Pretty Boy

Как они умудрились вновь оказаться на вечеринке?

      Минхо несколько дней — если не недель — вынашивал в себе точный, как швейцарские часы, план: он пригласит Джисона в кино, на что угодно, что тот сам выберет. После сеанса они обязательно обсудят увиденное, Хан, скорее всего, будет плеваться и активно жестикулировать, перечисляя все недостатки фильма, а Минхо, не понимая ни слова, будет не отрываясь наблюдать за каждой новой гримасой на лице младшего, глупо улыбаться и кивать. Затем они неловко потопчутся на автобусной остановке, ведь как бы им втайне друг от друга того не хотелось, живут они порознь, более того, они ещё официально даже не пара, и эта тема дамокловым мечом висит над ними уже достаточно продолжительное время.       Джисон же, наблюдая за старшим, всё никак не мог понять, как вообще заговорить об этом, ведь нельзя же, условно, сидя за обедом в столовой, пережёвывая брокколи, невзначай спросить: «хён, а мы вообще пара или как?». Должен же быть повод? Знак? Нужный момент и время? И вот всего перечисленного никак не находилось.       Сейчас они сидят на остановке, обдуваемые промозглым осенним ветром со всех сторон, жмутся друг к другу, как продрогшие воробьи, держа руки в карманах своих худи, и Минхо кажется, что вот, сейчас, момент как нельзя подходящий, и он, как и планировал, повернётся, скажет Джисону, что давно хотел сказать нечто важное, а затем, глубоко вздохнув, выдаст пулемётной очередью:       — Может быть, я немного тороплюсь, скажи, если да, но я хочу, чтобы ты был моим, — после чего последует оглушительная пауза, и Минхо внутренне чертыхнётся и также быстро добавит: — парнем.       Затем нервно втянет воздух, но легче от этого не станет, и всё как-то наперекосяк, не так, как младший того заслуживает, Джисон, вероятно, не понял вовсе, что он ему сказал.       — Господи, какой ужас, можно я ещё раз попробую?       А Хан рассмеется, и его смех растопит всю нервозность и неловкость ситуации, и Ли посмотрит на него так, как смотрит всегда — как на что-то безусловно драгоценное, отчего у младшего всегда приятно щемит в груди и хочется улыбаться, пока не сведёт скулы. Затем приблизится к нему и ответит:       — Я уж думал, ты никогда не попросишь.       И их поцелуй, первый поцелуй как пары, будет таким сладким и медленным, что аж приторно, но иначе и не могло быть. Они поедут к Минхо, будут тихо посмеиваться с вытянутого в удивлении лица соседа по квартире, запрут дверь в комнату и проваляются на кровати в обнимку до глубокой ночи. Жадные прикосновения губ и тёплые касания дрожащими пальцами прервутся лишь для того, чтобы Хан рассказал хёну, что Чанбин проспорил ему поход в бар, ведь тот готов был голову дать на отсечение, что Ли бога переживёт, но не сделает первый шаг.       Да, всё должно было быть именно так, трепетно и на подкашивающихся ногах, но увы. Потому что когда Минхо собрался с мыслями и почти произнёс роковое «я давно хотел кое-что сказать» у Джисона зазвонил телефон и вся только начинающая искриться магия момента угасла, как спичка от порыва ветра.       — Привет, Ликс, — Хан держит покрасневшими от холода пальцами телефон и кидает виноватый взгляд, мол, прости, я должен был ответить. Минхо в ответ только кивает и не сдерживает разочарованного вздоха, начиная рассеянно рассматривать покрытую дождевыми каплями стеклянную стенку остановки.       Казалось бы, нет ничего катастрофичного в том, что сейчас разговора не вышло, ещё будет тысяча поводов и подходящих моментов, это точно не последняя их встреча, но подобное становится уже неприятной закономерностью, и с каждым разом Ли всё больше кажется, что это и есть знак судьбы. Что не нужно ему переступать эту грань, а нужно довольствоваться тем, что имеет.       Пару месяцев назад они вообще не могли друг с другом нормально разговоривать, а сейчас проводят вдвоём всё свободное время, и надо бы, наверное, держать в узде свои желания и немного притормозить. Да, они целовались на той вечеринке, и целовались... долго. Пожалуй, даже слишком, и после на свидание ходили, хотя назвать его таковым сложно, учитывая, как оба хотели сквозь землю провалиться от неловкости и смущения. А затем всё плавно перетекло в те отношения, какие были до тотального игнорирования со стороны Ли, с той лишь разницей, что переписка стала реальной жизнью, и им куда проще теперь не писать, а позвонить или встретиться, если была возможность.       Минхо пару раз ловил на себе двоякие, как ему казалось, взгляды или прикосновения, которые можно было расценивать как какой-то намёк, но почему-то продолжал убеждать самого себя в том, что он надумывает себе несуществующий подтекст из-за собственных чувств. Быть близким другом Хан Джисона было уже непозволительной роскошью, они только учатся друг друга понимать и принимать, и Минхо искренне пытается задавить в себе эту всепоглощающую влюблённость и эгоистичное желание называть его своим, от которой в голове гудит, а язык заплетается. Но получается довольно скверно, он слишком глубоко погряз, как в зыбучих песках.       Пора бы ему уже перестать, по крайней мере, противиться собственным ощущениям и признать, что он мало того, что отчаянно влюблён, но и влюблён надолго. Возможно даже… навсегда? Что, если это не та влюблённость, которая со временем, всё же, как и все ослепляюще ярко вспыхнувшие чувства, угасает или вовсе исчезает, а то самое? То самое, о чём сочиняют песни, пишут книги, о чём проливают самые горькие слёзы и восхваляют, как нечто божественное? Что, если Джисон тот самый, кого он будет любить всю свою…       — У Феликса в субботу будет небольшая тусовка, — прерывает его поток мыслей младший, убирая телефон в карман, — будет не так много народу, все свои, Чанбин, кстати, тоже пойдёт, ты как? Пойдёшь со мной?       А Минхо впервые, наверное, его слова пропускает мимо ушей, страшась собственного осознания. Ему откровенно боязно признаться самому себе, насколько сильно он может нуждаться в человеке напротив.       Джисон смотрит на него своими большими глазами, в которых отражаются ночные фонари, напоминая звёзды, на лёгкую улыбку и слегка покрасневшей кончик носа, который хочется кротко поцеловать, и в этот момент окончательно понимает что да, блять, похоже Джисон тот самый, который не просто надолго, и он попал.       — Конечно, — ни секунды не раздумывая, отвечает, ведь выбора у него отныне нет. Куда тот, туда и он.

⋆ ⋆ ⋆

      Удивительно, как несколько рюмок горячительного способны стереть любую неуверенность в себе. В начале вечера ты сконфужено сидишь в углу, из-под нахмуренных бровей наблюдая за окружающим весельем, а через полчаса и три — или четыре? — шота ты уже душа компании и чувствуешь себя на седьмом небе. В этом, однако, была заслуга не только алкоголя, но и влияние его парня друга. Джисон каждый раз понемногу помогал и помогает старшему по-настоящему расслабляться и отдыхать, а не только делать вид.       И вот, спустя неизвестно какое количество выпитого, нескольких часов танцев и пустой болтовни с громким смехом, Минхо сидит на диване между Чанбином и парнем с их потока, кажется, Миндже. И, пытаясь перебить орущую музыку, спорят, и спор очень серьёзный и важный: как правильно вешать туалетную бумагу.       — Ты издеваешься, что ли, кто вообще вешает рулон хвостиком к стене? Это же полный идиотизм! — возмущается Со, залпом опустошая рюмку и ставя её на стол. — Ты серьезно сейчас?       — Да так ведь гигиеничнее, ты чего, её так даже в общественных местах вешают, — не сдается Миндже, разваливаясь на диване поудобнее.       Как Ли оказался в этой ситуации, он не имеет понятия. Есть вероятность, что он был зачинщиком этого спора, о чём сейчас крайне жалеет. Это было весело лишь первые пять минут, но когда это переросло в полемику на все пятнадцать, и останавливаться никто из участников не планировал, Минхо решил вставить, наконец, свои пять копеек и прекратить это бумажное безумие:       — Я почти уверен, что видел отрывок из видео, где этот вопрос задали работнице клининга из крупного бизнес-центра, и та ответила, что правильно вешать линией отрыва наружу. Так что–       — Так что ты проиграл, Пак! — торжествующе вскрикивает Чанбин и приобнимает Ли за плечи.       Миндже ничего не отвечает, недовольно закатывая глаза, и уже порывается уйти, как цепляется за кого-то взглядом и садится обратно, лицо его приобретает комично-удивлённое выражение, он поворачивается к парням и говорит:       — Слушай, Ли, а Хан ведь с тобой пришёл?       Минхо тут же отвлекается от своего стакана с пивом, уже давно смешав высокий градус с низким, за что его организм ему явно в дальнейшем спасибо не скажет, и отвечает:       — Скорее я с ним, изначально Феликс пригласил его, а что?       — Да он вон, вижу, танцует как в последний раз, явно ушёл в полный отрыв, и подружка моя, Минджон, явно пытается сейчас к нему подкатить, а он, кажется, не очень-то и против, глянь на него, — Пак усмехается, кивая в их сторону, и Минхо с Чанбином синхронно переводят взгляд туда же.       Ли долго приходиться фокусировать поплывшей от опьянения взгляд, но в конце-концов он видит фигуру младшего, около которого видит девушку, что весьма очевидно с ним заигрывает и нарушает какое-либо личное пространство. Выглядит это мерзко, неправильно. Собственник внутри Минхо начинает щетиниться и встаёт на дыбы, требуя немедленно что-то с этим сделать, но его прерывает вопрос от Чанбина, который наклонился к нему поближе, чтобы Миндже не услышал:       — А вы, два олуха, разве ещё не вместе?       В ответ ему отрицательно мотают головой, и продолжают сверлить взглядом эту недопарочку в углу.       — И почему? Вы, блин, даже целовались уже, причём так, будто друг друга сожрать хотели, и вы с ним общаетесь больше, чем ты со своими родителями, я больше чем уверен, в чём проблема то?       — Не знаю, — как-то обреченно, но но без злобы, почти сквозь зубы отвечает Минхо. — Я много раз пытался, Со, и каждый раз что-то шло не так. Это ведь важный шаг, особенный момент, потому что намерения у меня более, чем серьёзные, но я не знаю, взаимно ли это. Что, если он не готов? Или не чувствует того же? Я не хочу всё испортить и откатить нас обратно к старту или вовсе его оттолкнуть от себя.       — Ты слишком заморачиваешься, тебе так не кажется? Тебе, может, влюблённость твоя голову перегревает или слишком ярко слепит, даже не знаю, но я, как третье почти-незаинтересованное-лицо могу тебе сказать, что ты зря боишься. Ты куда вероятнее его оттолкнёшь своим бездействием, или он, ну, — Чанбин опять смотрит на то, как девушка кокетливо поправляет прядь волос и что-то говорит Джисону почти на ушко, — ты понимаешь. Ему, я уверен, даром не сдалось то, что ты хочешь всё сделать идеально и правильно. Он хочет тебя в хм, переносном смысле, хотя и в буквальном, скорее всего, тоже.       Минхо хмыкает, дёрнув уголком губ, сидит уже опустив глаза, перекатывает какую-то пробку по поверхности журнального столика напротив, и молчит. Ответить ему, в сущности, нечего, Чанбин прав. Он так зациклился на том, что всё должно быть идеально, согласно заранее детально проработанному сценарию, потому что считал, что только такого отношения Джисон заслуживает, и к нему нельзя иначе, что даже не подумал, что тому оно, может, и не нужно вовсе.       Хан ведь по своей натуре очень простой: радуется мелочам, никогда ничего особо не требует, в своих желаниях очень приземлён, от того и притягивает всеобщее внимание. Он привлекает не своей недосягаемостью, а искренностью. И каким-то возвышенным над другими кажется лишь по той простой причине, что любому рядом с ним кажется, что он омрачает его ауру своей.       Он яркая звёздочка, а Ли Минхо по-прежнему тень. Но он хочет стать его тенью, ловить и чувствовать на себе лучи его тепла. И, словно личный демон на привязи, оберегать его от всего на свете. Подчёркивать собою его яркость, ни за что не дать ему погаснуть.       Освободившееся рядом с ним место после ухода Миндже проминается под чужим весом, и Минхо поднимает глаза, сталкиваясь с той самой девчонкой, что минутами раннее что-то щебетала на ухо Джисону своим, конечно же, мерзким сладким голоском.       — Джисон-и ведь твой друг? — спрашивает она, от смущения прикусывая пухлую губу.       Чанбин тянет «о-о-о, понеслась», и, похлопав друга по плечу, уходит на кухню за новой порцией выпивки. С него на сегодня хватит этой радужной драмы.       — А что? Через меня разузнать про него хочешь? Не получится, — почти выплевывает Ли в ответ.       — Нет, дело не в этом, — чуть ли не заикаясь, говорит девушка, — ему, кажется, нехорошо стало, он ушёл в туалет, и я думаю, ему нужна помощь. Мне сказали, что вы с ним близки и…       — Да, близки. И давай проясним кое-что на всякий случай, только без обид, хорошо? Он занят. И он никакой тебе не «Джисон-и», так что флиртовать с ним не надо, у него для всего этого есть другой человек.       Ли поднимается с дивана, когда ему в спину прилетает негромкое:       — У него есть девушка? Кто она?       — Я, — натянуто улыбаясь, отвечает Ли, но улыбка эта быстро исчезает с его лица, превращаясь в хищную, ледяную гримасу.

⋆ ⋆ ⋆

      — Всё хорошо, это ничего, скоро полегчает, потерпи, — поглаживая по лопаткам, проговаривает раз за разом старший, пока Джисон, склонившись над унитазом, прощается со всем выпитым за сегодняшний вечер и ночь.       Всё отошло на время на задний план, когда ему сообщили о самочувствии Хана. Он подлетел к закрытой двери в туалет, и, обнаружив там своё горе луковое, у которого уже слёзы на глазах выступили от спазмов, его собственное опьянение мгновенно испарилось, оставив после себя только едва ощутимую боль в висках и неприятный привкус во рту. Он уже около часа находится в маленькой ванной комнате с Джисоном, которого он либо придерживает и умывает, потому что того штормит зверски и он мало что соображает, либо поглаживает по спине, пока тот в очередной раз чистит желудок.       Картина малоприятная, как и звуки, как и запах, но Минхо плевать. Он готов просидеть с ним так часами, пока не убедится и не сделает всё, чтобы младшему стало лучше. Стал бы кто-нибудь другой так заморачиваться и нянчиться? Едва ли. По крайней мере, Ли как-то не увидел перед дверью очереди из желающих. Особенно эта Минджон, которая на что-то там рассчитывала. Да он и не дал бы никому к Хану приблизиться сейчас. Его неуверенность в себе и их статусе отношений не мешает собственнику внутри него недовольно рычать от одной мысли, что на его месте сейчас мог быть кто-то другой.       — Ты как? Стало немного получше? — спрашивает Минхо, стирая с чужого лба и висков выступившую испарину, и аккуратно убирает выпавшие пряди волос назад.       — Н-не знаю, вроде бы, я очень устал, — отвечает тот, нажимая кнопку слива и пытаясь подняться на ноги.       — Эй-эй, погоди, не так быстро, — Ли помогает ему встать, поддерживая за тонкую талию, сажает на бортик ванной, продолжая одной рукой придерживать за плечо, чтобы тот не завалился. — Давай я сейчас умою тебе лицо, почищу зубы, а потом ляжешь, да? Я принесу тебе воды и что-нибудь от алкогольного отравления, думаю, здесь найдётся аптечка, хорошо? Хан-и?       Он впервые называет его так ласково, обращение слетает с губ непроизвольно, и если бы обстоятельства были иными, он обязательно акцентировал бы на этом внимание, как и младший, но сейчас это не имеет значения.       Хан в ответ лишь мычит утвердительно, не находя сил на полноценный ответ. Глаза его закрыты, но даже так он продолжает чувствовать сильное головокружение, и если бы не рука, что продолжает поддерживать его, он бы уже давно поцеловался носом с кафельной плиткой или же расшиб себе затылок об ванную. В его голове полнейшая бессвязная каша, он даже не совсем понимает, кто с ним сейчас находится рядом и помогает, но за неимением вариантов доверяется, ведь сам не сможет нормально и двух шагов сделать.       Его лицо протирают мокрым полотенцем, затем, насколько это возможно, стараются почистить зубы, после заставляя полоскать и сплёвывать воду в раковину. Это действие вызывает неприятные недавние ассоциации, и Хан почти хнычет:       — Мне так плохо, я не могу, — он пытается приоткрыть глаза, но изображение так сильно скачет, что ему становится ещё хуже, и в уголках глаз уже скапливаются слёзы бессилия и обиды, когда он говорит: — я сам не могу, помоги, пожалуйста.       У Минхо сердце в тисках сжимает, когда он видит такую обнаженную беспомощность младшего перед собой. Даже будь они незнакомы, и будь он самым черствым на свете сухарем, он не смог бы пройти мимо и проигнорировать такую отчаянную просьбу помочь.       — Ты не знаешь Минхо-хёна? — спрашивает Хан, пока Ли одной рукой роется в ящиках, в надежде обнаружить там аптечку. — Я-я пришёл с ним. Позови его, пожалуйста?       Чувства к этому человеку разрастаются в Минхо с каждым днём все больше и больше, но сейчас, кажется, достигли своего пика. Старший догадывался, что Джисон даже не понимает, кто сейчас с ним, но то, что он попросил сейчас позвать именно его, а не кого-то ещё, прокатывается тёплой дрожью вдоль всего тела. И то, что он чувствует, черт, это точно не просто влюблённость.       — Хорошо, позову, обязательно позову, а сейчас нам надо уложить тебя в кровать и выпить лекарство, ладно? Пойдём?       Старший продолжает держать его, пока они не спеша — и слегка пошатываясь из-за Джисона — доходят до спальни, которую кто-то уже занял для своего романтического рандеву. Минхо кидает в них убийственный взгляд, рычит «вон отсюда», и те, закопошившись, быстро удаляются, даже не пытаясь устроить сцену. Ли как самое хрупкое сокровище укладывает младшего, снимает с него обувь, укрывает его другим концом одеяла, благо кровать двухспальная — они, видимо, забрели в родительскую комнату — и, под нечленораздельно хныканья Джисона, говорит:       — Я сейчас вернусь, принесу сюда какой-нибудь тазик на всякий случай, воды и лекарство, а ты даже не думай вставать. Я мигом.       И действительно возвращается спустя пару минут, за которые успел вынести мозги хозяину вечеринки, которому пришлось в темпе вальса искать всё необходимое для Минхо. Когда он заходит в комнату Джисон полусонно произносит:       — Хён?       — Да, Хан-и, я тут, я всё принёс, не засыпай пока, тебе надо кое-что выпить.       — Хорошо что ты тут, хён, я просил тебя позвать.       — Да, я знаю, — не удержав улыбку, отвечает Ли, подходя к кровати.       Ставит тазик со стороны младшего, разводит в стакане с водой лекарство, и подносит к чужим губам с просьбой:       — Выпей, пожалуйста, тебе так быстрее станет лучше.       Джисон недовольно мычит, но всё-таки приподнимается, и маленькими глотками потихоньку выпивает содержимое, тут же заваливаясь обратно на подушку, так и не открыв глаза.       — Умничка, а теперь постарайся заснуть, если вновь станет плохо, скажи мне, хорошо?       — Ты только не уходи, хён, ладно? Побудь со мной, — уткнувшись лицом в подушку, мямлит младший, вслепую протягивая руку и хватаясь за рукав чужой рубашки, после нащупывая чужое запястье.       — Не уйду, а теперь спи, — нежно поглаживая его по волосам, говорит Минхо, пытаясь совладать с улыбкой на губах.       — Я думал, что сегодня самый подходящий момент, чтобы сделать это, даже напился для храбрости, и, — Джисон что-то сонливо бубнит, хмурится недовольно, и Минхо спрашивает:       — М-м? Ты о чём?       — Напился, чтобы попросить тебя сегодня стать моим парнем, а в итоге заблевал Феликсу весь туалет, и ты сидишь нянчишься со мной, — расстроенно говорит он, всё ещё находясь в состоянии опьянения, шмыгает забитым носом. — Я хотел всё романтично сделать, как положено, тебе бы понравилось, ты такое любишь, а в итоге испортил всё и ты теперь думаешь, что я мелкий проблематичный алкаш, кто вообще с таким встречаться будет…       — Я буду. И уберу за тобой хоть тысячи туалетов, даже слюни тебе подотру, если надо будет.       Джисон приподнимается, приоткрывая слипшиеся глаза, смотрит на него удивлённым совёнком, бессознательно сжимая запястье старшего, что всё это время мягко обхватывал, немного сильнее.       — Ты не шутишь сейчас?       — А я на шутника похож? — усмехаясь, заискивает Минхо, и мягко надавливает на чужую макушку, чтобы тот вновь уложил ее на подушку и не дёргался. — Хан-и, — продолжает он уже куда ласковее, — ты, видимо, не особо понимаешь, насколько сильные, — Ли делает паузу, тихо прочищает горло, собираясь крупицы смелости в себе и продолжает: — сильные чувства я к тебе испытываю. Единственная причина, по которой я не спросил у тебя, хочешь ли ты стать моей парой ещё тогда, на балконе, состояла в том, что я боялся тебя отпугнуть, мы ведь были не особо знакомы. А потом я зациклился на том, чтобы сделать всё идеально, как ты того заслуживаешь, и поэтому это всё как-то, ну, затянулось, что ли.       — Я думал, что ты не делаешь этого, потому что ждёшь первый шаг от меня, — медленно отвечает Джисон, явно начиная засыпать, — а я знаю, что у тебя пунктик есть на то, чтобы всё приходило ровно и по плану, поэтому я боялся облажаться и в итоге ничего не делал.       — Мой единственный пунктик — это ты, а такой дотошный я тоже только в отношении всего, что касается тебя. Веришь, нет, я бы согласился, даже если бы ты позвонил мне из общественного туалета, чтобы спросить. Мне всё равно, — Минхо перебирает его волосы, сердце старшего скачет в груди, как сумасшедшее, чувства рвутся из него наружу тысячей порхающих бабочек. — Я влюблён в тебя, и хочу быть с тобой, и мне абсолютно плевать, в каких обстоятельствах. Лишь бы в них ты присутствовал.       — Тогда круто. Я буду. И тоже хочу, — слабо улыбаясь, с большими паузами произносит Хан.       И больше не говорит ничего, своим тихим сопением давая Ли понять, что крепко заснул. Тот позволяет себе вольность и наклоняется, чтобы легко поцеловать младшего сначала в щеку, а затем в висок, и после, обождав ещё какое-то время, аккуратно укладывается рядом, не соприкасаясь с младшим, чтобы с утра это не стало проблемой.       А оно не станет, ведь проснувшись на следующее утро, первое, что произнесёт помятый Джисон, это:       — Скажи, что мне не приснилось, что мы теперь встречаемся.       И Минхо ответит ему поцелуями по всему лицу.

END.