مكتوب/Maktub/Так предначертано

Доброе слово и кошке приятно. Пословица

      Людная площадь, на которую вышла Любава гудела и свистела на разные лады. Отовсюду доносились голоса: одни ругались, другие торговались меж собой, а третьи просто пришли узнать последние новости от торговцев. Речь уж больно мудреная, басурманская. Народ медленно, размеренно толпился в узких улочках торговых рядов, да и сама рыночная площадь была полна людей. — Люди добрые, да что же это творится? — протяжно и зычно запричитала девушка в теле старухи. Речь её никто не понял, кроме двух людей. Одной из тех, кто смог узнать родную речь была купчиха, торговавшая тканью, а вторым человеком оказался Мустафа, который, также, как и Любава совершил временной и пространственный скачок. — Тише, будет тебе, — заговорила торговка, — иди сюда и поведай, что тебя тревожит.       Мустафа же пожелал остаться незамеченным. Любава встрепенулась и окрыленная надеждой подбежала к прилавку. — Я — Любавка, по хозяйству помогаю барыне, она замуж собралась меня отдать и… —девушка говорила сбивчиво, порой забывая делать паузы между словами и вдыхать воздух, от того её речь становилась совсем неясной. — Погоди, не тараторь. Тебя замуж? Уж не двинулась ли ты рассудком? Иди и сядь на пуф и молчи, аки рыба. Скоро пойдём домой, там все и расскажешь, — купчиха подтолкнула старуху в сторону от прилавков и на все лады принялась нахваливать свой товар на непонятном для Любавы языке. ***       Мустафа наблюдал за происходящим со стороны. Умалишенная старуха, говорившая по-русски, была очень странной, когда услышал разговор с торговкой, сразу смекнул кем являлась старуха. Не знал подойти или же остаться поодаль. Сам Мустафа был не мало удивлён этой чертовщине и решился во что бы то ни стало увидеть как выглядит он сам, кто знает, может, и он был не в своем теле. Напротив лавочки торговки, в которой нашла убежище Любава, разлилась огромная лужа. Не теряя времени, он поспешил увидеть свое отражение в грязной воде.       «Ну что ж, благо лик мой остался прежним», — Мустафа радостно провел рукой по чёрной бороде.       В голове крутился целый хоровод мыслей, но о том, как жить дальше не было ни малейшего представления. Мустафа решил последить до поры до времени за своей «невестой», дознаться как начнёт складываться её жизнь, к тому же, они не знали никого кроме друг друга в этой чужеземной стороне, авось, пригодятся и подсобят друг другу. Потупив взгляд, Мустафа искоса наблюдал за Любавой, торговкой и их прилавком. *** — Ну, пойдём ко мне в лачугу, расскажешь всё, — Хавронья, так звали купчиху, ласково позвала старуху, закончив ставить засовы в лавке.       Казалось, что дом Хавроньи находился за тридевять земель: сначала вышли на площадь, затем повернули направо и пошли по узким улочкам, пройдя до самого тупика свернули налево и пошли по лесной дорожке, после небольшой рощицы показались маленькие домики небогатых торговцев из русских земель, построены они были в самых старинных традициях славянского народа, самым последним оказался домик Хавроньи. — Благо здесь почти круглый год лето, не то что наши русские зимы с трескучим морозом и постоянными завывающими вихрями, — Хавронья скинула с себя лёгкий плащ и уже принялась хлопотать над вечерней трапезой, — да, что ты как вкопанная, зажги свечу хоть, помолимся. — За что же, хозяюшка? — Любава вытаращила свои глазенки. — Да хоть за басурманов, что не дают мне с голоду помереть, — женщина залилась громогласным хохотом, затем осеклась и добавила, — супружник-то мой окочурился, оставил меня проклятый с долгами, да басурманами, вот, как могу барыш на тканях собираю, да все в узелок, все в узелок.       Любава подошла к столу, стоящему у окна, занесла уже зажженую свечу над дубовым столом и вскрикнула: она увидела Мустафу. — Чего опять, мать, случилось? — Хавронья повернула голову к столу.       Мустафа приложил пальцы к губам, призывая молчать, Любава послушалась. — Ничего хозяюшка, огнём обожглась, — произнесла Любава, не отрывая взгляда от силуэта мужчины в тёмном окне.       Мустафа сунул в руку Любаве записку на куске пергамента и скрылся в ночной темноте.       Отужинав, женщины разбрелись по дому, хозяйка сопроводила гостью в свою опочивальню, сама тем временем легла где пришлось. ***       «Любава, по воле судьбы-матушки мы оказались заперты на чужбине, будь благоразумна, попроси женщину отвести тебя к кадию. Как переступите вы порог, молви слово свое, говори, что знаешь о законе Мурад-хана, во благо запрет вина и таверн станет. Молви, что знаешь, как уготовано Аллахом, что ты блаженная старица с русских земель, которой предначертано стать ангелом-хранителем династии османов. На утренней заре, я буду там и переведу твоё слово. Как сыр в масле будем кататься, ведь я разумею все, что было в этой империи, грамоте и знаниям всяким обучен. Коли повезёт нам, сама мать Императора и сам он с нами совет держать будут, а коли не послушаешь меня — голову обоим сымут».       Прочитав письмо кое-как, по слогам, Любава залилась горьким слезами и не сомкнула глаз до самого утра. ***       Затея Мустафы была понятна — он хочет стать переводчиком при престарелой «провидице», а также толкователем ее "видений". Выяснив, что на дворе семнадцатое столетие от рождества Христова, он уже выстроил план действий. Основной его целью было прибытие во дворец самого падишаха, блестящее будущее ожидало его. Мустафа лежал на чердаке чьей-то хибары никем незамеченный, созерцал свои мечты сквозь пелену подступающего сна и в конце концов захрапел под сладостные мечты, опустившись в глубокий здоровый сон.