мгчд: драбблы

Игорь приходит хмурый, пинает краешек ковра, сунув руки в карманы, и говорит: слышь, Волче, ты заборы когда-нибудь красил? Ну я в армии служил, отвечает Олег, я и картошку копал, и дачи строил, а что? Игорь носом шмыгает, пожимает плечами. Да я, говорит, это. К бате на могилку собираюсь, порядок навести. Подумал, что вдвоем-то удобнее будет. Если ты не занят. Олег везет Игоря на кладбище на большом черном внедорожнике, в багажник уложены и грабли, и краска, и корзинка с перекусом. Игорь в основном молчит, только коротко говорит, что обычно его подвозит Прокопенко — семейное дело, понимаешь. Олег понимает. Олег не совсем понимает, почему в семейное дело замешан он, но если Игорю некому больше помочь, он только рад предложить свою кандидатуру. Могилка вполне ухоженная, видно, что за ней следят. Олег впрягается в работу, отмывает памятник, поглядывая на черно-белую фотокарточку, выискивая в строгом лице Грома-старшего знакомые черты. Он умер молодым, Олег не знает, от чего. Игорю было ровно восемнадцать. Хорошо, что не раньше, а то встретились бы в детском доме Радуга. Погода, на удивление для Питера, солнечная, на небе ни облачка. Игорь снимает извечную кожанку и кепку, остается в футболке, у него золотятся отросшие волосы и быстро намокает возле шеи и в подмышках. Иногда он поднимает лицо от земли с цветами и смешно щурит нос, глядя на небо. — Чего? — спрашивает Олег в третий раз, и в третий раз Игорь улыбается и пожимает плечами. — Да ничего. Странно просто. Неделю лило, а тут вдруг солнце. Какое-то хорошее знамение, а? — А ты суеверный для майора, — хмыкает Олег, но даже подколка не может испортить Игорю настрой. Игорь целует его, когда Олег докрашивает заборчик вокруг могилки. Олег замирает с банкой ярко-зеленой краски в одной руке и кисточкой в другой, ни пошевелиться, ни обнять, даже глаза прикрыть забывает, но хотя бы открывает рот. Гром ласкается за двоих, языком, губами и кончиками пальцев по лицу. — Нет, ну надо же, — бормочет, когда отстраняется. — Все еще ни грома, ни молний. Я так поверю, что ему норм. — Иди ты, — говорит Олег. — За ацетоном. Мне руки нужно оттереть. Если Гром-старший и вертится в гробу, до их отъезда он не дает об этом знать. Игорь вспоминает пару историй. На середине второй вдруг смущается и бормочет «ладно, это все не интересно», судя по лицу — дошло, что рассказывает детдомовскому байки про свою семейную жизнь. Олег отворачивается от дороги, чтобы внимательно на него посмотреть, и говорит: — Игорь. Просто «Игорь», он так редко зовет его по имени, что на Грома действует лучше всяких успокоительных. Вторая и третья истории заканчиваются, потом Игорь снова молчит, глядя в окно. — Он был хорошим человеком, — говорит тихо. — Я знаю, — отвечает Олег. — Откуда? — Он вырастил тебя. На светофоре Игорь замечает пятнышко краски на щеке Олега, слюнявит палец и тянется оттереть, и так они целуются во второй раз, пока какой-то уёбок сзади не сигналит и они не отскакивают друг от друга, как подростки, застуканные родаками. На второе свидание Олег ведет его в тир.