The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      Полгода спустя       Прохладный бриз нежно покалывал щёки, проникал сквозь одежду, но не сковывал холодом. Солёный воздух ещё не успел нагреться под лучами утреннего солнца, тихий шёпот ленивого морского прибоя дарил внутренний покой — здесь никогда не бывало шторма благодаря скалистой бухте, поросшей густой хвоей. Тонкие полупрозрачные облака застыли над водной поверхностью, окрашенные золотисто-розовыми оттенками. Издалека доносились мелодичное пение птиц и тонкий аромат эвкалипта.       Каждое утро Драко приходил сюда и смотрел на горизонт, удивляясь неповторимости морского пейзажа — он не припоминал ни единого раза, чтобы наблюдаемая им картинка совпадала хоть с одной из сотни предыдущих. Цвет моря, палитра облаков или ясного неба, мелкая или более крупная рябь всегда были уникальны. Белый песок под ногами вчера был усеян ракушками. Сегодня — разноцветными камешками. Позавчера был пустым, похожим на чистый холст. Каждый раз, возвращаясь домой после очередного путешествия, Драко сразу отправлялся сюда, сбрасывал обувь, закатывал брюки до щиколоток и неторопливо шагал босыми ступнями по гладкому мягкому песку, чётко придерживаясь границы, где суша переходит в море. Ему нравилось ощущение щекочущих ступни волн — настигающих и отступающих. Такое одиночество было уютным, счастливым.       Внезапно Драко почувствовал, как маленькие руки обвились вокруг его груди, а резкий выдох приятно обдал теплом область между лопаток. От неожиданного объятия он невольно вздрогнул, однако уже в следующую секунду лицо озарила улыбка, и ладони мягко накрыли тонкие пальчики, сжимающие ткань льняной рубашки.       — Привет, — сонно пробормотал приглушённый голос.       — Привет. Ты сегодня рано.       — Ты напугал меня.       — Правда?       Драко развернулся и, склонив голову набок, провёл кончиками пальцев по щеке Гермионы, заправляя растрёпанный локон ей за ухо. Она кивнула.       — Мне снилась война, — тихо произнесла Грейнджер. Её брови слегка нахмурились, взгляд помрачнел. — Не знаю точно, в какой момент я проснулась. Я сказала тебе, что видела страшный сон, будто вокруг всё пылает, проносятся мимо проклятия, и хорошо, что всё позади. А затем открыла глаза и увидела, что правая сторона кровати пустая.       Её испуганные карие глаза взволнованно всматривались в лицо Драко, и от этого взгляда что-то внутри болезненно сжалось. Он бережно обнял её и вдохнул сладкий запах спутанных после сна волос. Веки непроизвольно сомкнулись, губы мягко прижались к макушке.       — Снова одно и то же, — усмехнулся Драко, хоть и на душе сделалось горько. — Каждый раз, когда мы возвращаемся, тебе снятся кошмары. Что мы будем с этим делать?       — Просто не уходи на чёртов пляж, пока я не проснусь, — обиженно проворчала Грейнджер и уткнулась носом в его грудь.       — Прости. Мне тоже паршиво спалось.       По дороге в коттедж они не обмолвились ни словом. Всё чаще в них не было надобности, молчание в компании друг друга ощущалось естественным и комфортным. На деревянном крыльце их встречал Живоглот, и имел он весьма провинившийся вид. Драко повернулся к Грейнджер и подозрительно прищурился.       — Где Юки?       — Не знаю, — невинно пожала она плечами.       — Твой кот снова её домогался.       — Неправда!       — Это неприемлемо. И ему об этом известно.       — Да она где-то в доме, ты напрасно переживаешь…       — Она никогда не остаётся в доме после его гнусных выходок. У неё есть чувство достоинства и личные границы.              Грейнджер раздражённо закатила глаза и всплеснула руками.       — Да она же просто манипулирует тобой! Хочет, чтобы её поискали.       — Ты знаешь, что это не так. Она просто тебе не нравится.       Грейнджер смерила его угрюмым взглядом и тяжело вздохнула.       — Ладно. Иди, а я пока приготовлю кофе.       — И блинчики с черникой?       — И блинчики с черникой.       Драко лукаво ухмыльнулся и, оставив короткий поцелуй на её недовольно нахмуренном лбу, отправился в сторону прибрежного леса, куда по обыкновению сбегает его дурацкая кошка.       Этим незапланированным третьим членом семьи они обзавелись во время второй поездки в Мельбурн. Грейнджер, как всегда, не устояла при виде жалостливо попрошайничающей старухи, которая сидела над коробкой с котятами под солнцепёком.       «Возьмите котёночка, он станет вам другом», — говорила она. «Вы ни за что не пожалеете», — говорила она.       Это была ловушка. Драко сразу догадался, но Грейнджер было не убедить.       «Выбери сам», — сказала она. «Если ты её не полюбишь, её полюблю я», — сказала она. И улыбнулась той самой лучезарной улыбкой, перед которой не смог устоять уже Драко.       Чем старше становилась Юки, тем отчётливее прорисовывался её сквернейший характер. Грейнджер старалась её уважать, но полюбить так и не смогла. А Драко по неведомой причине привязался к паршивой манипуляторше — в основном из-за того, что Живоглот дьявольски возненавидел его. Это случилось в один прекрасный день, когда Драко и Гермиона вернулись в коттедж после короткого путешествия совсем не в том виде, в котором ушли. Деталь, на самом деле, была крошечная, но шерстяной засранец моментально её уловил, когда любимая хозяйка подхватила его на руки и случайно задела приплюснутый нос золотым кольцом на безымянном пальце. Драко до сих пор помнил момент, когда два янтарных блюдца медленно повернулись к нему и уставились аккурат на его левую руку, на безымянном пальце которой красовалось точь-в-точь такое же. Ведь Живоглот осознал: мерлиномерзкий Малфой больше никуда не денется. Это навсегда.       На самом деле ситуация начала ухудшаться ещё с того момента, когда они перебрались на Тасманию в новый дом — предсвадебный подарок Нарциссы. Живоглоту не нравилось новое место. Живоглоту не нравился тёплый климат. Живоглоту не нравилось в мире магглов, и вообще не нравилось всё, что его окружало. Но зато понравилась Юки. А это, в свою очередь, привело в бешенство Драко. Потому что Юки, хоть и была заносчивой стервой, но Малфоя избрала своим фаворитом в качестве исключения. Ему это льстило, конечно. Он чувствовал себя Избранным, несмотря на вечно исцарапанные и искусанные руки. Нет, Юки не злилась. Она просто играла. И Драко покорно принял условия этой извращённой игры, лишь бы доказать Грейнджер, что ненависть Живоглота никак его не задевает. Драко был вынужден мириться с перманентным присутствием её обожаемого чудовища, ведь, женившись на ней, он, в каком-то смысле, автоматически женился и на нём. Живоглот был чем-то вроде приёмного ребёнка, который мечтал его убить.       Беглянка отыскалась довольно скоро. Юки выделялась ярко-белым пятном на фоне пышных сосновых ветвей и глядела на Драко со снисходительным высокомерием.       — Буду откровенен, ты тоже мне не особо нравишься.       Кошка не сдвинулась с места и утомлённо прикрыла глаза. Драко безразлично пожал плечами:       — Как хочешь.       Он развернулся и направился обратно к коттеджу. В эту игру могут играть двое.              Спустя примерно десяток шагов Драко услышал характерный скрежет когтей о кору дерева и улыбнулся уголком губ, когда почувствовал мягкое трение пушистой головы о свою ногу.

***

      — Как думаешь, этого хватит? Хотя нет, пожалуй, нарежу весь сыр и оставшийся чоризо… Ты разложил приборы? Бокалы достаточно чистые? Только не клади ту тарелку с отколотым краем и проверь, пожалуйста, пирог в духовке…       — Грейнджер, угомонись, по-моему, ты слишком увлеклась…       — Доллар в банк.       Драко тихо выругался с досадной улыбкой и, схватив со столешницы бумажник, вынул оттуда купюру и бросил в банку из-под ореховой пасты, почти доверху набитую деньгами.       — Гермиона, ты перегибаешь палку. Это же всего лишь Поттер.       — Не всего лишь! — простонала она и тяжело оперлась ладонями о стол.       — Он явится сюда совсем не за этим. Расслабься.       Гермиона ужасно переживала. Они не виделись с Гарри почти пять месяцев и за всё это время написали друг другу всего пару писем. Сову в Британию не отправишь, почта из Австралии доставлялась бесконечно долго, да и получить ответ вовремя было почти невозможно, так как они с Драко постоянно находились в разъездах.       — Они уже совсем скоро будут здесь, — нервозно и одновременно в предвкушении пробормотала Гермиона. — Мы ещё никогда не разлучались так надолго, да и все наши встречи после каникул происходили в Норе, в привычной семейной обстановке… И без тебя.       — Так мне уйти? — Драко обнял её со спины, прижимаясь бёдрами к её пояснице, и насмешливо изогнул бровь. И как у него получалось так искусно развеивать любые тревоги всего одним прикосновением? Ему было прекрасно известно, какое влияние на Гермиону оказывают его голос и ощущение близости — сначала тёплое, умиротворяющее, а после…       — Ну уж нет, — вкрадчиво ответила она, опустив взгляд на его губы. — Пусть привыкают.       Драко притянул её ближе, наклонился, и их губы слились в медленном поцелуе, который с каждой секундой становился всё более чувственным, настойчивым. Нож выпал из рук и ударился с громким звуком о столешницу. Гермиона развернулась к Драко, он прижал её к краю, руки требовательно осязали каждый изгиб, постепенно подбираясь к груди.       — Как думаешь, — прошептал он, опаляя ухо своим учащённым дыханием, — сколько у нас есть времени?       — Драко... — Гермиона издала смешок, едва сдерживая стон, когда он прижался губами к её шее, прокладывая поцелуями путь к ключице. — Если они с Джинни застанут нас в таком виде, это будет невежливо.       — Не застанут. Подождут снаружи.       Гермиона выпуталась из жарких объятий Драко и поцеловала его в щеку, а затем шепнула на ушко:       — Как только портал перенесёт их обратно в Англию…       — Ни слова больше.       Она рассмеялась, с умилением наблюдая за тем, как Драко пытается взять себя в руки и с самым серьёзным видом продолжить заниматься сервировкой стола. Делать это с помощью магии они оба так и не научились — всё равно приходилось переставлять вилки и ножи на правильную сторону в нужном направлении.       Раздался стук в дверь. Гермиона метнула на Драко панический взгляд и закусила нижнюю губу, чтобы сдержать восторженный крик.       — Достань пирог! И не забудь отлевитировать его на деревянную подставку!       Она подбежала к двери и распахнула её настежь.       — О боже!       — Гермиона!       Гарри и Джинни набросились на неё и заключили в удушающие коллективные объятия, раскачиваясь из стороны в сторону.       — Не верится, Мерлин! Как же я рада вас видеть!       На глаза Гермионы навернулись слёзы, и она крепко зажмурилась, чтобы совсем не расплакаться.       — И как вас занесло в такую глушь, — с одышкой пропыхтела Джинни. — Меня чуть не вывернуло.       — Она просто не перемещалась на такие дальние расстояния, — объяснил Гарри, виновато поглядывая на свою слегка позеленевшую невесту. — Я подозревал, что так будет, поэтому мы решили остаться на несколько дней в Хобарте.       — Блеск! — обрадовалась Гермиона. — Мы с Драко завтра с удовольствием вам всё покажем, мы были там несколько раз.       — Привет, Малфой, — неловко махнул рукой Гарри в знак приветствия. — Не знал, что ты печёшь пироги.       — Я не пеку. Только достаю.       — Ого, у вас теперь целых два кота? — удивилась Джинни, заметив Живоглота и Юки, демонстративно расположившихся в разных концах комнаты.       — Ага, — без энтузиазма подтвердил Драко. — Из-за них мы с Грейн… Гермионой постоянно ссоримся.       — Это ты ссоришься, я вот никогда на тебя не сержусь.       — Ага, а это что? — он указал на банку, наполненную мелкими купюрами.       — А что это? — нахмурился Гарри и подошёл ближе, чтобы рассмотреть копилку с маггловскими деньгами.       — Она выписывает мне штрафы каждый раз, когда я называю её по фамилии.       — Да ладно тебе, Гермиона, это же насилие, — в шутку возмутилась Джинни. — Малфой не Малфой, когда хоть кого-нибудь называет по имени.       — Я вообще-то его жена, — всё не унималась Гермиона. — И, учитывая, что мы почти всё время проводим вдвоём, такими темпами я скоро напрочь забуду, как меня зовут.       — Справедливо, — кивнула Джинни и устремила изучающий взгляд на Драко. — Классные чары гламура, кстати. Поделишься секретом идеальной кожи?       — Может, для начала всё-таки выпьем или сразу перейдём к взаимным оскорблениям?       Ужин превзошёл все ожидания. Атмосфера оказалась до изумления приятной, взаимные колкости вовсе не создавали враждебного напряжения. Гарри и Джинни рассказали про обстановку в магической Британии, какие изменения претерпела страна в результате очередной смены режима под руководством Кингсли. Поделились счастливой новостью о беременности Флёр и о том, как благотворно это отразилось на семье Уизли. Тему Рона и Фреда поднимать никто не решался. После столь долгой разлуки хотелось в первую очередь обменяться чем-то положительным, а не вновь окунаться в самые мрачные воспоминания о роковой ночи.       Джинни довольно быстро освоилась в непривычной компании и после второго бокала вина начала усыпать Гермиону и Драко вопросами об Австралии. Гарри выглядел немного уставшим, изредка вовлекаясь в разговор, но с интересом слушал о приключениях Драко и Гермионы и задумчиво, почти рассеянно улыбался.       — На самом деле у нас набралась целая коллекция подобных неловких ситуаций, — сквозь смех выдавила Гермиона после захватывающей истории о том, как Драко четыре раза за последние два месяца нарвался на разъярённого половозрелого кенгуру. — В Балларте мы остановились у одного пожилого мужчины на ночлег. У него на полке был целый алтарь, на котором стояла урна с прахом, свежий букет цветов и портрет его жены.       — Салазар, какой же это был стыд…       — Этот джентльмен с такой печалью рассказывал нам о том, как его жена обожала курить кубинские сигары, глядел на её фотографию, вспоминал их молодые годы… А потом, — Гермиона подавила смешок, и Драко прикрыл ладонью глаза, поджав губы, — внезапно в гостиную вошла его жена с кубинской сигарой в зубах и пригрозила Джеффу, что выбросит чёртов прах его любимой собаки, если он хоть ещё раз заплюёт зубной пастой зеркало в ванной.       — А потом предложила нам рома со льдом, потому что мы «какие-то уж больно бледные», — сконфуженно выдавил Драко, и Гарри с Джинни прыснули со смеху.       — Похоже, австралийцы — весьма колоритный народ, — заметил Гарри, пригубив из своего бокала. Уже шестого, кажется.       — Это мягко сказано, — фыркнул Драко. — Через недели три в Голд-Косте нам посчастливилось связаться с ещё одним психопатом. По телефону он заверил нас, что с радостью предоставит жильё бесплатно, так как мы «студенты, наверное, и с деньгами у нас, должно быть, туго». Грейнджер это сразу не понравилось, но мне как волшебнику, выросшему в мире магии, его щедрость показалась абсолютно нормальной, ведь у нас иногда не взимают плату всего за пару ночей в мотеле. Так вот, когда мы прибыли по адресу и позвонили в дверь, нам открыл голый мужик в кожаной маске и чёрных… как они называются?       — Стринги, — подсказала Гермиона, сотрясаясь от хохота.       — Да… В общем, там в комнате таких конченых было человек восемь. А бесплатный ночлег предполагал участие в оргии, но мы вежливо отказались. С тех пор ночуем исключительно в гостиницах.       Джинни и Гарри ошеломлённо переглянулись и почему-то не нашли эту захватывающую историю весёлой. Но у Гермионы в запасе была другая, юмор которой они точно оценят:       — А ещё однажды мы слегка перебрали на пляже в Мэнли, и, когда вернулись в отель, Драко пытался открыть номер соломинкой от коктейля.       — Опережая ваш вопрос: Алохомора не сработала, — скучающе уточнил он.       — И он подумал, что лишился магии из-за того, что провёл слишком много времени в мире магглов.       — Давай я лучше расскажу забавную историю о том, как ты ходила в церковь?       — Нет! — вскрикнула Гермиона, густо залившись краской, и замахала руками в попытке дотянуться до Драко, однако он с лёгкостью блокировал её судорожные выпады.       — Однажды наши поиски завели нас в Сиднейский собор Девы Марии…       — Нет-нет-нет, прекрати!       — Я хочу узнать, что было дальше! — запротестовала Джинни и ударила несколько раз кулаками по столу.       — Там Гермиона завела дружескую беседу с местным святым отцом…       — Умоляю, не надо! — пылая от стыда, пропищала она, всё же дотянувшись руками до рта Драко, чтобы заставить его замолчать, но это не помогло.       — Для того, чтобы выведать как можно больше информации, эта юная леди прикинулась праведной христианкой, — с коварной ухмылкой покосился Драко на Гермиону, которая в этот момент спрятала лицо за бокалом вина и стыдливо потупила взгляд. — Святой отец начал задавать ей наводящие вопросы о вере. Гермиона безбожно врала и неистово крестилась вместе с ним каждый раз при упоминании Христа и Богоматери. А затем священник внезапно спросил, девственница ли она.       — Что-о-о?! — у Джинни отвисла челюсть, Гарри часто заморгал, изогнув в удивлении брови.       — Может, хватит? — чуть слышно взмолилась Гермиона и болезненно поморщилась.       — Как выяснилось, этот тип служит со своим сыном — новоиспечённым священником, только что окончившим семинарию. И пытался сосватать Гермиону ему в жёны. А она не нашла ничего лучше, чем ответить, что она ведьма, и затем позорно сбежала.       Джинни издала громкий смешок, так и не закрыв рот с тех пор, как услышала слово «девственница». А после разразилась оглушительным хохотом. Похоже, она изрядно захмелела, несмотря на то, что выпила не так уж и много.       — А где в этот момент находился ты, Малфой? — осуждающе поинтересовался Гарри.       — Я сказала ему остаться возле входа на случай, если он внезапно воспламенится, — оправдалась Гермиона.       — А кольцо? — в недоумении нахмурилась Джинни. — Неужели этот чудак не заметил обручального кольца?       — Я сняла его на пляже и забыла надеть, давайте сменим тему? — скороговоркой пробормотала Гермиона и натянуто улыбнулась.       — Зря ты так, это моя любимая история, — с нежностью поддел её Драко и легонько толкнул плечом. — И мне нравится думать, что ты поступила так только ради меня.       — С моим послужным списком рано или поздно меня бы сожгли на костре инквизиции, — в той же манере ответила ему Гермиона и задумалась о том, как же, должно быть, тошнотворно романтично они с Драко сейчас выглядят со стороны.       — Каким ещё списком? Ты же святая героиня, Поттер не даст соврать. Правда?       На лице Гарри промелькнула какая-то странная эмоция.       Джинни участливо кивнула.       — Ты не понимаешь, христиане не приемлют магию, даже самую безобидную, и считают её происками дьявола, — закатила глаза Гермиона, устав повторять одно и то же снова и снова. — И вообще, ты знать не знаешь, чем я занималась в лесу, так что на твоём месте я бы не спешила преждевременно меня боготворить.       — Во-первых, у тебя было достаточно времени, чтобы рассказать, а во-вторых, ты не на моём месте. Из чего могу сделать вывод, что я прав, прими за комплимент.       — Знаешь, почему на самом деле я ненавижу эту историю? — она посмотрела Драко в глаза, а затем повернулась к Гарри и Джинни. — Мне было ужасно стыдно, что я воспользовалась доверчивостью этого священника в своих корыстных целях. И мне до сих пор мерзко, что я выставила себя набожной магглой ради того, чтобы расположить его к себе и выведать как можно больше информации, если у него таковая имеется.       За столом повисла долгая пауза. Гарри уставился в одну точку, бессознательно покачивая винный бокал за тонкую хрустальную ножку. Джинни тихо откашлялась и сочувственно улыбнулась.       — Как… продвигаются ваши поиски?       Бокал в руке Гарри застыл, плечи напряглись.       — Австралия — огромный материк, — пожала плечами Гермиона. — За пять месяцев мы и десятой части не объездили. К тому же, иногда нужно отдыхать. Кимберли не поддерживала с ними связь примерно с ноября, так как в этот период на два месяца уезжала в Америку к дочке. Но мы не теряем надежды, — она повернулась к Драко, и он улыбнулся уголком губ, положив руку ей на бедро.       Гермионе казалось, что она никогда не сможет выразить словами, насколько сильно она благодарна за его поддержку, беспрерывную близость, терпение, любовь. Они поженились так рано, но Гермиона была уверена, что никогда не пожалеет об этом решении. Они всё ещё были слишком молоды, но больше не ощущали себя детьми. Их с Драко привязанность была проверена временем — войной, разлукой, долгими месяцами мучительного неведения.       И они выжили. Они вместе.       Связаны одной целью и живут той самой жизнью, о которой мечтали, находясь на разных полюсах.       — Ты куда? — встрепенулась Джинни, проследив за тем, как Гарри встал из-за стола и направился к выходу из коттеджа.       — Подышать свежим воздухом, — пробормотал он и скрылся за дверью.       — Вино в голову ударило, наверное, — Джинни с извиняющейся улыбкой поднялась со своего места и отправилась следом за Гарри.       Драко и Гермиона остались одни.       — Тебе не кажется, что Поттер весь вечер ведёт себя странно? — тихо произнёс Драко, как только дверь за Джинни захлопнулась, будто давно ждал подходящего момента, чтобы это сказать.       — Думаю, он всё ещё тяжело переживает смерть Рона, — разочарованно выдохнула Гермиона и положила голову ему на плечо. — Он был не просто его лучшим другом. Рон буквально стал первым человеком, который увидел в Гарри нечто большее, чем невзрачного мальчишку в поношенной одежде, которому с самого рождения привили чувство никчёмности. Джинни, конечно, тоже скорбит по брату. Но у неё всегда была большая любящая семья. А Гарри потерял всех, кто был или мог стать его семьёй. И, наверное, когда увидел меня сегодня, почувствовал, что мы больше не те, кем были раньше. И сами по себе, и друг для друга.       — Но это несправедливо. И бессмысленно. Ты — это ты. И не можешь до конца дней служить напоминанием о былой дружбе и прежних временах.       — Мы ведь почти не общались с тех пор. После того, как война закончилась… Я даже не могу припомнить ни одного разговора, во время которого мы бы обсудили наши переживания. Гарри вернулся в Нору, проводил всё время с Уизли. Мы с тобой уехали после твоего дня рождения. Всё произошло так быстро и сумбурно, правда? Каждый сосредоточился на своей собственной жизни, больше не связанный чувством долга. Ведь весь прошедший год никто из нас не был предоставлен самому себе. А сейчас это кажется чем-то таким…       — Нереальным, — уловил её мысль Драко.       — Да. Точно. Нереальным. И в этих кошмарах, которые я вижу так часто, мне всё очень знакомо, но когда просыпаюсь, не могу вспомнить ни одного лица или голоса.       — Это всего лишь сны. Было бы странно, если бы мы не видели их после всего того, через что прошли.       Гермиона опустила взгляд. Удивительно, насколько резко вся радость от долгожданного вечера сошла на нет. Вряд ли причина заключалась в появлении Гарри и Джинни, но именно сейчас Гермиона почувствовала вину за то, что позволила себе быть счастливой без оглядки на прошлое. Возможно, им следовало встретиться с Гарри с глазу на глаз в более спокойной обстановке и выслушать друг друга, а не затевать этот ужин, где всё внимание было сосредоточено на путешествиях Гермионы и Драко. Ведь, в отличие от них, Гарри остался там, где всё напоминало ему о войне, и призраки её будут витать повсеместно ещё не один десяток лет.       А от некоторых из них и вовсе никуда не скрыться.       — Драко?       — М-м?       Гермиона помолчала, раздумывая над вопросом, который беспокоил её уже очень давно.       — Ты никогда не рассказывал о своих кошмарах.       Драко склонил голову и прижался щекой к макушке Гермионы, аккуратно, почти робко заключив её ладонь в свою. Сейчас его осознанная нежность так разительно контрастировала с исступлёнными метаниями в холодном поту и хриплым удушьем. Гермионе было невообразимо больно смотреть в любимое лицо, искажённое ужасом, осознавать, что Драко не здесь — не с ней, и душа его мечется в сетях кошмара в далёком недосягаемом мире. Каждый раз, пробуждаясь в панике, Гермиона звала его, гладила по влажным от пота волосам, обнимала, прижимала к себе, шептала на ухо слова утешения, пока Драко не расслаблялся в её руках, а дыхание не восстанавливалось. И он никогда не просыпался. Лишь приникал лбом к ключице Гермионы и с облегчением выдыхал, оказавшись в безопасности, окутанный теплом её тела.       — Я бы не хотел говорить об этом. То, что я вижу... не поддаётся никакому объяснению. Эти образы чудовищны. И я понятия не имею, откуда они.       Гермиона сочувственно кивнула. Существовало кое-что, в чём она тоже никогда не признавалась Драко, но лишь потому, что боялась произнести это вслух. Похоже, сейчас был подходящий момент для откровения, ведь этот страх терзает её уже очень давно. Но Гермиона знала, что может доверить Драко абсолютно всё.       — Иногда мне кажется, — нерешительно начала она, сведя брови к переносице, — что все наши усилия напрасны.       — Не напрасны, — пообещал Драко и на этот раз крепко сжал её руку, переплетя пальцы. — Мы найдём их. Уверен, они ждут встречи с тобой с не меньшим нетерпением. Просто не вышло никому передать новый адрес.

***

      Шёпот прибоя и прохлада тасманского солёного воздуха постепенно утихомиривали эмоциональный шквал, бушующий внутри. Дышать стало легче, но болезненное ощущение под рёбрами никуда не исчезало.       Гарри был уверен, что справится. Что скверное предчувствие не оправдается. Но он ошибся.       Позади послышался едва уловимый хруст песка. Разумеется, Джинни последовала за ним — другого Гарри и не ожидал. Однако сейчас он нуждался в одиночестве.       — Они выглядят счастливыми, не так ли? — мягко улыбнулась Джинни, опустившись рядом с ним на песок.       Он неопределённо кивнул и отвёл взгляд.       — Гарри…       — Это тяжело.       Горизонт давно исчез во мраке ночи — лишь лунные блики тускло мелькали на водной поверхности почти неподвижно. Здесь было очень красиво. Ни удушающего зноя, ни промозглого холода. Маленький и уютный коттеджный посёлок на морском берегу. Прекрасная мечта. Как здорово, что её удалось сохранить.       «Мы должны сделать это вместе. И ты не посмеешь остановить меня, Гарри».       — Хочешь побыть один? — осторожно спросила Джинни, положив ладонь ему на плечо. Гарри покачал головой. — Я… не знаю, что сказать. Как поддержать тебя сейчас.       — Мне будет достаточно просто твоего присутствия.       «У меня никого не осталось. Если я потеряю и его тоже, моя жизнь лишится смысла».       Гарри помнил каждое слово. Они запечатлелись в его сознании вечным кошмаром, преследующим по пятам, где бы он ни находился, — даже во сне.       Существовали вещи, которые ему никогда не было суждено понять. Что чувствует человек, убивший другого человека? Каково это — беззаветно любить врага? И самое сложное: как жить с этим грузом в бесконечном ожидании возмездия?       — Вы обязаны помочь. Умоляю, сделайте что-то — хоть что-нибудь!       — Если они сознаются добровольно, мы никак не сможем повлиять на решение Визенгамота, — спокойно ответил Кингсли.       — Но они оба участвовали в битве, — настаивал Гарри. — Оба защищали Хогвартс, без них Ордену не удалось бы одержать победу!       — Я повторяю ещё раз, Поттер, — строго проговорил Грюм. — Преднамеренное убийство — это Азкабан. Заслуги перед Орденом могут смягчить наказание, но, поверь мне, с тем, что они натворили, им грозит приличный срок.       — Это несправедливо, — с яростью прошипел Гарри. — Вы ведь тоже убивали! Многие выпачкали свои руки в крови!       — Но никто из нас не пытал невинных и не применял к ним Убивающих проклятий, — возразил Кингсли. — С точки зрения стратегии шпионажа это было необходимо, но данные действия расцениваются как военное преступление. По моему мнению, окончательное решение Визенгамота предсказать трудно, я бы не был так категоричен, как Аластор, однако риск тюремного заключения достаточно велик.       — Они могли бы бежать, — небрежно предложил Грюм, приподняв брови. — Скрываться под чужими именами и внешностью, пока Малфой будет в розыске наряду с остальными Пожирателями смерти. С этим мы могли бы помочь.       — Если бы вопрос изначально стоял таким образом, наш разговор сложился бы иначе, не так ли? — с раздражением выпалил Гарри. — Будь я на их месте, так бы и поступил.       — Сомнительно, — холодно ухмыльнулся Кингсли. — Не каждый взрослый волшебник смог бы жить спокойно после убийства, даже в целях самообороны. Что говорить о детях? Их психика искалечена. При всём уважении, Гарри, хоть твоей судьбе и не позавидуешь, но ты и понятия не имеешь, каково влачить на себе этот груз до конца дней. Желание понести наказание за свои грехи — абсолютно естественно. Только психи после такого могут жить спокойно.       Гарри сжал челюсти и принялся шагать вдоль гостиной поместья Блэк, запустив ладонь в растрёпанные волосы. А затем резко остановился.       — А если… они забудут об этом?       Морской бриз усиливался. Акватория бухты подёрнулась мелкой рябью, и блики рассеялись мелкими серебристыми искрами. Как же не хватало вкуса сигаретного дыма, к которому Гарри начинал привыкать. Возобновившееся общение с Дадли приносило куда больше вреда, чем пользы.       Начатая пачка сигарет, которую Дадли забыл на скамейке в парке, неоднократно притягивала внимание Гарри, хотя после первой же затяжки, следуя инструкции кузена, он закашлялся и поклялся себе никогда больше не притрагиваться к этой дряни. Но время шло, а на душе становилось только сквернее.       Свою первую сигарету Гарри выкурил после того, как от Гермионы пришло первое письмо. Сразу после строчки: «Дорогой Гарри! У нас всё хорошо».       — Ты можешь передумать, пока не поздно, — предупредил Грюм. — В противном случае тебе придётся перебраться сюда минимум на неделю.       Гарри отрешённо смотрел в умиротворённое лицо неподвижно лежащей Гермионы и чувствовал себя чудовищем. Он всё ещё мог остановиться и не идти на это вопиющее предательство. Если бы только существовал другой выход.       — Мы точно не сможем просто лишить их конкретных воспоминаний? — в очередной раз уточнила Нарцисса дрожащим голосом, склонившись над бесчувственным телом своего сына. Её вопрос прозвучал настолько отчаянно, что Гарри даже стало её жаль.       Нарциссе пришлось пойти на подлость и обманом заманить Гермиону и Драко в мэнор. Это был единственный быстрый и безболезненный способ напоить их Напитком живой смерти, не вызвав подозрений. Разумеется, Малфой не собирался сообщать матери о том, что они намереваются предстать перед Визенгамотом завтрашним утром. Как и не смог отказать ей в последнем ужине.       — Гермиона была в сознании Беллатрисы, — терпеливо пояснил Кингсли, вынимая палочку из кармана фиолетовой мантии, расшитой тонким золотым узором. — Часть её разума навсегда повреждена и заблокирована после взаимодействия с зельем. Если она будет помнить о превращениях, сможет вспомнить и всё остальное. Мы можем стереть память Драко без последствий, но не способны полностью очистить память Гермионы только от этих воспоминаний — слишком велик риск, что они вернутся. Если бы они принадлежали только ей…       — Тогда сделайте это, — резко произнёс Гарри. — Уничтожьте всё. Чтобы она больше никогда не помнила о проклятом пророчестве.       Ему было страшно. Очень, очень сильно страшно. Но риск стоил того.       Следующие две недели казались самыми долгими в его жизни. Кингсли и Аластор ежедневно проводили многочасовые сеансы легилименции и забвения, чётко придерживаясь допустимого времени работы с памятью во избежание непоправимых последствий. Гарри и Нарцисса неусыпно бдели над Гермионой и Драко, отвечая за своевременный приём зелья. Они ни в коем случае не должны были проснуться. Температура их тел не должна была опускаться ниже тридцати четырёх градусов и подниматься выше тридцати шести. Нельзя было допускать обезвоживания. Необходимо было следить за чарами стазиса, поддерживающими стабильный вес тела и замедляющими метаболические процессы. Приходилось дежурить посменно.       Кингсли и Аластор старались корректировать воспоминания в соответствии с реальными возможными событиями. По пробуждении Гермиона должна была помнить о том, как бежала из Хогвартса вместе с Гарри и Роном, после чего они отправились вместе на поиски крестражей, которые обрекли всех троих на долгие скитания по лесам в течение почти целого года. Она поддерживала связь с Драко с помощью зачарованных галлеонов и помогала ему с миссией по спасению и освобождению магглорождённых. В памяти Гермионы Беллатриса подвергала её пыткам в мэноре, вследствие чего удалось заполучить её волос для Оборотного зелья и проникнуть в Гринготтс.       Над воспоминаниями Драко пришлось поработать более тщательно, многие из них должны были стать размытыми и неточными, так как, по понятным причинам, наводнить его сознание рутинным однообразием бесчисленных дней не представлялось возможным. Кингсли с Грюмом не могли внушить Малфою, что он провёл какое-то время в Хогвартсе или безвылазно находился в мэноре из-за десятков свидетелей, которые бы утвердили обратное. Однако воспоминания, приобретённые после предательства Волдеморта, поддались более лёгкой коррекции.       На десятый день, за пять суток до решающего момента, Кингсли и Грюм задали вопрос, который окончательно выбил Гарри из равновесия. Он должен был предусмотреть это, но был слишком погружён в процесс изменения памяти, наблюдение за состоянием Гермионы и Малфоя, да и просто в собственные навязчивые мысли, которые не давали ему покоя и крали считанные часы необходимого сна.       — Когда они очнутся, антидот, восстанавливающий эликсир и остальные зелья вступят в силу. Драко и Гермиона ощутят лёгкое недомогание, но, если процесс изменения памяти завершится успешно, сознание будет ясным. Последние недели, включая каждый день, проведённый в коме, должны полностью совпадать у обоих.       — И, если мы не хотим, чтобы после пробуждения начались проблемы, — продолжил Аластор, сделав акцент на последнем слове, — нужно решить, что эти двое будут делать дальше.       Нарцисса и Гарри переглянулись. Оба были настолько измотаны, что едва держались на ногах.       — Вы предлагаете внушить им покинуть Британию? — обессиленно спросила Нарцисса.       — Мы настаиваем, — подчеркнул Кингсли. — Это не обсуждается. В Министерстве ведётся следствие по поимке Пожирателей. Существует слишком много свидетелей, которые смогут предоставить воспоминания о том, что Драко являлся активным участником рейдов и битв в качестве приспешника Волдеморта. И если хоть у кого-то найдётся хоть одно воспоминание с пытками или убийством от руки Драко, это создаст потенциальную опасность. Мы не можем проверить и стереть воспоминания каждого. Мы будем работать над этим, но это займёт месяцы, если не годы. К тому же, ещё предстоит разобраться со всеми, кто был посвящён в тайну. Пока процесс изменения памяти ещё не завершён, мы можем скорректировать ход каких-то событий у одного или обоих, чтобы желание покинуть страну как можно скорее было обоснованно и не предполагало возможности остаться.       — Поттер?       Гарри поднял опустошённый взгляд на Аластора. Ответ на изначально шокировавший его вопрос, прозвучавший как неоспоримая констатация факта, теперь казался очевидным.       — Родители Гермионы… — безжизненно пробормотал он и прикрыл уставшие глаза. — Она ведь больше не помнит о том, что они мертвы?       Первые капли дождя скользнули по горячей щеке, смешавшись с влажным следом от слёз, и затерялись под воротником клетчатой рубашки. К шёпоту моря присоединился ещё один — теперь они словно тихо разговаривали на понятном лишь им языке.       — Ты поступил правильно, — нарушила долгое молчание Джинни. Её ладонь нежно поглаживала спину Гарри, порыв ветра доносил цветочный запах её волос. — Ты дал им всё, о чём они только могли мечтать.       — И как долго это протянется? — сдавленно произнёс Гарри. — Рано или поздно они узнают. Как-то поймут, что что-то не так.       — Мы не можем этого знать…       — Ты их недооцениваешь, — горько усмехнулся он, и затем черты его лица ожесточились. — Видит Мерлин, моя рука бы не дрогнула оглушить её и стереть ей память о Малфое в тот день, когда она впервые пришла ко мне. Но я не мог с ней так поступить. Гермиона потеряла всё на этой войне. Ради победы. Ради меня. Она заслужила счастья. Пусть однажды она меня за это и возненавидит.       — Ты бы не смог, — скептически заметила Джинни. — Это так не работает.       — Если бы не он, Гермиона не узнала бы всего этого ужаса. Не принимала бы это чёртово зелье, не отправилась бы в тыл к Пожирателям, не расколола бы свою душу…       — И не познала бы настоящей любви. Вряд ли отсутствие Малфоя в её жизни как-то бы повлияло на факт смерти её родителей.       — Ты ошибаешься, — Гарри погрузил пальцы во влажный песок и крепко сжал его в кулаке. — Если бы он не уговорил их уехать, Гермиона стёрла бы им память. Как и собиралась.       Они вновь погрузились в молчание. Тем временем дождь усиливался. На берегу становилось всё неуютнее.       — Как думаешь… — Джинни прильнула к его плечу, согревая своим теплом от сырой морской прохлады. — О чём всё-таки было её пророчество?       Гарри думал об этом. Много. И, похоже, у него появился своего рода ответ на этот вопрос.       — Мне кажется, что пророчество — это проклятие. Вне зависимости от того, о чём оно. Все, кто был мне близок, погибли. У меня осталась только ты. У Гермионы — только Малфой. Будто… Это проклятие обрекает нас на страдания, потери и скорбь взамен на болезненную одержимость одним единственным человеком.       — Звучит довольно романтично, — попыталась пошутить Джинни, однако Гарри был уверен, что его слова задели её. — Я потеряла двух братьев, — её голос понизился до полушёпота. — Но никогда не считала, что это твоя вина. Пора простить себя, Гарри. И… ты забыл упомянуть о том, что вы с Гермионой всё ещё есть друг у друга. Просто вам нужно время.       Дождь постепенно превратился в ливень. Едва в голове Гарри промелькнула мысль о том, что пора возвращаться в коттедж, как за его спиной раздались голоса — из-за шума стихии он не услышал приближающихся шагов.       — Всё в порядке?       Подобный вопрос голосом Малфоя звучал до абсурдности непривычно. Гарри и Джинни встали с мокрого песка, вооружившись палочками, и последовали примеру Драко и Гермионы, наколдовав водоотталкивающий купол.       — Да, — уверенно ответил Гарри и с облегчением отметил, что его сдержанная, лёгкая улыбка впервые за этот вечер не была вынужденной. Гермиона с жалобным взглядом повисла на руке Малфоя и прижалась к нему. Почему-то это выглядело очаровательно. Гарри никогда не знал её с этой стороны и даже не думал, что Гермиона может быть такой… девочкой. Ласковой и уязвимой.       При всей нелюбви к Малфою, оснований для которой у Гарри было более чем достаточно, следовало признать, что он не мог представить себе Гермиону рядом с кем-то ещё. Было в них что-то необъяснимо схожее при бессчётном количестве различий, и это имело решающее значение.       — Может, всё-таки, останетесь сегодня у нас? — с надеждой в голосе спросила Гермиона. — А завтра отправимся в Хобарт вместе, когда распогодится.       Гарри поймал подбадривающий взгляд Джинни, и тяжёлый груз, который он всё это время носил в своём сердце, стал чуточку легче.       — Отличная идея, — охотно согласился он. — Уйти отсюда, так и не попробовав пирог, который собственноручно «доставал» Малфой, было бы преступлением.       Гермиона просияла, одарив Гарри самой тёплой, самой любящей и открытой улыбкой. Он был настолько эгоистичен в своих переживаниях, что даже не подумал о том, каково было ей видеть его столь отстранённым спустя долгие месяцы разлуки.       Джинни права. Им нужно время. Будет непросто, подчас — чертовски ужасно, однако…       Будущее туманно и неопределённо. Тревожиться о нём глупо.       Прошлое — в прошлом.       И хвала Мерлину за то, что все маховики уничтожены.