Букет засушенных цветов

— Чего ты так взъелся на него? — спросил Венти у Чайльда, пытаясь без происшествий забраться в прибывшее такси. Начался дождь, поэтому дворники жёлтой машины активно скользили по лобовому стеклу. — Какой-то бред про сиропы нёс… — Ничего такого, Венти, — уклончиво ответил рыжеволосый парень, протирая лицо он капель дождя. — Ради всего святого, залазь быстрее, ты не один тут! — Злюка, — буркнул невысокий парнишка и всё же уселся в такси, смиловавшись над ожидающими Аяксом и Кэйей. Первый обернулся на стоящего позади блогера, но лицо Альбериха ничего не выражало.       Как обычно.       О том, кто стал причиной развития у Кэйи ханахаки и дальнейшей операции, знал только Тарталья. И то узнал он это по чистой случайности — Альберих рассказал ему примерно через месяц после рокового дня, когда друзья увидели его в школе с короткострижеными волосами. И пусть смуглый парень превратился в нечто безэмоциональное, бесчувственное, но он не мог не отметить, как изменилось лицо Аякса после услышанного. — Я найду Рагнвиндра и уничтожу его! — закричал Чайльд, не в силах унять разбушевавшийся внутри гнев. Альберих долго смотрел на него, а потом покачал головой. — В этом нет необходимости. Ты и сам понимаешь. Или поймёшь, когда успокоишься. И ещё… Не рассказывай никому.       Аякс действительно не рассказал никому и Дилюка пальцем не тронул, но сегодня не смог сдержаться от едкого комментария. За четыре года Чайльд смог свести свое отношение к Рагнвиндру до нейтрального. По крайней мере, думал, что смог. — Тебе не стоило этого делать, Чайльд, — тихо сказал Кэйа, выводя из задумчивости рыжеволосого друга. Капли дождя продолжали стекать по его лицу. — А ещё не стоит стоять под дождём. Можешь заболеть. — Хотел бы я, чтобы ты произнёс это хотя бы с каплей теплоты, — грустно усмехнулся Аякс, а потом сел в машину. Альберих никак не отреагировал на слова друга, просто занял место впереди. Их ожидала недолгая дорога домой, а их главным спутником этой ночью был проливной дождь.

***

— Что читаешь, Дилюк? — красноволосый парень вздрогнул и машинально заблокировал планшет, услышав голос у себя над головой. Подняв глаза, он увидел Казуху, одногруппника.       Каэдэхара был настоящим примером для подражания для студентов филологического. Мало того, что всего себя отдавал учёбе, так ещё и самостоятельно развивался в этой сфере, выходя за рамки высшего учебного заведения. Ещё со школы Казуха с головой ушёл в поэзию, которую сильно критиковали в общеобразовательной, но которую воспевали в университете. Увлечение парнишки стало его пропуском в сердца преподавателей. — Ничего такого, — покачал головой Рагнвиндр, откладывая планшет в сторону. — А лицо такое, словно новости о подробном расчленении читаешь, — вздохнул Казуха, опускаясь рядом с Дилюком. Тот растерянно захлопал ресницами — что, и правда такое лицо было?       Хотя, когда читаешь о том, что такое ханахаки, другого лица и не может быть. — Давай рассказывай, а то смотреть на тебя страшно, — проявил участие светловолосый парнишка, начиная теребить единственную красную прядь собственных волос. Аудитория была практически пустой благодаря обеденному перерыву, а если кто-то и сидел за высокими аудиторными столами, то, как правило, дописывал домашние семинарские задания, слушая музыку в наушниках.       Рагнвиндр вздохнул. Не расскажешь — не отстанет. Таков уж Каэдэхара Казуха, студент филологического. — Ты слышал о ханахаки? — спросил Дилюк, снова включая экран планшета. Услышав вопрос, Казуха сразу выпрямился, и, по началу и не скажешь, но в его взгляде что-то изменилось. — Конечно слышал, — ответил студент, продолжая пристально смотреть на Рагнвиндра. — Довольно распространённое явление сейчас. У тебя что, ханахаки, Дилюк? — Нет! — красноволосому студенту стало дурно от мысли, что внутри него могут распускаться какие-то кроваво-красные цветы, лепестки которых он будет откашливать просто потому, что кто-то не ответит взаимностью на его чувства. Читать подобные истории было ужасно, перенаправлять их на себя было ещё хуже.       А быть причиной ханахаки — просто невыносимо. — Просто… Заинтересовался этой темой.       Каэдэхара продолжал смотреть на одногруппника, а потом устремил свой взгляд в однотонную пастельную стену аудитории. — Это не та тема, которой интересуешься просто так, — продолжил светловолосый филолог. — В целом интересоваться чем-то «просто так» — невозможно. Твой интерес всегда чем-то подкреплен, например, прочитанной новостью или событиями, происходящими в мире. — Наткнулся на одного блогера, который рассказывает про ханахаки, — Рангвиндр подпёр щёку одной рукой, проводя пальцем по экрану планшета, на котором отображались большие абзацы чёрных букв. Дилюк словно почувствовал удивлённый взгляд парня, поэтому поспешно поднял взгляд. — Да, я смотрю Ютуб. Не надо относиться ко мне как к динозавру. — Я просто удивился, — поспешно ответил Каэдэхара, чуть замахав руками. — Ты про Кэйю? — Тоже знаешь? — вместо согласия спросил Рагнвиндр. В ответ Казуха буркнул что-то себе под нос, но Дилюк решил, что это было что-то маловажное. — А знакомые с ханахаки у тебя есть?       Каэдэхара ненадолго замолчал. Уже и преподаватель по филологическим знаниям зашёл, стал неспешно раскладывать всё необходимое для предстоящего занятия и оглядывать студентов, которые предпочли прохладную огромную аудиторию уютному кафетерию на первом этаже корпуса. — Нет, — наконец ответил студент, поднимаясь с насиженного места и собираясь отправиться на своё собственное, но перед этим возвращая взгляд к одногруппнику. — Уже нет.

***

      Рагнвиндр был бы совсем глупым человеком, если бы не обратил внимания на уточнение «уже» во время беседы с Казухой, и именно этому были посвящены его мысли на, несомненно, важной, но такой скучной паре. И даже когда преподаватель взглянул на свои часы, сверился с расписанием и подарил зевающим студентам свободу, Дилюк продолжал думать — возвращаться ли к разговору с Казухой или нет. К счастью для красноволосого филолога, одногруппник сам подошёл к нему, как только собрал свои вещи. — Работаешь сегодня? — спросил Каэдэхара, придерживая за лямку сумку, висящую на одном плече. Дилюк отрицательно помотал головой, сегодня у него выходной, любезно предоставленный Розарией. — Тогда не хочешь поехать со мной кое-куда? — Ладно, — согласился парень, застёгивая рюкзак. Вместе студенты покинули аудиторию и направились к автобусной остановке. Уже по номеру подошедшего транспортного средства Рагнвиндр понял, что дорога их ожидает долгая. — Куда ты меня везёшь? — спросил Дилюк, прикладывая пластиковую карту к электронному устройству, чтобы оплатить проезд. Каэдэхара сделал то же самое. — Убьешь и закопаешь где-нибудь за городом? — Ты плохого обо мне мнения, Дилюк, — тихо рассмеялся светловолосый филолог, убирая карту в кошелек. — Я ещё тебя помучаю, пока ты не начнёшь молить о пощаде… А потом уже убью.       Пожилой мужчина, сидящий на соседнем кресле, покосился на студентов, услышав тему их разговора, а после поспешил встать со своего места и направиться к выходу. В глазах Казухи заплясали шаловливые искорки — вот это они напугали деда. Впрочем, недолго оба сидения были свободны — их сразу же заняли два студента-филолога. — Но если серьёзно… — Каэдэхара посмотрел в окно на обыденный городской пейзаж. Кто-то спешит на работу, кто-то — домой. Какая-то женщина противным высоким голосом кричит на расшалившуюся дочь, промочившую ноги в луже, а та не понимает, почему папа другого ребёнка прыгает по лужам вместе с ним. Кто-то идёт в полном одиночестве, натянув капюшон на голову, кто-то громко смеется в компании близких людей. — Я хотел рассказать тебе про ханахаки. Раз уж ты спросил…       Дилюк, так как был выше Каэдэхары, спокойно смотрел в окно поверх его головы, так же отмечая происходящее на дороге, но стоило одногруппнику продолжить говорить, как взор алых глаз переместился на него. Рагнвиндр был готов слушать, хотя не представлял, что ещё можно рассказать о ханахаки, чего он не вычитал на паре. — Судьба так распорядилась, что и мне пришлось столкнуться с ханахаки, — тихо продолжил Казуха. Он не поворачивал головы к Дилюку, но в отражении видел его глаза, этого было достаточно. — Не лицом к лицу, хотя ты и так это понял. Я ведь не похож на человека, когда-то откашливающего цветочные лепестки. Во-первых, я живой. Во-вторых, мои чувства на месте. Хотя… Не удивился бы я, если бы ханахаки и меня настигла.       Казуха поднял взгляд чуть выше, глядя, как и без того пасмурное небо затягиваются тёмными тучами. «Создает атмосферу разговора,» — мысленно отметил филолог, уже представляя, как холодные капельки дождя осядут на заляпанном городской пылью стекле. — Ханахаки подхватил мой близкий человек. И это история о парне, погибшем от распустившихся в его груди кроваво-красных цветов.

***

      «Томо с самого детства был моим лучшим другом. С самой первой встречи, когда я посягнул на его формочки для песка, а он от неожиданности кинул в меня лопаткой. Мы пережили с ним, не побоюсь этого словосочетания, абсолютно всё. Побег из дома и ночёвка в каком-то заброшенном здании. Конфликты с учителями. Конфликты с одноклассниками. Конфликты друг с другом. Поездка заграницу. Парные подвески. Только вот что бы не происходило… Мы с Томо были просто лучшими друзьями». — Что с пальцами? — Каэдэхара опустился за парту рядом с другом, глядя на его перевязанные пальцы. Тот рассмеялся и достал из сумки небольшую коробочку, перевязанную яркой розовой лентой. — Готовка — это явно не моё, но результат получился съедобным, — проговорил светловолосый старшеклассник, улыбаясь. Казуха соврёт, если скажет, что в этот момент не желал заполучить эту коробочку с домашним шоколадом от Томы.       «День влюблённых. Хорошая возможность признаться кому-то в чувствах, многие действительно перебарывали себя и доносили то, что лежит на душе, до кого-то важного. Я же продолжал молчать, потому что знал — чувства Томо принадлежат другой».       Томо закашлялся, прикрывая рот рукой. Казуха ещё несколько недель назад заметил, что друг стал особенно часто кашлять, но парень лишь отмахивался, ничего серьёзного. Каэдэхара хоть и переживал за одноклассника, но предпочёл сильно не вмешиваться. Если Томо говорил, что всё хорошо, значит так оно и есть.       «Просто Томо верил в то, что это скоро закончится».       На уроке литературы Казуха краем глаза заметил, что Томо не отрывает глаз от телефона, на его лице, которое, зачастую, имеет спокойное и расслабленное выражение, можно было разглядеть волнение. Неосознанно, но парень закусывал нижнюю губу, теребил в руке шариковую ручку, потряхивал ногой. Видел бы Томо себя со стороны, залился бы краской от смущения, ведь такие простые жесты показывают, что не такое уж у него пофигистичное отношение к происходящему вокруг него.       «Знал бы я истинную причину волнения…».       Той, кому принадлежали чувства Томо, была девушка из параллельного класса. Знаменитость школы, красавица Эи. Ещё с детства девушка принимала активное участие в съёмках рекламы, в фотосессиях для журналов, потому цену себе точно знала. Она была предметом воздыхания многих, но никто не смог стать для неё даже другом, сливаясь с серой массой других старшеклассников.       Никто, кроме Томо. В какой-то степени он тоже стал легендой — парнем, с которым Эи соглашалась делить обеды и куда-то выбираться. Союз знаменитой Эи и легендарного Томо… Сплетен стало бы ещё больше.       Стало бы, только этого сближения между старшеклассниками так и не произошло. В День всех влюблённых Томо признался в своих чувствах предмету воздыхания, протягивая коробочку с шоколадом. Сладости Эи приняла, а вот признание парня — нет. — Отношения — это не навечно, — проговорила Эи, глядя на Томо твёрдым взглядом. — То, что не может быть вечным, не имеет смысла и не стоит вкладываемых усилий. Даже соглашаясь стать твоим другом, я знала, что рано или поздно этому придёт конец, но мне было интересно проверить собственную теорию вечности. И ты своим поступком доказал мою правоту.       Казуха стоял, прижимаясь к холодной стене школы. Отопление дадут ещё нескоро, школьников спасали тёплые кофты. Только, как казалось Каэдэхаре, источником всего холода была Эи, особенно в этот момент. — Эи, ты идёшь или нет? — раздался мелодичный голос с другого конца коридора. Казуха знал, что он принадлежал Яэ, получается, единственной, кто прошёл проверку Эи на вечность.       В полной тишине школьного коридора раздался стук каблуков, ознаменовавший уход Эи. Коробочка с шоколадом оказалась забытой на подоконнике. Каэдэхара глубоко вдохнул и вышел из своего укрытия, понимая, что как бы там ни было, Томо сейчас нужна поддержка. — Томо… — подал голос светловолосый старшеклассник, приближаясь к лучшему другу. Тот снова закашлялся, прикрывая рот рукой, а когда обернулся, то взору Казухи предстала широкая ладонь с кроваво-красными лепестками в ней.

***

— Томо отказался от операции, — Казуха смотрел на имя друга, выведенное на могильном камне. До этого он положил свежие цветы. — Сказал, что пока есть время, он хочет хотя бы что-то чувствовать, пусть это и больно… До экзаменов Томо не дожил.       Рагнвиндр так же смотрел на холодный могильный камень. На лицо парня упала первая капля дождя. Как вовремя. Взгляд Дилюка опустился ниже. Букет высохших цветов. Белый вязаный котёнок. Подвеска. — Всё могло бы быть иначе, чувствуй он хотя бы на половину то, что чувствую я, — Каэдэхара забрал засохшие цветы, чтобы выбросить их на обратном пути. — Но судьба распорядилась по-другому. Знаешь… Когда ханахаки убивала Томо, я молился, чтобы меня это тоже настигло. Не представлял жизни без моего Томо. Но, видимо, в прошлой жизни я столько грехов сотворил, что в этой мне уготована такая участь.       Казуха ненадолго замолчал, игнорируя постепенно усиливающийся дождь. Им не стоило задерживаться, а то заболеют чем-то не таких страшным, как ханахаки, но обоих студентов филологического это мало волновало. — Поначалу я хотел свести счёты с жизнью, — после глубокого вдоха продолжил Каэдэхара, вытирая лицо от капель дождя. Рагнвиндр был уверен, что это именно они, а не непрошенные слёзы. Или, по крайней мере, хотел в это верить. — Но в итоге выбрал жить за двоих. За себя. И за Томо.       Юноша провёл рукой по имени на могильном камне, чувствуя, насколько тот холодный. Его редкие светлые волосы уже намокли от дождя и прилипли к лицу. — Я люблю тебя, Томо. Пусть там, где ты сейчас находишься, цветы приносят только радость.       Каэдэхара выпрямился и, сжимая в руках высохший букет цветов, посмотрел на Дилюка. У Рагнвиндра в груди защемило от того, сколько в этом взгляде было боли, а когда Казуха и улыбку выдавил, стало тяжело дышать. — Так как ты связан с ханахаки, Дилюк? — спросил парень, заправляя мокрые пряди волос за уши. Сразу ответа не последовало, Рагнвиндр почему-то медлил. Впрочем, почему — Казуха уже понял, его пульс участился, а пальцы мелко задрожали. — Я стал причиной ханахаки у другого человека.