Гардения

Настолько душно, что окна запотевают, а стоит нарисовать какой-нибудь узор, то он сразу исчезал. От резкого запаха трав чуть слезятся глаза. Привычную тишину нарушает только бульканье содержимого котелка и треск дерева. Иногда слышится тихое пение баллад, но длится оно недолго: сразу отвлекаются на что-то другое. На стук в дверь никак не реагирует. Лишь после минутного бездействия, котелок со снадобьем ставят на стол и идут к двери. — Ох, Осаму, чем могу помочь? — Ацуши гостеприимно улыбнулся, сцепляя кисти рук в замок. Дазай ничего не ответил и только зашёл внутрь, закрывая за собой двери. Он с опаской оглядел комнату и скинул с себя капюшон, тут же проведя рукой по копне тёмных и чуть вьющихся волос. Ацуши скрестил руки на груди и смерил недовольным взглядом, дожидаясь объяснений от друга, что чуть старше его самого. Карие глаза, которые так невинно посмотрели на Ацуши, казались невероятно пустыми, что по телу пробежались мурашки. Дазай подошёл к столу, заглянул в котелок с жидкостью, от которой исходил противный запах, и наклонился ближе, словно пытаясь понять, смертельна ли эта штука или нет. Ацуши закрыл котелок крышкой, привлекая внимание к себе. Дазай убрал волосы с глаз и слегка виновато улыбнулся. — Извини, просто нужно спрятаться, а твоя хижина всегда помогает. — Ничего тут не трогай, — вздохнул Ацуши и скрылся в другой комнате. Дазай недовольно фыркнул. После последних слов интерес только возрос. Руки чешутся, чтобы взять какую-нибудь склянку, желательно, с чем-нибудь ядовитым, но Дазай не берёт, знает, что ничего смертельного у Ацуши не будет. В принципе, сейчас его основная проблема — Хугин и Мунин, что уже несколько часов не отстают. Жажда умереть, конечно, сильная, но не от рук Одина. В кармане приятно звенит какая-то безделушка, которая и разозлила Всеотца. Дазай достал её и покрутил её. Похоже на ключ, но неизвестно от чего. Именно эта неизвестность и привлекла Дазая. Сейчас он в шаге от смерти. Можно просто сдаться, вернуть ключ на место и жить, как раньше, но всё это невероятно скучно. Только Ацуши приносит хоть какое-то разнообразие. Дазай смотрит в окно и замечает чёрное пятно вдали: один из воронов. Он тут же закрыл окно шторой и плюхнулся на стул, непривычно ссутулившись. — Что тревожит? — интересуется Ацуши, ставя перед другом пустую кружку. Дазай кладет на стол ключ и виновато опускает голову. Знает, что Ацуши не осудит, но всё равно стыдно, даже неизвестно из-за чего. Ацуши ставит чайник на огонь и берёт в руки блестящую вещь. Он тяжело вздыхает, кладёт ключ на стол и смотрит на Дазая совсем чуточку осуждающе. Ацуши улыбается, заметив, как смутился его друг и ерошит по голове. Дазай хоть и старше, но рядом с Ацуши ведёт себя как ребёнок, зачастую — провинившийся ребёнок. Это выглядит даже забавно. — Прости, — еле слышно шепчет Дазай, что Ацуши сначала даже не понимает, что сказал гость. Ацуши вопросительно смотрит. — Хугин и Мунин здесь. У Ацуши даже рука не дрогнула. Он тепло улыбнулся, налил в пустые кружки чай и потрепал Осаму по голове. Правда, словно маленький ребенок. Дазай непонимающе смотрит, а Ацуши будто и не видит этого удивлённого взгляда. Он смотрит в кружку, смотря на то, как кружат травинки. Ацуши обычно очень эмоционален, но сейчас, когда над домом кружат вороны Одина, это пугает. Его спокойствие кажется неуместным, а Ацуши будто знал, что это произойдет. Дазай и Ацуши словно поменялись ролями: в Дазае, что обычно остаётся непоколебимым, бушует море эмоций, а Ацуши, что удивляется каждой мелочи, невероятно спокойный. Пьют чай, будто ничего и не происходит. — В свете древних валькирий скройся, — шепчет Ацуши, вставая из-за стола. — Ты же не думал, что я обычный травник? — Чего? — Дазай и правда не понимает. Каким бы умным он не был, действия Накаджимы выходят за рамки понимания, что не нравилось Дазаю. — Ты о чём? Как я попаду к валькириям? — Звука моих ног дождись, — голос Ацуши чуть дрогнулся, а руки начали трястись так, будто он в чем-то очень не уверен. В нос ударил приятный запах каких-то трав, а после перед глазами вспыхнул огонь. Спустя мгновение родная хижина исчезла из виду, только незнакомая деревня, от которой веет недоброжелательностью. Дазай оглянулся вокруг, ожидая увидеть где-то рядом Ацуши, но он был совсем один, как прежде. Было страшно за Ацуши. Он остался наедине с воронами, а возможно вскоре туда явится сам Один. Дазай отчаянно смотрел куда-то вдаль, будто ещё совсем чуть-чуть и появится белая макушка. Но ничего не происходило. Одиночество снова вернулось к Дазаю, нависнув словно грозовая туча. Хотелось кричать, но что подумают местные жители? Дазай лишь вытянул руку вперёд, пытаясь ухватиться за что-то, но поймал один воздух. Даже стука собственного сердца не чувствуется. Снова переживает тоже, что и сломало его. Родители тоже были травниками, а когда грозила опасность, отправили в неизвестное место. А после ещё и смерть друга, который помогал выживать. Но сейчас Дазай совсем один. Непонимание заполонило разум. Зачем все, кем дорожит Дазай, делают это? Пытаются спасти ценой своей жизни, когда хочется просто быть рядом? Заверяют, обещают, что ещё встретятся, но в итоге умирают, исчезают, будто их никогда не было? И никто, кроме Осаму их не помнит. Поступки Ацуши — что-то непонятное. Сначала он до жути наивный парень, а после чуть ли не безумец, в голове которого творится черти что. Пугало и одновременно тянуло. А ещё его невероятно доброе сердце, желание спасти весь мир. Дазаю больно становилось, когда Ацуши искренне волновался. Когда последний раз кто-то беспокоился об Осаму? Давно. Безумно давно. Сначала не хотелось подпускать Ацуши к себе, но желание быть любимым, желание ещё раз, хоть немного, почувствовать что такое теплота близкого человека, было сильнее. Если бы Дазай не позволил себе привязаться к Ацуши, всё было бы куда проще. Дазай достал из кармана ключ, от которого исходил бледно-голубой свет, и крепче сжал его в руке, будто это подарок Ацуши. Дазай ещё раз взглянул туда, где земля и небо сливаются воедино и развернулся, разглядывая деревню. Ощущается опасность, но Дазай ступает на землю, где снег не тронут, и входит на чужую территорию. Деревня казалась заброшенной, но Дазай чувствовал на себе множество взглядов, от которых становилось некомфортно. Будь он рядом с Ацуши, не было бы мыслей о том, что думают жители. Но Дазай один, а мысли сжирают изнутри. Снег успокаивающе хрустит под ногами, но вскоре слышатся ещё чьи-то шаги. Дазай медленно оборачивается, глупо улыбаясь, и кланится, видя перед собой пожилого мужчину. Тот ничего не сказал. Повернул в сторону и пошёл. Безмолвный приказ идти за ним. Дазай идёт, чувствует, что он знаком с Ацуши, а значит, может что-то знать. — Накаджима достоин Вальхаллы, — проговорил старик, заходя в дом. — Он никогда не хотел быть в Вальхалле, потому и стал обычным травником, — заметил Дазай и закрыл за собой дверь. Старик кивнул, подтверждая слова Дазая. Он снял с огня котёл с супом и разлил по тарелкам. Дазай, чувствуя какую-то враждебность, осторожно сел на стул и уставился на старика. Почему-то он казался родным, но в тоже время чувствовалась опасность. — Накаджима никогда не был силён в телепортациях. Деревня валькирий находится чуть дальше, — покачал головой старик. — Я похож на того, кто будет заставлять страдать тех, кто дорог моему ученику? Дазай промолчал. Не может отрицать то, что он дорог Ацуши, ведь и тупому понятно, но эти слова прозвучали как-то странно. Будто хотели как-то задеть или подтолкнуть к каким-либо действиям. Одна мысль об Ацуши душило сердце. Слишком болезненно расставание, когда есть возможность больше никогда не встретиться. Тошно становилось. И стыдно. Ацуши где-то там, танцует вместе с Хель, а Дазай сидит в тепле и размышляет обо всём, вместо того, чтобы хоть что-то предпринять. Ацуши обещал, что придет. Ацуши всегда сдерживает обещания. Он же вернётся? У Дазая больше никого нет, чтобы потерять кого-то ещё. Слишком много тех, кто покидал его. Он не уверен, что сможет выдержать ещё одного человека, память о котором останется вечна. Дазай прикусил внутреннюю сторону щеки и сложил руки на столе. Не может усидеть на месте, но что-то его держало в этой тёплой хижине. Когда раздался стук в дверь, он моментально вскочил и кинулся открывать. Ацуши сдержал своё обещание. Вернулся, словно просто отошёл куда-то. — Я тобой пленён, — прошептал Дазай, уткнувшись в изгиб шеи Ацуши. — Когда-нибудь нам придётся расстаться, гардения*, — голос Ацуши чуть хриплый, а руки, которые гладят спину, зарываются в густые волосы, тёплые, как и сами объятия.