мгчд: драбблы

Игорю командуют спать в девять, повторяют в девять тридцать и в десять, а в одиннадцать тридцать Федя отвлекается от экрана, потому что чувствует что-то теплое, прижавшееся к локтю. Игорёк, который и не подумал никуда уходить (пока за уши не утащили — не считается, видимо), до конца фильма все-таки не дотерпел и задремал: сначала на спинке дивана, потом сполз вбок, Феде на плечо и ниже, и теперь вот использует в качестве подушки его оттопыренную руку. Федя так и замирает. — Кость, — зовет шепотом, немного встревоженно. Костя, если и слышит, слишком занят своими делами на кухне, чтобы примчаться по первому зову. А Феде не понятно, можно ли вообще сейчас шевелиться, или Игорёк от этого проснется? Ладно, что потом поди уложи, но Федю пугает сама перспектива. Как стряхнуть с себя уснувшую кошку — это нужно быть человеком крайне подлым и черствым. — Кость! Игорь сам-то маленький, а голова такая несуразно большая, и эти кудри еще, торчащие во все стороны — Костя так стрижет, что делает только хуже, натуральное гнездо. Наверное, с такой шапкой и подушка не нужна. Феде погладить давно хотелось, но как-то не решался, ну, по плечу там хлопнет или руку пожмет, это ладно, а по волосам... скажет еще, чего вы со мной как с маленьким, дядя Федя? Отцу можно, но это ж другое... — Костя! — Да иду! — Тшшш! — отчаянно шикает Федя. Костя на это все-таки оборачивается, а потом и подходит, вытирая руки полотенцем. Хмыкает. — Надо было все-таки за уши... — Говори тише! Ребенок спит все-таки! — Ты этого ребенка сейчас сиреной не разбудишь, не бойся. Вот же привычка, он где угодно уснуть готов, тут, за столом, на унитазе, лишь бы не в кровати... — Тебя как будто в постель загнать легче, — тут Костя не спорит, еще года вместе не проработали, а Федя уже дважды выгонял его из участка просто чтоб поспал. — А делать-то что? — С Игорем? Ну все, придется так до утра сидеть, — Федя подозрительно щурится, и Костя хмыкает. — Ладно, не смотри так. Просто отнеси его в кровать. — Отнести? — Ну да. Не будить же? Феде тридцать лет, Федя восемь из них на службе, и все равно открывает и закрывает рот сейчас, как золотая рыбка. Костя не помогает, нет бы взять самому — только смотрит с усмешечкой. — Что? Подсказать, как это делается? За ноги не рекомендую — может укусить за лодыжку... Юморист, блин. Федя решает, что не будет переспрашивать дурацкие «а можно» и «а я его точно не обижу», и начинает осторожно возиться. Бережно-бережно перекладывает голову с локтя на ладонь, потом начинается акробатика с целью другой рукой взять под коленки, а голову прислонить к плечу. Он такой крохотный, осознает Федя почти в ужасе — весь в ладонях умещается, кажется. А когда приподнимаешь — нет абсолютно никакого сопротивления. — Кость, он же не весит ничего... — Это тебе сейчас так кажется, а ты его попробуй так пару километров протащить. Федя не согласен. Федя уверен, что Игоря можно и десять километров протащить и не почувствовать, потому что он ростом и весом с котенка. И так же пушисто щекочет нос кудрями, когда Федя маленькими шажочками идет в комнату — маленькими, чтоб не разбудить нечаянно резким движением. Даже не дышит почти, а то кажется, что пыхтит как паровоз. — Ну ты еще медленнее неси, — предлагает Костя за плечом. Федя шикает: не хочешь помогать — так не лезь под руку. На кровать опускает, как чемоданчик с нитроглицерином, а кровать большая, взрослая, и подушка на ней взрослая, и Игорь на ней такой маленький, как большая кукла из тех, которые умеют открывать-закрывать глаза и говорить «мама». — Надо его в пижаму, — спохватывается Федя. — Да? — Да носки сними, и будет, — отмахивается Костя. — Не умрет один раз в уличном поспать... Носки тоже крохотные. Один с дыркой, и Костя только вздыхает, когда это видит, и сразу забирает — придется штопать. Федя накрывает Игоря одеялом, поправляет его, немного приспускает, чтобы край не залезал на подбородок. Игорь совершенно очаровательно сопит, слегка похрапывая на выдохе. Насморк у него, что ли? Когда успел? Надо Косте сказать, чтоб окна проверил, у него там из каждой щели дует, а ребенок потом простуженный... — Ну, хватит, — Костя легко толкает его в плечо. — Я тебе обещаю, на это только в первый раз интересно смотреть, потом думаешь: слава богу, в ближайшие восемь часов можно не бояться, что придется доставать его из канализационного люка. Снова. Федя хмыкает — эту историю он явно еще услышит. Может даже от самого Игоря. Костя, впрочем, ошибается: Феде не надоедает смотреть ни на второй раз, ни на десятый, ни даже двадцать лет спустя, когда Игорь, не изменяя своей привычке, продолжает засыпать где угодно, включая нары в камере, рабочий стол в участке и диван у Прокопенко дома. Жалко только, что сил уже не хватит, чтобы унести в кровать.