Тяжкое испытание

– Послал бы нам Господь доченьку, государь… Двое сыновей уж у нас, есть наследник у престола Руси святой, а только так хотелось бы мне маленькую царевну понянчить… даже если не было бы у неё после иной судьбы, кроме как Христовой невестой стать… Улыбается Анастасия, смотрит на Ивана очами ласковыми, огромными, с тёмно-синими озёрами бездонными схожими. Волосы, под кокошник не убранные, волною густой каштановой падают на плечи, в свете солнечном, что сквозь окошко слюдяное льётся, золотом отливают. Улыбается и царь, старается ничем мыслей своих не выдать. Тесно у него в груди, больно – будто кулак стальной, безжалостный сердце сжимает. – Будем молиться, Настенька, чтоб послал, – говорит жене, гладит её по щеке гладкой, нежной. Бледна царица, нет на лице её румянца здорового, сколько лекарей звал да карами лютыми стращал, ни один ничего поделать не в силах… – И в невесты Христовы пойти – дело для девицы из роду царского почётное да богоугодное. А может, и сыщем для дочери нашей королевича заморского, пригожего да достойного, что веры православной окажется али окреститься согласен будет, дабы супругом ей стать. Кивает царица, счастливее улыбается. Ловит руку мужа, губами к ладони прижимается. – Будем молиться, Иванушко… истовым молитвам Господь да пресвятая Богородица всегда внемлют… Молчит царь, тесно и больно у него в груди. Смотрит на супругу любимую, тоже улыбаться старается. Мысли свои при себе держит. Трое дочерей родилось уж у них с Анастасией. Анна, Мария да Евдокия. Всех троих Господь в младенчестве прибрал. Помнит царица о смерти старшего сына, Димитрия. Но – не помнит о том, что трижды рождались у неё дочери, не помнит, что умерли. В молитвах не поминает. Митрополит сказал: к лучшему сие. Господь-де в милости своей царицу от воспоминаний тягостных избавил. Но – Господи, как сносить это? В глаза ей смотреть? Ни тени безумия в очах синих, любящих, а всё же нет-нет и опять скажет: доченьку бы нам, Иванушко… трое сыновей родилось, двое, благодарение Господу, живы, а доченьки ни разу не было… В первый раз, помнится, не знал, что и молвить в ответ. То ли за плечи встряхнуть – опомнись, что с тобой, Настасья, – то ли встать да выйти молча, потому как слёзы душить начали, к горлу подступили… Сдержался. Сказал что-то ласковое, утешающее – то же, что и ныне. После советовался – с лекарями, с митрополитом. Все одно твердят: коли позабыла утрату дочерей малолетних царица, так меньше скорби ей будет. К лучшему сие, государь; вестимо, к лучшему. На всё воля Божия. На всё воля Божия… Но – Господи, за что? За какие грехи – прошлые али будущие – посылаешь Ты мне испытание столь тяжкое? Её-то от воспоминаний избавил, а мне каково сие сносить… Молчит царь. Гладит царицу по волосам тёмным. Сглотнув ком в горле, обещает: непременно, Настасьюшка, Господь нам царевну пошлёт. Непременно.