голову — что-то о том, что перепутал ту комнату со своей спальней. Приводил ли Виктор людей в свою комнату раньше? Были ли среди них мужчины? И, важнее, что бы он ответил, если бы Джейс предложил ему? Нет. Сейчас не время для подобного. И, к тому же… Джейс предпочитает не думать о Викторе в контексте его заболевания. Естественно, Джейс ужаснулся, когда впервые узнал о его болезни, но Виктор уверил, что всё в порядке. Джейс поверил ему. Джейс всё ещё беспокоился тогда — и сейчас, хоть и все его усилия направлены на поиски лекарства — он рассматривает это как беспокойство, переходящее в заботу. Не жалость. Но есть некоторые вещи, которые следует обдумать, если Джейс хочет… Нет. Потому что Джейс даже не уверен, что конкретно чувствует к Виктору, который одну часть времени невыносим, а другую часть времени выглядит так, словно не может больше всё это выносить. Джейс прикрывает глаза рукой, несколько капель стекают по лицу. Он, мягко говоря, собой разочарован — есть дела гораздо важнее, а он ведёт себя как подросток. Отвратительно. Джейс включает душ пальцами стопы и меняет температуру на самый холодный градус.

XIII. Виктор

— Где ты нашёл газету? Виктор опускает желтоватые страницы достаточно низко, чтобы взглянуть на Джейса — и перестаёт дышать. — Что случилось с твоей одеждой? С её отсутствием, если быть точнее, но это же в порядке вещей, верно? Джейс только что проснулся — едва открыл глаза. Глупо ожидать от него постоянной опрятности и готовности произнести очередную официальную речь. В домашней обстановке люди действительно так выглядят, полагает Виктор (он не уверен, конечно же; это просто теория), носят только майки, открывающие сильные руки с выраженными мышцами, и шорты, что… Что. Виктор быстро прячется за газетой, предательски громко шуршащей в руках. — Я забыл её вчера в ванной. «Что ж, — думает Виктор. — Тогда тебе следует поспешить и забрать её.» Но Виктор только слышит, как ножки стула скользят по мрамору. Он почти бесшумно вздыхает. — Есть что-то из Пилтовера? — спрашивает Джейс. — Нет, но есть забавная история о собаке. Хочешь услышать? Это не ложь — Виктор, впрочем, тоже надеялся отыскать хотя бы слухи среди статей. Думал, ему повезло найти газету в одной из тех сумок, которые Джейс принёс вчера из продуктового. Увы, оказалось, что эта литература не такого толка. Тем не менее, та история о собаке чрезвычайно увлекательна. У него никогда не было времени на что-то настолько глупое. — Не очень. «Многое теряешь» Виктор правда хочет вернуться к бессмысленным строчкам слов перед глазами, но присутствие Джейса просто… смущает. Даже если Виктор и не видит его. Много лет назад Виктор считал бы себя счастливчиком, если бы оказался в ситуации подобной этой. Все эти воспоминания одномоментно нахлынывают на разум (а он надеялся, что закопал их достаточно глубоко) — как очарован он был Джейсовым взглядом на мир, его моральными качествами — его образом мысли тоже, конечно. Первый и единственный друг, коллега, партнёр — достигнутое при совместной работе единство являлось близостью само по себе. Конечно, он жаждал большего. Любой бы жаждал. Но потом… Кейтлин приходила в их лабораторию, и Виктор замечал, как Джейс на неё смотрел, прекрасно зная, что на него самого Джейс никогда так не посмотрит. И Медарда — возможно, Джейс не догадывается о его осведомлённости, но Виктор знает. Потому что, когда Джейс смотрел на кого-то другого, Виктор всегда смотрел на него — до тех пор, пока это не стало слишком. До тех пор, пока Виктор не решил избавиться от своих собственных ненужных, неуместных чувств. Лицо пылает; так незрело с его стороны думать о чём-то подобном прямо сейчас, когда Виктор хранит секрет, способный мгновенно разрушить всё то, чего у них ещё даже нет. Когда между ними очевидно много проблем. Тогда было проще отвлечься; работа была его отдушиной. Любую близость, которую он не мог получить вне их работы, он находил в совместных проектах. И всё это их совместное проживание — следовало догадаться, что рано или поздно, оно раскроет эту рану заново. — Если хочешь слышать новости из дома, возможно, нам следует начать собирать вещи, — бросает Виктор максимально непринуждённо. «Желательно прямо сейчас.» — На самом деле, мне вполне нравится здесь. — Ну, конечно же, тебе нравится. — Есть планы на сегодня? Виктор почти фыркает, но останавливает себя в последний момент. Планы, да. Множество. Через пятнадцать минут он должен выть от боли, лёжа на полу своей спальни. Затем — два часа сопротивления искушению открыть шкатулку в нижнем ящике шкафа. И это, естественно, ещё не всё, нужно свериться с расписанием. Однако сейчас все его планы зависят исключительно от того, собирается Джейс одеваться и, если да, то как долго он будет здесь сидеть. — Я свободен, — говорит Виктор, мечтая посмотреть на Джейса этим ты что серьёзно взглядом. — Я подумывал сделать выходной. — Как смешно, их пребывание здесь это один большой выходной. — Есть что-то, чем ты бы хотел заняться? Виктор предпочитает не убегать от проблем, но в последнее время у него это не особо хорошо получается. Также что-то подсказывает, что это не то, что Джейс имеет в виду. — Например? — Мы могли бы… — Джейс запинается. Ах, да. Бесконечные возможности того, что они могли бы снова сделать. — Что тебе нравится делать? — Мы провели так много лет вместе, и ты понятия не имеешь, что мне нравится делать, не так ли? — ворчит себе под нос Виктор, и сразу же мысленно себя проклинает. Он не хотел был жестоким — и, возможно, Джейс так же не хотел быть жестоким к Виктору, сидя здесь в нижнем белье, но по крайней мере, теперь они квиты. По правде говоря, не то, чтобы Виктор знает что-либо о хобби Джейса. Что тот вообще делал со своим свободным временем? Это легко представить, как — Джейс не стереотипный учёный-интроверт. Должно быть, он проводил ночи в приятных заведениях, знакомясь с милейшими и красивейшими жительницами Пилтовера. С некоторыми наверняка спал. Виктор встряхивает головой. — Ну, я пытаюсь изменить это сейчас. Виктор хмыкает. — Наукой, если хочешь знать. Исследованиями. Теориями. Практикой тоже — вот, чем мне нравится заниматься. — Тогда что насчёт того, чтобы присоединиться к моим исследованиям? — К тем исследованиям, что касаются меня? — Да. — Пожалуй, откажусь. Потому что тогда хранить секрет станет ещё тяжелее. Что бы Джейс до сих пор не нашёл — а Виктор уверен, что ничего — не сравнится с тем, что Хекскор может потенциально достичь. — Я могу что-то для тебя сделать? И здесь Виктор подумал, что этот разговор был о Джейсе. — На самом деле, да. — Я слушаю, — выпаливает Джейс так быстро и серьёзно, что становится смешно. — Оденься, пожалуйста, — сухо говорит Виктор.

XIV. Джейс

Джейс застаёт Виктора, роющегося в его заметках и книгах; он настолько поглощён устроенным в работе Джейса беспорядком, что не сразу замечает его самого. Джейс не вмешивается, не окликает — просто прислоняется к дверной арке, глядя, как Виктор продолжает рыться. Это снова напоминает о тех временах, когда они только начали работать вместе; когда у Виктора ещё был этот ребяческий энтузиазм — тот вид энтузиазма, позволяющий ему полностью отдаваться всему тому, что он делал. Выглядел ли он тогда так же великолепно, как выглядит сейчас? Белые зубы, прикусывающие нижнюю губу, бисеринки пота на нахмуренном лбу, слегка влажные волосы откинуты назад, потому что слишком мешают. Джейс чувствует себя дураком, потому что не замечал этого раньше. — Как долго ты здесь стоишь? — не отвлекаясь от копошения спрашивает Виктор. — Не слишком. Нашёл что-нибудь интересное? — Хм. На самом деле, я открыл для себя, что не всякая книга со словом «Наука» на обложке действительно о науке. — Ты прочитал их все? Виктор замирает, секунду смотрит на него. Потом его внимание возвращается обратно к столу. — Нет, я просто в целом очень проницателен. Джейс улыбается. — Позволь мне помочь тебе. Давай ты расскажешь, что именно ищешь, чтобы я мог сказать тебе, где это найти? — Сомневаюсь, что даже великолепный Джейс Талис в состоянии справится с такой задачей. — Попробуй. Виктор вздыхает. Кладёт две книги, которые только что взял, на стол — даже мельком не взглянув на них. — Я нашёл этот… рассказ среди, — Виктор обводит пространство широким жестом, — этого беспорядка два дня назад. Мне было интересно, может ли у тебя быть что-то похожее? — Что за рассказ? — Джейс хмурится: он не помнит, чтобы приносил или покупал здесь что-либо. — Та книга о двух друзьях, которые отправились навстречу приключениям? Красная обложка, золотые буквы — она была здесь всего секунду назад. Виктор беспомощно оглядывает стол, наверное, решает, где именно следует начать поиски книги, чтобы показать её Джейсу. Этого не нужно. Джейс уже понимает о чём он говорит. Всё-таки, эта книга была его любимой, когда он был ребёнком. Его накрывает приятной ностальгией; Джейс мог зачитываться ею часами напролёт снова и снова. В ней было всё, что мог обожать такой ребёнок как Джейс: эпические подвиги, дружба — и, самое важное, магия. Но — что эта книга делает здесь? Джейс не видел её годами, думал, что потерял её. По-видимому, она каким-то образом оказалась в одном из взятых из дома чемоданов, а он не заметил. — Тебе она понравилась? — Так всё-таки она твоя? — Будучи мальчишкой я никак не мог начитаться ею. — По крайней мере, теперь я понимаю, откуда взялась большая часть твоего характера, — вздёргивает бровь Виктор. — Не осуждай меня. — Не беспокойся, не осуждаю. Наоборот, я нахожу это забавным. И очаровательным тоже. Джейс знает — Виктор вкладывает в эти слова другой смысл, отличный от того, который ему хочется слышать, но они всё равно согревают его сердце. Виктор садится на край стола, располагая костыль между слегка разведённых ног. — Скажи, Джейс, — Виктор раскачивает трость слева направо, опустив голову, — ты хорошо помнишь, о чём эта книга? — Я помню пару моментов. Прошло уже много времени. А что? — Мне бы хотелось услышать твоё мнение касательно одной сцены. — Я всегда могу перечитать её, — не то, чтобы Джейсу было чем заняться ночью. — Хм. Нет необходимости. Я спрошу — и если ты забыл, то ничего страшного. Медленные движения трости выглядят почти гипнотически. Успокаивающе тоже, даже если Джейс и видит их только на периферии. — Конечно. Грудная клетка Виктора вздымается на секунду, когда он поднимает взгляд на потолок. — Тот момент, когда Янвен не справляется с магией и её выброс убивает их общего друга… — Виктор умолкает. Джейс кивает. Он припоминает этот момент. И также припоминает, что эта книга одна из тех, которые лично он бы никогда не дал ребёнку; он, конечно же, наслаждался ею и вырос нормальным, но способен представить, каким травмирующим может оказаться чтение этой книги для кого-то с неустойчивой психикой. — И Эран прощает его за этот несчастный случай, — продолжает Виктор. — Что ты об этом думаешь? Джейс не может сказать, каковы были его мысли, когда он впервые наткнулся на эту сцену; помнит, что был ребёнком с очень твёрдым мнением о разнице между справедливостью и несправедливостью, честью и бесчестием, хорошим и плохим. Он и сейчас такой, хотя надеется, что годы смыли юношеский максимализм. Но он взрослел с этой книгой, постепенно познавая смысл и ценность настоящей дружбы, любви. И, конечно, прощения. Познавая, каким жестоким мир может быть, особенно, если рядом нет никого, кто мог бы прикрыть спину. Джейс не знает, что бы сказал, будучи ещё наивным ребёнком, но это не имеет значения, поскольку на самом деле есть только один правильный ответ. — Конечно же, я бы тоже простил его. Он представляет их в подобной ситуации — и Джейс уверен, что реши он рассказать Виктору про того мальчика, которого убил собственноручно, Виктор поймёт. Джейс ещё не рассказал ему только потому, что не хочет разделять с Виктором собственную ношу. Виктору лучше оставаться в неведении — на данный момент, по крайней мере, пока Джейс не будет уверен, что его состояние не улучшится. Их глаза встречаются. На мгновение кажется, что они говорят вовсе не о книге.