Наше личное никогда

Каменистые холмы, по которым они то и дело поднимались и опускались, редкие рощицы низких кустарников, да шквальный ветер, что сопротивлялся двум конным спутникам ― вот пока что и всё наследство Штормовых земель, что встретило Джендри на его новых владениях. Сир Давос нервничал, то и дело теребя под плащом висевший на шее мешочек с костяшками. ― Войско Станниса было разбито под Винтерфеллом, возможно, кому и удалось уцелеть и вернуться, но таких мало, ― пытаясь перекричать ветер, Сил Давос снял с лица защищающий от него шарф, ― Станнис назначил кастеляном Штормового предела сира Гилберта Фарринга. Но вестей давно не было. Повезёт, он вам всё расскажет. Джендри раздражала появившаяся вдруг у Давоса чрезмерная почтительность к новому титулу для бывшего бастарда, который, помимо прочего, был обязан сиру Давосу жизнью. Да он ему, можно сказать, роднее отца, а ведёт себя, как будто Джендри, которого Тобхо Мотт иначе, чем дубиной стоеросовой, и называть-то не утруждался, человек благородных кровей. Но по бумагам, то на то и выходило. Высокий лорд по праву, узаконенный сын короля Роберта. Верительная грамота с печатью Дейнерис, покоящаяся в седельной сумке, о том и говорила. ― Вот здесь, у Бронзовых Врат, ― когда они взобрались на очередной крутой холм, с которого вдали было видно замок, сказал он, ― мы и расстанемся, милорд. Вон по той дороге скачите на юго-восток, и доберетесь до Штормового Предела за пару дней. Джендри кивнул, но когда они спешились и крепко пожали руки, обнял Давоса и прижал к себе. Увидятся ли они ещё? Сиру Давосу предстояло встретиться с войсками северян, которые они оставили позади два дня назад, чтобы помочь Джону Сноу в войне за престол Дейнерис. Об этом он и нервничал всю дорогу, но всё же смог подавить беспокойство, чтобы дать ценные наставления Джендри и показать ему верный путь к замку, что даровала ему королева драконов. Ветер задул сильнее, словно хватая их за плащи и стараясь скинуть с холма, от его холодного порыва болело лицо, и Джендри натянул повязанный шарф до самых глаз. ― Удачи, мой друг, ― сказал Джендри на прощание, и вернулся в седло, пришпорив коня. У него не было больших ожиданий, но и страха перед господами, что сидели в замках, не желая участвовать в войне с иными, Джендри не испытывал. Он был взволнован, да, но продолжал ловить себя на равнодушии и к верительной грамоте, что оказалась бесполезной перед лицом действительно чего-то важного, и к титулу, не давшему, вероятно, ничего, кроме бесплодных земель. Но это было частью политики, в которой он стал очередной пешкой королевы Дейнерис. Она отправилась отвоёвывать Королевскую Гавань у Серсеи, а его послала, снабдив бумажкой, добыть для неё лояльность Штормовых Земель. Замок Бронзовые Врата, как говорил Давос, принадлежал роду Баклеров, людей верных Станнису, но неизвестно, что стало с ними сейчас, и в одиночку лучше туда не соваться, поэтому Джендри обогнул его по дуге и выехал на королевский тракт. Стоило взять с собой конных всадников, подумалось Джендри, как и советовал Давос, но свита нужна для впечатления. А он не собирался никого впечатлить, ему, по сути, дела-то и не было. Ну какой из него лорд? Да и что он будет там делать? Собирать войска на помощь Дейнерис? Курам на смех. Деревни по пути встречались отнюдь не разорённые, как в Речных землях, но домишки были все как один задрипанные и требовавшие ухода. Джендри ещё только предстояло узнать, что в этом краю, с севера на юг и с запада на восток, строят или простенькие домики, поставить которые можно и за месяц, или каменные замки-исполины, неподвластные непогоде. Рыбакам да земледельцам нет смысла строить добротные срубы, тратить на это по нескольку лет, чтобы потом результаты за раз уничтожил смерч или затопили штормовые волны. Но он недооценил жильё штормовых людей. Пусть снаружи дом был, что сарай, какого в королевских землях надо еще поискать, внутри он был утеплён, да так плотно, что в жилую часть не пробивался ветер даже в самый отчаянный ураган. В такой таверне ему и удалось переночевать единственную ночь в одиноком пути в родовой замок. Хозяин заведения был человеком немногословным, постояльцев тоже было немного, но тёплая похлёбка и засоленная рыба на стол нашлись. Люди словно и не догадывались о Долгой Ночи, что началась и закончилась за сотни лиг отсюда, и не заботились о войне, что вела Дейнерис, разбойники, кажется в этих краях тоже не бесчинствовали. Край был пуст, холоден, скорее из-за ветра, и недружелюбен, но он, вероятно, отделался меньшими потерями, чем остальные королевства. Вывод по паре-тройке деревень возле тракта делать не стоило, но Джендри вспомнил, сколько в речных землях им довелось видеть разорённых и сожжёных поселений, и не мог не отметить различий. И вновь копытами коня отсчитывая акр за акром Штормовые Земли, Джендри двинулся к своей цели. В этот раз немилосердная зима принесла моросящий дождь, которые вкупе с ветром, непрекращающимся, кажется, никогда, заставил его возненавидеть этот край. Хотя после мучительной пробежки за стеной, или шторма, который он пережил в жалкой вёсельной лодчонке, он обещал себе больше не роптать на непогоду. Одна единственная зубчатая башня, огромная, словно кулак Кузнеца, грозящий небесам, в окружении толстых замковых стен, высоких, стремящихся вслед башне ― Штормовой Предел не был похож ни на Красный замок, ни на Винтерфелл, ни на любой из замков, виденных Джендри раньше. Он был прост, но восхищал своими размерами. Здесь заканчиваются шторма. Никто не мог осадить этот замок, никто не смог завоевать его, а Баратеонам, как сказал Давос, его сдали во время завоевания Таргариенов предатели прошлых королей. ― Кто таков? ― крикнул стражник, выглянувший в бойницу. ― У меня послание, ― ответил Джендри, но не был услышан из-за шума дождя. ― Кастеляну Штормового Предела, сиру Гилберту… ― он забыл фамилию, что назвал Давос. Ворота открыли, и во внутреннем дворе коня забрали, едва он успел спешиться и снять седельную сумку. У ворот внутренней башни его и стражника встретил стюард в потрёпанной, явно видавшей лучшие времена, расшитой чёрными оленями жёлтой ливрее. Он спросил о цели визита, и Джендри повторил про послание для кастеляна. ― Передай мне, ― попросил стюард, ― я незамедлительно доставлю его сиру Фаррингу. ― Лично в руки, ― Джендри не разжал пальцев, когда стюард попытался забрать у него свиток. Этого поеденного молью лордика, должно быть, забавляла отнюдь не изысканная внешность Джендри. Он был в походе несколько недель, а до этого чуть не погиб в Долгой Ночи, а до этого… Не важно. Выглядел он как деревенский немытый детина, и только внушительные размеры, да среднего размера молот на поясе, могли заставить господ воспринимать его всерьёз. Ах да, верительная грамота, ещё она. ― Секунду, ― сощурил взгляд стюард, ― жди здесь. Ждать пришлось не секунду, и даже не минуту. Но спустя недели, проведённые в седле, даже просто постоять было уже неплохо. Джендри подошёл к камину и снял плащ, после чего едва успел повесить его на перекладину над костром, чтобы просушить, как его грубо окликнули. ― Ну, я сир Фарринг, ― высокий и толстый мужчина ввалился в маленький зал, на ходу поправляя висевший на поясе меч. Одет он был в доспех, но ремни были слабо затянуты, и наплечники вот-вот грозили сползти. ― Чего там у тебя? ― Послание. ― От кого? ― на Джендри пахнуло кислым вином. ― От королевы Дейнерис Таргариен. ― А чего сама не прилетела, на своём драконе? ― сир Фарринг хохотнул, оглядываясь на стюарда, вошедшего следом за ним, но глаза его насторожились, и притворная улыбка не скрыла беспокойства. ― Её величество занята готовящейся осадой Королевской Гавани. Вот, ― Джендри протянул свиток Фаррингу, но на секунду, когда оба они взялись за бумагу, стиснул его, не давая забрать. Но прежде, чем разозлить Фарринга, разжал руку. Сир Фарринг разорвал бечёвку, развернул грамоту и принялся читать. Джендри сам даже не смотрел в содержимое бумаги, но судя по тому, каким взглядом сир Фарринг смерил его, сомнений не было ― грамота заявляла его право, как узаконенного наследника, на Штормовой предел и Штормовые земли. ― Нет, ты глянь, ― свиток перешёл в руки стюарда, ― Элвуд, ты только глянь! И кто таков этот твой Джендри Ба-ра-те-он? ― Это я. Следующее движение Джендри предугадал, и едва грузный сир Фарринг развернулся, чтобы выхватить и занести меч, его сталь тут же была отбита в сторону молотом. ― Паршивый бастард! ― Фарринг замахнулся снова, и движения его были хороши, но, видимо, поплыли из-за вина, и Джендри, снова парируя удар, просто отскочил в сторону, чтобы разделить пространство между ними длинным затрапезным столом. ― И какая пизда тебя выплюнула? Замок пришёл отобрать? Ублюдок! Я этот замок кровью выстрадал, король Станнис меня назначил! Я сына потерял под Винтерфеллом! А ты, мразь! Он выхватил у замершего в недоумении стюарда грамоту и с треском разорвал пополам, после чего бросил на стол между ними. ― Беги к своей таргариенской шлюхе, бастард. Возвращайся потом хоть на дотракийском члене верхом, хоть на драконьем, мне насрать! Род Баратеонов прервался, а Штормовые земли не присягали никому, кроме короля Станниса! А этим я жопу себе подотру, понял? Попробуйте взять этот замок силой, это ещё никому не удалось! Джендри собрал разорванную грамоту, снял плащ с вешалки, пока сир Фарринг, словно разъярённый бык, пыхтел на него, сдерживаемый лишь тем, что Джендри беззащитен в замке, которым он, Фарринг, управлял. Надо было что-нибудь заблаговременно попросить поесть, чтобы точно уж встать под защиту закона гостеприимства, но Фарринг и так давал ему шанс уйти. Едва дверь за ним закрылась, сир Фарринг обернулся к лорду Элвуду Медоузу: ― Видал, да? На секунду подумал, что сам Роберт своим молотом на меня замахнулся. Дождь не прекратился, а плащ совсем и не высох, но зато был тёплый. Чего-то такого Джендри и ожидал, не такого критичного, но определённо не радушного приёма. Давос мог бы уладить конфликт, он был политиком по натуре, а Джендри вот с детства привык лишь делать то, что ему говорят. Или Арья. Была бы она на его стороне, здесь, рядом с ним, этот сир сейчас бы молил на коленях принять замок и земли. Но он решил полагаться на себя, и значит, действовать по своему желанию. Бежать, поджав хвост, обратно к армии северян, он не собирался. ― Постойте, ― девушка, очевидно, служанка, потянула его за руку, когда Джендри собирался выйти из башни искать конюшню. ― Вот, ― она пихнула ему свёрток со снедью. Хлеб был ещё тёплый, это чувствовалось через тряпицу, в которую он был завёрнут, и Джендри поблагодарил девушку. Он еле дождался, пока ускачет так, чтобы замок скрылся за горизонтом холмов, и развернул тёплую краюху. Серый хлеб из смесовой муки, но без добавления мочёных опилок, как иногда бывало, да ломтик вяленой дичи, вероятно, кролика, он съел, казалось, не больше, чем за пару укусов. Джендри свернул лоскут ткани, чтобы вытереть губы, но заметил на пальцах сажу. Он развернул тряпку, на которой угольком были нарисованы два скрещенных пера.

***

― Перекрещенные перья, ― Санса задумалась, ― это герб Пенроузов. Невен Пенроуз, лорд Пергаментов, ныне кастелян Штормового Предела. ― Так и есть, ― кивнул Джендри. ― А та девушка сейчас помощница сенешаля. Она была шпионкой Невена в замке, пока там сидел Фарринг. ― А что случилось с ним? ― Скажем так, он был вынужден признать моё право. ― Хотелось бы мне видеть его лицо в тот момент. Самое удивительное, ― тонкие брови Сансы поднялись, ― что всё это происходило так близко от Королевской Гавани. У вас была своя битва, лорд Джендри. Вы не проиграли. ― А я и не воевал. Думаете, я сам не знал, что бумажка, дарованная Дейнерис, королевой, у которой было всё, кроме трона, ничего не стоит? Она сожгла мой родной город, взяла себе этот трон. И моё право на титул укоренилось ровно до того момента, пока Джон не убил её. О, Пенроуз расстроился, когда пришла весть о её смерти. Ведь это значило, что я становлюсь бесполезным бастардом, коим и был всегда. А он, дурак, успел мне присягнуть. Поставил не на ту лошадь. ― Как выяснилось, на ту. ― Лишь его трудами. Выяснилось это спустя несколько месяцев, когда от Тириона Ланнистера пришел призыв на Совет Лордов. Лорду Штормового Предела, Джендри Баратеону, ― Джендри закатил глаза. ― Там вы голосовали за Брана. Я помню. А ещё помню, что когда Сэмвел Тарли предложил дать право голоса всем людям, и лорд Ройс в ответ предложил спросить мнения у его коня, все засмеялись. Кроме Вас. Вы не любите дворян, лорд Джендри. ― Я им никогда не доверял. ― Но сегодня вы доверились мне. В чём же дело? Санса сделала маленький глоток вина и тут же заела его вяленым персиком. Синие глаза лениво изучали его, но Джендри на подсознательном уровне понимал, что это лишь игра. Каждое его слово и действие отныне будет взвешиваться на весах, которые держит Санса. ― Не знаю, ― честно сказал он. ― Вы мне нравитесь. Покачнутся ли весы в его сторону? Почему это стало вдруг важно? Он глотнул ещё немного и тоже взял кружочек скукоженного персика. ― Все лорды и леди преследуют свои цели. Каждый день. Бесконечно чего-то хотят, от меня в Штормовых землях, от вас на Севере, от короля и десницы в Королевской Гавани. Бесконечно. ― Все чего-то хотят. Так устроены люди. Но зная их желания, ― Санса улыбнулась, ― мы знаем, как ими управлять. Это один из первых уроков, что дал мне Мизинец. ― Это ему не помогло. ― Он перехитрил сам себя. Вдруг переоценил своё влияние, и недооценил противника. ― Вас? ― Меня и Арью. Нас обеих. Нашу связь. Почему разговор свёлся к Арье? Голова начала тяжелеть, а язык, наоборот, стал лёгким, как перышко. Вино начинало действовать пагубно для рассудка, и Джендри решил замолчать. Но и Санса не решала продолжить. ― Я тут, ― Джендри не сдержался, ― видел оленя в Волчьем лесу. ― Это обнадёживает, ― спустя секунды размышлений, ответила Санса, ― они стали редки. ― Может мы тоже могли бы, ― Джендри развёл руками. ― Выехать на конную прогулку? Пока я здесь. ― Вы приглашаете меня на охоту? ― На прогулку по лесу. Да, почему нет? Все мы чего-то хотим. Если не игры на арфе, так хоть это. Если вы знаете, чего я хочу, с лёгкостью сможете мной управлять. Верно? ― Уже поздно, лорд Джендри. Я выпила вина после тяжелого дня, и даже одна мысль о конной прогулке заставляет мои ступни гореть огнём. Но я подумаю. И пришлю ответ завтра утром. Мне была приятна ваша компания. Два раза не пришлось говорить, Джендри тут же позвал пажа, откланялся и ушёл. Санса отвернулась к огню, села поудобнее, забравшись на кресло с ногами, и закрыла глаза. “Вы мне нравитесь” “С лёгкостью можете мною управлять” Эти слова она прокручивала в мыслях снова и снова, с удовольствием отмечая, как быстро ей удалось заручиться лояльностью Джендри Баратеона. Но также она вспомнила и о том, что он рассказал ей о первых своих днях в Штормовых землях. Пенроуз, очевидно, оказывает на Джендри влияние до сих пор. На земли, на других лордов. Надо было разузнать о нём побольше. Но теперь не только от леди Дастин через её шпионов, но и от самого Джендри. Пусть он расскажет, как завоевал своё лордство без грамоты Дейнерис, и кто ему в этом помогал. Но дней оставалось мало, через четверо суток обозы для вольного народа отправятся в Белую Гавань, а с ними и Джендри. Надо было взяться за него плотнее. Но у Джендри есть чутьё, и если она уж слишком заинтересуется им, он обязательно почует неладное. И тогда задаст вопрос прямо. А на прямые вопросы, люди, подобные ему, ждут прямых ответов. И воспринимают их всегда негативно, независимо от результата. “Вы мне нравитесь” Он был искренен. А вот она? Она любезна, конечно, как и всегда, со всеми без исключения. Она королева, это привлекает десятки лордов каждый год, что не устают свататься к ней, а для него, пожалуй, наличие власти преимуществом не является. Он уважает силу. И ему нравится сила, которую она демонстрирует окружающим, не нося при этом оружия и доспехов. Но знает ли он цену этой силе? Никто не знает, кроме Сансы. “С лёгкостью можете мною управлять” Санса поймала себя на расслабленной мысли о том, как хорошо было бы и правда управлять им. Сказать честно, чего бы ей хотелось. “Чтобы ты стал моей собакой” ― подумала она и засмущалась формулировки. ― “Был верен, не требуя ничего взамен”. Но так не бывает. Раскрой она свои желания, и уже Джендри, не будь дураком, сможет использовать её. А её никто и никогда больше не использует. Утро встретило Сансу проглядывающим сквозь тонкие плоские облака солнцем. С крыш, выступов, зубцов и арок капельками стекала по почти исчезнувшим сосулькам вода, и звон капель спросонок она спутала с дождём. Зима отступала. Санса встала с кровати, чтобы тут же усесться за маленькое бюро. Макнула перо в чернила и написала несколько слов. Фрейлина, леди Стаут, дама уже немолодая, тут же поднесла ароматную воду для умывания, морскую губку и смесь для чистки зубов, маленькое зеркало с ручкой и щётку для волос. Она спокойно стояла у кровати, ожидая, пока Санса закончит с запиской. ― Передайте управляющему, что надо сбить оставшуюся наледь с крыш. Начинайте, пока меня не будет. ― Вы куда-то уходите, ваше величество? Какое платье желаете подготовить? Прикажете карету? ― Тёмно-зелёное для верховой езды. Пусть подготовят лошадь. Оповестить всех придворных дам, благородных всадников о конной прогулке в волчьем лесу через два часа. Пусть все желающие присоединятся. Леди Стаут почтенно поклонилась, давая знак служанкам подготовить наряд и выполнить поручения королевы. ― И ещё, ― Санса отдала маленький свёрток фрейлине, ― передайте лорду Баратеону. ― И что это? ― Леди Дастин, которая подтянулась к раннему завтраку, на который была приглашена ещё позавчера, ожидала в дверях. Санса подозвала её к себе. ― Конная прогулка. ― Строгое лицо септы Мордейн могло бы соперничать с суровым взглядом леди Дастин, каким последняя наградила Сансу. ― Лорд Баратеон, ― Санса довольно улыбнулась, ― видел недавно оленя в лесу. ― Могу вас заверить, моя королева, ― леди Дастин расслабила сморщенный лоб и вздёрнула брови, готовясь в очередной раз съязвить, ― лорд Баратеон ― единственный настоящий олень на сотни лиг вокруг. Утро, едва успело рассвести, принесло с собой гонца из Штормового Предела. Человек торопился, пока не зная, что лорд решился на путешествие ещё более северное. Но имея всего двух лошадей, одну ― для себя, вторую ― для поклажи, гонец преодолел путь от Белой Гавани до Винтерфелла меньше, чем за неделю. Векселя, наличные деньги, новые сапоги, подбитые не войлоком, но волчьим мехом, плащ, кожаный, изнутри вывязанный шерстью, зимние поддоспешники, всё это было как нельзя кстати. Джендри распорядился найти гонцу покои, отвести в баню и на завтрак, но прежде чем уйти с Гленом, мужчина обернулся и сказал: ― Корабль, что вы распорядились вызвать для возвращения в Королевскую гавань, м’лорд, вышел из Чаячьего города ещё с десяток дней назад, но до Белой Гавани не дошёл. Рыбаки в порту говорят, свежие обломки выбросило на одном из Перстов. ― А что люди, которые были со мной, видел их в порту, когда приплыл на Север? ― Нет, м’лорд, должно быть, наняли какой корабль. Новость не радостная. Корабли тонут, это да, но Джендри чувствовал вину за то, что это по его распоряжению судно вышло из Чаячьего города навстречу смерти. Штормовые люди, хоть и не железнорождённые, но тоже были отличными моряками. Торговцами и рыбаками, а не разбойниками. И в морях многие проводили большую часть жизни, а при такой судьбе, к смерти в море готовишься ещё на берегу, и воспринимаешь опасность как неизменную спутницу любого плавания. Но всё равно печально. Джендри закрыл глаза, чтобы помолиться за души команды Отцу и Неведомому. Он осенил себя семиконечным знаменем, когда в дверь постучали. Фрейлина лишь поклонилась, с реверансом отдала маленькую записку и снова ушла. “Принимаю ваше приглашение. Санса”