Снова

13 лет назад

Мицуки ждал уже минут десять, если не больше. Они решили встретиться около главного входа в центральный парк города ровно в девять часов утра, а кроме случайных прохожих на горизонте по-прежнему никого не было видно: никаких блондинистых макушек и громких криков в округе. Это было странно. Он оттянул рукав толстовки и сверился с наручными часами: всё верно, десять минут, как их с Боруто тренировка должна была начаться. Узумаки и раньше не блистал особой пунктуальностью, но сейчас Мицуки было даже слегка обидно: целую ночь он не мог уснуть из-за предвкушения, сердце так и не переставало биться медленнее, а щеки периодически становились розоватого оттенка, судя по отражению в зеркале, как после горячих источников. Сперва его даже охватила паника, что он так неудачно заболел, того и гляди — свалится с температурой. А подводить друга он не хотел! Но, померив температуру, Мицуки смог облегчённо выдохнуть — она была в абсолютной норме. Тридцать шесть и шесть: как огурчик. Идти к Орочимару и донимать его своими глупыми болячками он не хотел: у приёмного отца и так было дел по горло, и слушать каждую мелочь он точно намерен не был, по крайней мере так казалось. Поэтому Мицуки поверил электронному градуснику на слово, хоть и и не с первого раза. Сейчас же сердце, казалось, билось ещё чаще: то ли от чашки чёрного кофе, который он сдуру выглотал с самого утра, чтобы немного взбодриться (видимо, получилось много), то ли от ожидания тренировки наедине с Боруто, на которую, черт возьми, Узумаки всё никак не хотел являться. Мицуки нажал на цветастый значок инстаграма и зашёл в директ, невольно в очередной раз рассматривая аватарку друга. Его улыбку даже камеры передавали почти идеально — такая редкость. Мицуки не был фотогеничным от слова совсем, но теперь мог хоть каждую минуту любоваться снимками действительно красивого человека… Он покраснел, как варёный рак, когда понял, о чем подумал: а мог ли он думать о красоте человека, которого считал другом, да ещё и каждый вечер листать чужие фотографии? Что ж, если никто не знает, то, наверное, да. Пока это его маленький секрет, Мицуки волен делать все, что душе угодно, ведь и осудить некому. Последнее сообщение было отправлено ещё вчера вечером Боруто, и это был адрес места их встречи. Больше он ничего не написал. Мог бы хоть какую-нибудь весточку прислать, мол, где он, что случилось, и когда будет. Но ничего, это не проблема. Мицуки разузнает сам. ≪Боруто, ты где пропадаешь? ≫ Ответа не последовало, и Мицуки сощурил глаза: эта неопределённость начала сильно напрягать. ≪Притащи свою задницу сюда, иначе пожалуюсь Сараде!!!≫ Восклицательные знаки не подействовали, и Мицуки обречённо вздохнул. Про него забыли? Может, это был очень масштабный розыгрыш над ним теми же пацанами, которые издевались над ним ещё месяц назад, а он повёлся, как идиот? С чего бы Боруто с ним дружить, конечно, это была издевка! Мицуки вдруг проморгался, возвращаясь в реальность, и яростно замотал головой, отводя глупые мысли. Он не сторонник разных конспирологических теорий, но сейчас вдруг появилась жуткая неуверенность в себе. — Мицуки, прости! — Узумаки подбежал к нему с воплями, сразу же наклоняясь головой чуть ли не до земли. Тот подпрыгнул на месте и резко развернулся к крикливому другу, который уже успел распугать парочку невинных жертв своим ошеломительным извинением. — Я проспал! От сердца сразу отлегло. Слава Ками, он лишь надумал лишнего. — Я тебе писал… — Мицуки показал экран смартфона с открытой перепиской, и Боруто состроил ещё более виноватое выражение лица. — Ох, телефон, да? — Узумаки похлопал себя по карманам спортивок и ветровки, но те были совершенно пусты, — Черт, забыл, прикинь… Мицуки состроил скептическое выражение лица, но долго его держать не смог: виноватая улыбка Боруто, такие очаровательные шрамики на щеках неизвестного происхождения сразу же смыли волной все недовольства. — Ладно, идём! Я покажу тебе офигенный спортзал, — Боруто схватил его за запястье и потянул за собой, переходя через пешеходный переход. Мицуки удивлённо взглянул на крепкую хватку на своей руке и, ещё больше раскрасневшись, пошёл следом. Пункт их назначения находился недалеко, они прошли не больше километра, чтобы добраться до цели, как перед ними предстал спортивный центр. Он выглядел очень даже неплохо: возле него находилась громадная парковочная зона, а чуть подальше и детская площадка с многочисленными турниками и лесенками, само здание походило на нечто модернистическое с непримечательными бетонными стенами и большими окнами. На одной из стен колыхалась яркая вывеска в три этажа с совершенно банальной надписью: ≪В здоровом теле здоровый дух≫. Мицуки восторженно ахнул, осматриваясь. — Прикольно тут, да? — Боруто взбежал по лестнице на крыльцо главного входа и встал, терпеливо дожидаясь друга, — Братец Конохамару разрешил нам занять один из залов. Мицуки непонимающе проморгался, вспоминая человека, о котором сейчас шла речь. Пару раз он раньше слышал это имя: Сарутоби Конохамару был близким другом семьи Узумаки, поэтому Боруто всегда говорил о нем с особым трепетом, к тому же он был учеником его отца, а это уже отдельная тема. Ему пару раз доводилось видеть Конохамару на фотографиях в инстаграме друга, но ничем особенным тот не выделялся: обычные тёмные волосы, обычные синие глаза и обычные черты лица. Только фамилия была известной: раньше, в неспокойные времена, семья Сарутоби практически единолично управляла всем городом. Однако почему это он давал разрешение на посещение зала? — Конохамару? — Мицуки подошёл к дверям, и оба парня зашли в просторный холл. — Ну, да. — Узумаки скорчил непонятную рожицу и продолжил, — Ты не знал что ли? Этот центр принадлежит Сарутоби. — Ясно, — Мицуки не хотел сейчас обсуждать Конохамару, не хотел видеть, как светятся глаза Боруто, когда тот рассказывал о названном брате. Это было выше его сил, непонятная боль в сердце колола каждый раз, когда Узумаки вспоминал очередную смешную ситуацию с Сарутоби и хихикал. Слишком мило хихикал, чтобы делать так перед остальными. Этот Конохамару тоже слышал этот звон его смеха? Он тоже видел счастливую улыбку Боруто? Раздражает. От этого становится слишком больно, чтобы вытерпеть с непроницаемым лицом, поэтому Мицуки отмахивается от мерзких мыслей, как от назойливых мух. Узумаки будто и не заметил слишком короткий ответ, продолжил радостно восклицать о силе духа и тренировках. — Ну, идём за мной — надо спуститься на нулевой. Там как раз наше местечко! Они зашли в лифт, который находился в конце коридора, и спустились наконец в подвал. Несмотря на название, место было вполне уютным, насколько это прилагательное вообще применимо в отношении описания спортзалов. Из маленьких окошек, окруженных покрашенным бетоном, лился яркий солнечный свет, и вокруг не было ни души — отлично. То что нужно, чтобы успокоить нервы и вложиться в тренировку всей душой, что и начал делать Боруто, как только уверенно вышагнул из лифта. — Как минимум, на полдня он наш, — он раскинул руки в стороны, будто заключая в широкие объятия все помещение. — Ты рад? Боруто улыбнулся, обернувшись к Мицуки, который все еще стоял в дверях, не спеша заходить. Он невольно улыбнулся в ответ. — Да, рад, что мы можем тренироваться, сколько захотим, и поскорее воплотить твою мечту в реальность. — А еще я рад, что здесь только мы вдвоем. Но эту мысль он не озвучил, потому что она звучала… Слишком странно для того, кто был просто другом, кто был парнем. Мицуки мог встречаться с кем угодно, но не с ним, не со своим спасителем, который помог и доверился ему, позволил стать частью его повседневной рутины. — Ох, не смущай меня! — Узумаки по-девчачьи выпятил зад, и смахнул несуществующие слезы в уголках глаз, — Не знал, что ты такой романтик. От этой очевидной шутки Мицуки стало плохо. Или слишком хорошо. Он даже смог на миг представить, что Боруто с ним заигрывал, по-настоящему заигрывал… Нет! О чем, черт возьми, он думал весь день? Такого не может быть, друзья не заигрывают друг с другом, а еще никто из них не должен в тайне надеяться на обратное. Это неправильно. Он отвратительный друг. Узумаки уже снял футболку и вытаскивал привычный белый халат из рюкзака. Точнее, раньше он был привычным, но… Нет! Он был чертовски сексуальным. Нет, совершенно обычная одежда! А если не завязывать пояс, то можно увидеть подкачанный пресс и рельефную грудь… — Мицуки! Он встрепенулся и вскинул голову, посмотрев в голубые глаза. Боруто уже был полностью переодетым, а торс был крепко-накрепко перевязан поясом. Жаль. Мицуки заторможено посмотрел на свою сумку, которая не была даже расстегнута. Все это время он просто пялился на своего друга с такими омерзительными мыслями в голове. От самого себя стало не по себе, никогда еще его чувства не были настолько сильными и неконтролируемыми. По большей части ему было плевать на других, и даже слова, эмоции людей, направленные в его сторону, казались чем-то инородным. Он их не принимал. Они были чем-то вне его мира, и Мицуки было терпимо. Все воспринималось сквозь невидимую пленку, будто отдельно от него: вот он, а вот — остальные. Но сейчас, когда в жизни появился Боруто, игнорировать окружающую действительность не получалось, и он боялся. Его пугала эта новая реальность. Реальность, к которой он имел непосредственное отношение. — Да, я сейчас переоденусь, извини. Боруто бросил на него непонимающий взгляд и отступил на шагов десять, ближе к центру, начав разминать тело. — Если тебе нездоровится, то мы могли бы назначить тренировку в другое время, — пробурчал он вполголоса, делая приседания, — Не нужно было приходить, лишь бы угодить мне. Мицуки достал форму и тут же застыл. Он медленно повернулся к Узумаки, боясь столкнуться с ним взглядом, потому что было предчувствие: как только голубые глаза посмотрят на него — узнают. Узнают все его мысли, и… Сердце пропустило удар. Никогда. Это только его, личное. Лучше спрятать, затолкать в темный ящик, чтобы он не догадался. Слава Ками, тот не смотрел, методично делал приседания, надув губы, как маленький. — Боруто, все хорошо, правда, — он заготовлено натянул улыбку, когда на него наконец обратили внимание, — Я просто плохо спал ночью. Узумаки повеселел, похоже, он остался доволен таким исчерпывающим ответом, посему подбежал к другу, приобнимая за плечи. — А я-то думал, что же случилось. Просто у кого-то выдалась бессонная ночка, — он многозначительно пошевелил бровями и хихикнул, — так уж и быть, сегодня я проявлю немного снисходительности и не буду так сильно тебя мучить, раз уж ты не в форме. — Благодарю Вас, о Ваша светлость. Никогда не видел настолько милостивых людей, — в тон ему ответил Мицуки, и оба рассмеялись. Пронесло.

***

Если бы Мицуки мог останавливать время, он бы остался в таком положении навечно. Боруто повалил его на лопатки, придавив собственным телом, и кто бы угодно не обрадовался такому положению, но Мицуки чувствовал, что постепенно, по всей видимости, в нем начинала просыпаться мазохистская натура, которой такой расклад более, чем нравился. Она ликовала, когда потный — прошло уже около двух часов с начала их тренировки, — не в меру горячий друг накинулся на него, опрокинув на пол. Сил уже не было сопротивляться и бить в ответ. Он продул. Но даже если бы были, он бы позволил. Позволил бы бронзовой коже соприкоснуться со своей, позволил бы пухлым губам скользнуть по шее, а потом… — Проиграл! — Верно. Все же с тобой мне не сравниться. Боруто хрипло рассмеялся, в горле пересохло за время нескончаемых спаррингов, отчего его голос стал еще волнительнее. — Прекрати мне льстить, подлиза. — Боруто встал на ноги и протянул руку, желая помочь встать и другу, а тот едва ли успел сдержать разочарованный вздох, когда жаркое мокрое тело покинуло его. Хотелось еще. Мицуки схватился за руку, как за последнюю соломинку обычно хватается утопающий, словно это поможет ему не кануть в морскую пучину. Но нет, не поможет. потому что… он уже утонул. — На сегодня хватит. Отец говорит, — Узумаки прокашлялся, горло действительно саднило, — Всего должно быть в меру. Даже самосовершенствования! — Признай, что ты просто устал. — Мицуки усмехнулся, когда лицо Боруто свело от такой непростительной наглости. Кто мог усомниться в его выносливости? Но прежде, чем Узумаки придумал остроумный ответ, он продолжил, — Неподалеку должно быть кафе, зайдем? Парень повеселел и закивал головой в знак согласия. От еды еще никто в здравом уме не отказывался. В двух кварталах от спортивного центра и правда находилась небольшая забегаловка. Выглядела она довольно прилично, сказать даже, очень опрятно. Людей там было мало: в одиннадцать утра мало кто намеренно заходил перекусить, тем более, что кафе было не то, чтобы популярным. Мицуки пару раз останавливался пообедать здесь с отцом, когда времени не было заглянуть куда-нибудь поприличнее. Тем не менее, сейчас он был рад, что узнал о нем, ведь Боруто, прочитав, что в меню есть даже гамбургеры, сдуру стиснул друга в крепких объятиях, и это было слишком мило, чтобы не желать повторить. Мицуки в ту же минуту подумал, что нужно узнать обо всех заведениях, где подают что-то похожее, если каждый раз реакция будет такой же сильной. Это похоже на наркотик — ощущать себя любимым…другом. — А ты что возьмешь? — Мицуки оторвался от меню, которое, по правде говоря, так и не изучил, и взглянул на Боруто, который уставился на него огромными глазищами вместе с вежливо улыбающейся официанткой. — Выбирай быстрее, или я закажу нам обоим супер-мега-адски-острое комбо. Мицуки тут же скривился, вспоминая уже подзабытый, но от этого не менее мучительный жар во рту, когда он впервые пошел есть с Боруто и Сарадой после своего спасения и попался в ловушку, доверившись экзотическим вкусовым предпочтениям Узумаки. Казалось, что уже прошла целая вечность. — Ну уж нет, хватит с меня и одной пытки на сегодня в виде двухчасового спарринга, — он обратился к миловидной девушке с блокнотиком, — Мне, наверное, просто карри. — та кивнула, попросила подождать, озвучив примерное время готовки, и благополучно ретировалась. — Давно мы не ели вместе вне школы, да? — Боруто откинулся на спинку мягкого цветастого диванчика и задумчиво посмотрел в окно. — Хотелось бы мне, чтобы мы и через десять лет имели возможность вот так просто собраться и поговорить по душам. Сердце от чего-то болезненно сжалось. Вроде бы Узумаки не сказал ничего грустного, но мысль о том, что через десять лет они могут оказаться чужими друг другу, казалась инородной, неправильной, слишком абсурдной, чтобы в нее поверить, но Мицуки стало страшно. — Тогда, — он облизал в момент пересохшие губы и продолжил, — Боруто Узумаки, давай поклянемся, что пройдет ли десять, двадцать, тридцать лет, мы не отдалимся и не забудем друг друга. — парень протянул мизинчик, еще не зная, чем обернется эта глупая детская клятва. На момент голубые глаза озарились удивлением и, показалось, легким испугом, однако в тот же миг два мизинца скрепились в знак обещания. — Хорошо, Мицуки Ясуда, я надеюсь на твою добропорядочность, поэтому письменный договор заключать не будем, — серьезно пробасил тот, едва сдерживая смех. Еще через пять минут попыток казаться чуть более серьезными, чем они были на самом деле, звонкий смех разразился на все помещение, из-за чего редкие посетители возмущенно переглянулись. Но Мицуки не замечал. В его воображении четко вырисовывались образы их с Боруто обеда, когда им двадцать, когда им тридцать, сорок, даже шестьдесят. Везде Узумаки солнечно улыбался, а он был счастлив просто находиться рядом. Друг, любовник — неважно. Лишь бы видеть улыбку. Любовь и страсть утихнут, а глубокая привязанность останется, потому что Мицуки чувствовал даже сейчас — забыть не сможет никогда.