Наше личное никогда

Ночь была глубока и черна, когда Санса закончила работать. Пальцы, измазанные чернилами и натёртые пером, требовали отдыха, как и сухие, словно с попавшими в них песчинками, глаза. Пламя свечей расплывалось, а мысли спутались, и Санса едва могла вспомнить, о чём размышляла и чем была занята ещё пять минут назад. Фрейлина у дверей уже давно посапывала, сидя на пуфике, Санса мягко тронула её за плечо и отправила спать. Сама же, умыв лицо из кувшина возле туалетного столика, упала на мягкое покрывало кровати. На ощупь она разжимала крючки и стяжки, распутывала ленты и шнуровки, откидывала на пол элементы одежды, от которых удалось освободиться. Она слишком устала, борясь с корсетом, и успокоилась, едва успев ослабить его объятия до комфортного уровня. Сил, чтобы стащить его с себя, уже не осталось. Шпильки в прическе обречены были остаться до утра. Ставки в игре повышались. Джендри, которого она уже списала, вдруг понадобился Тириону, и в Сансе забурлило то недовольство, какое бывает у детей, которым игрушка уже надоела, но видя, как её желают другие, начинают играть с ней нарочито активно и долго. Один карточный домик рухнул, но в новых обстоятельствах Санса быстро выстроила основание другого. Правда, куда более шаткого и стоящего на нетвёрдой основе. Джендри Баратеон всё ещё был той неизвестной деталью, но уже в изменившихся условиях. И только действительно трудные испытания помогают человеку проявить себя. Она не знала, зачем Тирион послал войска в Штормовые Земли, когда отправила пять писем великим лордам. Одно, правда, ушло наследнику Штормового Предела, но в целом не требовало от того ничего сверхъестественного. Санса написала сиру Галбарту Баратеону, где сейчас его отец. Что Джендри уехал по её предложению, и теперь её долгом было в скорейшем времени вернуть его отца в родовой замок. И, конечно, помочь добрым дружеским советом. Что бы не случилось, писала она, сохраняйте спокойствие своих вассалов. Не выступайте против действий Золотых Плащей. Уважьте леди Бриенну, человека чести, выслушайте её и спросите у неё совета. Штормовые земли её Родина. Её отец присягал Джендри Баратеону. Меньше всего она захочет вам вреда. Решение за вами, закончила письмо Санса, и если вы возмущены так же, как и я, так же, как будет возмущён ваш отец, запомните и отложите гнев в сторону до времени. Вы сможете выпустить его, когда настанет подходящее время. Робину Аррену Санса написала обеспокоенное письмо, с тревогой обращающее внимание на произвол десницы, у которого нет короля. Дорогой кузен, написала Санса, пока лорд Баратеон, как мой гость находился под моей защитой, он показал себя человеком благородным и верным, как может он, удостоенный доверия почившего короля Брана, лишиться милости и десницы? Письмо пестрело завуалированными намёками высунуть нос из Орлиного Гнезда и начать задумываться о том, что ждёт шесть королевств в будущем. Яре Грейджой Санса написала одну строчку: “Ещё слишком рано”. Дяде Эдмару Талли она посоветовала задуматься о будущем, с ним она могла порой быть откровенно резка и прямолинейна. Дядя Эдмар мог свести всё в невинную шутку, но при этом и задуматься. Его земли пострадали больше других в прошлых войнах, сколько труда он вложил, чтобы вернуть благосостояние их подданных и дома? А вместо снятия достойного урожая Тирион Ланнистер предлагает великим лордам попуститься своими исконными правами? “Мало сил у того, кто должен быть всюду наготове, и много сил у того, кто вынуждает другого быть всюду наготове”. ― Написала она принцу Дорна. ― “С какой стороны вы?” Последний прислал ей ответ, который пришёл позавчера: “Мудрая сова наблюдает из-за листьев, как грызутся горные коты. Вам ли не знать?” Санса всё ещё раздумывала над достойным ответом, когда вести из Штормовых земель прилетели на чёрных крыльях. Взят под арест и отправлен с конвоем в Красный замок кастелян Штормового предела, лорд Пергаментов, Невен Пенроуз. Обвиняется в уклонении от уплаты причитающихся короне налогов, кумовстве и взяточничестве. Посмеет ли Тирион судить его? Наказать за такие преступления может только глава государства или сюзерен. Если Тирион решится провести суд в отсутствие законного правителя, то даст своим противникам ещё больше карт в руки. Если прикроется отсутствием короля, то наверняка постарается ускорить съезд всех дворян на Совет лордов для избрания нового правителя. Пока шесть королевств разобщены, выборы могут затянуться. Чем дольше будут выбирать, тем больше нарастёт конфликт между Дорном и Железными островами. Это Тириону невыгодно. Значит, как в случае с выборами Брана, у него есть кто-то на уме, кого он может предложить Совету, и кто наверняка будет избран сразу. Кто будет служить интересам Тириона. Но и тут Сансу настигали лишь догадки и сомнения. Тирион не был жаден до власти, он, можно сказать, постоянно делал вид, что отягощён ею. Тириона не любили в народе, сколько бы он не сделал для своего государства и его людей. И это не могло не задевать его гордости. Но Тирион, Санса могла ручаться, радел за своё государство и народ. Они с ним были очень похожи. А ещё, совет не состоится без присутствия Джендри. Хороший, послушный и такой удобный Тириону Джендри встанет и проголосует. И даст свершить суд над своим кастеляном после. Если так задумал Тирион, это будет жирным намёком Мартеллам и Грейджоям. Будьте с нами, не деритесь, вы едины под началом одной короны. Подчинитесь, и вам воздастся по справедливости. Санса сама поступила бы точно также. Самостоятельность регионам была необходима для восстановления государства. С этой целью и издавалась хартия Брана. Прошло время, и эти права стали работать во вред казне Шести королевств. Лорды смелеют и богатеют, пока корона, наоборот, едва наскребает золото, чтобы платить по кредитам. Следовало навести порядок. Пойти против набравших силу противников опасно и рискованно. Начать следует с тех, кто послабее, по пути запугав остальных, как следует. А взгляды самих великих лордов? Каждый блюдет лишь свои интересы, выбери любого короля и бунта не миновать. Некому объединить их. Нет сильного претендента, что правил бы беспристрастно. Пока нет. Сансе следовало начать выстраивать второй уровень своего карточного домика. Для этого нужно было вернуть Джендри. Она послала гонца в Суровый дом, как только услышала о Золотых Плащах, да только второй корабль собирался к отплытию лишь через семь дней. Слишком долго. Да и волчие сны никак не шли. Санса спала мало, много работала, уставала, как лошадь в пахотный сезон, с той только разницей, что пахота у неё не заканчивалась никогда. А вызывать такой сон по желанию она не умела. Да и что она сделает, будучи собакой? Нагавкает на Джендри? Смех, да и только. Санса захихикала над самой собой, представляя эту картину, прежде чем с пульсирующей от мыслей головой забыться во сне. Хака у их ног потянулась ото сна и встряхнулась от макушки до завитого хвоста. В шуме голосов весёлого праздника дрыхнуть этой ленивой псине было тяжело. Джендри сделал глоток из рога и поморщился. Необыкновенно мерзкая кислятина. ― Да не морщись ты! ― Тормунд хлебнул то же пойло из чарки размером с ведро. ― Не мочу ослиную пьёшь. ― Ты лучше в этом разбираешься, ― сказал Джендри в ответ. Тормунд отставил ведро и схватил его за камзол, да так, что на том затрещали нитки, подтягивая с бревна, на котором Джендри сидел. ― Ты чё вякаешь, а? ― И тут же громко засмеялся, от чего Джендри чуть не оглох, и бросил его обратно на скамейку-бревно. ― С тех пор как я переступил границу Севера, ― стараясь перекричать шум от барабанов и бубнов, сказал Джендри уже немного хмельному Джону, ― каждый встречный мужик пытается со мной подраться. ― Смотрю, успехов они не добились. ― Один так ёбнул, ― признался Джендри, ― чуть плечо не выбил. Стар я уже для этого дерьма. Хватило пары турниров, чтобы от меня отвязались дома, а тут, кажется, люди намёков не понимают. ― Уж такие мы. Или своего добьёмся, или сломаем зубы. Они выпили, на этот раз морщась вдвоём. Джендри украдкой рассматривал Джона, не замечая, что он занимается тем же самым, когда Джендри не смотрит. ― Так что у тебя, две жены? ― спросил Джендри мучивший его вопрос. Градус их сближения и хмеля в крови был достаточный. ― Не, ― Джон прищурился и указал пальцем на Вель, что неподалёку так лихо отплясывала под барабаны, что её коса то и дело хлестала спины окружающим людям. ― Тут дают обеты друг другу и Старым Богам, и этого хватает. Браком с законной точки зрения я бы это не назвал. Если честный человек, так отдаёшь ему своё сердце. А если обманул, предал, можно уйти, и все поймут. ― Это не ответ на мой вопрос. ― Нет, конечно, ― посмеялся Джон, ― думаю, как бы тебе это объяснить. ― А чего объяснять? ― Вмешался Тормунд. ― Та деваха, Сива, это имя даже означает “невеста”, единственная дочь вождя. Род нужно было продолжить, а она гордая, что ты! Мне пять раз отказывала! Да и любому мужику, что хотел её похитить, отпор давала, что медведица! ― Не ты ли хвалился, что трахал медведицу? ― Вспомнил Джендри. Глен, что тайком потягивал ту же кислую жижу, пока думал, что Джендри не видит, поперхнулся так, что из носа брызнуло. ― Да это давно было! Одного раза на всю жизнь хватило. Так вот, отец Сивы тогда уж сказал: выбирай кого захочешь, добуду тебе мужа, хоть южного короля. Ну, а Сива эта и сказанула своему отцу, что нет среди всех племён лучшего трахаля, чем ворона Джон Сноу! ― Это правда? ― Спросил Джендри у Джона. Джон повертел ладонью, скривившись. ― Но тут беда, брат. Джон-то уже с Велью. Какая девка на её мужика полезет? Только отбитая! Так Сива пришла к Вель и вызвала биться! Ух, хороша была бы потеха! Да не вышло. ― Тормунд снова присосался к своему ведру. ― Харр! Хороша брага! Вель Сиве и говорит: коль мой мужик в своём огороде землю вспашет как следует, тогда разрешу ему и на чужую целину смотреть. Вот так Джон Сноу поимел разом двух девок! И обе после того понесли! Ха! ― То есть выходит? ― Выходит, что свободная женщина сама захотела от меня ребёнка. Он не бастард, ― Джон серьёзно посмотрел на Джендри, ― Вель ревновала, конечно, какое-то время, но я честно ей сказал, что желания спать с другой у меня нет. Так она потом ещё меня уговаривала. А дети ― всегда хорошо. Пусть от другой женщины, Хвитц для неё, как родной. Я бы не допустил повторения истории. Собака, кажется, слушала их очень внимательно. Она подошла ближе и положила голову на колени Джона, трогательно пуча глаза. Тот охнул и наклонился, прислоняясь лбом промеж её ушей. ― Я ждал, ― сказал он, но Джендри сидел так близко, что услышал. ― Мы пойдём пройдёмся ненадолго. ― Как там южные девки, а? ― Тормунд вклинился между Джендри и Гленом. ― Всё ещё ломаются? ― Ты всё об одном. ― Дык в этом вся суть! А ты чего, всё страдаешь по этой, сеструхе джоновой? Уж двадцать лет прошло! ― Чего? ― Глен снова чуть не облился. ― По королеве??? ― Да не, не по этой, хотя она тоже что надо баба. По той которая. Ну, эта. Которая завалила короля ночи, будто дикую свинью на охоте. ― Милорд?! ― Забудь. Все выпили. ― Была у меня одна южаночка, ― Тормунд пихнул Глена под бок. ― Высоченная бабища. Мощная, как дуб, сильная, как дикая лошадь, и красивая, как горная кошка. А стонала на мне, что ласковый котёнок. Звали её так же крепко, как я держался за её грудь. Бриенна! Арр! Ух сколько раз она со мною… ― Не ври, ― Джендри хотелось проломить лоб рукой, ― Бриенна с тобой не спала. Бедный Глен. Глаза мальчишки округлились и он побледнел. Леди Бриенну он знал, уважал и очень боялся, именно она пристроила его оруженосцем Джендри. И слушать о ней такое. Джендри должен был всё объяснить. ― Да ты что, свечку надо мной держал? А ты, парень? Уже убил своего первого? ― Так, всё! ― Джендри встал, разминая затёкшие ноги, ― Глен, дуй в хижину, к Хель. Глен заворчал, протестуя, скабрезы Тормунда купили его с потрохами, и уходить в преддверии куда более личных разговоров домой к спящим детям ему не хотелось. Джендри всё понимал, но не мог допустить, чтобы мальчик наслушался о нём или Джоне лишнего. Ночь и снег вокруг, шум гулянки в Суровом доме позади, пар, который вырывался изо рта при каждом выдохе, да хмель в голове, что унёс усталость мыщц после разгрузки корабля. Джендри не чувствовал тоски, не смущался, что на него смотрят, пусть смотрят, раз так хочется, не грустил о Бране, о своём шатком месте при дворе и в жизни. Проводив Глена до хижины семьи Джона, он отправился кругом маленького поселения. На небе, словно реки, текли зелёные и белые всполохи света. Джендри остановился, чтобы полюбоваться. ― …нса, ― послышалось неподалёку. Джендри подумал сперва, что ему чудится. Он обогнул группу домиков по окружной тропинке. На широкой лавке возле сторожевого пункта сидел Джон, а рядом с ним Хака. Собака махала хвостом и норовила поставить лапы на Джона, а тот ласково трепал псину за ушами и зарывался лицом в её шерсть. ― Санса, ― сказал Джон куда более отчётливее, собака от имени своей хозяйки просто с ума сходила. ― Люблю тебя, люблю. Ты не понимаешь, нет? Это сложное слово. Но ты знаешь, ты умная. Собака почуяла Джендри и повернула морду в его сторону. В пару прыжков она настигла его, и он запоздало сообразил отпрыгнуть, боясь, что животное снова снесёт его с ног. Вместо того, чтобы валять его в снегу, Хака принялась обнюхивать, после чего толкнула носом в ногу. ― Сопли об меня вытираешь? Джон рассмеялся и махнул ему, приглашая сесть рядом. Джендри сел поближе к дозорному огню, чтобы согреться. ― Не груби ей. ― Ты говоришь, как мой оруженосец. Он слишком привязался к этой псине. ― Это не просто псина, ― Хака снова устроилась возле Джона, положив голову тому на колени. Рука в чёрной перчатке тут же утонула в бежевой шерсти. ― Это очень важная собака. Это наша связь с Сансой. ―И это я расхлябился? ― улыбнулся Джендри. ― Когда мы встретились впервые, ты был королём. Я даже немного боялся тебя. Король Севера. ― Целая жизнь прошла. А ты? Был кузнец, а сейчас? Лорд Штормового предела! ― они оба замолчали, смотря друг на друга. ― Расскажи хоть, как живёшь? Жена, дети? ― Жена… Да, я женился сразу, как получил замок… Но она… Доннела умерла. ― Я сожалею, ― Джон скорбно сдвинул брови. ― Не нужно. ― Джендри натянуто выдавил улыбку. ― Это было давно. Моему сыну уже шестнадцать. И я полгода его не видел. А я служу в Красном Замке. Служил, вернее. Бран дал мне должность, дал возможность быть полезным. Я хотел отказаться сначала, но Невен, мой… друг в Штормовых землях, уговорил меня принять назначение. Не знаю, был ли я действительно полезен. Вот такая скучная жизнь лорда. ― Не говори так, ― Джон покачал головой, ― тихая и спокойная жизнь ― лучшее, чего только можно желать. Они оба задрали головы, завороженные северным сиянием. Джендри подумалась, что также плавно, как молочные реки в небесах, текут и меняются жизни людей. Они недолго сияют на небосклоне, движутся и переливаются, чтобы исчезнуть, уступая место другим всполохам. ― Я уже ничего не желаю,― вдруг признался Джендри. ― Я могу получить всё, на что хватит глаз, но мне это не нужно. Может, когда-то и было. Я устал. ― Так оставь это. Живи здесь. ― Что? ― Джендри подумал, что Джон подкалывает его, но тот был абсолютно серьёзен. ― Почему нет? ― У вас тут адски холодно. У меня яйца уже в брюхо вжались, ― отшутился Джендри. ― Я каждую зиму две недели валяюсь с лихорадкой, и это на юге! Хотя, признаюсь, погода в Штормовых Землях круглый год ― одно дождливое говно. Лучше уж ты возвращайся из изгнания. ― Изгнание? ― В глазах Джона Джендри уловил что-то одновременно знакомое и пугающе чуждое. ― Здесь меня всегда ждала свобода. Свобода быть кем хочется, любить кого хочется. Здесь никто не зовёт меня бастардом, королём, и прочими титулами. ― Ворона? ― Это скорее дань памяти. Часть меня. Я был братом Ночного Дозора, когда попал к одичалым. Я убивал и предавал их, но именно рядом с ними я нашёл то, что мне было нужно. Это не изгнание, Джендри. Это настоящий дар. ― А Санса? ― Хака подняла голову и вопросительно уставилась на Джендри, когда он назвал знакомое ей имя.. ― Разве ты не скучаешь по ней? Джон замолчал на добрую минуту, смотря на пса. ― Пока ей ничего не угрожает, ― Джон попытался снова уложить голову собаки на колени, но та норовисто мотнула головой, ― мне нет нужды быть рядом. Она всегда в моём сердце. Так что скажешь? ― На что? ― Останешься с нами? Грёбаные Старки, похоже, решили выжать его до дна. ― Скажу, что тебе надо меньше пить.