Свобода взаперти

Оценка боязни замкнутого пространства могла и подождать, ведь пневмотруба была не единственным транспортом из тех, которыми предстояло воспользоваться. – Я думал, это убежище,– заметил Гудсир, когда вместо ожидаемого выхода на улицу они спустились на этаж, отмеченный значком минуса. – Если подумать, похоже, – сделав над собой усилие, по-новому взглянула на помещение парковки Лирико. – С моей стороны не будет большой бестактностью поинтересоваться, зачем мы здесь? – Видите ли, мистер Гудсир, – девушка быстрым шагом направилась по рядам ограниченных полупрозрачными бордюрчиками отсеков, в каждом из которых гнездился транспорт сотрудников «Хроноса», – Чтобы пользоваться транспортным средством, необходимо иметь не только права, но и особую коробку с искусственным интеллектом. Мы называем это кастискин. – Какой занятный термин, – он с явным сожалением поспешал за своей провожатой: ряды неведомых механизмов манили его как сахарная вода – муху, – А что это значит?– – Перевод не то чтобы деликатный, это искусственный интеллект, который… – обернувшись к нему, Лирико изобразила ножницы пальцами правой руки. Догадавшись, Гудсир даже вздрогнул. – Быть может, было бы гораздо уместнее назвать это боровом, или, скажем, каплуном? – наконец совладав с мыслями, буркнул он. Девушка хохотнула: – Но искусственный интеллект не имеет тела как такового. Да и мы удалили лишь часть. Точнее, вовсе ничего не удаляли. Просто кастискины имеют ограниченный список характеристик. Например, в состоянии запомнить, какую музыку владелец предпочитает слушать по пути, но при этом не в стремятся изучать гаммы... А вот и мой глайдер. Решив, что вопрос за разряда «Как он ездит без колёс?» прозвучит глупо, доктор абсолютно молча обозрел белоснежную конструкцию, похожую на готовящегося к пикированию в воду буревестника. – Я бы поехала на нём, но в пневмотрубе за транспортировку ездовых средств берётся отдельная плата, так что лучше арендуем что-нибудь ближе к Нунавуту, – пояснила сотрудница «Хроноса», прикладывая ладонь к мерцающей панели. Выскочивший следом лучик пробежался по её лицу, и до этого невидимый паз на панели управления открылся, явив миру мерцающий клуб, покрытый ломаными линиями. – Куда-то едем, сорванец? – вдруг прозвучало из кастискина. Голос был женский. – Кума, привет. Мы немного прошвырнёмся. Кстати, познакомься с доктором Гудсиром. Док, поздоровайтесь с Кумой, она будет следить за безопасностью нашей сегодняшней поездки. – Очень приятно познакомиться, – пауза между просьбой и реакцией была не такой уж и большой, должно быть, Гудсир уже постепенно учился ладить со странностями этого мира. – Какой приятный воспитанный мужчина! – заворковала Кума, очутившись в руке Лирико, – Мы поедем в пневмотрубе? – Ага. – Ой, обожаю пневмотрубы! У меня от скорости аж контакты коротит. И никаких поворотов, пробок… И не надо следить, пристёгнута ли ты, сорванец. Анатом даже моргнул. Искусственный разум или нет, а в голосе Кумы слышались самые настоящие укор и забота. – Ещё проследишь, нам понадобится и обычный транспорт, – тем временем пообещала кастискину Лирико. – Только выбирай транспортное средство напрокат внимательнее, егоза, они бывает ужасно грязными, даже стыки в гравитронах не чистят! – Хорошо, обещаю, – девушка невольно закатила глаза, – А теперь дай нам поговорить наедине, пожалуйста. – Ох, тайны беседы! Кума замолкает! – хитро ответствовал куб и тут же перестал мерцать. – Ну, вперёд, – положив её в набедренную сумку, махнула рукой Лирико, заметив, как приставленный к ней гость сначала открыл рот, а затем, видимо, передумал, закрыв его, – Говорите уже. – Мне показалось, что Кума относится к вам очень по-родственному. – Неудивительно, кастискины создаются специально под нервную систему владельца. За исключением некоторых моментов, способных навредить здоровью или же и вовсе лишить жизни, они во всём стремятся угодить своему хозяину. В том числе и манерой общения. – Вот оно что. Поэтому их называют именами родственников? – Не всегда, но довольно часто. У Финли, например, очень ворчливый кастискин по имени Отец. Говорит, навевает воспоминания. – Отцы они такие, – Гудсир улыбнулся, и раньше, чем собеседница напряглась по поводу возможного стресса из-за воспоминаний, переключился на другую тему, – Мисс Лирико, будет ли мне дозволено зарисовать принадлежащий Вам транспорт? – А зачем? Я могу выслать Вам чертёж или вроде того, – девушка прищурилась, выходя на солнце. – Не могу этого объяснить, но рисовать самому, пожалуй, доставлять мне больше удовольствия. – Странные же у Вас способы получать удовольствие, док. – Мисс Лирико!! Она лишь с задором фыркнула: – Да рисуйте на здоровье, какое мне дело. Только порушить не просите. Куму закоротит к чертям от подобных вольностей… Нам вон туда. Станция пневмотруб напомнила Гудсиру католический храм со сглаженными углами и арками. Постройка была настолько эргономичной, что в ней было сложно заподозрить внушительное внутреннее пространство. – Два пассажира? – вопросил невидимый то ли оператор, то ли тоже искин, и, зафиксировав кивок Лирико, начал приготовления: металлическая клешня с ловкостью фокусника извлекла из пола прозрачную капсулу. Присмотревший, Гудсир смог заметить и другие контейнеры, напоминавшие ему сидящий в сотах пчелиный расплод. Как оказалось, отвлёкся он как раз вовремя, ведь вторая клешня, гораздо меньше, ловко сделала ему инъекцию в шею. – Без паники, док. Это чтобы избежать последствий перегрузки, – пояснила Лирико, тоже героический стерпев не слишком-то приятную манипуляцию, – Да и бояться будете меньше. Вы любите желе? – Пожалуй, что да. – Вот и чудно, – подождав, пока капсула откроется, Лирико поманила его за собой, – Дайте системе Вас пристегнуть. – Мы поедем стоя? – уточнил он, но девушка лишь отмахнулась: – Когда капсула начнёт заполняться, обязательно сделайте глубокий вдох. Знаю, это не очень приятно, но скорее привыкнете. – Оно накроет нас с головой? – анатом изо всех сил постарался не паниковать, глядя на то, как капсулу заполняют густые капли неизвестной ему жидкости. – Ею можно дышать. Резко вдохните, – рука сотрудницы «Хроноса» ободряюще сжала его запястье, и доктор решился, набрав полные лёгкие раствора. Тело выдало лютый ужас, но затем столь же резко успокоилось, поскольку буквально повисло в капсуле. Скосив в глаза в сторону, Гудсир увидел сотни и тысячи нитей, похожих на грибной мицеллий. Он бережно окутывал их тела, обращая особое внимание на сгибы. Анатом буквально чувствовал, как за его головой нарастает пульсирующее гало. Поскольку никто не запрещал шевелиться, гость из прошлого попробовал отвести голову назад, дабы испытать странную сеть, и… не смог этого сделать. Было ли дело в жидкости, или вина лежала на контейнере, но самое время было признать очевидное: он застрял словно древнее насекомое в янтаре. Интересно, если Лирико сильнее, она в состоянии преодолеть эти путы? – Куда вы собрались, сорванец? – раздался оживлённый голос Кумы. – Нунавут, – голос Лирико зазвучал приглушённо, будто она умудрилась сказать это с закрытым ртом, но выяснить, как было на самом деле, пока не представлялось возможным. – Далеко, конечно. Ну да не моё дело. Отправляемся в Нунавут! – весело ответствовал кастискин, и капсула пришла в движение. Гарри Гудсир был плохо знаком с таким понятием как «перегрузка», что, впрочем, не помешало ему сделать вывод о защитной функции окружавшей их жидкости. Должно быть, капсула летела по длинной изогнутой дуге, и, когда подъём завершился, анатом испытал подобие чистой невесомости наряду с почти детской эйфорией. Совсем как в снах, когда расправлял руки и летел будто птица. Внизу, за пределами транспортного средства, сквозь облака виднелся дружелюбно блестевший океан. – Это… Кха! Было просто восхити… Кха! – Тпру, неугомонное создание, – дружелюбно проворчала Лирико, заставляя анатома присесть после выхода из капсулы. Гудсир пытался что-то говорить, даже когда подобие пылесоса принялось вытягивать остатки слизи из его носа. – Но это же просто ни с чем не сравнимое приключение! – он всё же поддался уговорам, но затем резко побледнел, – Мой блокнот! Он наверняка промок! – Нет причин волноваться, симбионты из костюмов в таких случаях всегда окружают личные вещи владельца защитной плёнкой, – уверила его Лирико. Но нет: пока доктор сам не убедился в сохранности сокровища, паника не улеглась. Пока параноик из прошлого шелестел страницами, Лирико от нечего делать созерцала виды, открывавшиеся им из окна пневмотрубной станции. Даже несмотря на сошедший лёд, каменный пейзаж, разбавленный редкими вкраплениями лишайника, производил какое угодно, но точно не радостное впечатление. – Поверить не могу, что мы продержались тут так долго. Лирико даже вздрогнула от неожиданности. Этот тон принадлежал другому Гарри Гудсиру. Кому-то, выжившему и сохранившему рассудок в условиях сущего ада. Что он видел? Что делал? Лирико застала его на этапе крещендо, с ядом в руках, но что было до этого? – Мисс Лирико?.. Мисс Лирико? – Немного задумалась, – она тряхнула головой, выгоняя мысли прочь, – Дальше от побережья есть музей. Но пешком идти довольно муторно. – У вас есть я, – не то чтобы скромно оповестила путников из набедренной сумки Кума. – Никакого с тобой сладу,– подколола кастискина девушка, вставая и потягиваясь, – Отдохнули и хватит. В музей.