Наше личное никогда

Великолепный амфитеатр, построенный на развалинах драконьего логова после атаки дракона на город, открыл свои массивные высокие двери для Великого Совета лордов Шести Королевств Вестероса. Облицованное мраморными плитами, сияющее в лучах летнего солнца, это здание полюбилось всеми горожанами. Тут проводились значимые турниры, крупные ярмарки и лучшие театральные выступления. В жару над местами для зрителей натягивали расписные тенты, в зимние холода, при помощи хитроумной системы парового нагрева, амфитеатр отапливался. Инженерное чудо, не иначе. Разодетые лорды и леди съезжались к амфитеатру с самого утра, и к полудню, когда зазвонили колокола септ, зазывая на службу, Тирион Ланнистер, наконец, взял слово. – Леди и лорды, – он, вместо выступления с высокой трибуны, предпочел спуститься вниз, на песок, где невозможно быстро укрыться от взгляда присутствующих. – Страна как никогда нуждается в нас и в мудрых решениях, нами принимаемых. Сидящий справа от Джендри лорд Мертинс хмыкнул, за что получил недовольный взгляд леди Бриенны. Тирион из года в год не изменял формулировку приветственной речи, и каждый раз его тесть воспринимал любые заявления, сказанные Десницей, со скептицизмом, а сам он, при этом, никогда не стремился занять место оратора. Леди Бриенна же временно складывала полномочия лорда-командующего, чтобы стать представителем своего дома на Великом Совете. Лорда Тарта в Штормовых Землях безгранично уважали, и потому к его единственной дочери, пусть и отказавшейся от наследства, прислушивались. Не стоило забывать, что и Красном Замке она была не последним человеком, и потому хорошие отношения с Бриенной оказались лордам Штормовых Земель на руку. Они часто жаловались на её упрямый и гордый характер, но Джендри лишь пожимал плечами на любые недовольства. Бриенна беспристрастна и справедлива, и лучшего компаса для своей морали он не мог и желать. – Пришло время выбирать. Вопреки представлениям Джендри, трибуны не пришли в движение и не поднялся вокруг гвалт толпы. Все, на кого хватало глаз, то сосредоточенно слушали, то что-то обсуждали между собой. Он мазнул взглядом по дорнийцам, а затем по противоположной от их, пестрящей охровыми и бордовыми одеждами, стороне, где небольшой группой в тени широкого тента восседали лорды Железных Островов. Яру Грейджой сложно было на заметить даже издалека. Её поза и выражение лица не вызывали никакого беспокойства, в противовес тому, чего от неё ожидал Дженри. Он слушал Тириона вполуха, поскольку и так знал, о чём тот заговорит, и когда собравшиеся чуть ли не в один голос ахнули от предложения не выбирать короля, а выбрать правительство, Джендри осторожно оценил реакцию Яры, дорнийского принца, а также других лордов, кого мог узнать. Они, помимо шока, были оскорблены смелой идеей разделения королевской власти между несколькими лордами. Джендри кротко поджал губы, когда его тесть разразился недовольной речью. Тирион внизу смиренно слушал поднявшуюся после первоначального шока волну голосов, заведя руки за спину. Он кивнул кудрявой полуседой головой своим мыслям и осторожно снял с камзола брошь Десницы. – Я не призываю вас согласиться с такой идеей, – громко сказал он, – я призываю нас всех начать обсуждение. Политический кризис назрел ещё при Таргариенах, и нам с вами необходимо найти оптимальное решение. Итак, кто первый хочет высказаться? Вниз начали спускаться лорды и леди, кому не терпелось выступить. И спустя три часа Джендри всё ещё сидел на своём месте. Лорд Мертинс давно ушёл, и теперь рядом с ним осталась Бриенна. Внизу вовсю велись жаркие споры. Тирион пока не посыпал солью раны лордов, скрыв от них истинные причины подобных преобразований, ещё бы, кому захочется отрывать безграничную власть от собственной земли? Он выступал пока лишь за разделение полномочий короля, и как раз о разнице нового правительства и малого совета сейчас и шли самые жаркие разговоры. Седалищные кости уже не выдерживали такого долгого напряжения, и Джендри то и дело ёрзал на своём месте. Но его задача сейчас заключалась лишь в смиренном наблюдении за лицами, жестами, словами и реакциями. Ещё бы он мог правильно их истолковать... Мысли невольно обратились к Сансе, которая в этой ситуации чувствовала бы себя, как рыба в воде. Она советовала запоминать имена. Знать родственников. Знать их просьбы к короне. Быть вежливым и доброжелательным. Давать им то, что необходимо. Но как он мог сделать всё это с полутысячей дворян? Это был метод Сансы. а Джендри лишь предстояло отыскать свой. Солнце неумолимо клонилось к закату, когда Тирион распустил заседание до завтра. Голосовать в первый же день никто не решился. Но только глупец мог бы поверить в то, что совет на сегодня завершил свою работу. Наоборот, всё самое интересное только началось. Джендри поручил Глену найти верных людей, подкупить, если придётся, слуг для слежки за представителями именитых домов, их встречами и общением после завершения Совета. Чем больше информации у него будет, тем лучше. С Тирионом же он пока держал полунейтральное молчание. Разработки десницы, касающиеся государственного устройства, были достойно и грамотно составлены, и Джендри потребовалось немало напрячься, чтобы изучить и понять каждую из предложенных идей. И в целом, он, несомненно, был под большим впечатлением, но незримая рука удерживала его от того, чтобы принять сторону Тириона незамедлительно. Пенроуз в темнице, ожидающий суда? Или Санса, что остерегла его раньше? «Никто не подвергнет моего сына изгнанию, - мысленно обратился он к ней, – он в безопасности». Но государство, сложная система, в которой ему повезло выжить и даже вскарабкаться повыше на лестнице, – нет. Всё ещё возможно восстание, всё ещё много близких к власти амбициозных и вместе с тем недовольных людей. И наверняка существуют несколько коалиций, которые готовятся возвести своих претендентов на престол. Но Золотые плащи старательно несли свою службу, охраняя дворян и горожан не только от городских воришек, но и друг от друга. Любой, кто осмелился бы поднять меч в амфитеатре, на городских улицах или Красном Замке, будет остановлен на месте, и потому бояться вооруженного переворота не следовало. По крайней мере, пока. С наступлением темноты, дающей облегчение своей прохладой, город не торопился погружаться в сонную истому. Тут и там, в городских поместьях и башнях Красного замка, давали балы и созывали ужины. Повара, виночерпии, музыканты, лавочники, шлюхи и лицедеи, все были завалены работой. Из окон домов на северной стороне холма Рейнис не прекращали литься свет и струнные баллады до самого рассвета. И Джендри, как лорд великого дома, получал каждый день по пачке приглашений на тот или иной вечер. Конечно, посетить все он не мог, как и, подобно прошлым годам, нанести вежливые визиты лишь нескольким знакомым лордам. Сам Джендри организацией подобных мероприятий не занимался – поместья в городе у него не было, а в замке он квартировался в скромных комнатах не в самой большой башне, да и напрягать своих помощников и слуг он не хотел. Требовалось очень тщательно выбирать подходящее его целям мероприятие. К сегодняшнему облегчению, он решил начать с итак расположенных к нему дворян, и потому в первый вечер Джендри отправился к своему приятелю лорду Элиасу Рамбтону в городское поместье. Рамбтон служил при королевской канцелярии переводчиком, и, если прибавить к должности весёлый и лёгкий нрав, а также умение заводить знакомства и дружбу, мог быть полезен Джендри не только как компаньон для игры в кости. Но несмотря на музыку и танцы, что разбавляли вечер, словно вода перезревшее вино, разговоры у собравшихся крутились лишь вокруг первого заседания Совета Лордов. И если поначалу люди лишь судачили о том, кого стоит выбрать новым королём, то теперь всё больше доходило до Джендри сомнений и непонимания. Он узнавал в них и свои мысли, а потому продолжал отмалчиваться, надеясь, что напрямую его никто не спросит. Принц Дорна, действующий, пока ещё, мастер над Законами, в окружении свиты, приехал за полночь, посетив, перед этим, несколько вечеров. Его ярким облаком тканей и духов окружали лорды и леди, он с радостью танцевал с дамами и поднимал кубки с мужчинами, и, словом, Джендри было ужасно любопытно наблюдать за ним, но ему и в голову не могло прийти, что принц Доран Мартелл занимается тем же самым. – Лорд Баратеон! – с другого конца зала крикнул ему принц Доран и поманил рукой, но Джендри остался стоять на месте, лишь кивком поприветствовав его. – Не скромничайте, идите же сюда! Ну, расскажите, расскажите нам! – О чём же? – О ком! – несколько леди захихикали, прикрыв носики веерами. – О королеве Севера! О Сансе Старк. Вы гостили у неё больше месяца, разве не так? – Доран жестом приказал виночерпию наполнить кубки всех рядом стоящих, щедро полилось вино, не минув и круглый кубок Джендри. – Всё так, – Джендри отпил и закашлялся, подавившись, отчего Доран сочувственно похлопал его по спине. – Ну же, мой друг. Свежая тема для разговора смогла, наконец, отвлечь гостей от невесёлых размышлений о будущем Шести Королевств. Вокруг них постепенно становилось всё больше и больше людей, что-то оживлённо обсуждающих. – Её милость Санса – хорошая королева. – И всё? – Доран сложил брови домиком. – А как же песни бардов, что воспевают её огненную красоту и холодный нрав. Вы же слышали эту балладу? «Одной волосы словно лёд, а в груди пожар, Другой локоны – дикий мёд, как зима снежна»... – Ах, люблю эту песню! – сказал кто-то. – Не слышал, – пожал плечами Джендри. – Зря. А я ведь виделся с нею однажды. Вы тоже там были, ну же, припоминайте! Джендри не ответил, у него сложилась стойкая неприязнь к человеку, что решил впервые заговорить с ним. Принц Доран относился к нему с наигранным снисхождением, и, пусть это была какая-то замысловатая дворянская игра, Джендри на этот крючок не попался. – Так вот, – Доран повернулся к дамам, – она и правда очень красива! Была, по крайней мере. Я хотел лишь узнать, не растеряла ли она свою прелесть с годами. – Она не выходит замуж, – подметила одна дама. – И правильно делает, от мужей одни проблемы, – подхватила другая, отчего принц Доран громко засмеялся. Разговор быстро стал тяготить Джендри, и, сдержанно кивнув, он отступил в другой зал, где собрались лорды, всё ещё не отпустившие тему политики. Джендри оставался немым наблюдателем и слушателем, и даже когда к нему присоединился принц Дорна, не выказал интереса к возобновлению беседы. – Вы так быстро сбежали. – Не люблю пустых речей. – Тогда что делаете в подобном месте? – Когда ответа на вопрос не последовало, Доран продолжил, осторожно приблизившись к Джендри. – Я – мастер над законами, милорд. Я семь лет на этой должности, хорошо знаю букву Закона... Хочу сказать, мне жаль, что так случилось с вашим кастеляном. – Вы что-то хотели от меня? Карие глаза его собеседника казались почти чёрными в тёплом освещении свечей, принц Доран осторожно наклонил голову, приближаясь, вместе с тем, понизив голос, перешёл чуть ли не на шёпот: – В политике нет дружбы, милорд. Есть лишь интересы. Я вижу, возможно, дальше, чем мне хотелось бы. Все эти сказки про казнокрадство, показательные дела коррупционеров... В период, когда в стране нет законного короля. Скажем так, я помогу вам, а вы поможете мне. – И в чём же, прошу прощения? – Не изображайте из себя идиота, лорд Джендри. Игра взяла новый виток, и Джендри увяз ещё глубже. Ему оставалось лишь сдержанно уйти от разговора, и, опасаясь нового внимания от принца Дорана, покинуть вечер. Вино шумело в голове, а потому смелые мысли не казались для Джендри чем-то недопустимым. Дорнийский принц предлагал поддержать свои притязания если уж не на корону, так на место в новом правящем Совете, а взамен спасти лорда Пенроуза. И если Джендри согласится, Доран получит нитку, за которую сможет его, Джендри, дёргать, если уж не связать по рукам и ногам. Ситуация с Пенроузом действительно ослабила Джендри и как лорда, и как личность, но он не должен был показать этого никому, кроме доверенных лиц. Он исправно играть роль, которую хотел Тирион, действуя, хотя бы отчасти, в согласии с ним. Но нельзя было удержаться на плаву, стараясь угодить всем и каждому. Он должен выбрать, и как сулила Санса, его выбор должен стать решающим. Политический вес лорда Штормовых Земель был велик, их край активно торговал со всеми соседями, и потому имел влияние на лордов- сателлитов других великих домов. Но до сего момента Джендри никогда активно и открыто не высказывался о своих предпочтениях и амбициях, не настаивал ни на чем более серьёзном, чем выбор поставщиков и сырья для обеспечения армии. И потому он лишь готовился к этому судьбоносному мигу, а о том, когда же он настанет, старался вовсе не размышлять. В гостиной его встретил заспанный Глен, оторвавший сонную голову от руки, когда открылась дверь. И Хака, свернувшаяся клубком у его ног, что едва пошевелила ушами, наградив Джендри равнодушным взглядом желтых глаз. – Уже почти рассвело, милорд, – промямлил Глен, копошась в складках своего нового бархатного камзола, скроенного матерью как раз к началу Совета. – Извольте, так разбужу мамку, она вам приготовит чего. Его мать, не так давно овдовевшая дородная женщина, служила, как оказалось, при Джендри распорядительницей хозяйством. И, хоть и вышла за безземельного рыцаря с два десятка лет назад, всё это время не прекращала работать в Пределе, и уже после отправилась с младшим сыном в Королевскую Гавань. Глен, оказывается, был рядом с ним гораздо дольше, чем думал сам Джендри. – Не стоит, иди уже. Мальчик соскочил с места, протягивая ему в руки пергамент, исписанный осторожными короткими сведениями. – Сожгите, – прозевал он, поправляя камзол, – как прочтёте. Хака, которая почему-то не ринулась встречать его сразу по возвращении, одним спокойным движением поднялась с ковра и проследовала за Джендри в спальню. Она снова легла, на этот раз на солому у кровати, не отрывая от него взгляда, и даже не кинулась обнюхивать карманы камзола и бриджей, когда он разделся, оставшись только в исподнем. Должно быть, обиделась, что он не принёс ей ничего вкусненького. Джендри опустился перед ней на корточки и погладил по широкому лбу между ушами. – Ну, простите, ваше величество. Прочитав содержимое пергамента, Джендри сжег лист, кинув почти истлевший кусок пепла в чашу с водой для умывания, и задул свечи, прежде чем лечь в кровать. Несмотря на тёплую летнюю ночь, из-за сквозняка заныли старые раны и суставы, пробиваясь даже через успокаивающий их эффект от вина. Джендри заворочался под одеялом, то и дело дёргая бедром, стараясь унять надоедливое мешающее заснуть чувство поглаживанием ладоней. Мелькнули зелёным глаза поднявшейся с соломы собаки, всего на миг, прежде чем она всей своей махиной забралась к нему и легла в ноги. Благо, кровать была широкой и они помещались на ней без помех. От тепла собачьей шерсти боль утихла, и Джендри смог заснуть. Сансе снились близость и жар чужого тела. Но не пронзающие тревогой и страхом, а наоборот, словно из далёкого воспоминания, что растворялось, как рябь на воде, когда она пыталась ухватиться за него, оно обволакивало её утробой уюта и безмятежности. Она даже застонала от удовольствия, когда как следует расправила плечи и потянулась, и с этим стоном и проснулась, открыв глаза. Было светло, хотя петухи ещё не пели, а значит, спали, запертые, в курятнике. Светло ночью, подумалось ей, как в рассказах Джона о Стене, о том, как летом солнце не садится по десять суток кряду. Иллюзия привыкшего к темноте разума, обманутого самим собой. Санса застала кроткий рассветный час приближающегося лета, пытаясь вспомнить свой сон. Там был Джендри, вспомнила она его запах, Джендри в жёлтом свете свечей. И он, сердце Сансы кольнуло под грудью, раздевался. Спокойно и небрежно, повернувшись к ней широкой спиной, расшнуровал кожаные бечевки, снял цепочку камзола, сам камзол, затем через голову, странно цепляясь за ткань на спине, тонкую рубашку... Она сглотнула, прикрыв глаза. На первый взгляд на коже, такой удивительно белой на контрасте с его загорелым лицом, не было следов, лишь несколько приметных родинок, похожих на созвездие из старых астрономических карт, но если присмотреться, а Санса присмотрелась, можно было различить тонкие выделяющиеся полоски старых шрамов. Получил ли он их в боях, или, может, это свидетельство воспитания в кузне, Санса могла лишь гадать, но внутри себя она призналась, что ничего не было желаннее для нее, чем вдруг ощутить эти следы под своими пальцами... Это открытие прокатилось жаром от макушки до самых кончиков пальцев, и она инстинктивно сжала бёдра. В голове картинка из сна стала ярче, будоража фантазию. Он бы остался стоять спиной, ведь она приказала ему не оборачиваться. Подошла, обжигая дыханием его могучую спину, заставляя тревожно ожидать... Он был действительно крупным, шире неё в плечах чуть ли не в два раза, но она не боялась. Наоборот, бояться следовало ему. И когда её холодные пальцы скользнули по шраму на спине, Джендри задрожал, вцепившись в столешницу комода перед собой так, что дрогнули бы стоящие на нём свечи. – Ваша милость, – жалобно проскулил он в её фантазиях. – Почему вы так трусливо сбежали? – спросила бы она. – Боитесь меня? Повернитесь. Ох, спереди он был ещё лучше. Санса вспомнила обрывок сна, в котором Джендри, раздевшись, наклонился перед ней, нисколько не смущённый. От одного вида широкой груди, покрытой тёмными короткими волосками, растущими в замысловатом, напоминающем водопад, узоре вниз по животу и дальше, под кромку белья, у неё наяву потемнело в глазах. Не слащавый юнец, убивающийся на тренировках на оружейном дворе, а взрослый и опытный воин... На бедре она тоже заметила шрам, только теперь уже не незаметный, а довольно грубо заживший кривыми рубцами. Очевидно, рана гноилась и сильно болела, оттого и кожа зажила такой заплаткой. Санса знала, ведь на ключице у неё имелось нечто похожее. – Вам следует меня бояться, – горячо прошептала она, – ведь когда я вижу вас... – Джендри, униженный, отворачивается, не в силах смотреть ей в глаза, – всё, о чём я думаю, – она поддела кончиком пальца его подбородок, возвращая взгляд на себя, – это как вы умоляете меня о прощении, стоя на коленях. Ох, и он бы сделал, как она говорит, такой послушный, всегда догадливый и чуткий. Такой до отвращения деликатный и добрый, верный, как собака, жаждущий пресловутой дружбы... Санса прикоснулась к себе под одеялом, едва задрав ночную рубашку выше бёдер, и заскользила пальцами в осторожном темпе, не разводя ног. – Всё ещё хотите моего расположения? – Спросила бы она. – Даже когда знаете моё извращённое желание? Конечно, хотите. Вы не можете без меня, признайте... Разве я много прошу за свою помощь? Лишь немного боли на вашем красивом лице... И Джендри молчит, опускаясь на колени и склоняя голову, такой огромный и опасный, совсем безобидный возле её юбки, как прирученный лютоволк. – Я не буду вас мучать, обещаю. Но не могу не добавить несколько следов на эту покорную спину... Зажженная свеча в руке появляется сама собой, и она осторожно наклоняет её, чтобы капли, одна за одной, упали на плечи человека перед ней. Санса знала, какую неприятную боль они приносят, и как долго, тем не менее, сходят ожоги от воска. Джендри вздрагивает, от чего капли воска только расплываются на его плече. Её пальцы ускоряют движения, все больше приближающие её к вершине удовольствия, пока в мыслях Джендри кривится и стонет, едва воск попадает на белую кожу его спины, и не смеет поднять даже головы, пока она не скажет. Санса мысленно сжимает руку на его коротко стриженных волосах и откидывает голову, встречая стальную голубизну покорных глаз, которой так часто любовалась в реальности. – Вы мой, – склоняясь, шепчет она на ухо и сжимает пальцы на волосах сильнее, отчего Джендри снова издает короткий рваный стон, возносящий Сансу к порогу оргазма. Едва пульсация между ног утихает, она вытирает руку об одеяло и без единой тени только что отражавшегося на её лице блаженства отворачивается к окну. – Мой, – усмехается она сама себе. Лишь в дерзких фантазиях, подобной этой.

***

Глаза леди Барбри, хоть и были ещё зорки, но порой уставали от долгого чтения и письма, вот и сейчас, начав уже третью попытку доложить королеве о ситуации на Севере, в Шести Королевствах, да и в Эссосе тоже, она то и дело щурила слезившиеся глаза, проклиная всех известных ей богов. А доложить было о чем, о начавшемся Совете, о возмутительных спорах, что шли в нём, о том, что флот Железных островов несмотря ни на что, в боевой готовности стоял в родных гаванях, ожидая отплытия. О том, что ропщут их северные лорды друг на друга, о чём судачат крестьяне и горожане, о том, что нет в эссоских городах на рынках дешевых гвоздики и мускатного ореха из-за неурожая, а оттого цена на них скоро взлетит и у них, и стоит быть к этому готовыми. – Ворон, миледи, – прервал её уединение мейстер, – Из Королевской гавани. – Давай скорей сюда, – леди Барбри чуть не вырвала у мейстера клочок бумаги. К сожалению, буквы были столь мелкими, что ей пришлось взять лупу, чтобы разглядеть их. «10 д(ень совета). Разделение высшей власти не поддержано. Решено выбрать короля. Свои кандидатуры выставили: принц Д. Мартелл, Я. Грейджой, Р. Аррен, Б. Хайтауэр, Х. Блэквуд, А. Марбранд, Р. Ланнистер (из Ланниспорта), Д. Баратеон, Э. Сарсфилд,. Перевеса ни у кого нет» – Тьфу ты, – Леди Барбри подозвала мейстера, – у тебя глаза помоложе, прочти вот тут, – она ткнула пальцем в фамилии, чернила поверх которых были слегка смазаны. – Конечно, миледи. Доран Мартелл. – Так, дальше. – Яра Грейджой. – Ну кто бы сомневался. – Робин Аррен. – А этот-то куда! – Бейлор Хайтауэр. – Ещё бы! – Хостер Блэквуд. – Мать честная, он же приличный человек… – Аддам Марбранд. Реджинальд Ланнистер из Ланниспорта. Джендри Баратеон. Элдрик Сарсфилд. – Ускорился мейстер, дабы не выслушивать едкие комментарии леди Дастин. – Что? – Элдрик Сарс... – Да не этот! Баратеон!? – Лорд Джендри Баратеон, моя леди. Леди Барбри так сильно сжала челюсть, что заболела голова. – Думала, в первый раз мне послышалось...