Трудно быть оленем

***

      Цинхуа начал всё больше нервничать, и на то у него были веские причины. Помимо того, что этой осенью, то есть почти через три месяца, Линьгуан нападёт на их деревню, так теперь у него появилась ещё одна заноза в заднице. Хотя разве можно так говорить про чувства? Тем более про чувства Мобэя к нему!       После недавних событий Самолёт заметил, что в его жизни стало гораздо больше Мобэя. Нет, не так. Его было очень много. Волк старался быть всегда поближе, чем-то помочь, перетянул на свою сторону пару обязанностей по дому, вроде колки дров и мытья полов, а ещё он открыто пялился прямо на Цинхуа. Да тут только слепой глупец не понял бы, что Мобэй попросту втюрился в писателя! Даже некоторые жители деревни уже всё поняли и начали сплетничать!       И не то, чтобы Цинхуа был против подобного, всё-таки этот Мобэй выглядит как тот, что из «Пути Гордого Бессмертного Демона», а его-то Самолёт описывал крайне старательно, вкладывая всё, что только видел в образе идеала. И он даже готов признаться, что иногда задумывался о том, какими были бы отношения с написанным любимчиком, но одно дело просто воображать, а другое — столкнуться с чем-то подобным в реальной жизни! Да куда ж это годится?! И чем он вообще умудрился привлечь внимание Мобэя? Да он самый обычный олень! Ничего особенного!       К головным болям добавлялся ещё и настойчивый писк Системы, которая столь вовремя и любезно предоставила новые мини-квесты, чтобы Самолёт не заскучал от безделья. А то у него других дел нет, кроме как идти чинить крышу госпожи Цин и помогать в ремонте забора старейшины Ван! Разумеется, Цинхуа и так собирался помочь, а не остаться в стороне, но теперь из-за Системы он будет делать это без какого-либо энтузиазма. Это напоминает ситуацию, когда писатель, ещё будучи подростком и в своём мире, собирался убраться в комнате, и тут заходил кто-то из родителей, упрекающих в беспорядке и говорящих об уборке. Любое желание тут же отбивается!

Пользователь! Эта Система также рекомендует взять с собой персонажа «Мобэй». Благодаря этому его репутация в деревне возрастёт, а также эта Система любезно добавит дополнительные пару десятков баллов.

      Что-то мне подсказывает, что ты меня пытаешься подкупить… И почему за Мобэя ты дашь мне дополнительные баллы? Это всё как-то слишком уж хорошо и поэтому подозрительно!

Эта Система совершенно не понимает, о чём говорит Пользователь! Эта Система никогда не стала бы замышлять что-то опасное или аморальное! Пользователю стоит побольше доверять окружающим и не быть таким параноиком! ~(^3^)"~

      Ты кого это параноиком назвала, тупая железяка?!

— Цинхуа, ты в порядке? — голос Мобэя оказался довольно близко, и когда Цинхуа проморгался, то он увидел перед собой обеспокоенное лицо. Правая рука волка была на его лбу, наверное, проверяя температуру. — Да! Всё просто супер. Кхм! То есть прекрасно! — Самолёт отшатнулся от Мобэя как ошпаренный, почувствовав, как краснота начинает переходить со скул на всё лицо. Растерев щёки, он проговорил: — Думаю, мы можем пойти сначала к семье Цин. Всё-таки починка крыши важнее забора…       Мобэй наклонил голову вбок, но потом хмыкнул и просто кивнул, поднимаясь и следуя за оленем. Дом семьи Цин был расположен в самом центре деревни, поэтому они не смогли избежать всеобщего внимания. Увидев на своём пороге немного замявшегося Цинхуа и скучающего волка, госпожа Цин только закатила глаза и сказала идти на задний двор. Там их уже ждал господин Цин, который побелел, увидев хмурый взгляд волка. Выдавив из себя улыбку, он объяснил ситуацию и сказал, что нужно было делать. Для начала они убрали упавшее на крышу дерево, в которое попала молния. Ну, как убрали. Убирал его один только Мобэй, причём сделал он это с лёгкостью и сказал, что дерево не такое уж и тяжёлое. Цинхуа и господин Цин переглянулись и молча взяли инструменты. Сильных повреждений не было, но пару-тройку досок пришлось заменить. Волк с интересом наблюдал за действиями оленей, обосновывая это тем, что его стая не строила такие дома, в основном они жили в пещерах или делали шалаши, когда уходили далеко на охоту.       С ремонтом крыши и распилкой дерева они справились за полтора часа. Госпожа Цин сама вышла, чтобы оценить их работу, она придирчиво осматривала всё, проверяя, нет ли больших щелей. Довольно кивнув, женщина позвала их за стол. Мобэй остался на месте, не зная, что ему делать. Он должен идти домой? Или ему ждать Цинхуа? — А ты чего встал? Заходи давай, а то столько народу уже глазеет в мой двор! — госпожа Цин хмуро посмотрела на забор, из-за которого выглядывали любопытные оленята. — А ну марш по домам! Нечего тут смотреть!       Затолкав Мобэя внутрь своего дома, олениха повела его мимо стола, куда-то в комнату. Цинхуа вопросительно глянул на господина Цин, но тот лишь пожал плечами. Вскоре Мобэй присоединился к ним, одетый в простую белую рубашку и тёмные брюки. Волосы были собраны в низкий хвост тёмно-синей лентой. Что ж, писатель должен признать, что в таком виде хищник выглядит весьма… Да что уж врать, Мобэю этот прикид чертовски шёл! — Учитель Шан, рот прикройте, — донёсся шёпот господина Цин, и Цинхуа тут же покраснел и вернул глаза к своей тарелке. — Ну вот, а то ходил в каких-то балахонах. Считай, что полуголый! Теперь хоть немного нормально выглядишь. Я тебе потом ещё перешью вещей, всё равно сын уже помер давно… И только покажись мне на глаза с голой задницей или грудью! — госпожа Цин погрозила пальцем и усадила волка за стол, подавая ему тарелку с рисовой кашей. — Спасибо, — кивнул Мобэй и принялся нехотя есть. Цинхуа уже принялся пить чай, а хищник всё ещё ел. Похоже, стряпня госпожи Цин была не так хороша как мясо… — Ох, точно… Ты ведь волк, — госпожа Цин прикрыла рукой рот, глаза её испуганно расширились. — А… А ты же, наверное, такое и не ешь… Вы воообще едите что-то подобное? — В стае мы не готовили подобное. Я могу это есть, но не слишком много, — немного помолчав, Мобэй опустил голову ниже и продолжил: — Я не хотел обидеть вас. Каша неплохая, просто я не привык к такой пище. — Ах, не стоит извиняться! И заставлять себя тоже не нужно! Если не хочешь, то не ешь! Эм… — женщина призадумалась. Цинхуа видел, что ей довольно тяжело разговаривать с волком, она не привыкла к столь вежливым разговорам. Будь на месте волка Самолёт, ему бы тот час пришёл конец. — А может чаем запьёте? Чай ведь нормально? — Мг. Чай нормально, — писатель точно видел слегка розовые щёки хищника! Он стесняется?! А где же тот хамский вид? Стоп. Мобэй пытается быть вежливым, чтобы произвести впечатление добряка? Цинхуа в душе радовался такому исходу. Если так дальше пойдёт, то и отношения между жителями деревни и волком станут покрепче и получше.       В такой обстановке они и пообедали, после чего направились в дом старейшины Ван. Стоило им установить забор главе деревни, как тот тут же нашёл им ещё работы. И вот уже битый час Мобэй и Цинхуа выкапывали кусты старой полыни и даже не понимали, как их уговорили на это. А старейшина Ван только улыбался, попивая чай, и указывал им на новые кусты, иногда жалобно кряхтя, хотя каждый здесь понимал, что ничего у этого старика не болит! В итоге весь двор старейшины Ван был убран и чист, удивительно, как он не уговорил их привести в порядок и свой дом!       Вернулись в дом они ближе к вечеру, уставшие и грязные. Даже спина сильного и статного Мобэя болела, что уж тут говорить про бедную поясницу Самолёта! Ну, зато Система накинула почти сотню баллов, уже что-то хорошее. У порога их встретила А-Мэй, держащая в своих маленьких ручках огромную стопку одежды, которая, судя по всему, предназначалась для Мобэя. Кое-как умывшись и переодевшись, Самолёт упал лицом в кровать и вздохнул с облегчением. Кажется, он хотел выпить горячего чая перед сном, но стоило ему просто лечь, как все силы пропали. Ну да и ладно, всё равно Цинхуа не очень сильно хотел чай. — Цинхуа, — его несильно потрясли за плечо.       Когда Самолёт поднял голову, то он увидел стоящего рядом Мобэя, аккуратно держащего пиалу, от которой шёл пар. Принюхавшись, Цинхуа понял, что в пиале был чай. На лице сама собой появилась широкая улыбка, и писатель благодарно принял чай: — Спасибо! Не знаю, что бы я без тебя делал, Мобэй!       Он произнёс это, совершенно не задумывавшись. Но, судя по порозовевшим скулам Мобэя и медленному шевелению его хвоста, Самолёт своими словами попал куда-то в сторону сердца волка. Олень тут же покраснел и уткнулся в свою пиалу, не зная, куда теперь девать свои глаза. Хищник улыбнулся уголками губ и ушёл куда-то на улицу. Скорее всего, он отправился на охоту, поэтому Цинхуа решил не дожидаться его, а лечь спать. Наутро он обнаружил на своём письменном столе букет, состоящий из зелёной травы и полураспустившихся цветов.

***

      Это происходило каждое утро. Только открыв глаза, Цинхуа видел на своём столе букет. Он вовсе не дурак, так что сразу понял, что эти цветы ему оставляет Мобэй, который что-то зачастил уходить на охоту в последнее время. При этом волк ни разу ещё не говорил про эти букеты, будто бы и не знает вовсе, что они есть! Ну а сам Самолёт был слишком смущён, чтобы спрашивать напрямую. Да за писателем просто натурально ухаживают, как за барышней какой-то! Если об этом узнает кто-то из деревни, то он просто сгорит со стыда! Этот волк такой невыносимый романтичный идиот!       Прошла всего неделя, а эти цветы с травой уже ставить некуда! Прошлые даже вянуть не успевают! Наверное, терпению Цинхуа действительно пришёл конец, раз он настолько осмелел, что, отбросив всякое смущение, направился прямиком к Мобэю для разговора. Самолёт действительно считал, что пора бы уже серьёзно поговорить с волком. Эти чувства, недоухаживания и другое — всё это нужно обсудить и расставить все точки над и. — Мобэй, — самым серьёзным голосом, с которым он обычно говорит с нашкодившими детьми, начал Цинхуа.       Волк тут же поднял на него голову и отложил книгу в сторону. Взгляд был немного напуганным, но тоже серьёзным. Прочистив горло, Цинхуа продолжил: — Я бы хотел поговорить насчёт… — слова застряли в горле. А насчет чего ему говорить-то?.. Сразу начать с чувств? Да кто так диалоги начинает! Нет лучше уж начать с… — Насчёт букетов, то есть цветов, которые ты мне даришь, кхм. — А что с ними не так? — Мобэй нахмурился, его волчье ухо дёрнулось. — Их слишком много! Мне приятно, конечно… Кхм! Но их действительно уже некуда девать. У меня нет столько ваз или банок! А выкидывать очень жалко… — Зачем ты их оставляешь? — А? Ну. Как это зачем… Потому что это цветы. И… Это ведь букет?.. Такое обычно ставят в вазу там и они стоят, — лицо Мобэя сделалось очень задумчивым, и Цинхуа осознал, что что-то он явно понял не так. — Погоди. А для чего ты тогда мне оставлял эти букеты, раз не для этого? — Еда, — получив вопросительный взгляд от оленя, хищник сморщился, но объяснил: — Я дарил траву и цветы для того, чтобы ты… Съел их.       Самолёт захлопнул рот и ошарашенно посмотрел в бесстыжие глаза волка. Чтобы он их съел? То есть это были не романтичные букеты, а «еда». Щёки немного заалели не столько от смущения, сколько от маленькой обиды. — Во-первых! — писатель скрестил руки на груди и насупился. — Я не ем траву, если ты не заметил! Никто из деревни не ест траву! Да, мы олени, травоядные и всё такое, но мы ведь не дикие животные, которые действительно живут в лесу! Да даже такие олени едят не только траву! А мы более развитый вид, уже не звери! Да и вот так стереотипно дарить траву в качестве еды оленю… Безобразие, Мобэй! Во-вторых, почему ты дарил мне «букеты» в качестве еды?       Волк долго и упорно молчал. Всё его лицо покраснело, глаза опустились вниз, уши прижались к волосам. Цинхуа самодовольно ухмыльнулся. Значит этот хищник всё же может чувствовать стыд. Ну вот и пускай стыдится! Будет уроком на будущее. Вздохнув, Мобэй произнёс: — В моём виде ухаживают, даря своей избраннице меха или кости. Но они тебе не нужны, даже твоя одежда сделана не из этого. Также в моём виде ценятся хорошие охотники. Чтобы завоевать внимание кого-то, волк убивает и преподносит в качестве еды зверя. Но ты не ешь мясо, поэтому я решил принести тебе нечто… Другое.       И тут с лица Самолёта мгновенно стёрлась самодовольная гримаса. Теперь он весь до самых кончиков волос стал ярко-красного цвета, кажется, что у него из ушей вот-вот пойдёт пар. Он совершенно не знал, что ему ответить на такое заявление! В голове почему-то стало совсем пусто, будто все придуманные недавно фразы вытекли из какого-то отверстия! И пока Цинхуа пытался справиться со своей головой, Мобэй успел встать и подойти совсем близко. — Цинхуа, — позвал волк, но Самолет даже не услышал его. Не дождавшись ответа, хищник взял писателя за подбородок и заставил смотреть прямо себе в глаза, — Ты сказал, что тебе приятно получать цветы. У вашего вида это считается ухаживанием? — Д-да, но не прямо всегда, ну то есть их ещё дарят по праздникам и… И… — Цинхуа думал, что умрёт прямо сейчас. Он очень хотел завизжать и отпрыгнуть, возможно даже сбежать в лес от волка, но он мужественно выстоял, крича глубоко в душе. — Гм. Я дарил тебе их, — подытожил Мобэй, кивая сам себе, — Ты… Принимаешь мои ухаживания? — Ч-Чего?.. Хаха! Я, должно быть, плохо помыл уши сегодня утром! И… Ох, точно! Мне ведь надо… — Цинхуа, — рыкнул хищник и сжал подбородок оленя чуть сильнее прежнего. Кажется, у кого-то кончается терпение! — Ты хочешь быть моей парой?       Самолёт сжался от от столь серьёзного взгляда и такого низкого голоса. Вообще, это он тут собирался заставить Мобэя краснеть, но никак не наоборот! Но всё же Цинхуа задумался. А хочет ли он отношений? Когда он вообще последний раз встречался с кем-то? Кажется, это было в средней школе, но они тогда были такими… Тупыми и незрелыми они тогда были. Да тогда и двух месяцев не прошло, а девушка решила бросить его! А в этой жизни Самолёт думал только о выживании, даже ни с кем не целовался (не было никакого того самого случая с Му Цинфаном. Нет. Вселенная, это не в счёт!). Видимо Цинхуа думал слишком уж долго, поскольку стоило ему поднять глаза, и он тут же увидел неуверенность и даже грусть на лице Мобэя. — Д-да. Кхм. То есть… Я думаю, нет не так. Я хочу попробовать стать парой. Кхм, ну, ты мне нравишься, и, видимо, я тебе… Можно и попробовать, конечно…       Мобэй тут же просиял и даже улыбнулся шире обычного, а его хвост стал каким-то вентилятором, не иначе. Вначале он растерялся, будто не зная, что он вообще сейчас должен был сделать, но в итоге волк просто очень крепко обнял Цинхуа, осторожно прижимаясь своей головой к его макушке, стараясь не задеть начавшие прорастать рога. Самолёт несколько неуверенно ответил на эти объятия. И хотя ему было почти нечем дышать, он не спешил отпихивать от себя Мобэя. Это было приятно, так что он может и потерпеть. Надолго его впрочем не хватило. — Мобэй, я сейчас задохнусь и умру чудесной смертью… — прохрипел в грудь хищника Цинхуа, стуча ладонью по спине.

***

      В общем-то в их жизни ничего не изменилось. Почти. Вот только теперь Мобэй мог внезапно подойти сзади и обнять ничего не подозревающего оленя. А ещё волк теперь таскал ещё больше цветов, уже без травы, что очень хорошо. Цинхуа более чем уверен, что его сердце рано или поздно не выдержит и остановится либо от умиления и любви, либо от страха, потому что он не привык к прижиманиям со спины!       Система всё подкидывала мелких заданий, вроде помощи жителям деревни и так далее. Иногда Самолёт проверял некоторые из тайников, в которых были запрятаны съестные непортящиеся припасы, несколько бинтов и пилюль. Он сделал эти тайники ещё ребёнком, увеличивая их число с каждым годом. Писатель подготавливался к тому дню, когда на деревню нападут, незаметно обучая детей выживанию и маскировке. К сожалению, это всё, что он может сделать, потому как стену местные жители отказались ставить. На тот момент никто из них не задумывался о нападении хищников, а один Цинхуа с таким не справится. Правда, теперь все вокруг что-то зашептались насчёт того, что тогда писатель был прав и надо бы поставить какую-то ограду. Кажется, даже собрание хотят провести по этому поводу. И Цинхуа очень хотелось сказать, что уже смысла в этом нет, они не успеют! Но он не мог этого сделать, потому что его просто не поймут! Все могут подумать, что он просто свихнулся, а этого ему не надо.       От размышлений его отвлёк женский голос: — Учитель Шан? Вы меня совсем не слушали, да?       Госпожа Инь надула губы и вопросительно посмотрела на Цинхуа. И тут он вспомнил, что они с Мобэем приходили к ней, чтобы помочь разобрать хлам на чердаке. Самолёт посмотрел по сторонам и не увидел рядом с собой Мобэя. Это было странно, обычно тот далеко не отходит, а с недавних пор даже на людях начал стоять ближе некуда. — Можете не волноваться за вашего женишка, он пошёл отмывать руки, — хихикнула госпожа Инь, прикрыв рот рукой. — Всё совсем не так, как вы думаете! — замахал руками Цинхуа, отчаянно краснея. Он все негодовал, почему уже почти каждый в деревне знает об их с Мобэем отношениях и стремится как-то подшутить. Как они вообще это всё узнали?! — Да? То есть он не собирается жениться на вас? Ай-яй, в таком случае старик Ван спустит шкуру с этого волка, — прищурившись от радости, госпожа Инь провела пальцем по горлу. Писатель напрягся от такого жеста и сглотнул, будто бы это ему грозила смерть. И всё-таки иногда госпожа Инь пугала своим мышлением… — Но сейчас не об этом. Вы же завтра собирались отправляться в город?       Самолёт сначала не совсем понял вопрос, а потом стукнул себя по лбу. Он действительно собирался в город на днях, потому как именно на этой неделе обычно съезжается много торговцев. С этими заданиями от Системы и Мобэем он совершенно забыл про город! — Тц, тц, тц. Неужто вы забыли про все со своим «не женихом»? Учитель Шан, мы конечно рады за вас, но уж слишком не теряйтесь во всех этих любовных делах. От кого, от кого, а от вас… — Ближе к делу, госпожа Инь! — Найдите Лань Чжу и передайте ему это письмо. Оно от старика Ван по поводу предстоящего праздника. Сама передать не смогу. Очень надеюсь на вас и вашего Мобэя!       Даже не став слушать ответ, госпожа Инь просто ушла в дом с довольной улыбкой. Сморщившись, Цинхуа убрал письмо в нагрудный карман, после чего вместе с Мобэем отправился домой. Госпожа Инь всегда была той ещё занозой для многих, даже для старейшины Ван. Не смотря на свой возраст, она ведёт себя как молодая девчушка и постоянно ищет повод для сплетен и подколок. И видимо теперь у неё новое развлечение — бесконечно смущать бедного писателя! Пока Самолёт про себя проклинал эту несносную уже раз десятый, Мобэй пытался понять, что именно так рассердило оленя. Решив поднять ему настроение и задобрить, волк наклонился и, пользуясь моментом, легонько лизнул розовую щёку, которая тотчас стала алой. — Мобэй! Чёрт возьми, что ж ты делаешь! Мы ведь на улице! Да и даже дома не делай так! — закричал смущённый до нельзя Самолёт и ускорил шаг, но Мобэй быстро его догнал, выглядя чертовски довольным собой.

***

      Рано утром по лесной дороге шли двое. Цинхуа ожидал, что нужно будет взять с собой Мобэя, всё-таки тому будет интересно посмотреть город, плюс — волк собрал всю свою вычесанную шерсть, погрузил ее в сумку, подаренную соседом старейшины Ван, и решил её продать. Но писатель не думал, что идти они будут только вдвоём! Самолёт звал с собой Му Цинфана, но тот только покачал головой и сказал, что отправится собирать травы. Жители деревни тоже отказались, ссылаясь на то, что пойдут в следующем месяце. Цинхуа тоже мог не пойти никуда сегодня, если бы не эта чёртова госпожа Инь! — Мы придём в город ближе к вечеру. Потом заночуем в трактире. Там у меня знакомые есть, они мне скидочку сделают. Ну, то есть возьмут меньше денег, — стараясь отвлечься от невесёлых мыслей, Самолёт решил заговорить с Мобэем. — Мг. Ты часто ходишь в город? — Только летом и ранней осенью. Зимой и весной слишком плохая дорога. — Почему ты передвигаешься так? Не в обличии зверя. — А?.. Ну… А сумку мне куда девать? Ее довольно неудобно носить в виде зверя.       Мобэй промычал что-то, а потом остановился. Через одно мгновение перед Цинхуа стоял огромный чёрный волк, выжидающе смотрящий в глаза писателя и держащий в зубах собственную сумку. Спустя минуту, так и не дождавшись отклика, хищник фыркнул и помотал своей головой, указав на спину. — Ты… Хочешь, чтобы я сел на тебя? — на всякий случай спросил Самолёт, очень надеясь, что это совершенно не так. Но волк кивнул. — Нет! Я не сяду на тебя! Нет, нет и нет! Да кто так делает?! Это… Это совершенно плохо смотрится! Нет! Будь ты ещё лошадью, то ладно, но на волка я не сяду! Даже если этот волк не дикий зверь! Хотя нет. Тем более если это не дикий зверь!       И вот спустя пятнадцать минут Цинхуа сидел на спине Мобэя, крепко держась за его шею и отчаянно краснея. Нет, вид и сама езда ему понравились, это быстро и удобно. Но вот сам объект, на котором он едет, весьма смущает! Пытаясь не вырвать клок шерсти и не задушить волка, писатель и не заметил, как они уже почти у города. А ведь даже ещё не полдень. Что ж, может это не так уж и плохо? Один из прохожих с широко открытыми глазами оглянулся на парочку и поспешил сбежать прочь. Самолёт понял, как это всё выглядит со стороны, и тут же попросил Мобэя притормозить, чтобы он мог слезть. — Кхм, кхм. Спасибо, это гораздо, эм, быстрее. Ну идём. Сперва разберёмся с делами, — после этих слов Цинхуа ушёл вперёд, зная точно, что Мобэй его легко догонит.       Здесь было гораздо оживлённее, чем в их старенькой деревне. Ранее Мобэй никогда не видел настолько большого скопления народа. Удивляла его также разношёрстность города. По улицам спокойно ходили и огромные хищники, вроде медведей, псов и тигров, и маленькие травоядные с грызунами: зайцы, белки, бобры. Было очень шумно, в воздухе витал целый парад различных запахов, а глаза разбегались от обилия всего интересного. Волк ненарочно засмотрелся на какое-то громадное здание, а когда захотел спросить у Цинхуа, что это, того и след простыл.       Мобэй напрягся и попытался найти знакомую макушку, но здесь было очень много похожих рогатых особей, поэтому ничего не вышло. Стоять посреди дороги и ждать, пока Цинхуа его найдёт — не самая лучшая идея, решил про себя волк и решил пройтись без оленя. Чтобы не терять время зря, Мобэй выведал у прохожих, где находится ближайшая лавка, скупающая шерсть. Каждый, как травоядный, так и хищник, смотрел на него с нескрываемым удивлением и интересом. Неужели никто из них никогда не видел северных волков? Хотя учитывая их образ жизни, это не так уж и удивительно. Успешно продав свою шерсть (Мобэй всё ещё считает это странной процедурой), хищник не знал, что ему теперь делать. — Мобэй! — громко закричал Самолёт, стоило ему увидеть пропавшего. Он уже успел попрощаться с ним навсегда, ведь мало ли что может случиться!       Волк вздохнул с облегчением и подошёл к своей паре, рядом с которой стоял какой-то лис в вычурных одеждах и… Подкрашенными глазами? Как позже выяснилось, это оказался тот самый Лань Чжу, который очень быстро распрощался с ними, к счастью Мобэя. После этого писатель повёл волка за собой в какую-то кузницу, крепко держа за руку, что несколько смущало и радовало последнего. Там они пробыли недолго, Цинхуа только уточнил у кузнеца, когда будет готов заказ.       После этого они всё оставшееся время до вечера гуляли по рынкам, пробовали разные вкусности и смотрели на диковинные статуэтки и украшения. Мобэй даже купил для Цинхуа плетённый браслет с чем-то, отдалённо напоминающим сердечко. Самолёт само собой долго отказывался и отчаянно краснел, но в итоге принял подарок, который стоил наверняка больше, чем должен был! Олень поклялся сам себе, что как-нибудь обучит Мобэя финансовой грамотности и экономии, но не сегодня. Ночевала пара в трактире, сняв только одну комнату. Как заявил Цинхуа, это было только для того, чтобы сэкономить денег, но на самом деле он просто хотел объятий во время сна. Они уже пара, и он может себе это позволить! Если он хочет попробовать совместный сон, значит так и будет! На следующий день они ещё немного походили по рынку, купив свежих чернил и бумаги, а затем отправились домой.

***

      Мобэй прижал Цинхуа к стене и накрыл его рот своим. Он жадно смял мягкие губы, после чего прикусил нижнюю. Чувствовался слабый привкус алкоголя. Одной рукой волк поглаживал поясницу, другой же придерживал писателя за затылок, вплетая пальцы в волосы. Хищник прижимался к оленю всё сильнее, углубляя поцелуй и наслаждаясь тихими постанываниями Цинхуа. Самолёт обнимал хищника за шею и тёрся своим коленом о его промежность.       Как Самолёт оказался в такой ситуации? Что ж. Всё началось ещё за неделю до этого вечера. Именно тогда Мобэй впервые чмокнул его в нос, после чего весь красный сбежал якобы на охоту! А Цинхуа оставил один на один с его смущением и мыслями! Но, в итоге, решив, что ничего такого в этом нет, писатель успокоился и перешёл в решительное наступление. Теперь и он сам без предупреждения чмокал волка, а тот в такие моменты застывал на месте, будто перезагружался.       Самолёт был жаден. И он это прекрасно понимал, но контролировать себя не собирался. В один из дней он просто взял и поцеловал Мобэя в губы, ещё и углубил поцелуй. Не то чтобы он был мачо в своей прошлой жизни, но у него когда-то была девушка! И они целовались. Пожалуй, это единственный опыт в глубоких поцелуях, который был у Цинхуа. Но похоже Мобэй был чудовищно поражён и этому, если судить по его огромным глазам и красному лицу. После этого Самолёт учил хищника целоваться, тот быстро освоил премудрости этого занятия и начал сам лезть с поцелуями к писателю, когда они были наедине.       И всё было хорошо, просто замечательно. Они не сильно спешили, но и не ползли улитками по дороге их отношений. А потом наступил праздник в честь начала лета. На празднике было много всего весёлого: рассказы старших у костра, песни, танцы, закуски, алкоголь. И естественно Цинхуа и Мобэю предложили выпить в честь праздника. И конечно же, стоило опрокинуть в себя стакан вина, как в голове писателя тут же что-то защелкало. Он не был слишком пьян, он полностью осознавал свои действия, просто эта настойка пробудила в нём каплю искателя приключений. Самолёт долго смотрел на Мобэя, глаза жадно ловили, как иногда подрагивают мускулы, как красный язык проходится по тонким губам, как длинные пальцы осторожно берут какую-то конфету и отправляют её в рот. Естественно Цинхуа почувствовал возбуждение от такого горячего мужчины! И оно только усилилось, когда сознание подсказало, что этот самый горячий мужчина является его парнем.       Выпив ещё полстакана для храбрости, писатель подошёл к волку и позвал его домой, ссылаясь на сонность. Мобэй не заметил подвоха и решил пойти с ним, а не оставаться здесь. И стоило им перешагнуть порог и закрыть дверь, как Цинхуа принялся целовать хищника и виснуть на нём. А тот не остался в стороне. — М-Мобэй… Мфх… Давай… Пойдём в мою комнату… Там… Ах, там есть всё что… Что нужно… — Цинхуа пытался говорить, когда Мобэй всё же оторвался от его губ и широко лизнул его горло, от ключиц и до самого подбородка, прикусив кадык после. Это действо заставило его пару издать поистине непередаваемый звук, заставляющий его чувствовать себя ещё более возбуждённым.       Мобэй рыкнул, подхватил писателя под ягодицы и понёс в комнату. Обувь полетела куда то в стену по коридору. Цинхуа обхватил руками его шею и старался потереться об него хоть чем-нибудь. Кажется он даже немного скулил. Это сводило с ума лишь сильнее. Расстояние было небольшим, всего пара шагов для волка. Хищник бросил Цинхуа на кровать и навис сверху, расставив руки по обе стороны оленьей головы. Несколько пуговиц на белой рубашке Самолёта были расстёгнуты, чем и воспользовался Мобэй, проводящий носом по шее и прикусивший ключицу. Волк вылизывал кожу и оставлял засосы, правой рукой забравшись в штаны и под нижнее бельё оленя. Большая ладонь, со слегка выпустившимися от потери контроля когтями легла на голые ягодицы, сминая и оставляя царапины. Дрожащими пальцами Самолёт расстёгивал мелкие пуговки, желая прикоснуться к мощному телу волка. Мобэй также решил оголить партнёра, попросту порвав верхнюю одежду и начиная стягивать штаны.       Тело волка оказалось твёрдым, а кожа упругой. Ладони неуверенно прикоснулись к мощной груди и слегка сжали, большие пальцы огладили соски. Цинхуа чувствовал, что и Мобэй прикасался к его телу. Он чувствовал руки на своём мягком животе и пухлых бёдрах, то как хищник потирается о его промежность. Долгий хриплый стон вырвался из горла волка, стоило только писателю опустить ладонь чуть ниже пупка, когда он стягивал штаны. И вот два голых и возбуждённых мужчины прижимались друг к другу. Находясь между разведённых ног своей пары, смотря, как он тяжело дышит и соблазнительно прикрывает глаза, Мобэй с трудом сохранял рассудок, чтобы не набросится на оленя и не взять его сразу и силой.       Волк осторожно прикоснулся и огладил колечко мышц пальцами. Цинхуа покраснел ещё сильнее, а после, кое-что вспомнив, он попытался как-нибудь извернуться и забраться рукой под кровать. Мобэй заметил это и не препятствовал, всё ещё лапая мягкую задницу писателя. Как оказалось, Цинхуа хранил под своей кроватью небольшой бутылёк с ароматическим маслом. Иногда он позволял себе расслабиться, он тоже человек и хочет удовлетворения! Если раньше он мог хоть как-то стерпеть повышенное внимание к каждому своему действию и даже немного привыкнуть, то сейчас он бы предпочёл провалиться сквозь землю, потому что Мобэй смотрел прямо на бутылёк. Да он точно догадался, для чего здесь это!       Самолёт налил побольше масла на свои пальцы и перевернулся на живот, оставляя бутылёк где-то на полу. Он осторожно завёл руку за спину и принялся толкать палец в себя. Было немного страшно и стыдно, поэтому мышцы сжимались и не давали двигаться. Напрягал ещё и Мобэй, ухватившийся за его ягодицы, раздвинувший их и наблюдающий за всем, что он делает. Но этот внимательный и голодный взгляд ещё и сильно возбуждал. Вскоре Цинхуа уже мог спокойно двигать одним пальцем внутри себя, поэтому он решил добавить второй. Тихие постанывания сменились на громкий, немного испуганный вскрик, когда волк слегка шлёпнул его по заднице. — Я понял, как это делать. Позволь я сам…       Самолёт хотел возразить, но ему всё же было любопытно, какого это, почувствовать кого-то другого в себе. Именно поэтому он убрал свою руку, обняв подушку и уткнувшись в неё лицом. Мобэй быстро подобрал бутылёк и хорошенько смазал свои собственные пальцы, стараясь повторить то, как это делал Цинхуа. Как только Самолёт сделал глубокий вдох, волк ввёл в него сразу два пальца. Писатель сдавленно промычал в подушку, сжав хищника в себе, а Мобэй спокойно раздвинул их и принялся разрабатывать дырочку Цинхуа дальше. Пальцы волка были больше, а потому было больно. Поначалу был только дискомфорт, но позже хищник сумел найти и надавить на простату. Самолёт вцепился зубами в подушку, пытаясь заглушить рвущийся наружу стон. Это было слишком смущающе! Мобэй, увидев реакцию оленя, когда он надавил на это место, хмыкнул и вновь надавил на комочек нервов, отчего писатель же громче застонал, приподнимая бёдра и подаваясь ими назад.       Волк ещё немного подразнил Цинхуа, после чего продолжил разрабатывать его, добавляя третий палец. Самолёт дрожал всем телом, рвано выдыхая в подушку. Когда писатель сдавлено промычал «достаточно, я готов», хищник вытащил пальцы. Распределив масло на своём уже порядком возбуждённом члене, Мобэй раздвинул мягкие ягодицы и прижался головкой ко входу. Почувствовав предвкушение, волк с нетерпением сделал первый толчок, сильный, немного грубый, погружаясь в тугое и жаркое нутро своей пары. Член не вошёл даже на четверть, а из глаз Цинхуа уже потекли слёзы. Как оказалось, принимать в себя член больнее и неприятнее, чем те же пальцы. Немного подождав, волк сделал ещё один толчок, а затем ещё, и ещё. Спустя долгие и болезненные минуты Мобэй был полностью внутри Цинхуа.       Хищник не стал двигаться дальше, чувствуя, что писателю сейчас довольно тяжело, давая ему привыкнуть. Язык прошёлся по бледной шее, успокаивая и лаская, где позже оставили нежный поцелуй. Самолёт дрожал и пытался выровнять сбивчивое дыхание, что получалось с большим трудом. Член волка был большим, толстым и ему было трудно справиться со всеми этими ощущениями, так как кроме пальцев ничего не пробовал. Кто же знал, что это будет так интенсивно?! Это просто ошеломляюще! Мобэй слабо укусил лопатку, а потом начал покрывать всю спину мокрыми поцелуями, его ладони медленно гладили мягкие бёдра под ним. Цинхуа уже не так сильно сжимал его и почти сумел расслабиться. Волк куснул его за плечо и на грани своей выдержки хриплым шёпотом спросил: — Я могу двигаться?       Писатель уже был весь красным, но от этого вопроса ему удалось покраснеть ещё гуще. Это было слишком бесстыдно! Цинхуа уткнулся лицом в подушку и угукнул, выгибаясь сильнее, разводя ноги пошире. Мобэю до ужаса понравилось это зрелище, поэтому он голодно сглотнул и сделал первый осторожный толчок, на пробу. Сдавленное мычание оленя и рык волка одновременно заполнили комнату. Ухватившись за талию своей пары, хищник принялся толкаться внутрь, темп его был неспешный, медленный, но член входил глубоко.       Самолёт хрипло стонал, жмурясь от дискомфорта. Боже, когда он смотрел порно-видео там у всех были такие лица, будто они вот-вот вознесутся и станут небожителями от испытываемого удовольствия! Ну и где то наслаждение, о котором везде талдычат?! Вскоре он неожиданно его почувствовал, когда Мобэй толкнулся особенно резко и немного под другим углом. Громкий протяжный стон тут же вырвался из горла Цинхуа, пальцы крепко сжали подушку, спина сильнее выгнулась дугой, хотя куда уж больше. Волк крайне быстро сообразил в чём дело, поэтому толкнулся в том же направлении снова. Получив желаемую реакцию, Мобэй увеличил темп не меняя угла и стал вбиваться в размякшее и разомлевшее тело.       Цинхуа стонал, закусывал собственную губу, поддавался назад, самостоятельно насаживаясь на член своего парня. Самолёт был готов поклясться, что это лучшее, что могло вообще случиться с ним в этот вечер. Он опустил руку вниз и обхватил свой собственный член, двигаясь в такт толчкам сзади. Рядом с головой оленя опустилась громадная ладонь, тело волка накрыло его, Мобэй навалился почти всем весом, продолжая вдалбливаться в писателя. Острые зубы вонзились в плечо, после чего горячий язык собрал капельки крови. Это было чертовски опасно, учитывая, что Мобэй грёбаный хищник, но в то же время Цинхуа возбудился от этого лишь сильнее, повернув голову к лицу волка и целуя его глубоко, жадно.       Мобэй оторвался от сладких пухлых губ, его толчки стали более рваными, рычание и стоны раздавались у самого уха Самолёта, отчего он кончил, эти звуки слишком горячие! Спустя пару-тройку движений волк загнал свою плоть глубоко в Цинхуа и излился внутрь. Сжимая в себе Мобэя, писатель почувствовал, что что-то набухает у самого основания члена хищника, растягивая его ещё больше. Он попробовал двинуться вперёд, но ничего не вышло, это вызвало только немного болезненный стон волка. Похоже, это был самый настоящий узел. Цинхуа был просто в шоке, он принимал в себя настоящий грёбаный волчий узел! Но это не долго напрягало его сознание, он слишком устал, чтобы и дальше думать об этом. Мобэй крайне осторожно перелёг на бок и прижал к себе разомлевшего оленя, вдыхая его запах. Ожидая, пока этот узел спадёт, Цинхуа решил прикрыть глаза, чтобы отдохнуть хоть немного и незаметно заснул, сжав ладонь хищника, которая обнимала его за грудь.

***