Так хорошо горело

Примерно раз в две недели Олег задумывался о том, чтобы вообще никуда не высовываться. Завести, скажем, корову. Или хотя бы козу. Растить кур и поросят. Разбить сад и огород. Ну, носить, очевидно, мешок под драным ватником, а соль и сахар, говорят, вообще белая смерть. И бросить дымить стоило давным-давно. В городе Олег не промаялся и полугода: днем было слишком ярко, слишком громко, слишком людно, а по ночам его затягивали пустынные пески, от крови размякшие в жидкую красноватую грязь, забивающую ноздри и горло. Он просыпался, задыхаясь, очухивался несколько часов, дважды и вовсе в панике вызывал «Скорую», а на третий раз ему по телефону посоветовали посмотреть в зеркало и, если рожа не синяя, попить водички и утром сходить в поликлинику по месту жительства – записаться к психотерапевту. Конечно, так никто не сказал – «рожа» – но Олегу от возмущения аж полегчало, и наутро он не пошел к психотерапевту, а покидал скудные вещички в старенькую «Ладу» и махнул в родительский загородный дом, запомнившийся из детства. За домом присматривала какая-то родственница, настолько дальняя, что Олег даже названия для такого родства не знал, и на лето неофициально сдавала его дачникам, так что дом остался во вполне приличном состоянии. Ездить «на дачу» Олег когда-то не любил: там вечно даже для него, семилетнего, находилось дело. Что и говорить, плескаться в луже и гонять соседских кур было куда веселее, чем собирать малину в душном колючем кустарнике, причем в кастрюльку, а не в рот, и помогать копать картошку. Но теперь он был взрослый, работать по дому и двору никто не заставлял, и можно было зарастать грязью и сорняками в свое удовольствие. Однако кушать и курить все равно хотелось с удручающей регулярностью, магазин в ближайшей деревеньке работал по загадочному расписанию и чаще бывал закрыт, чем открыт, а здравый смысл подсказывал, что выращивать Олег способен только кактус на подоконнике и большого паука в углу спальни. Да и то потому, что паук находился на самообеспечении, а кактус то ли удачно мумифицировался, то ли постиг дзен и бессмертие. В общем, приходилось мотаться в город, пусть и через не хочу, толкаться в супермаркете на окраине, а потом дня три-четыре любоваться пустыней, превратившейся волей кошмара в кровавое болото. Но в целом за городом стало легче, намного. Если бы только не ездить за продуктами. Ну хоть работать получилось устроиться удаленно: Олег трудился контент-менеджером в онлайн-магазине военных товаров и армейской амуниции, а также модерировал пару форумов на ту же тему. Странно, что веселые ночки ему обеспечивали вовсе не бесконечные ряды фоток ножей и сухпайков, и даже не воспоминания коллег по бывшему ремеслу, а вылазки за едой, куревом и прочими нужными вещами. Вот и сейчас, нагрузив тележку, Олег возвращался к машине, оставленной в дальнем углу стоянки, в самом паршивом настроении. Мужик, примеривающийся кирпичом к боковому стеклу, оптимизма ему не прибавил. В салоне не было ничего мало-мальски ценного, кроме, разве, древней магнитолы, но тем обиднее будет оплачивать замену стекла. Словно в ответ на его мысли, кирпич тюкнул в окно. Вскипев от злости, Олег выхватил из тележки жестяную банку поувесистее и со всей дури запустил грабителю в башку. Меткости и силы ему было не занимать – мужик свалился как подкошенный. Дальше Олег действовал на автомате: закинул продукты в багажник, а неподвижное тело – на заднее сиденье, и рванул со стоянки, будто за ним черти гнались. А выехав за город, на почти пустынную в этот час дорогу, свернул к обочине и схватился за голову. Гребаная выучка сначала стрелять, а потом задавать вопросы. И что теперь делать? Тут тебе не Сирия, нельзя просто бросить труп, где свалился, и уйти с чувством хорошо выполненного долга. На гражданке вообще-то за такое уголовная ответственность предусмотрена. Впрочем, почему сразу труп? Окно, кстати, полностью разбито не было: от вмятины разбегались трещины, но ветер почти не сквозил. Придурок даже вынести стекло с первого раза не смог. Вот только мариноваться в автосалоне и выкладывать кругленькую сумму все равно придется. Стянув с незадачливого грабителя капюшон толстовки и застиранную балаклаву, Олег схватился за голову еще раз. Супер, кажется, он пристукнул ребенка. Или не ребенка. Парень был тощий, но не мелкий, размером примерно с самого Олега, а в плечах, может, и пошире. Учитывая внешность современной молодежи, ему с равным успехом могло оказаться и пятнадцать лет, и двадцать пять. Сперва Олег проверил пульс, потом поискал документы. Оба действия принесли хорошие вести: жилка под пальцем толкалась исправно, а паспорт говорил, что Разумовскому Сергею Викторовичу стукнуло аж двадцать три годика. Жаль только, что умишка, как у шпаны малолетней. Да, отлично, но что делать с телом? Проще всего было выкинуть парня на край дороги и уехать. Олега он рассмотреть не успел, помирать, вроде, не собирается. Капюшон и балаклава послужили неплохой защитной прослойкой: крови под отчаянно рыжими, наверняка крашеными волосами не обнаружилось. Зрачки на свет фонарика реагировали. Похоже, он был уже в сознании, но оставался в ступоре. Глядишь, подберет какая-нибудь добрая душа и подкинет до больнички. Утром подберет, вполне возможно, а по ночам уже небольшой минус. Чтобы в таком состоянии замерзнуть, много не надо. Этот дурик должен мне за стекло, сказал Олег сам себе, разматывая буксировочный трос. Очухается, расплатится – и скатертью дорожка. Трос был капроновый и ярко-оранжевый, перемотанный им Сережа Разумовский в своих черных шмотках выглядел до смешного нелепо, прямо как не очень аккуратно запакованный подарок к какой-то дикой смеси отечественного Нового года и забугорного Хэллоуина. Нервно посмеиваясь, Олег уложил его на бок, подсунул под голову плед и большой магазинный пакет на случай неожиданностей и порулил дальше. Через несколько минут с заднего сиденья простонали: – Остановите. А хрен тебе, подумал Олег, но через пару секунд до него дошло, и он успел вытолкать Сережу из салона прежде, чем того вывернуло. Так и пришлось добираться, с остановками. В промежутках Сережа уже не лежал, а сидел, опасно привалившись лбом к стеклу, и в зеркальце Олег видел, что он бледный и мокрый как мышь. Ну да, плохо, а нечего в чужих машинах окна кирпичами бить. Кто и куда его, собственно, везет, Сережа интересоваться не стал. Была ли причиной тому боязнь огрести пиздюлей раньше положенного или послеобморочная каша в голове, оставалось лишь догадываться.