Падпараджа

В библиотеке было тепло, несмотря на то, что за окном шел проливной дождь. Но я все равно закуталась в плед и поджала ноги под себя. В руках шелестела старая книга. Чернильные буквы танцевали по странице — слова разбегались, кружились и превращались в одно непонятное месиво. Я читала уже несколько часов подряд, и моим глазам это определенно не нравилось. Кажется, я перечитала все, что могла. Я отложила книгу, зажмурилась и помассировала кончиками пальцев веки. Перевела взгляд к потолку, к полу и в стороны. Меня душили сомнения. Я понимала, что Джэмисона пора хоронить, но это значило лишить себя хотя бы шанса все исправить. Но был ли он? Пока все вокруг утверждали, что нет. Но меня хотя бы не трогали: Гелиодор оплакивал жену, мне приписали траур по Альме и Джэмисону. Маркус молчаливой тенью ходил между нами, Христу я едва отвадила от себя, сославшись на лишние хлопоты во время беременности. Я не знала, как дальше жить без его смеха и задорного нрава. Но уж в чем Палладиум был прав, так это в том, что рано или поздно мне придется вылезти из панциря и заняться делами. Если не ради себя, так ради Айсиса. Вот только пока у меня не было на это сил. — Госпожа, вы видели, который час? Я вздрогнула. Сердце так сжалось, что я враз потеряла способность дышать. Это был его голос. Я обернулась — Джэмисон стоял совсем рядышком, сложив руки на груди. Он смотрел на меня с легкой, до боли знакомой улыбкой. — Вам пора спать. Завтра нас ждет тяжелый день. — И что же будет завтра? — прошептала я. Мне отчаянно хотелось спросить: «Ты живой?» Но я боялась услышать ответ. — Неужели вы забыли? Тогда вам точно пора спать, госпожа. Я отложила книгу и медленно встала. Сделала первый шаг — он не исчез. Второй — Джэмисон всё так же улыбался. Я остановилась рядом — лицом к лицу — и замерла. Всё тот же шрам на щеке, те же непослушные короткие прядки у висков, гребни на макушке — дома Джэмисон частенько заплетал небрежную косу. А еще легкая щетина на щеках — обычно он брился подчистую, но иногда позволял себе походить и так. Теперь я видела в его глазах то, что не замечала раньше — тепло. Особенное тепло, предназначенное именно мне. Я несмело протянула руку — коснусь его груди и узнаю. Может, его смерть мне приснилась? Может, это был кошмар, и мы все еще дома живые и здоровые? — Вы все так же похожи на фейри из наших сказок, — тихо сказал он. Сердце пропустило удар. Джэмисон уже говорил это в Красном фонтане, когда впервые увидел мое обновленное превращение. И тогда же я ответила ему: «В таком случае тебе нужно быть осторожным, ведь мужчины, попавшие во владения фейри, домой не возвращаются». Рука предательски затряслась. Сквозь выступившие слезы я потянулась к нему, но так и не дотронулась — пальцы прошли насквозь. Я открыла инвентарь — он все еще там. Его улыбка потускнела. Кожа стала бледнее, и по ней поползли черные извилистые дорожки, напоминающие потемневшие вены. Из носа потекла тонкая струйка крови. Она опустилась по губе, подбородку и капнула на пол. — Нет… — прошептала я. — Не оставляй меня. — Простите, госпожа. — Нет! Все вокруг покрылось сияющими трещинами и… И я вскочила со стула, тяжело дыша. Книга свалилась на пол. Стирая пот с висков, я посмотрела по сторонам, но в библиотеке, кроме меня, никого не было. А я… Я просто уснула.

***

Сердце Эраклиона было создано для моих рук. Оно переливалось всполохами оранжевого, розового и золотого и грело холодные пальцы. Сердолик писал, что сердце — источник самовосполняемой энергии. По сути это вечный двигатель, о котором до сих пор грезил Зенит. Но есть нюанс — таковым сердце было за счет контакта с физическим ядром планеты. На другой планете сердце — невероятно мощный магический кристалл, но, к сожалению, с ограниченными емкостью и сроком действия. Но личной выгоды сердце несло мало: сколько бы я не пыталась воскресить Джэмисона, у меня ничего не получалось. Оно всего лишь усилитель того, что есть, а даром воскрешать я, к сожалению, не обладала. Впрочем у меня остался последний вариант — Джон. Я не была уверена, что он захочет говорить после моих угроз, но извиняться не собиралась: Джон мог бы, если не предупредить, то хотя бы не писать мерзости о Джэмисоне. Он специально сделал больно — любой адекватный человек понимает, что нельзя говорить такие вещи тому, кто… кто потерял друга. Просто нельзя, чтобы он там не думал! Нет, Джон все же доигрался. Я тихо прорычала, сжимая сердце. Приятная нега прокатилась по всему телу, а количество маны взлетело до максимума. Это тоже интересное свойство сердца — ядро периодически давало усиление маны, что по моему скромному мнению напоминало неконтролируемые выбросы магической энергии. И эти выбросы мой организм успешно поглощал. Но я так и не установила сердце полноценным источником маны. В дневнике Сердолика было описано, как воспользоваться этой силой. С ее помощью можно было многократно увеличить магический резерв и тем самым стать едва ли не самым сильным магическим созданием. Но стоило ли оно того? У Сердолика ведь была эта сила. И что она дала ему? Сумасшествие?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Что ты имеешь ввиду?

Я усмехнулась. Строит из себя дурачка?

А что не ясно? Я спросила, кто тебе заплатил, чтобы мы остались в игре.

Молчание было невыносимо долгим.

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Я все равно не понимаю, о чем ты.

Правда? Может тогда объяснишь как так получилось, что раньше ты настаивал на выходе из игры, а теперь старательно помогаешь остаться?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Когда это я помогал остаться?

Когда посоветовал спасти Ская? Когда потребовал, чтобы я успокоилась сразу после смерти Джэмисона? Когда твердил о каких-то физических показателях, из-за которых я не должна была вспоминать жизнь в твоей клоаке?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Ты не понимаешь, в чем заключается моя задача. Я по-прежнему делаю то, что необходимо.

Гнев сдавил грудную клетку. Я медленно выдохнула. Отчасти в его словах был смысл — я действительно ничего не понимала в том, что он делал. Но, хах, ох уж это «но»…

Джон, давай не будем тратить драгоценное время? Мы оба знаем, что что-то изменилось. Не пойми неправильно — я хочу остаться здесь. Но если что-то пойдет не так и я проснусь, то почему бы мне не подать на тебя в суд?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Потому что ты ошибаешься, Алиса. Хочешь правду? Я вынужден вам помогать.

Кто тебя заставил?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Закон.

Я нахмурилась. В памяти было мало отголосков того мира, но ни в одном из них не упоминался закон. Каков он там? Не помню. Но провести параллель с законами Айсиса несложно: если игра не давала нам с Мартой жить «реальной» жизнью, то Джона обязали нас вернуть. Скорее всего, ему пообещали уменьшить срок или вовсе помочь избежать наказания.

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Я хочу вывести вас обеих из игры как можно мягче, иначе вы можете пострадать. Травмы мозга — совсем не то, за что я хотел бы отвечать.

Снова параллель. Медицина, основанная на магии, во многом творила чудеса. Часто нужно было лишь время, чтобы успеть достать или создать лекарство. Но болезни души — а ни для кого не секрет, что помимо сердца они связаны с мозгом — не поддавались лечению.

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Я понимаю к чему ты клонишь, Алиса. Ты хочешь потребовать воскрешение Джэмисона в обмен на молчание? Но проблема даже не в том, что ты не права. Режим игры не позволит его вернуть. Я могу, конечно, попытаться вписать похожего персонажа, но ручаться за стопроцентное сходство не буду. К тому же это приведет к непредсказуемым последствиям.

Я сжала губы. На краткое мгновение я захотела хотя бы копию. Но зачем мне обман?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Единственный способ — вернуться в реальный мир и перезапустить игру.

Я перечитала сообщение трижды.

А мне кто-то даст вернуться обратно?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Это не мне решать. Но, думаю, ты сама поймешь насколько глупо скрываться от реальности в несуществующем мире. Однако для выхода в любом случае необходимо победить, причем максимально аккуратно, желательно без контактов с Мартой.

Я вцепилась ногтями в ладонь — нежную кожу обожгла боль. По плечам пробежала дрожь. Как же по душе Джону заставлять меня выбирать между новой жизнью и людьми. Я отказалась от подруги, которую практически не помнила, но Джэмисон… Джон действительно хотел, чтобы я бросила все, не имея гарантий на возвращение?

Если игра будет перезапущена, разве Джэмисон останется прежним? Наша история повторится до мелочей?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Если ты добьешься, чтобы все важные моменты прошли идентично, то в теории он будет тем же. Но проблема в том, что Система построена на работе искусственного интеллекта, который генерирует детали на основе твоих воспоминаний, желаний и заданных настроек. При запуске новой игры начнется новая генерация и вполне возможно, что Джэмисон не родится вовсе.

Я не понимаю. Если генерация проходит на основе моих желаний, почему рождение Джэмисона под угрозой?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

Потому что искусственный интеллект несовершенен. Он исполнит твое желание так, как посчитает нужным.

Нет, так не пойдет. Это тоже не выход. Если и возвращаться, то так, чтобы новая история была связана с предыдущей. Нужна не новая игра, а перерождение меня как Диаспро. Та же канва, но с чистого листа. Но как мне этого добиться, если я в игре, а у пульта управления Джон, который совершенно не хочет мне помогать? На ладони остались алые полукольца от ногтей. Еще немного и я начну рвать на себе волосы — меня сводило с ума подступающее отчаяние. Неужели сейчас я должна смириться? Но сделала ли я достаточно, хотя бы чтобы успокоить свою совесть?

Вам пришло сообщение от нулевого пользователя

На самом деле мне тебя жаль, Алиса. Насколько же тебе было одиноко в реальном мире, если твой мозг породил настолько идеального человека? Таких верных людей не встретишь в реальном мире. Да и чтобы мужчина молча позволял попрекать собой годами? Это наивная женская фантазия.

О, Джон, ты решил снова выпустить коготки? Я тоже так могу.

Какой же безрадостной была жизнь твоей сестры, раз для счастья она попросила создать новый мир.

Джон не ответил, на что я злорадно усмехнулась — не ему одному делать больно. Жаль, что наше общение работало в одну сторону. Если бы я только знала о нем больше, если бы я могла протянуть к нему руки… Попробовал бы он водить меня за нос! Часы Системы показывали три часа ночи, а сон не шел. Я забралась на подоконник и прижалась к холодному стеклу. Через несколько часов на востоке появится солнце. Как бы я не сопротивлялась, мне придется похоронить Джэмисона. А дальше… Что ж, Джон, я буду играть в эту игру сколько смогу. Я пройду как можно дальше, чтобы протоптать себе дорожку на будущее. И как знать, возможно, мне удастся переиграть тебя, а не Блум.

***

Я знала, что Гелиодор и Маркус будут против, поэтому уехала одна, оставив лишь письмо на столе. Я попросила отца не беспокоится и не посылать за мной. В конце концов я уже достаточно взрослая девочка, чтобы нести ответственность за свои поступки. Да и хватит смертей, хотя бы на ближайшее время. Горцы встретили меня у кромки леса — каждый из них напоминал его. Схожие черты лица, оттенок кожи, длинные волосы рыже-коричневых оттенков, суровые холодные глаза и одежда, которая так сильно выделяла их среди жителей Эраклиона. По окраске килта я поняла, что мужчины были не из клана Джэмисона, но благодаря поверхностному знанию языка я смогла объяснить причину поездки. Вернее, я сказала, что мне необходимо поговорить с Дональдом, но… это же не вранье, да? В лесу на сердце стало тяжелее. Я вспомнила первую поездку на Солярию — Джэмисон помогал подниматься по скользким пригоркам, ловил, когда я неловко оступалась о торчащие из-под земли корни, и прятал за деревом, чтобы защитить. Гулял ли он здесь до того, как встретился со мной? Я посмотрела на мужчин. Они явно охотились — двое тащили привязанного к копью кабана, а у третьего на поясе висело несколько белок. Охотился ли Джэмисон? Наверняка, да. Но я никогда не спрашивала его об этом. Почему?.. Я даже не знала, откуда шрамы на его теле, а ведь каждый скрывал за собой собственную историю. Наконец показался замок. С тех пор как я была здесь в последний раз, многое изменилось. В окна вставили стекла. Стены окрепли, рядом выросли крупные пристройки, а у горцев на поясах появились простые пистолеты. И я уже знала, что с нашей помощью они получили водопровод и лекарства. Но на меня смотрели все так же косо, особенно это касалось женщин. Что ж, их взгляды не удивляли. Они носили закрытые рабочие платья, я приехала в конном костюме, состоящем из удлинённой рубашки и мягких штанов. Они покрывали волосы невзрачными платками и прятали измученные работой руки, я как всегда распустила волосы и надела украшения. Да и руки мои, несмотря на занятия с мечом, оставались все такими же — изнеженными. Мы разные, и в глубине души мне их жаль. Я поднялась к Дональду как в тумане. Когда дверь того самого кабинета, где началась наша с Джэмисоном история, поддалась и заскрипела, мои губы уже были искусаны до крови. Я не боялась за свою жизнь как таковую — пускай Дональд хоть превратит мое тело в решето, больнее уже не будет. Но я так не хотела просыпаться в холодном мире, тем более не попробовав все, чего я хотела. — Так разведчики не ошиблись, это и правда ты. Чем обязан? Я неловко закрыла за собой дверь. Дональд сидел за столом точно так же, как когда-то сидел его отец. Кабинет изменился мало — вместо подсвечников стояли кристаллы-светильники. На стеллаже появились новые книги. А к старому топору на стене добавился короткий меч шириной в ладонь. — Твой брат… Я громко шмыгнула носом и прикрыла глаза, чтобы сдержаться. — Умер, — закончил он за меня, откидываясь на спинку стула. Его глаза потемнели, а губы сжались в тонкую ниточку. — Ты знаешь? Ресницы все же намокли, но я хотя бы не заплакала. — Ты приехала без него. Догадаться не сложно. — Я сяду? — хрипло спросила я. Мужчина кивнул, и я тяжело опустилась на стул, обитый кожей. Это так странно: как будто бы еще вчера я была девочкой, которая тряслась из-за страха умереть от рук ужасных горцев, а теперь я трясусь из-за смерти одного из них. — На тебе нет лица, — бросил он, доставая из-под стола флягу. — Эля? Я покачала головой. Дональд сморщился и сделал глоток сам. — Как это произошло? Я молчала всего несколько мгновений. Собраться с мыслями было сложно, но вот я глубоко вздохнула и начала рассказ. За точку отсчета взяла разговор с Кристал про сердце, который приправила краткой теории магии — то ли чтобы Дональд понял насколько важно магическое ядро планеты, то ли чтобы как можно дольше не касаться подземелья. Мужчина слушал внимательно. Он не перебивал меня, не задавал вопросов и лишь изредка усмехался, словно говоря — это так похоже на Джэмисона. Каждая его усмешка вызывала во мне чувство вины. Как будто кровоточащего сердца мало… — Значит, сердце планеты… Что ж, тогда мой брат исполнил свою мечту. Я вздрогнула. — Что? Какую? Дональд грустно улыбнулся. — Перед похоронами отца между нами состоялся разговор… …за окном хлестал дождь, порывы ветра срывали ветви и листья. В кабинете вождя горели магические светильники, но их не хватало, чтобы осветить темные углы. Джэмисон стоял у книжной полки. Он касался то одной книги, то другой. Каждая была воспоминанием из детства. Дональд, сидел за столом. — Мне нужна твоя помощь. Ты прекрасно знаешь, что после смены вождя есть вероятность смуты. — Я не вернусь домой. Голос Джэмисона был холодным. — Я бесполезен здесь, — продолжил он, — И отец, и ты часто говорили об этом. — Не веди себя как обиженная девка, — прорычал Дональд. — Ты сын вождя. Твой долг защищать интересы своего народа, а не играть роль дворцовой прислуги. — И я защищаю. Диаспро удивительная девушка. Она добьется много, и благодаря мне, наш народ встанет на сторону победителя. — Ты не в том возрасте, чтобы быть таким наивным. Что сделает девчонка против целой империи? — Поверь мне, Дональд. Она совершит чудо, и я буду к этому причастен. — Но почему? — прошептала я. — Почему он… — Не знаю. В тот вечер мы повздорили, и я прогнал Джэмисона, решив, что он привык к хорошей жизни во дворце. Но, видимо, я ошибся. — Это был ваш последний разговор? Дональд кивнул. — Думаю, он простил тебя, — соврала я. Я не знала, что чувствовал Джэмисон. Я не знала, что его прогнал собственный брат. Я ничего не знала. Вздох дался с трудом — мои ребра будто бы трескались от попыток втянуть воздух. Сердце стучало часто и гулко. Как можно было верить в меня с такой силой? Разве я это заслужила? — Я пыталась вернуть его, но не смогла. Поэтому… — Я часто заморгала, пытаясь прогнать слезы. «Соберись, дракон дери! Разозлись если нужно! Но где взять силы для злости?» — Поэтому я привезла его тело, чтобы Джэмисона похоронили дома. Дональд окинул меня тяжелым взглядом, который я не поняла. — Мне кажется, он хотел бы этого. — Ты права, принцесса. Но я не вижу тела. После короткой просьбы Дональд отвёл меня в старую комнату Джэмисона.

Вы желаете вытащить предмет «тело Джэмисона»?

Да/Нет

«Да». Воздух вспыхнул искрами, и на скромной кровати материализовался он. Всё такой же бледный, холодный, лишенный хоть капельки жизни. Мой Джэмисон. Еще мой. Я коснулась его руки — отчего-то прежде грубые пальцы стали более гладкими и похожими на воск. У него не было даже полоски HP, только целостность как у обыкновенной вещи. Горько. Дональд молча встал рядом. Я заметила, как задергались мышцы на его лице, но что мне сказать в утешение? — Ты останешься на похороны? Я вздрогнула. Похороны. Как много в этом слове липкого холода и отчаяния. — Останусь. Он кивнул. — Согласно нашим традициям, похороны проходят с заката солнца до рассвета, поэтому советую поспать. — Я могу помочь с приготовлениями. От одной мысли, что придется переодевать Джэмисона, стало жутко. — Ты уже помогла тем, что привезла его домой. Не волнуйся, плакальщицы постигают искусство провожать в другой мир годами — все пройдет как следует. А сейчас позволь мне побыть с братом наедине. Я кивнула и не говоря ни слова вышла в коридор — горло скрутило так сильно, что стало трудно дышать.

***

К вечеру замок заполнился людьми. Кто-то приезжал, чтобы выказать соболезнования и после вернуться домой, кто-то зачитывал длинные речи о непростом времени и поддержке несмотря ни на что, а кто-то оставался на похороны. Небо было как никогда чистое. Несмотря на поздний час, я отчётливо видела, как тело Джэмисона вынесли во двор. Его накрыли килтом, как одеялом, и положили в гроб из тёмного дерева. А вокруг разложили кинжал, монеты и другое оружие. Я хотела оставить кинжал на память, но Дональд не позволил — сказал, оружие должно упокоиться вместе с воином. Я согласилась, но не из-за уважения к чужим обычаям, а из-за уважения к Джэмисону. Однако какая-то часть меня не сомневалась, что он был бы не против. Я хотя бы получила массивное кольцо, которое впервые увидела перед поездкой Джэмисона на похороны Джейми. Оказалось, это подарок отца — небольшая семейная реликвия, которая по задумке должна была переходить от отца к сыну. Но она перешла ко мне. Когда я спустилась, на улице уже зажгли огни. Тихой песне волынок вторил женский плач и мужской говор. Впрочем, горцы замолчали, стоило мне подойти ближе. Винили ли они меня? Осуждали? Я не знала. Я положила артефакт-перчатку рядом с Джэмисоном и, едва найдя в себе силы, коснулась лбом его лица. — Прости за все, — прошептала я. — Надеюсь, мы еще встретимся. Хотелось его обнять. Прижать к себе так крепко, чтобы сама смерть не смогла его забрать. Но она уже забрала… С наступлением ночи процессия медленно поплелась за пределы замка. Дональд вел меня рядом с собой, вполголоса рассказывая, что у вождей кланов были семейные захоронения в горах. Для них выбирали сухие пещеры, в стенах которых вытачивали углубления. — Он будет вместе с отцом, матерью и младшим братом. И нашими предками, разумеется. От слов Дональда волосы на затылке встали дыбом. — Братом? — Наша мать скончалась во время родов вместе с ребенком. — Джэмисон никогда не рассказывал об этом… — Потому что это случилось, когда ему исполнился год, а отец не любил вспоминать об этом. Джэмисон не знал своей матери, его не понимали отец и брат, а я игнорировала его любовь. И при всем этом он никогда не позволил себе даже намек на жалобу. Сколько же Джэмисон держал в себе? Как только сумел? Вход в пещеру был завален камнями, но горцы быстро перенесли их в сторону, и процессия протекла внутрь. Своды пещеры возвышались высоко над головой. На полу лежали горсти монет и украшений. Вдоль дорожки вертикально торчали кинжалы, мечи, копья и топоры. Иногда между ними выглядывали стрелы. Клетчатая ткань лежала вокруг гробов. Рядом с каждым мертвецом стояла каменная плита с надписями на горском языке. Я, к сожалению, так и не научилась читать на нем, но банальная арифметика дала понять — здесь схоронили уже несколько поколений. Мы прошли к свободному углублению, и плакальщицы зарыдали громче. Их вой отразился от стен и как будто бы зазвучал со всех сторон. Мне поплохело. Я схватилась за ближайшую каменную кладку и прочертила ногтями по шершавой поверхности. Дональд завел речь, наполненную пафосными словами о том, что Джэмисон был истинным горцем, который никогда не срамил семью и родной край. И, конечно, им гордились и отец, и сам Дональд. — Здесь покоятся наши предки и сюда же вернется и Джэмисон, — закончил мужчина. Под протяжную песню о горце, возвратившимся домой, Джэмисона уложили в одно из углублений, после чего замуровали проход в пещеру. — Да будет твой сон крепок, Джэмисон, сын Джейми! — прокричал Дональд. И мужчины одним громогласным хором повторили за ним. Я не заметила, как мы вернулись в замок. Женщины уже накрыли столы в зале. Мужчины разом развеселились и потянулись за элем и мясом. Мрачные разговоры сменились смехом и дружескими толчками. Эта атмосфера настолько выбила меня из колеи, что я беспомощно посмотрела на Дональда с немым вопросом: да как они могут веселиться в такой день? Но Дональд объяснил: — Мы веселимся до рассвета, чтобы покойник отпраздновал вместе с нами в последний раз. Улыбнись, принцесса. Джэмисон не хотел бы, чтобы ты страдала. Я выдавила улыбку и тут же опустила голову. Я не могла выдавить из себя радость. Вскоре мужчины окончательно опьянели: кто-то даже пустился в пляс между столами, а кто-то и вовсе затеял драку. Здесь это вроде как нормально. Но я все равно вздрагивала от каждого громкого вскрика. На наших похоронах стояла гробовая тишина, которую прерывали полные боли всхлипы и вздохи. И я даже не знала, что из этого хуже. После полуночи вожди кланов стали подниматься один за другим. Они снова и снова выказывали соболезнования, обещали поддержку и уверяли в том, что Джэмисон в лучшем мире. Почему они так уверены в этом?! Поток приторных речей прервал вождь клана Серых гор. Им был сухой мужчина с явно рано поседевшими волосами. Его лицо портила ехидная улыбка и мелкие черные глаза. — В первую очередь, Дональд, я хотел бы выразить соболезнования по поводу смерти твоего брата. Бедный юноша был так молод, что не успел обзавестись семьей. И голос у него противный — скрипучий, как несмазанная дверь. — Но я всерьез обеспокоен тем, что виновница сидит с нами за одним столом и пьет наш эль. Я, к слову, не пила — уж слишком нервно себя чувствовала посреди толпы нетрезвых горцев. — Диаспро не виновата в смерти Джэмисона, и уж тем более она нам не враг. Благодаря ее помощи я смог достойно похоронить брата вместе с отцом. — Она же-е-енщина, — прогудел вождь. — Где это видано, чтобы бабы с мужчинами за одним столом сидели?! — А как же дева Бритта? — Она заслужила свое место в славном бою! А принцесса сможет хотя бы поднять меч? Дональд ответить не успел — осколок сапфира пролетел в миллиметре от лица вождя. Он не вскрикнул, даже не дернулся — лишь приложил ладонь к выступившим на порезе каплям крови. — В следующий раз не промахнусь, — холодно сказала я. Как иначе говорить с такими, как не на их языке? По плечам пробежали мурашки. Дракон, что я наделала? Что сейчас… Но к моему удивлению Дональд засмеялся, как старый пес, и его смех подхватили остальные мужчины, а вождь клана Серых гор посмотрел на меня с такой яростью, что я сжала до боли кулаки. В черноте его глаз заплескалось застарелое призрение ко мне и окружающим. Не он ли предатель? Ведь именно клан Серых гор постоянно был против союза между горами и Айсисом. — Магия — происки темных духов, и вы все это знаете! Настоящий воин не посрамит ей свою честь. — Настоящий воин не бросит вызов женщине! — раздался крик со стороны. И мне стало спокойнее. Пока горец пытался найти поддержку среди соратников, многие откровенно ухмылялись ему в лицо. — А ведьма срамит свою честь магическим искусством, я правильно понимаю? — спросила я. — Ты не ведьма! — А Джэмисон считал иначе… — тихо проговорила я, но мой голос прозвучал неожиданно громко. Горцы перестали улыбаться, а я с удивлением поняла, что ведьм здесь и правда уважали. А я-то думала, почему Джэмисон так опирался на слова, сказанные непонятно какой бабкой… — Ведьмы рождаются среди нашего народа, — отрезал вождь клана Серых гор. — Ты не обманешь нас. Я встала из-за стола и облизнула вмиг пересохшие губы. Рискну. — Тогда тебе не нужно бояться моего предсказания, верно? Я вижу, что ты совершил ошибку, которую, впрочем, еще не понимаешь. Но если ты ее не исправишь, тебя ждет смерть. Очень медленная, жестокая смерть. Разом стихли музыкальные инструменты и замолчали мужчины. Сквозь тишину проступил мерный шепот ветра — протяжные порывы напоминали о наступающих холодах. Им вторил треск огня. — Не поверю, — сплюнул вождь клана Серых гор. — И сидеть в одном зале с девчонкой, что бегает на побегушках у эраклионских тварей не собираюсь. Прищурилась. Говорит так, как будто ненавидит эраклионцев. Но от него так воротит, что каждая клеточка моего тела хочет, чтобы предателем был он. Клан Серых гор покинул зал. Атмосфера тут же вернулась в прежнее русло, а я вернулась к Дональду. Мои коленки тряслись.

***

Я не смогла выдержать и пары часов. В зале словно бы выжгли весь воздух — дышать стало нечем, а по вискам повалили капельки пота. Я вышла на улицу, и ночная прохлада сжала меня в крепкие объятия. Во дворе было пусто. Я прошла вдоль защитных стен и провела по шершавому камню рукой — вспомнилась пещера с трупами. Холодная, темная и по-своему одинокая. Интересно, а как меня похоронят? Просто закопают гроб да поставят памятник? На улицу вышел некто. Я сделала пару шагов в тень — встречаться один на один с пьяным мужчиной так себе затея. Но это был Дональд. — Пойдем, Диаспро. Самая важная часть погребения только предстоит. — О чем ты? — Как я говорил, до рассвета мы вспоминаем павшего воина. Мы вместе с ним и душой, и сердцем, но сердце Джэмисона не здесь. Пойдем. Дональд махнул рукой и направился к лошадям. Он запрыгнул на одну из них и протянул руку. — Так будет быстрее. Позади остался замок с горящими окнами, музыкой и горцами. Там же осталась суета, драки и горячие споры мужчин, чей разум давно затмил алкоголь. Лошадь понесла нас в тишину и мрак. По сторонам замелькали размытые ночью деревья, а наверху заблестели редкие звезды — небо все же заволокло тучами. Вскоре пошел мелкий дождь, и Дональд накинул нам на плечи часть килта. — Осталось немного, — услышала я. Дорога вынырнула из леса, и лошадь остановилась недалеко от обрыва. Вдали тенями скользили горы с белыми шапками, а подле них стелились леса. Бескрайние. Свободные. Как Джэмисон. — Почему? — Он не любил наши празднования. Дональд помог мне слезть, и я пошла к обрыву. Носок туфли остановился у самой кромки камня. Где-то позади, словно в другом мире, горец копался в сумке, а я смотрела вниз. Туда, где камень сливался с пушистыми деревьями, которые казались теплым покрывалом. А если в него упасть, мне будет больно? Камешек сорвался с обрыва и блеснул в неверном свете луны. А что, если этим камешком буду я? Голова закружилась, и за секунду до падения я почувствовала крепкие руки на своей талии. — Не подходи слишком близко. Это опасно. Я рассеянно кивнула и послушно села на траву поближе к деревьям. Дональд разлил эль в две кружки и протянул одну из них. — За моего брата. Я пригубила эль. Какой же он гадкий. Горький, обжигающий губы и горло, но отчего-то хочется выпить все до дна. — Не спеши. Я взял не так много. Я вытерла губы и вытянула руку перед собой. Тонкие аристократические пальцы. Мои ли они? — Ты хорошо его знал? — спросила я и, не дождавшись ответа, продолжила: — Я думала Джэмисон, открытая книга, но перед смертью он сказал, что любит меня. Чуть позже я поняла, что он показывал свою любовь годами, а я этого не замечала. Дональд почему-то промолчал. — А еще я до сих пор не знаю, почему он выбрал меня. — Боюсь, я не тот, у кого стоит искать ответы. Дональд поймал мой удивленный взгляд и грустно улыбнулся. — Джэмисон с детства был… Не таким. Слишком мягким, преданным, наивным. Пока парни дрались за шанс поговорить с девушкой, он собирал для нее букет. Пока мы охотились в горах, он пытался придумать новые ловушки и силки. Пока мы грабили ваши деревни, он учил ваш и общий языки, этикет, читал айсисовскую литературу и верил в мир между нашими народами. Конечно, его никто не трогал из-за нас с отцом, и, конечно, он учился военному ремеслу, как и все. Но для нас было очевидно, что он другой. Джэмисон думал, что мы сможем жить иначе, но он не понимал одну простую вещь. — Какую? — Мы не хотим жить по-другому. Это Джэмисону нравилось мечтать. Мы же боролись за свою жизнь каждый день. Горы суровы, Диаспро. Они принимают бойцов, а не мечтателей. — Значит, ты не веришь в мир между нашими народами? К чему тогда перемирие? Дональд усмехнулся. — Глупость и наивность заразны. Надеюсь, это можно посчитать за хороший знак. Хотя какая-то часть меня боялась предательства со стороны горцев. Пока они получали от нас ресурсы, нужды грабить не было. Но если начнется война, нам обрубят продовольствие и делиться будет нечем. Мог ли укусить голодный зверь своего хозяина? Ответ очевиден. — Что плохого в том, чтобы пытаться создать что-то новое? Разве это не сделало бы жизнь проще? — У Джэмисона были возможности, благодаря нашему отцу, — отрезал Дональд. — Любому другому пришлось бы добывать еду для семьи с малых лет. А он вместо того, чтобы ценить данную богами судьбу, подрывал отцовское влияние своими предложениями. — Какими? — Запрет на кровную месть, грабеж, самосуд. — Я могу понять, почему вы грабили, но самосуд редко справедлив. — Не помню, чтобы ты жаловалась в прошлую нашу встречу, принцесса. Это ведь я исполнил смертный приговор. Отвернулась. Намек вполне прозрачен и по сути справедлив. Я не просила смерти для похитителей из клана Серых гор, но и не осудила. Этот камень сорвался с плеч так быстро и легко, что я о нем забыла. Как и о многих других. — Мы не монстры, — продолжил Дональд. — Но за некоторые вещи убьем, не сомневаясь. Я знаю, что у вас есть тюрьмы и что заключенные живут на деньги простых людей. Нам это ни к чему. Убийца, предатель или насильник должен быть убит, вор — лишен рук, а лжец — языка. Страх держит людей в рамках дозволенного. — А если человек был невиновен? Дональд хрипло засмеялся. — Это у вас все сложно: интриги, обманы, подставы. Не скрою, у нас бывает и такое, но очень редко. — Сомневаюсь, — сухо ответила я. — Люди везде одинаковые. — Люди, может, и одинаковые, но их поступки — нет. Знаешь, какое преступление чаще всего совершается в горах? Убийство. Многих мужчин алкоголь превращает в безумцев. Разве не справедливо убить такого зверя? Это утешит родных погибшего и убережёт других от бед. Я опустила голову. Не знаю как правильно. В его словах было зерно правды, но отчего-то не верилось, что все так просто. — Позволь спросить, — мой голос стал совсем тихим, — ты казнил Норри и его товарищей до разговора со мной? Дональд кивнул. — Но ты же сам обвинил меня во лжи. Я ведь хорошо помнила тот день. «Мне кажется, что принцесса — очередная девица легкого поведения, которую соблазнил Норри. Но ведь признаться в этом равносильно самоубийству, не так ли?» — Я убил Норри за то, что он посмел увезти знатную девчонку. Добровольно или нет — это обернулось бы проблемой для кланов. А когда Джэмисон сказал, что ты принцесса… — Он растянул зловещую улыбку. — Сомнений не осталось. — Они не знали особенности моей семьи, — я покачала головой. — А разве это утешило бы жен и матерей в случае войны? Вздохнула. Нет, не утешило бы. Но ведь никакая благая цель не утешит и сейчас? — Дела обсудим завтра, — словно прочитал мои мысли Дональд. Я кивнула. Завтра. Я вспомнила, с каким восторгом Джэмисон рассказывал сказки своего народа. О первом огне, о песнях, о героях, что спасли мирных людей от горных троллей, и о фейри, которые так манили случайных путников. Помню, как он подходил к магическому кристаллу, наклонялся над ним так, чтобы отблески света по-зловещему падали на его лицо, и говорил: «Глупцы верят, что фейри исполнят самое заветное желание, но на самом деле они утаскивают путников вглубь гор, откуда нет дороги домой». В горле снова встал ком. — Думаешь, он был счастлив со мной? — Я уверен в этом. Сердце сжалось. Надеюсь, Дональд был честен. — Но ему пора. Отпусти Джэмисона домой. Я громко всхлипнула и закрыла лицо руками, не в силах справиться с распирающей болью. Она ломала изнутри, давила легкие, резала живот и скручивала сердце. — Джэмисон рассказывал о Чёрном Вороне? Я помотала головой. Глупая попытка отвлечь! — Он умер из-за меня! — прошептала я. — Если бы я не взяла его с собой, если бы я не повела туда!.. — Он бы пошел за тобой сам, и ты прекрасно это знаешь. Дональд встряхнул меня за плечи, отчего я вмиг перестала плакать и вытаращилась на него. — Ворон прилетает и забирает душу умершего. — Куда? — В новую жизнь. — Что это значит? — Это значит, что Джэмисон всегда будет рядом с нами. В дыхании ветра, в пении птиц и в шуме грозы. Мы верим, что человек становится частью природы и оберегает своих близких. Но я в это не верю. — Я не уберегла его… — Он с самого начала знал, что быть телохранителем принцессы опасно. Я вспомнила, как пять лет назад сидела в кабинете Джейми Уркхарта. Еще юный Джэмисон твердо заявил о намерении стать телохранителем беспомощной принцессы, которая так легко оказалась в тылу врага. — Что сказал твой отец, когда Джэмисон решил стать моим телохранителем? Дональд не ответил. — Что. Он. Сказал. — Что ты его погубишь. Я схватилась за волосы. Почему?! — Отец боялся, что твои родители не захотят мира с нами и в назидание казнят Джэмисона. Какая разница, если итог один? Сил плакать не осталось. Я выхватила бутыль с элем и налила полную кружку. Выпила до дна и закашляла. Потянулась, чтобы налить еще, но Дональд вылил последнее себе. — Я же сказал, что не брал много. Соберись, принцесса. Я вытерла влагу с лица. Глубоко вздохнула и попыталась успокоиться. Не вышло. Но в голове набатом забилась одна мысль — Джэмисон и правда не хотел бы, чтобы я плакала. Пускай, это лишь утешение, попытка обелить свою совесть, но думать так по крайней мере не так больно. — Клянусь, я все исправлю, — прошептала я. — Осторожнее, боги не любят, когда люди дают клятвы, которые невозможно исполнить. — У нас с тобой разные боги. И своих я уничтожу, если они не дадут вернуть его. Дональд промычал что-то с явным осуждением, но он-то не знал — наш общий бог и по совместительству разработчик человек, а не сверхъестественное создание.

***

Сначала окрасилось небо. Темно-синий уступил сиреневому, а тот в свою очередь пропустил кровавые всполохи и рваные облака. Солнце озолотило горы, и я, почувствовав тепло, потянула ему навстречу озябшие руки. — Прощай, брат, — произнес Дональд. — Пускай предки укажут тебе новый путь. Он помог мне встать. — Прощай, Джэмисон… «Ты был частью моего сердца, пускай я этого не знала». — …пускай предки укажут тебе новый путь, — хрипло закончила я и поклонилась вместе с Дональдом солнцу. Впервые после его смерти тишина не была гнетущей. Я прикрыла глаза — по щеке скатилась слеза, но я уже не пыталась ее стереть. Боль из сердца не выдрать. Сделанного не исправишь — единственное, что я могу, это играть дальше с надеждой обвести Джона вокруг пальца в будущем. И может, когда-нибудь… А до тех пор я буду помнить о своей ошибке и о том, что она стоила жизни самого близкого мне человека. Я справлюсь. Я просто должна. — Златовласая дева… — прошелестело за спиной. Я вздрогнула и развернулась. У кромки леса стояла старая женщина в коричневом плаще. Она поманила рукой, прошла немного в лес и снова махнула, призывая следовать за ней. — Дональд, это та самая ведьма Анстис? Мужчина обернулся и разом побледнел. Сомнений не осталось — это Анстис. И она ждала нас обоих.