Retrouvailles

- Твой отец не интересуется, где ты пропадаешь? - спросил Лайонель, набивая трубку табаком. - На самом деле, не особенно. Он даже перестал спрашивать, куда я ухожу по вечерам. Прошло несколько недель с последней ночи в лесу, на улице заметно потеплело, а я всё больше времени проводил у Лайонеля. Мы сидели на лестнице у его дома, рассматривали надвигающиеся тучи и наслаждаясь отсутствием людей вокруг. - Мы с ним никогда не были близки, - продолжил я. - А что насчёт твоей матери? Ты что-то помнишь о ней? - Мне было семь лет, когда она совершила самоубийство. Вероятно, я никогда не узнаю, почему она сделала это, но, думаю, ей правда было тяжело. Помню, что в детстве побаивался отца, и только мама всегда была для меня защитой и верным другом. Она говорила, что любовь — это самое прекрасное, что может почувствовать человек и то, ради чего на самом деле стоит жить. Очень грустно, потому что сама она не любила моего отца, в этом я уверен. Возможно, она жила ради кого-то другого. Иногда я думаю, что мой отец и не отец мне вовсе. Так странно, правда? Что если ей тоже приходилось прятать свою любовь? - Тогда бы она сделала всё, чтобы ты не чувствовал себя непонятым и отверженным, - тут же ответил Лайонель, - Люди чаще обращают внимание на чужие тревоги, если сами пережили что-то подобное. - Ты бы ей понравился, - я мягко улыбнулся и уткнулся в его шею, - она бы точно порадовалась за нас. Он мягко погладил меня по голове, а затем запустил длинные пальцы в мои волосы, периодически затягиваясь из трубки и выпуская маленькие облака табачного дыма. - Кажется, теперь моя очередь продолжить рассказ, - вдруг сказал Лайонель, закончив рассматривать кусты в собственном саду, - Тот день стал его днём рождения, тогда Леон Дюбуа стал Лайонелем Колиньи. Для самого Леона также, как и для других, было большой загадкой, почему мадам Колиньи усыновила его. Приехав в поместье, он был вне себя от счастья, такую роскошь он видел впервые, и не мог поверить, что теперь это его дом. “За всё когда-нибудь придётся платить,” - строго, но спокойно сказала хозяйка, увидев восторг в глазах подопечного. Тогда Леон не придал этому значения, но в будущем не раз вспоминал эти слова. Мадам Колиньи, хоть и не стала мальчику матерью, всё же заполучила его доверие и старалась научить всему, что умела сама. Она нанимала опытных учителей, сама обучала его английскому языку, игре на скрипке и живописи, воспитывала его и даже выводила в свет. Невероятно яркая, энергичная и заметная женщина, тем не менее с прекрасными манерами и широкими культурными знаниями, она делала всё, чтобы вырастить его порядочным юношей. - Так..., - прервал я Лайонеля, - зачем ей это было нужно? В ответ он лишь пожал плечами и продолжил рассказ. - Когда Леону было около 11 лет, он заметил, что с ним происходит что-то странное. Его тошнило от обычной еды, его тело постоянно болело, а по ночам он плохо спал. “Ты ведь не знаешь, в какой конкретно день ты появился на свет?” - спросила леди, когда воспитанник рассказал ей о своём самочувствии. “Нет, мадам” - ответил мальчик. “Очень жаль, что твоё первое превращение окажется для нас сюрпризом.” Тогда Леон наконец получил ответы на множество своих вопросов. В день, когда будущему хранителю, рожденному самой природой, исполняется ровно 12 лет, происходит его первое обращение. Почти всегда оно болезненное и часто, находясь в обличии зверя, подростки не могут управлять своей силой. Именно поэтому необходимо, чтобы кто-то другой был рядом. Когда хранитель научился управлять своими способностями, его отправляют в место, за которым он должен следить и ухаживать. Хранители проводят множество лет на одной территории, не имея возможности куда-либо уехать, редко кому удаётся сменить дом больше двух раз за жизнь. Обычно наставники решают, куда отправить своего подопечного. - Что случится, если хранитель покинет свою территорию? - перебил я Лайонеля. - Сначала это никак не проявляется, но уже через несколько дней после своего ухода хранитель начинает слабеть и постепенно умирает, - ответил он. Тогда я понял, почему он смеялся над моим страхом общественного осуждения. Сам он находится в ещё более сложном положении. Он никогда не сможет покинуть это место по собственной воле и, возможно, только шутки помогали ему мириться с этим. - В жизни каждого хранителя появляется человек, которые рассказывает о его предназначении, - вернулся к рассказу Лайонель, - и не всегда этот человек обладает такими же способностями. Он становится наставником, если до этого ему уже доводилось общаться с хранителем. Не всем лесным детям везёт попасть под крыло опытного хранителя, но это не так уж страшно. Пауза затянулась, и я, решив, что он закончил рассказ, встал со ступени и зашёл в дом, потому что ноги затекли, а к вечеру слегка похолодало. - Удивительно, - сказал я, когда Лайонель зашёл за мной, - это всё звучит как сказка. - Так может я всё это выдумал? - Может и выдумал, но я всё равно поверю тебе, - я привстал на цыпочки и крепко обнял его, увидев глаза, бесконечно полные грусти, - Что с тобой? - Думаю, я подвёл мадам Колиньи. Она была так добра ко мне, вложила столько сил в моё воспитание, чтобы я, приближаясь к сотне лет жизни, прятался от людей и охранял лес, в котором ничего никогда не происходит. - И что в этом плохого? Согласен, ты мог бы вести и более социальный образ жизни, но разве она не была бы довольна, узнав, что у тебя всё хорошо? - Вряд ли, - вздохнул Лайонель, - она всегда желала мне лучшего. На улице стемнело, мне не хотелось идти домой, но я знал, что скоро Лайонель уйдёт в лес. - Можешь остаться у меня, - сказал он, почувствовав моё нежелание уходить. - А тебе обязательно обращаться каждую ночь? - Я не контролирую свои обращения, я могу только решить - идти мне в лес или остаться дома, хотя второе, конечно, было бы безответственным с моей стороны. - Тогда я пойду с тобой, - решительно заявил я. - Морган, прошу тебя, ночью в лесу опасно. - Ты же сам сказал, что там ничего не происходит, - жалобно протянул я, - пожалуйста, ты же будешь рядом. Он закатил глаза и неохотно кивнул, решив, что отговаривать меня бесполезно. Мы шли в непроглядной тьме по шуршащей траве и хрустящим веткам всё глубже в лес, туда, где я впервые увидел обращение Лайонеля. Когда мы зашли так далеко, что свет из домов в городе совсем пропал, он взял меня за руку и прижал к себе. Наконец он остановился у той же самой сосны и скинул плащ. Нас окутывала темнота, но в свете пробивающихся сквозь листву звёзд я разглядел его бледные обнажённые плечи. Я смотрел на длинные угольные волосы, сливающиеся с тьмой вокруг, силуэт идеального тела, строгие черты лица, блестящие глаза, наполненные вселенской печалью, и думал, как невероятно прекрасно это дитя природы. Острые стрелки ключиц приковали мой взгляд, и я невольно потянулся к ним губами, а когда коснулся, ощутил дикое эстетическое наслаждение. Он приобнял меня и начал обращаться, повернулся спиной и присел на корточки. Я сел верхом, крепко держась за шею. На этот раз я чувствовал себя абсолютно спокойно и настолько комфортно, что не заметил, как заснул. Проснулся я от легкого прикосновения к плечу, но глаза открыл с трудом, снова в кровати Лайонеля с Эдгаром в ногах, на этот раз в штанах, но без очков и почему-то без ремня. - Доброе утро, - ласково прошептал хранитель, погладив мою щёку, - я сварил кофе, хочешь? Будучи сонным и не в состоянии связать и двух слов, в ответ я кивнул и поцеловал его ладонь. Он вышел, а через несколько секунд вернулся с тем же самым подносом, кофейником, сахарницей и парой чашек. - Я мог бы прийти на кухню, - начал я, снова чувствуя себя неловко из-за его чрезмерной заботы. - Я знаю, - ответил он и, разлив кофе по чашкам, сел на кровать рядом со мной. Несколько минут мы сидели в полной тишине, и это было прекрасно. Я опустил глаза на чашку, набираясь смелости. - Ты слишком напряжён. Что тебя тревожит? - внезапно спросил Лайонель, - можешь рассказать мне всё. - Очень жаль, что не можешь никуда уехать, - ляпнул я первое, что пришло в голову. - Пожалуйста, не ври мне, - тихо сказал он мне на ухо очень серьёзным тоном и запустил пальцы мне в волосы. Лицо загорелось, сердце забилось быстрее, а внутри всё сжалось от стыда за неудачную попытку скрыть правду. - Я люблю тебя, Леон, - сказал я так, словно находился в комнате один. Он тут же обернулся на меня одновременно с надеждой и испугом в глазах. - Что? - произнёс он одними губами. - Я люблю тебя, Леон, - повторил я чуть более уверенно, уже глядя ему в глаза. Будто то, что я сказал было для него абсолютной неожиданностью, он растерялся. Ещё несколько секунд он так же смотрел на меня, а затем его глаза забегали, в поисках чего-то, за что можно зацепиться. На самом деле он боялся показать свои слёзы. Я тут же решил, что мне не стоило этого говорить. - Я так давно не слышал эти слова и забыл, что они значат, - сказал он, немного успокоившись. Поставив чашку на стол, я подсел к нему и слегка прикоснулся к плечу. Лайонель дёрнулся, а потом с нежностью обнял меня. - Больше всего я боялся, что ты скажешь это, - срывающимся голосом произнёс он, - потому что я тоже люблю тебя. - Разве это плохо? - Нет, пока не наступает время платить. В тот момент я разозлился, ведь всё это время он думал лишь о цене своего счастья, вместо того чтобы быть благодарным за него. Но, видя Лайонеля держащимся за меня, как за свою последнюю надежду, я не мог сказать это. Мне хотелось держать его в своих объятиях вечно, гладить его волосы и говорить, что всё будет хорошо. - Я буду с тобой всегда, - повторял я, будучи в полной уверенности, что эта любовь никогда не пройдёт. Когда он окончательно успокоился, мы допили остывший кофе и вышли на улицу. Мне было пора на работу, но я не хотел оставлять его одного, поэтому предложил пойти со мной. Закончив основные дела, я решил заняться растениями, которые выращивал сам. У меня были клумбы тюльпанов во дворе и несколько фиалок, обычно стоявших на подоконнике вместе с продаваемыми цветами. - Это тебе, - я протянул Лайонелю горшочек с едва распустившейся фиалкой, - я посадил её полтора года назад, в тот день, когда мы познакомились в баре, помнишь? Дрожащими руками, очень аккуратно Лайонель взял растение и как-то загадочно уставился на тёмно-зелёные листики. - Тогда ты был очень расстроен чем-то, - всё ещё глядя на цветок, сказал Лайонель, - спасибо, обещаю заботиться о нём. Внезапно дверь в магазин раскрылась, на пороге стояла Бенита, слегка уставшая, но не менее яркая. Она смело подошла ко мне и обняла в знак приветствия. - Давно не виделись, - пробормотал я. - Я заходила сюда несколько раз, но тебя не было, - ответила она, - просто хотела узнать, всё ли у тебя в порядке. - Да, спасибо. Она присела на стул, стоявший у стены, взглянула на Лайонеля, а затем на меня, ожидая чего-то. Я долго не мог понять, что она от меня хотела. - Ах да, это Лайонель, - наконец дошло до меня, - вы, кажется, не знакомы. Лайонель, это Бенита, моя быв... - Подруга, - перебила меня Бенита. Лайонель подошёл к ней и протянул руку. - Очень рад знакомству, - искренне улыбнулся он и поцеловал её аккуратную ручку. - Взаимно, - ответила девушка. Я переживал, что они могут не понравится друг другу, ведь это самые близкие мне люди, поэтому я почувствовал облегчение, увидев улыбки на их лицах. - Прости, я рассказал ей, - начал я, обращаясь к своему возлюбленному. На его лице мгновенно показалась паника, улыбка пропала, а глаза снова бешено забегали из стороны в сторону. - Что мы вместе, - договорил я, чтобы успокоить его. Очевидно, опасался он не этого. - Я рада за вас, - сказала Бенита Лайонелю, заметив его реакцию, на что тот только кивнул. Ещё некоторое время мы сидели втроём, Лайонель почти ничего не говорил, но выглядел спокойнее, чем прежде. Бенита всё так же сияла, а мне было стыдно перед ними двумя. - Ты ведь не забыл, о чём я просил тебя? - робко спросил он, как только Бенита ушла. - Я не расскажу о тебе, - сразу же ответил я, - даже ей. - Ладно. Мы разошлись в конце рабочего дня. Я давно не был дома и решил, что нам пора немного отдохнуть друг от друга.