Дешёвый парфюм

Дождь барабанит по крыше знакомые мотивы, старый поникший клен, стоявший напротив моего окна и некогда наводивший на ребенка мрачные ночные видения, теперь уже может напугать разве что страховых агентов, которым придется выплачивать крупную сумму толстенькому дядьке в цилиндре. Именно на его мерседес, пару минут назад, навсегда прилег отдохнуть этот клен. - "Вряд ли сегодня мне удастся лечь раньше полуночи" , рассуждал я, выслушивая вместе со страховым агентом отборную матерную брань. Морально я поддерживал обе стороны, но это не мешало отвращению нарастать подобно блинам на дрожжах. - "Как же меня это заебало" Единственная мысль, которая регулярно, день за днем посещала мою черепную коробку, не удивлюсь если она там постоянный гость, что знает, где лежит запасной ключ и что дверь в этот склад ненужной информации часто заедает и без хорошой затрещины, попасть внутрь не всегда удается. Впрочем, даже если какие то умные мысли и догоняли меня, что само по себе было непозволительно для ультимативного спринтера, то в голове они, на одном месте не задерживались подолгу. Капли, теперь уже поменявшие привычный ритм, начали пускать в танец самых крупных товарищей, создавая ощущение, что кто то кидает камни ко мне в окно, чтобы достучаться до меня, сообщить что то важное. Сделав неловкий поворот на половину циферблата я уперся взглядом в свою обитель. Мрачного цвета мебель и стены, атрибуты в виде плакатов хеви метал групп, добавляли комнате атмосферу похорон, которую я, как любезный гробовщик, на кладбище моей карьеры, поддерживал всеми силами. Один лишь плакат выделялся из всех других, своей красочностью и экспериментом с цветами. Недавно выстрелившая ультимативная музыкантка Миода Ибуки, порвала контракт с попсовой группой, и начала готовится к сольной карьере, создавая металл группу. Человеческий скелет с отвисшей челюстью, подвешенный на веревке, одетый как известная музыкантка, показывал в камеру два средних пальца под девиз "Fuck them all". Несмотря на казалось бы привычные для металла вещи, этот постер выделялся... своим стилем что-ли. Орущие бородатые варяги и загримированные мужчины, выглядели как паства, молящаяся каким то древним, лавкрафтовским божествам, где ибуки представляла, своего рода жреца этих богов. В горле пересохло и, для удовлетворения важнейшей моей, на тот момент, потребности, я отправился на кухню. Путь мой лежал через гостиную, где сейчас, уместив себя на диване, лежал мой отец, устало глядя, своими полузакрытыми глазами в зомбоящик. Легкие нотки портвейна три семерки тянулись из стоящей на полу, недавно еще полной, бутылки. Покой сосуда потревожила лапа, грубо обхватившая бутылку, поднимая ее к бездонному чреву уже не молодого человека. Немного замедлившись, я вдруг вспомнил цель моего визита и его конечный пункт. Скользнув в тенях на кухню, я опустошил оставшиеся запасы колы и, как следует из народной мудрости: "попили, можно и поесть, поели, можно и поспать". И хоть последний пункт мне в ближайшие часы не грозил, но перспектива разогреть полуфабрикаты из морозилки, мне сейчас казалась очень даже. Пару минут спустя панированная курица уже шипела, ерзая по сковородке, будто бы вспоминая, какой она была резвой при жизни. После того, как я засек время готовки, я обратил свой взгляд в телефон, окунаясь в прелести сычевания. Новостная лента придерживалась стабильности, все как всегда было плохо и скучно. Я мельком обращал внимание на повышение цен за обучение в академии надежды, выступление президента, по поводу олимпиады, которая будет проходить через год, а также другой нудный белый шум. Я в спокойном темпе ликвидировал приготовленную еду и, небрежно положив посуду в раковину, направился обратно к себе. Второй раз проходя гостевую, я обратил внимание на отца. Тот, поменяв свое положение, уже не лежал, а сидел, что в принципе не так легко заметить, из-за большого сходства моего родителя с Джаббой Хаттом. В его руке сменилась ныне пустая бутылка на трофей, полученный из армейки, когда отец дембельнулся. Армейская граната, ловко перекатывалась внутри огромной ладони, создавая впечатление, будто бы царь, поигрывая державой, решает судьбу предателя родины. В момент, когда эта мысль проскользнула ко мне в голову, взор царя обратился на меня. Я без слов понял его. Присев рядом с ним, я принял позу поудобнее и, подобно главе дома, уставился в экран. В эфире крутили очередную слепленную на коленке комедию "для взрослых".Впрочем рейтинг накручивали ей лишь нецензурная брань, да шутки ниже пояса. С трудом досмотрев одну серию, я уже собирался уходить, как отец сказал мне. - "Уже уходишь?" Я промямлил что-то, стараясь не замечать, как его лицо приобретает оттенки грусти. -"Ладно. Спасибо." Я вернулся в свою комнату и первым делом подошёл к окну. Дождь все еще шел, страховой агент вместе с толстым "джентльменом" исчезли, оставив лишь поврежденный автомобиль, в напоминание об их споре. - "Наверное эвакуатор подъедет завтра" думал я вслух. Я лег в постель, лицом обращенный к подвешенному скелету. В голове все еще крутилось то "Спасибо", услышанное недавно. Я вдруг вспомнил, что последнее время почти не замечал отца, будто бы того не существовало. Я вспомнил, как в детстве отец подарил мне красивую армейскую зажигалку, сказав, чтобы я хранил ее, пока не вырасту. Ждать так долго я не мог и потому выменял её в средней школе на, как мне тогда казалось, крутого робота. Когда отец узнал об этом, он был в ярости. Я сидел в своей комнате два дня, пережидая бурю. После того случая наши отношения стремительно летели в тартары. Я думал, что он так и не простил меня, но это "спасибо" подарило мне надежду. Я задремал, не заметив как умиротворение поглощает меня, пока я всецело не отдался во власть Морфея.