Тени над водой

      Вода. Такая чистая, прохладная, окрашенная в цвет теплой ночи. Стоит только нагнуться, зачерпнуть пригоршню - и насладишься долгожданным вкусом. Как хочется пить! Как хочется окунуться, упасть в это озеро, утонуть в нем, скрываясь от настигающей кары. Темный Лорд далеко. Дамблдор – тоже. Нет ни замка, ни Поттера, ни проклятой войны. Только свежесть, влага и ночное озеро, манящее своей глубиной.       Северус всмотрелся и заметил тень, изящно скользившую в толще воды. Тень то отливала серебристым свечением, то превращалась в тонкую черную струю, извивалась, вывязывала узоры и завлекала мужчину все глубже и глубже, заставляя нагнуться к озеру, лицом ощутить холодную гладь, задержать дыхание... Главное – не упустить это странное видение, в котором нет красоты, но есть какая-то особая сила, магия, магнетизм, что-то непередаваемое... Тень свилась в клубок, из черной снова превратилась в серебристую, а затем протянула Северусу руку – невесомую, сверкающую руку, мягко касавшуюся лица, волос, лба, скользнувшую по тонким губам, которые запечатлели странный вкус.       Вкус холода. Тайны. Обмана.              «Ты – ложь», – пронеслось в голове, но мужчина был не в силах оторвать взгляд. Теперь он ясно видел, что серебристое облачко, тянувшее к нему уже две руки, его погубит, затянет в водоворот, за которым только смерть. Ну, пусть смерть. Только бы продержаться еще минуту, ведь облачко растекается в водной глади, превращаясь в прекрасное гибкое женское тело, отливающее необыкновенным свечением. Он давно не видел таких плавных изгибов. Серебряные волосы до пят окутывают их вместо платья, изящные тонкие пальцы скользят и грациозно движутся подобно танцу без музыки. И сейчас...сейчас она повернется к нему лицом и откроет свою тайну, а потом – смерть. Но прежде тайна.       Внезапно невесомые руки цепко схватили его за плечи и, встряхнув, вытолкнули обратно. В резком движении Северус не успел разглядеть черт лица, но ему на миг показалось, что в бесцветных глазах незнакомки отразилась твердость и сила, а губы плотно сомкнулись, не издав ни звука.       Он вынырнул и разомкнул усталые, давящие тяжестью, веки. Но на картинке все краски слились воедино, как на холсте недовольного художника, смазавшего творение грязной тряпкой. Мужчина попытался сконцентрироваться и ощутил, как ноет его тело, отдавая болью и жаром в каждой клеточке. Адская, невыносимая боль – последствие затяжного Круциатуса.       Во рту запекло, язык прилип к нёбу. Очень хотелось пить. Хотя бы глоток воды, пусть и из чертового озера. Но где оно? Где женские серебряные руки, околдовавшие его своей грацией и светом? Он уже умер? Как странно выглядит мир после смерти: он качается, горит тусклым пламенем; он сжался до размеров комнатки, отгороженной, как ширмой, белой простыней. Приступ, как растворившаяся волна, накатил снова, и мужчина закричал. Но с пересохших губ сорвался лишь слабый хриплый стон, и последнее, что увидел Северус, прежде чем провалиться в темноту, – пытливый взгляд, полный беспокойства.

***

      Он очнулся Мерлин знает когда и обнаружил, что лежит на низкой тахте, подушка и простыня под ним – совершенно мокрые, а комната начинает приобретать очертания старого ветхого дома без особого убранства. В изголовье в воздухе колыхался подсвечник.       Северус еще не решил: жив он или мертв. Но, если мертв, почему так больно? Почему тело горит огнем? Он попытался выпростать из-под одеяла руку и после долгой борьбы с волнением увидел, что она перевязана бинтами, на которых проступили кровяные полосы.       За белой ширмой что-то громко стукнуло. Тяжелые шаги затопили неизвестную половину дома.       – Очнулся этот? – пробасил густой голос.       – Еще нет, – тихо отозвался другой, женский.       – Чертов слизень! Валяется четвертый день. Давай-ка лучше унесем его в школу – пусть там с ним сюсюкаются. Меня тошнит, домой идти не хочу.       – Нельзя, Хагрид, – возразила женщина. – Он очень слаб. В школе все считают его пропавшим. Я еще не разобралась, какими заклинаниями его пытали.       Вот дьявол! Он в хижине Хагрида! Повезло, ничего не скажешь. А этот голос... знакомый. Кажется, принадлежит той незнакомке, что сломала ногу в Запретном лесу. Связная, или как ее там. Та самая, ради которой по совету портретов, Северус разыграл спектакль. Да, пожалуй, он скорее жив, чем мертв, и даже кое-что помнит.       – Жаль, его не огрели Авадой, – обозлился лесничий и шумно высморкался. – Сам-то, небось, уже забыл, как кусал руку, которая его столько лет кормила.       – Тише, Хагрид, – шикнула женщина, по-видимому, передвигаясь по комнате и негромко позвякивая жестянками. – Это был сговор.       – О, Мерлин! Горе мне! – простонал лесничий. Больную рану снова расковыряли, и она закровоточила, заставляя волшебника хлопнуть дверью и выйти вон в сердцах.       Тихие шаги раздались в комнате, и простыня, отделявшая больного от жильцов откинулась. Северус машинально прикрыл глаза. Он слышал, как незнакомка вздохнула, поставила что-то на крошечный табурет и принялась разматывать бинты на руках.       – Я знаю, что вы очнулись, – негромко сказала она.       Северус, пойманный на лжи, как ребенок, распахнул глаза и увидел перед собой сидящую на тахте женщину в цветастом платье, уже знакомом ему. Она совсем не походила на серебристое видение: волосы ее, каштановые, были уложены в небрежный пучок, тонкие пальцы, чуть дрожа, осторожно перехватывали бинты, а лицо полностью сосредоточилось на руках мужчины, хотя и покрылось румянцем.       – Кто вы? – выдохнул он.       Она подняла на него свои большие глаза, прятавшиеся под челкой, и Северус едва не лишился чувств. Ядовито-зеленые радужки, густые черные ресницы, маленький нос, тонкие губы, вокруг которых расходились морщинки. Женщина была немолода и похожа на...              На нее...       На Лили...              – Нет, – вырвалось у Северуса, – это не ты. Не ты... Не ты! – внутри похолодело, вздрогнуло и будто отправило волшебника в невесомость. Теперь он не чувствовал под собой ничего, и только шевелил губами, беззвучно повторяя имя. Глаза его расширились, так что в комнатке стало слишком ярко и четко. Возле него сидела прекрасная Лили, слишком прекрасная, чтобы быть правдой.       Женщина вздрогнула, губа нервно дернулась, и она тут же отступилась от работы. Мгновение незнакомка блуждала взглядом по комнате, а потом все-таки повернулась к убитому догадкой Северуса и натужно протянула:       – Нет. Я не Лили. Я ее кузина. Асфодель.       – Какая... еще... кузина, – судорожно вздыхал Северус, медленно выговаривая слова. – У них не было родственников... – он подался вперед и протянул к ней руку. Но будто меч вонзился ему в позвоночник, мужчина захрипел и упал в темноту.       Он не знал, сколько пролежал, прежде чем очнуться. Открыв глаза, первым делом уставился на помощницу, которая лечила его руки. Тоненькие пальцы скользили по глубоким ранам и были настолько осязаемы, что мужчина вздрогнул. Она не видение, она – реальность. Теплая, живая, настоящая.       Оба молчали, но в этой тишине каждый скрывал разные чувства. Северус жадно блуждал глазами по лицу, словно ожившему спустя много лет. Теперь он находил черточки, одну за одной, которых не помнил у той, настоящей Эванс, и с каждым разом, словно ухватываясь за тоненькую нить, терял ее из виду. Новая «Лили» говорила как американка, округляя и смягчая слова. Этот голос он слышал в лесу и хотел верить, что это все же ее голос, хриплый, низкий – но теперь он не журчал, как ручеек, а больно скрежетал по металлу.       – Лили, ты спасла меня, – дрожащим голосом сумел выговорить он. – Спасибо.       Она еще раз взглянула, и странная смесь неразличимых чувств показалась на красивом, еще молодом лице. Она будто искала нужные слова и не находила, а потому, уставившись на окровавленные бинты, бегло и отрывисто начала:       – Меня зовут Асфодель Эванс. У дяди Фрэнка, отца Лили был брат Томас. Он познакомился с моей матерью Клэр и переехал в Америку. Так родилась я. Наши отцы очень похожи, и мы с кузиной унаследовали их черты. Пожалуйста, не называйте меня ее именем, – последняя просьба прозвучала почти жалобно.       Картинка в глазах Снейпа тут же разлетелась на мелкие кусочки вместе с радостью и надеждой. Он только нашел ее и тут же потерял. Да, это слишком красиво и невероятно, чтобы Лили внезапно ожила. Слишком сказочно и горько, чтобы быть правдой. Северус вспомнил мистера Эванса – невысокого, поджарого, добродушного человека, который охотно пускал его в дом. Но ни о каком брате он никогда не слышал, а потому не мог отыскать его в памяти. На ум всплывала только верещащая маленькая Петунья, дразнившаяся из-за кустов.       – Я знал Фрэнка. Никакого брата у него не было, – разочарованно прошептал Снейп, не отрываясь от ее лица.       – Ну, мне-то лучше знать, – усмехнулась Асфодель. Терпение и выдержка уже овладели ею. – Вернитесь в Коукворт и спросите местных стариков – они вам расскажут, как мы приезжали в гости всей семьей.       Северус замялся. Проверить, и правда, недолго. Человек, уверенный в правоте, не будет юлить.       – Эвансы – маглы, – ухватился мужчина за новую нить. – Лили, – он запнулся на имени, все еще вглядываясь в женщину, – была единственной волшебницей.       – Мистер Снейп, – улыбнулась Асфодель, выкинув грязные бинты на пол, – я начинаю сомневаться в вашем уме, – окровавленные, исполосованные руки, обезображенные заклятием, повисли перед мужчиной. Он не сразу поверил, что это – его руки. – Волшебные гены сами по себе не появляются. У нас в роду есть маги, поэтому в своей семье волшебницей стала кузина, а у моих родителей – я.       – Где вы учились? – тоном следователя спросил Снейп.       – В Ильверморни, конечно. Факультет Пакваджи. И обязательно пошлите им запрос, – перебила она возникшую в голове мысль мужчины.       – Где вы нашли меня? Почему лечите? Вы из Ордена? – сыпал вопросами волшебник.       Асфодель осторожно прикоснулась к ранам и капнула густую слизь на кожу. Северус взвился, но боль выдержал, признав по запаху Противоожоговое.       – А сами-то как думаете? – бросила она лукавый взгляд. Так же стреляла глазами Лили, когда ее переполняло чувство превосходства от обладания тайной. Он хорошо это помнил, и оттого тяжелее было подмечать все новые и новые сходства. Волшебник уставился на свои руки, собирая мысли и остатки сил.       – Вряд ли вы вхожи туда же, куда и я, – парировал Северус, пытаясь выхватить чистые бинты, но женщина резко отстранила его, дав понять, что сделает все сама.       – Тут вы правы, – согласилась она. – Хагрид нашел вас у границ школы. Видимо, кто-то из ваших чокнутых дружочков сжалился и перенес сюда, а дальше уже как вышло. Честно скажу: Хагрид вас чуть не прикончил.       – Не стоило ему мешать, – хмыкнул он.       – Услуга за услугу. Вы спасли детей, а мы – вас. Правда, пришлось рассказать ему кое-что из ваших шпионских секретов.       – А вот это зря, – холодно отозвался Снейп, ворочаясь в кровати. Теперь, когда он понял, что перед ними действительно другой человек, у него пропал всякий интерес разговаривать. Он будто провалился в холодную воду и вынырнул замерзший и озлобленный. Зеленые глаза скрылись за пушистыми ресницами и показались снова, уже потухшие и бесстрастные.       Женщина потуже завязала узелки на бинтах, смочила губку и неуверенным движением прикоснулась к горящему лбу мужчины. Он почувствовал долгожданную прохладу и едва касавшиеся кожи гладкие пальцы. Этот жест смутил обоих, и они старались не смотреть друг другу в глаза. Чтобы как-то скрасить неловкость, женщина достала пузырек, предлагая мужчине питье.       – Сможете приподняться?       Он старался вытянуть себя из мокрого одеяла, но попытка вышла не слишком удачной, и Асфодель мягко схватила его за голову, приподнимая и поднося бутыль к запекшимся губам. Северус безошибочно признал зелье из своих запасов. Он решил, что обязательно даст хорошую взбучку ворам, но не сейчас – нужно сперва встать на ноги.       – Я немного покопалась в вашей кладовой, уж простите, – хохотнула женщина, – но иначе вас не поднять. В Мунго добираться опасно – Воющие чары повсюду.       – Учтите, я никому не позволяю рыться в моих вещах, – грубо ответил Снейп, проглатывая зелье.       – Будем считать это благодарностью за спасенную жизнь. А теперь поспите, – Асфодель одним заклинанием осушила постель, отправила снадобья в комнату и встала. Уже отдернув простынь, она загадочно улыбнулась болезненной для Снейпа улыбкой. – И постарайтесь в этот раз вести себя тихо – прошлой ночью вы выболтали половину своей биографии, – и шторка окончательно скрыла ее.       Он хотел тщательно все обдумать, восстановить цепь событий прошлых дней, очнуться или, наоборот, забыться, но этот разговор отнял у него так много сил, что Северус на полуслове задремал беспокойным сном, в котором разрывался между двумя тенями, скользившими по холодному озеру. Он никак не мог выбрать: сердце молчало и не откликалось на его тщетные и бесполезные мольбы. Весь вечер и ночь волшебник беспокойно метался по подушке, но сквозь сон он чувствовал, будто чьи-то мягкие руки невесомо ложатся на его лоб, а тихий шепот убаюкивает, как в детстве.