Lover Death

«Настоящих маньяков нельзя популяризировать — это очень опасно, что доказывает фильм «Прирождённые убийцы». С другой стороны, реальные маньяки не становятся народными героями — они просто ужасны и омерзительны, как тот же Чикатило. Ганнибал Лектер — скорее сказочный персонаж. Да, он икона интеллектуального зла, но до сих пор не нашлось тех, кто захотел бы ему подражать».

Энтони Хопкинс

      Слишком тихо для больничной палаты, но подавляющую тоску разбавляет солнечный свет, что озаряет ее. Юнги жмурится от яркого света. В мрачной тишине слышно ровное дыхание Чонгука, поддерживаемое аппаратом жизнеобеспечения. Мин здесь только ради Тэхёна, от чьего имени принес извинения. Он не был согласен с тем, что Тэхёну вообще нужно извиняться перед кем-либо. Но все равно исполняет его просьбу.       Потому что любит.       В ночь, когда Чонгука с вскрытыми венами увезли на скорой, Юнги поехал вместе с ним. Он не мог просто уехать домой, так и не узнав, что станет с подростком. Оставил сообщение, где он и почему, и ждал. Ждал заключения врача. Потому что, если бы Чонгук умер от потери крови, ему пришлось бы отвечать перед законом как свидетель. И возможно как обвиняемый в доведении до суицида.       Чонгук выжил, но Юнги все равно думает, что ему еще придется ответить. Перед его двинутой мамашей как минимум.       В ту ночь страдающий по-прежнему бессонницей Тэхён приехал сразу, как получил сообщение. Видимо, то же не спал. И он как не вовремя встретился с родителями Чонгука в самый неподходящий момент. Его мать кричала, вопила так, что звенело в ушах, а лицо становилось пунцовым, несмотря на уговоры ее супруга и предупреждения сотрудников госпиталя вывести ее из здания. Обвиняла во всем Тэхёна и его сына, оскорбляла его за ориентацию, даже успела Юнги обвинить в том, что это он довел ее мальчика до такого.       «Я вроде бы ясно дала понять, чтобы вы со своим сыном оградили нашу семью от ваших проблем…»       «Чимин — психопат и маньяк, который склонял моего сына к извращениям и запудрил голову настолько…»       «Совратили моего мальчика…»       «И все из-за вашей пидорастии в семье…»       Ей было больно. Несмотря на общую травму, она всеми силами пыталась уберечь Чонгука от проблем. После той чудовищной ситуации, в которую ввел Чимина и Чонгука один поехавший педофил. Тэхён молча спускал все обвинения вместе с оскорблениями, так как, возможно, где-то чувствовал вину перед ней. Хотя бы за то, что не знал о ночевках Чонгука у них дома и об их тайных отношениях в целом. Потому что еще до отъезда Чонов из штатов они вместе разговаривали и пришли к общему соглашению, что мальчикам нельзя видеться и иметь общение. Но как быть по их приезде, никто не соглашал это. А Юнги до глубины души было обидно за Тэхёна. В том числе за то, что на них пытаются повесить то, чего они не совершали.       Однако правда в том, и Юнги сказал это в лицо его родителям, что Чонгук сам довел себя до такого. Мин не стал разглашать всей правды, за него это сделает Чонгук, когда очнется, лишь намекнул, что их примерный мальчик шатался ночью по улице и просил ему купить алкоголь, наверное, не из-за большой материнской любви.       Правда в том, что психика Чонгука была нестабильной еще до того, как случайно встретился с Юнги. А ведь откуда он мог знать это, или предугадать. И признание в довольно откровенном секрете, который Чонгук нес в себе все эти годы, послужило катализатором.       Правда, сука, в том, что Чонгук сам охотно шел на контакт с Чимином, с коварным психопатом и гомосеком, запутавшим его юную голову. Несмотря на негласный уговор родителей, продолжал встречаться с Чимином, общался с ним, они не раз занимались сексом. После того, как он, по сути, изнасиловал Чимина. И то, что даже после двух лет исчезновения Чимина, Чонгук не нашел в себе сил забыть его и жить дальше. Он выбрал путь саморазрушения, отрицая невзаимные чувства Чимина.       В этом вся правда — только Чонгук ответственен за то, что сейчас с зашитыми руками лежит на больничной койке. Чимин в тюрьме, это не его руками были вспороты вены.       Приехав ранним утром в госпиталь, чтобы не застать Чонов, Юнги оставляет небольшой букет цветов с маленькой открыткой внутри. Тэхён подписал ее только рисунком, изобразив двух лебедей — белого и черного. Смотря на мирно спящего подростка, Мин всего на секунду ощущает, как сердце внутри сжимается. Молодая, а такая хрупкая жизнь будто гаснет на глазах. Ему даже становится жаль Чонгука. Однако за эти два дня, за которые Чонгук отчаянно боролся за свою жизнь, Юнги о многом раздумывал. И об устроенном его матерью скандале, и о признании самого Чонгука, и о ситуации в целом. Юнги больше жалеет Чимина, которому пришлось по непонятным причинам сделать вид, что ничего не произошло, и встречаться с Чонгуком дальше.       Что пришлось пережить Чимину на самом деле? Какие чувства он испытал, когда узнал, что переспал с человеком, с которым связывала такая мерзкая и чудовищная история из детства?       Если судить по словам Чонгука, версия окружного суда логична: Чимин жертва сексуального насилия с раннего возраста, вновь пережил насилие (пусть это и был секс в нетрезвом виде, он все же не мог четко дать свое согласие), находился в сложно выстроенных отношениях с такой же жертвой сексуального насилия, после чего сорвался с цепи и стал мстить всем педофилам штата, выслеживая их и убивая. Вот только Юнги не верил в эту версию, находя ее бредовой. Для Чимина было бы логичнее оказаться на месте Чонгука, наложив руки на себя, но никак не убивать других людей. Что-то не вяжется. Юнги не понимал, как во всей истории этих двоих вообще получилось все так, что теперь Чимин убийца.       Что послужило исчезновению Чимина двумя годами ранее?       Неожиданно в палату заходит некто, и обернувшись ко входу, Юнги встречается с до боли знакомым лицом. Сын одного знакомого, но кого точно, Мин не может вспомнить. — Ох, простите, я могу зайти позже… — спешно говорит на английском парень. В его голосе чувствуется акцент. Он опешанно стоит с корзинкой фруктов, намереваясь выйти из палаты, но Юнги довольно грубо и резко его прерывает. — Не надо, я уже ухожу, — бросает вскользь он и идет на выход.       Юнги выполнил просьбу Тэ, больше его здесь ничего не держит. Кроме этого молодого парня, который неожиданно для него заговаривает на корейском. — Это ведь вы? Тот самый лейтенант?       Нескромный вопрос застает Юнги врасплох. Неужели эта стерва теперь рассказывает всем, что он довел ее ангелочка до самоубийства? — Что, уже весь город знает? — задиристо переспрашивает Мин. — О том, что вы расследовали дело о rapist hunter? Ну да, — парень теряется, бегает глазами по палате, не понимая, что так могло оскорбить взрослого лейтенанта полиции.       А Юнги не так все понял. — Черт, — ему становится неловко, а после поворачивается к парню, засунув руки в карманы куртки. — Да, расследовал шесть лет, потом сняли. Потому что я гей, который спит с отцом главного подозреваемого. Кажется, и об этом знает весь город. — Но я, честно, этого не знал, — парню также неловко. Они стоят в палате, очень странно разговаривают и все при Чонгуке, пытающемся несколькими днями ранее свести счеты с жизнью. Не самое подходящее место для знакомства. — Тебя как звать-то? — вдруг неожиданно спрашивает Юнги. Потому что о его связях с Тэхёном говорили буквально с каждого утюга. — Чон Хосок, сэр, — вежливо и как-то скромно представляется парень, а затем указывает на спящего Чонгука. — Мы с Чонгуком дружили… до недавних событий. Потом я уехал в колледж, да и он тоже, и… Как-то совсем перестали общаться.       Для чего-то Хосок все это объясняет, ставит корзинку с фруктами и не решается подойти к подростку ближе. — Может, это знак. Кто знает, не перестав мы общаться, он бы не сделал это с собой, — откровенничает он. — Ты не виноват, — Юнги передергивает, когда снова посторонний человек перекладывает на себя груз ответственности, которую не заслуживает. — Знаю, но все равно чувствую вину, — Хосок пожимает плечами, смотря на Чонгука. — Мама его сказала, что он почти ни с кем не общался в последнее время. Он нуждался во мне, а я… — Чонгук сам общался с тобой? — прерывает его Юнги. — Простите? — Хосок даже отвлекается от Чонгука. — Ты сейчас чувствуешь вину за то, что не общался с ним. А Чонгук искал этого общения с тобой? — намекает он. — Искал, — грустно сообщает Хосок, и тут Юнги становится немного стыдно за то, что вновь продавливает свое мнение, жестокое и в какой-то степени бесчеловечное.       У него профдеформация человеческого фактора. Диагноз: патологическое малодушие. — Ты хотел узнать, что я тот самый лейтенант? Ты узнал, а теперь мне надо идти, у меня нет времени, — говорит сердито Юнги, хватаясь за ручку двери.       Однако настырный Чон Хосок вновь не дает ему уйти. От вопросов, которые крутятся в его голове. Быть может, он что-то знает о Чонгуке и Чимине, об их отношениях, почему между ними все стало так сложно, или что-либо о самом Чимине. Если Чон Хосок приходит навестить Чонгука в больнице, приехав из другого города, значит, между ними выстроена какая-то да связь. Равнодушные друг к другу люди так не поступают.       Юнги знает отца Хосока, и раз уж его сын снова в городе, решает навестить его дома. Как и ожидалось, Юнги открывает Хосок, который совсем не ожидал встретить на пороге все того же лейтенанта с подпорченной репутацией. Мин объясняет все и честно просит о помощи. — Здравствуйте? — застигнутый врасплох спрашивает Хосок. — Вы вроде бы торопились. — Знаю. Это может быть пугающим, но прошу выделить для меня буквально час твоего времени, — Юнги не церемонится, говорит все по существу. — Ого, даже не знаю, что сказать, — Хосок держит руки в замке и с неким подозрением смотрит на взрослого лейтенанта. Хотя он просто пытается понять, для чего он понадобился ему. — Есть ли у меня выбор отказать? — Не буду обманывать — да, есть. Но хочу сразу заверить, что разговор останется только между нами. — И по какому запросу? — Меня волнуют отношения между Чонгуком и Чимином. Сам видишь, ни один из них не в состоянии сейчас рассказывать что-либо. — Так вас же отстранили от дела, разве нет? — Хосок прав, и это несколько задевает Юнги. — Отстранили. Поэтому у меня нет никаких полномочий, чтобы в чем-то подозревать тебя или кого-либо еще. Пока что.       Они смотрят друг другу в глаза, кажется, слишком долго для пятисекундной паузы. И первым сдается Хосок, который отстает от двери и разворачивается вглубь дома. — Раз уж пришли, проходите.       Хосок сопровождает его в гостиную. Для приличия спрашивает, не хочет ли он воду или кофе, но Юнги вежливо отказывается. В его случае эти формальности совсем ни к чему. Хосок двигает кресло, ставит его напротив дивана, на которое усадил Юнги, а сам садится в слишком расслабленной манере. — Родители на работе, так что у нас есть время до восьми. Отец слишком педантичен; будет тяжело объяснить ваше присутствие дома, — объясняет Хосок. — Хорошо, я постараюсь быстро, — начинает Юнги и достает свой телефон из кармана куртки, но пока держит его просто в руках. — Я шесть лет вел дело о серийных убийствах педофилов. Два года искал Чимина, когда он исчез. Но я до сих пор не мог поверить в то, что эти два дела связаны одним и тем же человеком. И на данный момент я пытаюсь все-таки выяснить, кто был убийцей последние шесть лет на самом деле. — Вы вроде бы хотели о Чонгуке и Чимине узнать, — недоверчиво говорит парень. — Да. Я это сказал чтобы объяснить свою цель, почему продолжаю копать в этом направлении. Для общей картины, так скажем. И если у меня не получится снять обвинения с Чимина, я смогу найти настоящего убийцу. — Если вы так считаете, то вряд ли я смогу помочь вам найти его. Я меньше всего обладаю какой-либо информацией. — Но ты ведь почему-то продолжаешь говорить со мной. Значит, уже сомневаешься в том, что Чимин виновный?       Между ними повисает пауза, и Хосок неоднозначно ухмыляется. — Когда объявили главные новости, все до единого в школе поверили, — раскрепощенно заявляет Чон. — Но не я. — Почему, можно узнать? — Чим — убийца? Еще и маньяк? Если кто и поверил, то он ничего о нем не знал. Я достаточно в свое время насмотрелся всяких документалок про маньяков; там все всегда говорили, что даже подумать на него не могли, такой был добрый и обычный чел. «Быть такого не может, что это всегда тихий и скромный соседушка, оказывается, закопал 30 женщин в своем саду», — манерно процитировал молодой парень. — И про Чимина также стали говорить. Типа он был неразговорчивым и асоциальным типом. В тихом омуте черти водятся, вот и доводились. Но я не сомневаюсь в том, что, если Чимин кого-то и убивал, то только мошкару, что присели у него кровушки попить, и то — не с первого раза. — А ты хорошо его знал, — Юнги говорит с таким сомнением в голосе, смотря Хосоку в глаза, что тот несколько убавляет свой пыл. — Так, не шибко. Мы и впрямь мало общались, чтобы называться друзьями. Но я достаточно был с ним знаком, чтобы понимать, что Чимин за человек. — Люди из документалок про маньяков на своего соседа никогда бы не подумали, с которыми они живут много лет. А ты понял, какой Чимин, даже не дружив с ним, — Юнги выстраивает нелогичную на первый взгляд связь и снова косится на Хосока, ожидая от него ответа.       Молодой парень раскрывает рот, чтобы возразить, но резко останавливается. Он и впрямь не знает, что ответить. — Нас же вообще в свое время Джексон Вонг познакомил, а Чонгук с ним неплохо так поладил, — произносит Чон, сложив ногу на ногу. — Я бы заметил что-то неладное, будь Чимин маньяком. Но в силу тех подробностей их отношений, о которых я конечно не мог знать тогда, вели они себя нормально. — О каких подробностях ты говоришь? — Ну что они тайно встречались. И еще тот факт… в детстве который, с тем конченным учителем, — Хосок не может произнести этого вслух. — Подробностей всех не знаю, случайно подслушал разговор родителей. Но это уже было после всех событий. — После каких? — Когда Чимин объявился.       Между ними повисает короткая пауза. — До сих пор не понимаю, почему он повесил на себя все эти зверства. Он ведь первые недели допросов просто молчал как рыба, а потом вдруг ни с чего начал говорить. — Типичное поведение для маньяка-преступника, не находишь? — Для маньяка — да, для Чимина — никак нет, — отвечает быстро Хосок. — Может, вы больше общались с маньяками и типа их знаете, можете там понять, кто маньяк, а кто — нет, но с Чимином общался я побольше вашего. На него достаточно легко надавить, если хочешь что-то узнать. И матерые полицейские с районного округа кололи Чимина на допросах целые две недели? Это просто смешно.       Юнги успевает пожалеть о том, что вообще пришел за помощью к этому Чон Хосоку. Парень самоуверен, высказывается с большой долей пафоса и инфантилизма, а вся его аргументация звучит в духе «я-то лучше знаю». Он противоречит сам себе. Не дружил с Чимином, но хорошо его знал; смотрел эти никчемные документальные сюжеты про серийных убийц, а Чимин все равно не похож на этот стандартный образ маньяка. Но воспитание не позволяет ему встать и уйти. Он собирается парой вопросов окончить все это представление в «настоящем допросе как в фильмах».       Но он поторопился. — …Когда обо всем стало известно, конечно, стал вспоминать много неоднозначных моментов. Как они ходили на ночевки и говорили, что типа нет места для третьего. Подолгу переглядывались и вообще вели себя не как типичные парни, — продолжает рассказывать Хосок, за что как раз цепляется Юнги. Он даже в спине выпрямляется, чтобы расслышать. — Это как? — Ну типа… обходительные друг к другу. Слишком вежливые и добрые что ли. Трудно сказать, что именно было такого нетипичного, — Чон ненадолго пребывает в раздумьях, а по окончании сердито цокает. — Вообще Чонгук с Чимином старались не показывать вид, что между ними что-то было. Чонгук ничего не рассказывал, Чимин — тем более. Они хорошо скрывались. — Но недостаточно, раз уж вели себя нетипично, как ты говоришь, — Юнги берет его на понт, и Хосок вновь неоднозначно задумывается.       Он теряется в лице, даже очевидно грустнеет. Юнги уже думает, что быть может Хосок расскажет о том самом случае, когда Чонгук переспал с перебравшим Чимином. Но Хосок вспомнил другой, о котором Юнги, на удивлении, знает. — Была хрень, которая случилась во время постановки, — после недолгой паузы начинает говорить Хосок, но Юнги резко его перебивает. — Постановки? — На танцах, куда мы все втроем ходили, часто организовывали выступления. Для конкурсов или просто в рамках школы, — рассказывает Хосок. — И незадолго до исчезновения Чимина класс хореографии, когда там были только Чимин с Чонгуком, поставили танец. Назвали спектакль «Черный лебедь» — что-то типа балета «Лебединое озеро», только современный танец с элементами классического.       Юнги помнит — Тэхён пригласил его на это выступление Чимина, чтобы поддержать его. Он тогда не хотел идти, так как выглядело бы это максимально глупо. Тэхён приглашает на выступление сына лейтенанта полиции, «типа друга». Что подумает Чимин? Хотя, как оказалось, он и так все знал. Тогда Тэхён неплохо выкрутился и пригласил еще Намджуна, но он так и не приехал в силу каких-то обстоятельств. Юнги уже не помнит почему, зато отлично помнит, насколько изящным тогда был Чимин на сцене. И как гордился Тэхён за него. Он и правда скучает по тому времени, когда у них все было хорошо. Быть может, не идеально, но в самом деле хорошо. — Тогда пошел слух, что они встречаются. Чимин ведь по сути был в женской роли, тем самым черным лебедем. Я только после узнал, что все это вышло случайно. — Что за слух, — Юнги вновь останавливает поток слов парня. — Ну что Чонгук с Чимином… спят вместе, — едва избежав мата, договаривает Чон. — Нелепый слух на самом деле. Все произошло из-за зависти Нэнси Хартмен, это ведь она изначально была утверждена на главную роль. А когда ее отдали Чимину, она сильно обозлилась на него. Конечно, ведь какой-то мальчик-азиат двигается изящнее и женственнее ее. А наш хореограф еще тот борец был против гендерных рамок и прочих стереотипов, вот и решил Чимина взять. — Почему именно его? — Я, честно, не знаю. Тогда я уже ушел с танцев, занялся поступлением в колледж. Но слухи все равно доходили до меня. — Так… что в итоге с тем слухом? — Юнги пытается возвратить Хосока в суть его рассказа. — Да, тот слух… Ничего серьезного, неделю посмеялись с гейских шуток и хватит. Но я видел, что Чонгуку было неприятно, и не понимал, почему он так остро реагировал. Даже не остро, скорее он избегал любых взглядов и… никак не отвечал на все эти подколы, хотя мог бы постоять за себя. Это было вообще не похоже на него, — Хосок несколько задумывается, опустив взгляд в пол. — И сейчас как будто понимаю, почему. Его что-то беспокоило. Может, ему казалось, что люди не шутят и реально думают о них плохо. Или это последствия травмы, нанесенной тем мудаком. — Ты думаешь, они эти шутки соотнесли не с выступлением? — Чонгук точно соотнес. Честно, не знаю в деталях, что между ними в той комнате происходило. Но в такие моменты Чонгук как будто замыкался в себе. — Давай я скажу тебе, только пообещай, что останется это между нами, — произносит Юнги, и Хосок замолкает, внимательно уставив на него свой взгляд. — Чимин и Чонгук стали жертвами насилия сексуального характера со стороны Робертса, вашего бывшего учителя литературы. По словам Чонгука, сам он к ним не прикасался, но в целях собственного удовлетворения заставлял их делать то, что сам понимаешь. Это если без деталей.       Хосок молчит некоторое время. Он и правда не знает, что сказать, а Юнги не смеет его торопить, дав время все осознать. — Вы правы. Детали тут действительно ни к чему, — с поникшим лицом сообщает Хосок. — Это… все объясняет. — Что именно? — интересуется Мин. — Да все. Почему они тайно встречались, почему Чонгук так реагировал на все те неуместные шутки, почему он сейчас покрывает Чимина. И почему он решил свалить.       Даже Юнги не знает, чем был оправдан побег Чимина. Одному богу известно, что два года назад с ним произошло. Тогда почему Хосоку неожиданно все стало ясным? — И почему же? — В последние дни до исчезновения… Он почти не появлялся в школе. А если и приходил, то как обычно где-то витал в облаках. Обычный ботаник Пак Чимин, который завтра расстреляет всю школу. — Еще один слух? — Скорее несмешной прикол. Он правда почти ни с кем не разговаривал, люди особняком держались от него. С возвращением Чонгука его меньше трогали, но Чим псих — это все знали… — Хосок роняют улыбку с потухающим взглядом. — Он псих, но не убийца.       Юнги выпрямляется в спине. Кажется, больше ничего полезного он не услышит. — Я поверю в то, что у Чимина окончательно слетела кукуха и поэтому он теперь берет на себя все преступления. Ну знаете, чтобы его все боялись. — И где он был все это время, по-твоему? — Да черт знает, колесил по стране или отсиживался где-нибудь. Всяко лучше, чем быть жертвой насмешек в нашей школе. — То есть он сбежал из-за слухов?       Они оба слышат звук колес, как за стенами дома останавливается машина родителей Хосока. И он демонстративно встает с кресла, намекая об окончании разговора. — Ничего не могу утверждать, это лишь предположение. Но что бы сделали вы, если бы пережили такую травму еще ребенком вместе со своим другом, с которым через пару лет начнете встречаться, и вся школа потешалась над вами по причине и без? А, лейтенант?       Юнги лишь молча поднимается на него, продолжая смотреть Хосоку в глаза. Ему и правда нечего сказать. — Между Чонгуком и Чимином что-то происходило. Пережить подобную историю, а потом встречаться — это ведь ненормально.       Между ними действительно была странная связь, которую ни Юнги, ни тем более Хосок объяснить не могут. Она больная, и чувства Чонгука к Чимину такие, и тот факт, что Чимин продолжал состоять в этих отношениях, не говорит ни о чем хорошем. Пусть Хосок много болтает и местами зазнается, но в его словах есть толика логики. Чимин чувствовал давление отовсюду, встречался с четырнадцатилетним мальчишкой, своим по факту насильником и еще одним травмирующим воспоминанием из детства, терпел школьные издевательства и унижения. И в один день он впрямь мог решить, что перестанет все это терпеть, вот и сбежал.       Однако в этой версии остается по-прежнему главный вопрос: а как это связано с убийствами?