Наше личное никогда

Сир Марлон Мандерли вместе со своим кузеном, лордом Вилисом, разделив плотную утреннюю трапезу в окружении многочисленных родственников, смогли, наконец, уединиться в кабинете, предварительно наказав слугам подготовить закуски и чего покрепче, чтобы запить завтрак. – Ты слышал, – начал разговор лорд Вилис, отпив немного выдержанного коньяка, – что флотилия под неопознанным стягом вышла из Браавоса? – Да кто ж не слышал? Надобно усилить морские дозоры в Пасти, отправить весточки в гарнизоны Вдовьего Дозора и Бараньих Ворот… Кто знает, куда они поплывут дальше? Да и что, о них, вообще, говорят? Кто таковы? Лорд Вилис хлопнул себя ладонями по животу, выразив тем самым крайнее неудовольствие, и со всем усилием нагнулся к своему брату, зеркально повторившего его движение, и негромко заговорил, так, чтобы слуги за дверью, гревшие уши, остались в неведении: – Молва идёт – десять быстроходных корабликов, по тридцать человек команды в каждом, кто таковы, не понятно, на общем почти никто не говорит, трюмы не открывают, торговать не хотят. – Кабы не войска… – То-то и оно, брат, там не только дозор усилить, лучше бы быть наготове, коли доведется встречать дорогих гостей. – Малыми отрядами удобнее грабить берег, и если они прошли Узкое море без разбоя, смысл им плыть в Пасть? Или разорять побережье вплоть до Серых скал, когда южнее есть Долина Аррен и жирный Крабий залив? – Да Неведомый разберет, говорю же! – лорд Вилис повысил тон, забыв о прежней осторожности. – Наши южные соседи-то уж куда больше флот имеют, чтобы морские границы охранять. Смысл соваться туда? – А смысл плыть до нас? Спор их так и закончился ничем, лишь оба они раскраснелись пуще прежнего и заворчали друг на друга куда усерднее. Но меры, принятые Мандерли для защиты берегов, окупили себя, когда из Вдовьего Дозора пришла весть. Двое суток спустя после получения сигнала о нарушении спокойствия вверенных им вод Лорд Вилис и сир Марлон в полном боевом доспехе стояли на главном причале Белой Гавани, в окружении вооружённой гвардии, поднятой по тревоге. Солнце показалось из-за горизонта, праздно окрасив коралловым светом великолепную чешуйчатую броню и сверкающие начищенные трезубцы воинов. Лорд Вилис удовлетворённо кивнул, испытывая глубоко внутри клокочущее волнение. Он был не молод, давно не бывал в гуще боя, но отсиживаться в замке? Это было совсем не по нему. И, хоть неизвестные суда шли в сопровождении дозорных кораблей Мандрели, доложивших о том, что неожиданные гости подняли белый флаг мирных намерений, готовиться стоило к худшему. – Вон, – сир Марлон махнул рукой в латной перчатке в сторону горизонта, где коралловый свет солнца сливался с голубизной неба, – идут! По гвардейцам, как волна, пошёл волнительный ропот, и сир Марлон тут же призвал солдат к порядку. Ещё с полчаса они лишь смотрели, как далёкие черные точки вдалеке приобретают очертания кораблей. – Смысл плы-ы-ыть до нас, – тихо передразнил сира Марлона лорд Вилис. – Тьфу на тебя, старый дурень. Сир Марлон достойно проигнорировал лорда Вилиса, он долго всматривался в подходящие к гавани суда, пока, наконец, не сделал вывод: – Бак как у волантийцев. – Да ты ослеп, никак? Видно же, что паруса – ну чисто летнийские! – А то ты хоть раз видел флот Летних островов? Лорд Вилис промолчал, но надолго его не хватило: – Бак вообще похож на миэринский. Их спор не прекратился даже тогда, когда первый разведывательный корабль, «Непокорная», вошёл в гавань. За ним ладно, как нож по маслу, прошёл второй, неизвестный и неопознанный, без названия на корпусе, с парусами, не похожими на летнийские, с баком, ни волантийским, ни миэринским. С командой матросов, при швартовке кричавшей что-то на непонятном языке, с незнакомыми стягами, реющими высоко на стеньге, рисунок на которых без подзорной трубы было не рассмотреть. С палубы сбросили мостики и трапы, но никто не торопился сходить на причал. – Они, что нас приглашают? – шепнул лорд Вилис сиру Марлону, но вопрос так и остался без ответа. С капитанского мостика послышались гулкие шаги, но солнце уже светило во всю прямо на них, а потому разглядеть происходящее на палубе никак не выходило. Да и гвардейцы, как назло, снова подняли шум, разъярив лорда Вилиса. – Низкого роста, – сказал сир Марлон, – мальчишка, что ли? Силуэт человека, спускающегося по трапу, и правда не отличался рослостью и мужской статью. Лорд Вилис отметил про себя и скромный кожаный дублет на одно плечо, лёгкие начищенные до блеска сапоги пришельца, его волосы, уложенные по северному, в узелок на затылке. Коварное солнце, наконец, скрылось за облаками, и лорд убрал руку от лица, жалея, что из-за доспеха он никак не мог смахнуть навернувшиеся на глаза слёзы напряжения. – Нет, женщина… – Яра? – Яра рослая и крупная, как буйволиха, эта же... Сир Марлон едва успел сделать шаг, как его лорд-кузен рванул вперёд, навстречу незнакомке, и поспешил за ним. Едва достигнув Вилиса, вдруг склонившегося в кряхтении, он потянулся за мечом скорее по привычке, чем из-за необходимости защитить своего лорда. Взгляда серых глаз было достаточно, чтобы и сир Марлон последовал примеру брата. – В-ваша милость, – в волнении голос лорда Вилиса задрожал, но протянутая рука женщины перед ним помогла ему поднять с колена, – Добро пожаловать домой! – Благодарю вас, лорд Мандерли, – последовал ответ и лёгкий кивок головы. – Слушайте! – Лорд Вилис повернулся к солдатам. – Склоните головы перед её милостью принцессой Арьей, из дома Старк! Приказываю всем септам звонить от заката до рассвета в этот великий день! В момент, когда Лорд Вилис наскоро запечатал пергамент и приказал мейстеру отправить письмо королеве самым быстрым вороном, Санса в своём кабинете ожидала начала заседания Малого Совета. Время шло, день за днём, а вести из Королевской Гавани поступали не лучшие. Что, один за одним, кандидатов на престол становилось всё меньше, Хостер Блэквуд сложил кандидатуру в пользу принца Дорна, Элдрик Сарсфилд вдруг отказался от своих намерений и быстро отбыл в родовой замок, лорд Аддам Марбранд же примкнул, как ни странно, к Реджинальду Ланнистеру, а тот, в свою очередь, поддержал лорда Хайтауэра. Итого осталось четверо… Пятеро, включая Джендри, которого выдвинула леди Талла Тарли, при поддержке штормовых лордов и нескольких вассалов Простора, в основном, не согласных с Хайтеуэром. Джендри, Джендри, на что же она, Санса, его обрекла? Выходит, толкнула с края пропасти, откуда он попал в водоворот больший, чем она могла просчитать. Хотела, чтобы он послужил её интересам, а в итоге, она даже Робина Аррена не смогла склонить к своей позиции. Да ещё и дядя Эдмар встал на его сторону! Санса скрутила шёлковый носовой платок в жгут с такой силой, что ткань заскрипела. Джендри-пешка, игрушка в её руках, которую сначала захотел отнять Тирион, а теперь и лорды во главе с Тарли. Понятно, что Талле Тарли необходим лояльный её взглядам король, на которого можно иметь влияние, о, такой был выгоден очень многим, и, поскольку Робин Аррен уже оказался под протекторатом дяди Эдмара, кандидата лучшего, чем Джендри, ей было не найти. Санса не имела морального права осуждать других за то, что делала сама. Стоило поскорее разобраться с кузеном и дядей, а уже потом думать о Джендри. Но она не могла не думать. Как ни старалась, прогнать его доброе открытое лицо, эти голубые, как ледник высоко в горах, глаза из своих воспоминаний не выходило. Серсея и Петир, её невольные учителя, наверняка смеются, глядя на неё из седьмого пекла, в котором очутились. Но Санса дала себе зарок никогда не быть как они. Она распоряжалась людьми, использовала их умения и таланты себе и стране во благо, но никогда не забывала, что за каждой такой пешкой стоит живая душа. Джендри, открытый, простой, добрый и чуткий, замечающий то, что не видят даже люди, прожившие с ней бок о бок не один год, не выносящий своего благородного статуса, но мирящийся с ним ради сына и друзей, не заслуживал того, чтобы она бросила его в сложный момент. Маленький клочок бумаги и угольный карандаш вместо чернил, чтобы быстрее писать, сами прыгнули к ней в руки. «Милорд, знаю, что Вам сейчас непросто. Вы хотели спасти друга, а угодили в змеиное гнездо. Я сама в этом виновата, и прошу Вашего прощения. С Р .А. и Э.Т. сделаю всё, что смогу. Ваш друг, С.С.» Как много она ещё хотела написать. О том, что верным способом решить проблемы с выбором короля, пожалуй, не выйдет. И остаётся выбирать между Тирионом, потеряв большую часть контроля над Штормовыми землями, Принцем Дорна, что повлечёт за собой бунт Железных Островов, лордом Хайтауэром, открыто заявляющим, помимо прочего, о том, что Север не должен быть отделён, Робином Арреном, человеком, откровенно говоря, безвольным, не разорившим Долину только благодаря её усилиям, и Ярой Грейджой, выдвинувшейся не из желания править страной, а из тщеславия и недовольства Мартеллом. Хоть есть путь куда более опасный, но который она бы не посмела ему предложить из уважения. Стать королём. И отречься в пользу другого, что повлечёт за собой и бунт Железных Островов и Дорна разом. Скандально, да и шансы выжить это, несомненно, понижает до нуля. Ставка высока и с тем же успехом она могла бы дать войско Джону и отправить его реставрировать таргариеновскую власть. Санса фыркнула себе под нос. Она отдала письмо пажу, велела отправить лорду Баратеону незамедлительно, и поставить малую мейстерскую печать цитадели, дабы отвести глаза. Такие печати использовали многие мейстеры в переписках по сотням вопросам, и потому подобное послание не привлечёт много внимания, даже если его принесёт северный ворон. В огромной воронятне Красного Замка, в вечной толчее и суматохе, обычные письма почти не вскрывают, чтобы снять копию. Когда вечером, почти перед отходом ко сну, помощник мейстера попросил её аудиенции, чтобы передать послание, Санса подумала, что Джендри уже прислал ответ. Хотя ворон не проделал и трети пути до Красного Замка, но, кто знает, доскакал же Джендри от Стены за десять дней. – Из Королевской Гавани? – необычно робко для самой себя спросила она. – Из Белой, ваша милость. Лично в руки. Наверняка вести о встреченных дозором иноземных кораблях. Санса отпустила человека, приказала леди Диоре, своей верной фрейлине, принести отвар для успокоения нервов, и ещё долго сидела на кровати, смотря в окно, прежде чем развернуть маленький пергамент. Глаза бегали по строчкам строгого почерка лорда Вилиса Мандерли, не улавливая смысла, она перечитывала раз за разом, не понимая, пока, наконец, прозрачная капля не упала прямо поверх чернил. Диора с подносом опешила, застав свою королеву плачущей над письмом, она быстро пристроила ношу на столик и буквально кинулась на коленях к изножью кровати. – Ваша милость! – испуганно взмолила она, поскольку никогда, за всю свою жизнь, не видела Сансу проявляющей слабость или плачущей из-за чего-то более серьёзного, чем баллада о жертвенной любви. – Случилось ужасное?! – Нет, – как заворожённая ответила Санса, протянув руку, чтобы погладить золотистые волосы приблизившейся фрейлины, – передай кастеляну… Готовить пир, которого не знал ещё Винтерфелл. Моя сестра и наследница вернулась. Отвар для успокоения Сансе всё же пришлось выпить, но и тот не подарил ей ни минутки сна в ту ночь. Она отправила встречный конвой, не парадный, конечно, привлекать лишнего внимания не хотелось, тем более, зная Арью, она бы этого не приняла. – Семнадцать долгих лет я ждала, надеялась и верила, вместе с Джоном и тобой, – шептала Санса в крипте возле саркофага Брана, ещё не украшенного подобающей статуей, – что она вернётся, не забудет обо мне… Старые боги милостивы, но почему, после семнадцати лет, я не могу прождать и недели? В тёмной крипте ей отвечали только холодный сквозняк и треск факела. Уходить от могилы Брана было тяжело, и не только потому, что ей хотелось остаться ещё хоть ненамного. Тут, среди мёртвых и любимых, она всегда чувствовала себя на своём месте: не давил стальной обруч короны, не сжимал рёбра тугой корсет платья, не было правил и этикета. Но теперь ей хотелось поскорее вернуться наверх, в мир, где дышала с ней одним летним воздухом вернувшаяся Арья. Призраки с Дженни танцуют, кружась… Когда башенки Винтерфелла показались вдали, Арья даже остановила коня. Следом за ней остановились свита и конвой, и все она замолчали, даже лошади перестали ржать, прочувствовав трепет момента. – Мой дом, – сказала она спутникам из далёких земель на понятном им языке Золотой империи, – также прекрасен, как я помню. Он был величен среди красок наступившего северного лета, вековые серые стены его вызывали в груди ворочающееся счастье. По пути на Север, в каждом порту, Арья задавала торговцам и морякам один и тот же вопрос: «Кто правит Севером Вестероса?». Поначалу ответом ей было лишь пожимание плеч и взмах рукой, кому мол, здесь вообще известно, что там на севере Вестероса? И чем дальше на запад, тем чаще среди неопределенных ответов ей стали говорить: «Королева, кто же ещё?». «Королева-волчица, что откусила своему мужу член и сожрала его», - услышала она в одном борделе, и не смогла сдержать смешка. – А кто правит на юге? – был её следующий вопрос. «Король-ворон», – отвечали одни. «Никто не правит», – молвили другие. И это пугало и тревожило её. В Мирре, наконец, дали точный ответ. Король Бран Сломленный умер, и лорды выбирают нового правителя. Некоторым морским разбойникам это показалось прекрасной возможностью для нападения, но, как судачили, эти пираты лишь обломали зубы и лишились кораблей возле Ступеней и Тарта. Арья горевала по Брану, и светлая грусть эта вернулась к ней, едва она снова увидела родной замок. Путь был так долог, что не хватит и тысячи лет, чтобы рассказать обо всём. И, наконец, на этом пути возник дом, в котором она на время сможет найти покой. Сансу она заметила среди встречающих сразу. Высокая и стройная, в чёрном одеянии, с медными волосами, собранными в ниспадающую на плечо длинную, до пояса, косу, она выглядела той королевой, коей всегда и мечтала стать. А Арья, ну, Арья была собой, и взгляды дворян и простолюдинов, обращённые на неё и её спутников, вызывали у неё лишь лёгкую улыбку. Принцесса, ну надо же! Она не преклонила перед сестрой колена, не сказала ей и слова, а лишь обняла так крепко, насколько хватило сил. Санса была всё также стройна и пахла коричным маслом, которым каждый вечер смазывала кончики волос. Как пахла мама. Лишь отстранившись Арья смогла рассмотреть лицо сестры достаточно, чтобы отметить и морщинки на лбу и в уголках рта, и усталость во взгляде синих глаз. Бремя короны не так уж и легко, правда? Устав от суеты встречи, она едва запомнила, как поднялась по круговой лестнице Главной Твердыни наверх. За Сансой и ней следовало просто бесконечное количество людей, и, когда, наконец, в её старой комнате остались пара слуг и сестра, Арья резко опустилась в кресло у камина и прикрыла глаза. – Ты совсем не изменилась, – сказала она Сансе, что нерешительно стояла рядом, не садясь рядом и не уходя. – Только повзрослела немного. – Семнадцать лет прошло, – ответила та. – Стала так похожа на маму. – Арья приоткрыла глаза и посмотрела на Сансу, вдруг улыбнувшуюся ей. – Отдыхай, – Санса наклонилась, чтобы поцеловать её немытые с долгой дороги волосы, – после поговорим. Санса не стала закатывать пир сразу, как Арья вернулась. Если верить свидетелям, её флот шёл от дальнего края Эссоса, и путешествие это отняло три месяца, и наверняка, здорово измотало всех участников. К людям, что прибыли вместе с сестрой, она приказала относиться как к дорогим гостям, пусть даже они не говорили на их языке и не знали обычаев. Обоз, что пришёл с ними, приказала не разгружать без особых указаний. Когда все отдохнут, тогда и пиру быть, и поклажу разбирать. Арья, Арья, Арья. Она всё никак не шла у неё из головы, отодвинув на край сознания все переживания о Шести королевствах. Эйфория захватила Сансу настолько, что она едва не забывала есть, и с трудом могла уснуть ночами. Она блуждала по замку, по Богороще и теплицам, везде и всюду проводя ревизию и наводя порядки, немало покошмарив всех гвардейцев, работников и слуг. Разобрала дела, копившиеся в её канцелярии месяцами за несколько дней. Она написала Джону письмо на длиннющем свитке, отправила гонца за Стену, лишь бы скорее поделиться с братом радостью. Арья. Её большие серые глаза и взгляд исподлобья, её коренастенькая фигурка, и неизменная шпага на поясе, она выглядела так привычно, и в то же время необыкновенно, что Сансе хотелось слагать в её честь баллады. Едва в гостиной у Арьи накрыли завтрак, как Санса уже была у стола. Кусок не лез ей в горло, но она послушно намазывала масло на булочку, стараясь унять своё волнение. Арья же, чистая после ванны, в льняной мужской рубахе, даже не притронулась к еде. – Я очень рада, – Санса надеялась, что Арья не воспримет её слова за насмешку, – что ты вернулась. – И я рада вернуться. Они обе замолчали, и Сансе пришлось сосредоточиться, чтобы продолжить разговор: – Потребуется твоё присутствие на пиру. Это… большая радость для всего Севера. – Почему? – Арья пострела на неё прямо, не пряча непонимания в глазах. – Что – почему? – Почему это большая радость для всего Севера? – Ты – моя сестра и наследница! Ты вернулась! Домой, Арья! – Так-то оно так. Выходит, за столько лет у тебя… – У меня нет мужа и детей. Арья сморщила брови, пряча удивление за кубком с водой, содержимое которого вдруг стало так интересно рассматривать. – А Джон? – За Стеной. У него жена и дети… – За Стеной?! Семнадцать лет прошло, а он всё ещё там? Ты королева, Санса! Королева целого Севера! Почему ты не вернула его?! Сансу как холодной водой окатило. Что же ей, оправдываться перед Арьей? Верно, она королева, как верно и то, что они с Браном много раз думали отменить приговор, но Джон и сам не хотел возвращаться. – Всё сразу должно стать между нами так? – она примирительно подняла ладони, и, к счастью, это подействовало. – Прости, я лишь… надеялась увидеть его здесь. И очень расстроилась. – Думаю, вы ещё сможете увидеться. Сплаваешь в Суровый дом, повидаетесь. Я написала ему о тебе. – А что Бран… умер, да? Санса кивнула. – Он заболел тяжёлой хворью, что сожрала его за несколько лет. Он покоится в крипте под замком. Рядом с родителями. – Сходим потом. – А что в поклаже? – Санса постаралась отвести тему. – Много чего, – отмахнулась Арья, – корица, гвоздика, мускатный орех, шафран, слоновая кость, шёлк… – Десять нагруженных телег?! – прервала её Санса, не поверив ушам. – Это же… целое состояние… – Ещё больше осталось в порту Белой Гавани, велела Мандерли охранять корабли днём и ночью. – Но, позволь, откуда? В вольных городах всё это вздорожало в десять раз! Потому и вздорожало, что Арья набила ими трюмы десятка своих кораблей. Карты. Арья привезла их столько, что они заняли половину одной из телег. Она разворачивала их на длинной столе в Великом Чертоге, одну за другой, скупо описывая то, что на них зафиксировано. Санса слушала про земли, которые она знала, и о которых услышала впервые, и лишь успевала думать о том, как дышать, чтобы не задохнуться от удивления. Мейстер и лорды лишь ошарашенно качали головами, разворачивая картографические свитки и измеряя циркулями и линейками расстояния. – Специи, которые, как вы до сих пор думаете, выращивают здесь, – Арья ткнула пальцем в Большой Морак далеко на востоке, – тоже привозят на остров, отсюда, – палец переместился на другую карту, – Это острова, целый архипелаг, возле восточного побережья Соториоса. Там всё это и растёт. Ещё здесь, – Арья метнулась к другой карте, – редкие месторождения рубинов, – дальше, к И-ци, вот здесь, добывают сяоши… – Сяоши… – повторила Санса незнакомое слово. – Это что-то вроде… основы для… сухого дикого огня. И для лекарств, много, для чего, в общем. – Невероятно. И кто? Кто всем этим торгует? Какие государства? – Много разных, со своими названиями и королями. Люди там не носят железных доспехов, не знают зимы. Благословенный край, где урожай снимают так часто, что нам и не снилось… Надо развивать флот, Санса, надо самим выкупать и возить всё это в Вестерос и даже Эссос. Голова пухла от того, о чём говорила Арья, но одна цепкая мысль никак не шла у Сансы из головы. Люди там не носили железа… Что бы сказал на это Теон? О, боги! Ну, конечно! Санса налетела на Арью, чтобы расцеловать, и та, ожидаемо, нежности не оценила. – Флот! Строится не один месяц, а то и годы, и у нас столько нет! Но мы можем нанять… Она в тот же день написала письмо и отправила его в Королевскую Гавань, надеясь, что новая стратегия сработает. А вечером, едва опустив голову на подушку, Санса спокойно заснула. Она открыла глаза Хаки, и обнаружила себя на шумном и веселом пиру где-то на свежем воздухе, ведь до упоения пахло дурманом магнолии и морем. А ещё жареным мясом и, конечно, Джендри. Санса вскочила у его ног и принялась тыкаться носом в колени, его большая ладонь легла ей на лоб и чуть отстранила прочь, но как он не понимал! Арья! Арья Вернулась! – Да что ты заладила, – Джендри наклонился под стол к ни с того ни с сего подавшей голос собаке, – не дам я тебе больше, угомонись! – Что это там у вас? – спросила дама, имени которой он никак не мог запомнить. – Мой пёс, – правдиво ответил Джендри, стараясь успокоить нерадивую псину, – прошу меня извинить. Он пошёл в сад, уводя собаку за собой, и как только наклонился, чтобы взять палку, которой можно отвлечь собаку, лохматая громадина повалила его лапами на землю и принялась до одури слюнявить лицо. – Прекрати, – с отвращением выдавил Джендри, – ты меня позоришь! – Она вас так любит, – Принц Доран вышел из-за раскидистого куста барбариса и с улыбкой подал руку, помогая Джендри встать, а затем предложил платок, – редко когда встретишь такую преданность, правда? – Преданность у неё только к ветчине, – настороженно отшутился Джендри. – И тем не менее, за этим столом сидят с десяток людей, что ей не откажут, а просит она у вас. Вижу в этом… некоторую перевёрнутую аллюзию на нашу зыбкую жизнь. Аллю… что? Джендри не понял и уточнять, выставляя себя в не лучшем свете, не стал. Он поднял с земли ветку и кинул Хаке, но та даже не понюхала, не то, чтобы с земли поднять. – Завтра лорд Хайтауэр сделает объявление, – праздно сказал Доран, пряча руки в рукава охряного кафтана, расшитого золотыми солнцами, – и нас останется четверо. – И кому он отдаст лояльность поддержавших его лордов? Доран все же наградил его снисходительным взглядом, которым смотрят на несмышлёных детей и дурачков на паперти септы. Но пусть лучше так, чем видит в Джендри угрожающего соперника. – Порой мне кажется, что леди Талла далеко заходит в своей эксцентричности, – ответил принц. – Не могу с вами не согласиться. – А что же Тирион? Почему не посетил мой вечер, я ведь и ему выслал приглашение. – Должно быть, много работы, представьте только, пытаться удержать в узде столько лордов. – А у него ведь и на вас узда наброшена. Это был не вопрос, и оттого разговор с принцем в очередной раз стал Джендри неприятен. Тот тонко чувствовал настроения людей, и потому задел его намерено и уже далеко не впервые. Ему нравится играть с чувствами людей, как коту с мышами. Связываться с противником, что был умнее его во много раз, Джендри не осмеливался. – С голосами Хайтауэра, это сколько, выходит, у вас поддерживающих лордов? – Около трёхсот. – Немало, на фоне моих пятидесяти гораздо солиднее. Но всё ещё меньше трёх четвертей всех голосующих, необходимой для коронации. – Все ещё сильно больше, чем у остальных. – Доран аж каблуками прищёлкнул, почуяв нарастающее противостояние. Добавить к нему пятьдесят голосов, что были за Джендри, и корона в кармане. Джендри смертельно устал от балов, вечеров и заседаний, от ответственности, от шквала писем, ежесекундного конвоя Золотых Плащей, которые даже на горшок его сопровождали, от бесконечных разговоров, от леди Тарли, что пыталась склонить лордов голосовать за Джендри. А он, в противовес ей, старался переубедить тех отдать голоса Яре, поскольку у них было примерно поровну, и оттого эта стратегия казалась Джендри безопасной. Ведь именно он припугнул Элдрика Сарсфилда, готового вот-вот примкнуть к коалиции леди Тарли, мнимыми слухами о том, что лорд Ланнистер из Ланниспорта уже созывает знамена, чтобы взять замок Сарсфилд, если его непокорный лорд не снимет свою кандидатуру в его, Реджинальда Ланнистера, пользу. Джендри испытывал стыд за эту свою выходку, но только чуть-чуть. Он почувствовал, что неосознанно потянулся за пазуху, чтобы взять в руки маленький кусочек бумаги, который хранился в кармане нательной рубахи. Каждый раз Джендри доставал его перед сном и перечитывал. Даже, стыдно сказать, нюхал его, в надежде, чем бумага сохранит запах её рук. Но бумага пахла обычно, а Джендри всё равно грела мысль о том, что Санса касалась этого маленького клочка, нарушила собственный наказ, написала ему. «Ваш друг, С.С.». Пожалуй, с тем же трепетом относился он только к письмам сына, но те были столь объёмны, что в карман рубахи не помещались. Следующим утром, Хайтауэр, как и сказал принц Доран, уступил голоса своих сторонников в пользу Дорна. Теперь у того было голосов весомо больше, чем у Робина Аррена, за которым стояли Долина, Речные земли и часть лордов Простора. Ещё три дня ушло на то, чтобы обсудить законопроекты о правах вдов и сирот, об изменениях в порядке межевания земель, о многих других, важных и не очень, аспектах управления государством, и каждый день результат голосования за нового короля не менялся. За Принца Дорна – 306, За Робина Аррена – 104, за Яру Грейджой – 53, За Джендри – 49. Неопределившихся и воздержавшихся больше не было. Но помимо стремительного приближения Дорана к короне случилось то, чего Джендри, и, конечно, леди Тарли, опасались больше всего. Яра Грейджой отдала распоряжение готовить свой личный флот к отплытию. К счастью, без особой суеты и спешки, что выигрывало Джендри немного времени, но поговорить с ней ему всё никак не удавалось. Сложно было найти человека без поместья в большом городе, к тому же ночующего на корабле, стоящем на якоре вдали от скалистой Гавани. Единственным местом, где они могли пересечься всё ещё оставался Совет Лордов. И потому на очередном заседании он сел на ряд ниже Яры Грейджой, предварительно растолкав несколько сурового вида железнорождённых лордов. Для смелости Джендри попросил Бриенну Тарт составить ему компанию, и потому её жесткий взгляд и авторитет повлияли на то, что Джендри не угодил в драку. Когда заседание сбавило обороты, Джендри уличил хороший момент, и перелез на ряд выше, сев рядом с Ярой. – Вы же не задумываете ничего… необдуманного? – Прости? – Яра слушала предложения по финансированию на следующий год, и потому отнеслась к Джендри, как к надоедливой мухе. – Ну, уже не секрет, что ваш флот… – Готовится к отплытию, да. – Яра намеренно не смотрела на Джендри, хотя он сверлил её взглядом, пытаясь понять ход её мыслей. – А ты что же, милорд, – она усмехнулась, – агитировать пришёл? Девки-то все тебя двигают, Тарли, лорд-командующий, – она подмигнула Бриенне, которая повернулась к ним с нижнего ряда. – Наверное, пришёл и меня очаровать? Ну, валяй. – Я пришёл убедить вас не поднимать бунта, если корона достанется Дорану. – Я? Бунт? Да и в мыслях не было, – она улыбнулась так широко, что железные лорды не смогли сдержать веселья и тоже захмыкали, – а идея-то ничего, милорд. Судя по каменному лицу Бриенны, она вот-вот готова была обнажить меч, если бы угроза государственности подтвердилась. – Доран – хитрая лисица, но даже он, – Джендри заметил, как через весь амфитеатр Яра смотрит на своего оппонента, – лучше, чем никого. Он прёт к власти, как боевой слон, почему, думаешь? Власти хочет? Он в Дорне всё равно что король, больше власти в него не влезет. Может, богатства? Пф-ф, он родился, закутанный в шелка. Или выступить против реформ Десницы? Он же мастер над законами, он половину этих реформ сам одобрил. Тогда, может, процветание государства? Уже ближе. Чувствуешь, к чему я веду? Джендри не чувствовал, но на всякий случай осторожно кивнул. Прямолинейность Яры была ему по душе. Тем временем Тирион внизу подвёл итог сегодняшнего дня и призвал лордов и леди готовиться к голосованию. Первыми, по обычному порядку, высказались представители Долины. – Он хочет войти в историю. Тщеславный ублюдок. Вознести Дорн над всеми нами. Может, у меня и есть мотив, но какой бунт, милорд? Разве я не стану гадкой предательницей в глазах простых людей? – Народ Вас любит. Так вы не планируете ничего… возмутительного? – Нет, – Яра усмехнулась и достала из-за пояса сложенный квадратиком лист пергамента. Она осторожно развернула его, и Джендри увидел, что это был фрагмент навигационной морской карты. – Больше нет. Или пока нет, – она погладила пальцами карту, затем сложила её и спрятала обратно. Яра и её приближённые встали со своих мест, как по невидимой команде, и эта суровая женщина громко заговорила зычным голосом, который слышно было, пожалуй, и за пределами амфитеатра. – Я, Яра Грейджой, мастер над кораблями, леди Железных Островов. Отдаю свой голос и голоса своих вассалов, – она вдруг сделала паузу, чтобы бросить на Джендри снисходительный взгляд, – за принца Дорана Мартелла!