Женщина трудной судьбы

Лучи утреннего солнца осветили опустевшие улицы весёлых кварталов Эйё. Тишина опустилась на часть города, превращавшуюся по ночам в гудящий улей. Этот утренний час Тарума любила больше всего. Это был золотой час спокойствия — время, которое она могла провести наедине с собой, привести мысли в порядок. Ещё она любила наблюдать, как по вечерам в сгущающихся сумерках постепенно зажигаются фонари. Тишина настраивала её на медитативный лад. Она как будто заводила механизм своей внутренней музыкальной шкатулки — подготавливала себя к трудному рабочему дню или ночи. Тарума зажгла трубку и закурила. Курение тоже помогало ей сосредоточиться. Работа с людьми — нервная работа. Девиз их заведения — «Клиент всегда прав». Никаких жалоб быть не должно. Только так можно держать планку, ведь и она, и Сюну, и девочки, переехали сюда, в Эйё, из Тоурана. Конечно, на одной экзотике, предлагая белолицых хокканских красавиц, да редких в этой жаркой стране блондинок, далеко не уедешь. Тоуранский шик казался провинциальным на фоне столичных привычек искушённых и требовательных жителей южной империи Конан, купающейся в благоденствии и мире. Конкуренция была жёсткой, почти каждый клиент имел свои запросы с претензией, а выбор заведений, предлагающих сходные услуги был широк. Именно поэтому каждого гостя надо было вылизать с головы до ног, часто — в буквальном смысле. Взыскательные клиенты, норовящие раздуть скандал буквально на пустом месте, выматывали все нервы. Сколько бы ни говорили о скандальности женщин, в крохоборстве и занудстве представителям сильного пола просто нет равных. На днях один плюгавый тип пригрозил растрезвонить по всей столице, что заразился у них неприличной болячкой, если ему не предоставят скидку как постоянному клиенту. От одного только воспоминания о его нудном, писклявом голосе начиналась дикая мигрень. Тарума выпустила пару колечек дыма. Горький вкус табака бодрил и в то же время помогал успокоиться, сосредоточиться. Девочки, количество которых в штате дошло уже до сотни, приносили много хлопот. Оно и понятно: ведь работа с людьми сводится не только к обслуживанию клиентов, общение с персоналом — это тоже искусство. Как замотивировать всех этих женщин, которых трудно назвать счастливыми? Девушки, в основном, деревенские, проданные своими же родителями из-за неподъёмных долгов. Одну бедняжку привёл отец, проигравшийся в пух и прах. О чём мечтала эта сельская красавица? О женихе, красивой свадьбе, милых детишках. Сколько девичьих судеб было разбито на мелкие осколки? Сколько их таких — превращённых в игрушки для утех всяких сальных и мерзких типов, или грубых извращенцев с деньгами? Какая тут справедливость? Недавно Тарума случайно обратила внимание на то, как одна из новеньких девушек прихорашивалась в общей комнате. Создавалось такое впечатление, что косметику эта особа видела впервые в жизни: покрыла лицо белилами, словно штукатуркой и разукрасилась прямо как актёр уличного театра. Тарума вздохнула, тихо подошла к ней поближе, нагнулась над зеркалом и спросила: — Милая, ты ведь знаешь, что макияж — это оружие женщины? Девчонка посмотрела на Таруму взглядом загнанной лани. Тогда исполняющая обязанности хозяйки борделя как можно спокойнее продолжила: — Да, макияж — наше оружие. Причём — артиллерия. Знаешь, что это такое? Девица кивнула и закрыла глаза руками. — Удачным выстрелом из пушки можно пробить брешь в крепостной стене. Но мы же не встаём прямо напротив её дула, не обнимаемся с артиллерийским стволом… Макияж это — средство, позволяющее подчеркнуть твою красоту, а не скрывающая её маска. Размазывая по лицу чёрную подводку, белила и красные румяна, девушка согнулась над туалетными принадлежностями. Она явно не была настроена на разговор. Тарума занялась своими повседневными делами, но мысль о том, что своими словами она расстроила девушку трудной судьбы, долго не давала ей покоя. Сколько раз Тарума пыталась убеждать девчонок, что работницы весёлых кварталов трудятся ради блага своих семей, престарелых родителей, младших братьев и сестёр. Некоторые действительно отсылали деньги на родину, ведь в Конане клиенты были гораздо щедрее хокканских. В глубине души ей, конечно же, не давала покоя мысль: «Что же за чушь она произносила почти каждый день? Всё это враньё, грязная ложь! Ради какого блага эти несчастные лишены свободы и практически превращены в вещь? Ради блага предавших их родственников?» Правда, если задумываться обо всём этим, горечь жизни станет для этих женщин трудной судьбы неподъёмным грузом. Жизнь окончательно теряла смысл, а вера в людей полностью исчезала. Хотя кто был прав? В этом мире не было справедливости. Она как никто знала об этом. Тарума откинула со лба чёрную прядь волос. Недавно она нашла у себя седой волос — длинную серебряную, словно заиндевелую, нить. В её возрасте это естественно. Что это вообще за выражение такое: «женщина трудной судьбы»? Могла ли она сама назвать себя «женщиной трудной судьбы»? Жизнь Тарумы началась с везения — в восемь лет она стала прислужницей в императорском дворце Тоурана. Служить при дворе хокканских императоров было неслыханной честью. Карьера складывалась удачно. Даже внутрисемейные проблемы правящего дома сначала не касались её жизни. Тарума, как и многие слуги, продолжала по-прежнему работать во дворце. Семнадцать лет тому назад всё как будто перевернулось. Над домом Роунов внезапно сгустились тучи. Неизлечимая болезнь императорского наследника, принца Темудана, действительно была карой небес. Сын императора буквально гнил заживо, однако, продолжал бороться с недугом. Вскоре на престол взошёл его брат Тегиру, явно уступавший старшему по всем параметрам, кроме здоровья, конечно. Блестящим правителем, этот тщеславный юноша вовсе не был. Карьера Тарумы складывалась удачно. Вскоре среди дворцовых служб, она встретила свою любовь — одного из военных. С этим человеком можно было создать семью. Казалось, судьба благоволила Таруме. Все шло своим чередом. Потом, всё закрутилось: при дворе возникла оппозиционная группировка, которую поддерживали Тарума и её любимый мужчина. Политическое противостояние отняло у неё супруга. Заговор был раскрыт. Любимый взошёл на плаху, а Таруме пришлось бежать из дворца. У неё не было иного выбора. Тарума с радостью забыла бы события одиннадцатилетней давности, но не получалось… Побег из дворца, пробуждение силы хранителя «Инами», парализующая «песня» Тэгу. Сверхчеловеческие силы небесного воина Генбу, которые не принесли счастья Таруме. Ей не нужны были сверхспособности, ей было нужно, чтобы её ребёнок выжил, ведь больше у неё не осталось никого. Сюну нашла её на задворках Тоурана с открывшимся кровотечением, лежащей на белом снегу. Хозяйка борделя вытащила Таруму с того света. Сила хранителя Генбу не помогла ей спасти ни возлюбленного, ни её нерождённого ребёнка. Ради чего тогда ей было жить? Сотрудничество с хозяйкой борделя помогло несчастной женщине забыться на какое-то время и принять свою непростую судьбу, которая словно насмехалась над ней. Знак хранителя, первый иероглиф, входящий в название созвездия Быка, проявлялся в нижней части её живота, будто напоминая Таруме о её горе. Судьба, которая не приносит счастья, определённо, не может быть лёгкой и радостной. Как бы тяжело не было Таруме, она чувствовала, что обязана Сюну своим спасением, или даже жизнью. Когда было принято решение перевезти бордель в Эйё, Тарума последовала за хозяйкой. Прочь от гнетущих воспоминаний. Однако на новом месте она поняла, что куда бы человек не уезжал, он везёт с собой свой характер, а также свои проблемы и горести. Убежать от самой себя невозможно. Три года назад Сюну сильно заболела, и Тарума согласилась управлять заведением вместо неё. Она чувствовала, что пришло её время отдавать долг мудрой хозяйке. Врачи только разводили руками, видимо, даже передовая конанская медицина была бессильна. Тарума старалась облегчить страдания своей наставницы, как могла. С утра как раз надо было зайти в покои Сюну: поправить подушки, проверить вынесли ли судно, проветрена ли комната. Вообще Тарума не брезговала делать всё это сама, но в последнее время дел было просто невпроворот, поэтому часть дежурств приходилось делегировать самым способным девочкам. Тем, что могут держать язык за зубами. Сегодня она вошла в спальню хозяйки. Старая женщина лежала в полумраке комнаты среди подушек на огромной кровати под балдахином. — А, Тарума… Как дела? — слабым голосом спросила Сюну. — Всё в порядке, госпожа. Всё работает в штатном режиме. — Эх, что бы я без тебя делала! Какая ты толковая… Со всем так ловко управляешься! Да, видимо, Сюну права. Опыт, приобретённый за годы службы при дворе, приучил Таруму говорить только половину правды. Какую долю правды она сказала хозяйке сегодня? Четверть? Тарума предпочла не задумываться. Да, жалоб не было, клиенты приходили, девочки работали. Но в последние дни в борделе начали происходить очень странные вещи. Тарума положила руку на грудь. Под слоями одежды женщина прятала ожерелье. Украшение было выполнено из золота, мастерами из Ифурея. Это была не дешёвая блестящая побрякушка, это было произведение ювелирного искусства. При этом, золотая оправа окружала не какой-то дешёвый поделочный камень, а самый настоящий Камень Жизни! Уж Тарума-то разбиралась! Самым непостижимым казалось то, как эта вещь могла оказаться у девчонки, которую на днях привели в бордель. Сама история была крайне странной. Какой-то пузатый тип с козлиной бородкой и алчно блестящими глазами продавал девчонку лет шестнадцати. Тип утверждал, что девушка — его дочь, хотя она совершенно не была на него похожа. Самым странным было то, выговор у обоих был хокканский. Ещё загадочнее было то, что дочка говорила с тоуранским акцентом, а говор отца был вовсе каким-то незнакомым Таруме. Она всё гадала, где так говорят, потом предположила, что — в каких-нибудь отдалённых районах, причем в кочевых племенах. Тарума осмотрела девушку: конечно, юная прелестница была здорова и свежа, только манеры, были малость диковаты. Да и что с неё взять, если папенька говорит так, будто ещё вчера в степи овец пас? Через некоторое время в комнату ворвалась другая девица, которая заверещала, мол она старшая сестра, и тоже пойдёт работать бордель. Девушка была ничего: очень худенькая, низенькая, тонкокостная. Бледная, но весьма симпатичная. Чувствовалась в ней какая-то аристократическая порода. На сестру той первой — она явно не походила. Её манера держать себя сильно отличалась от того поведения, которое демонстрировала «младшенькая», казавшаяся сущей пацанкой. Вот у этой «старшей» как раз и было изъято ожерелье. Откуда в семье, где дочерей продавали за долги в весёлый квартал, отыскалось такое богатство? Почему его не продали раньше? Почему папаша его не забрал? Неужели девочки надеялись спрятать его, убежать, и добыть средства? Всё это не нравилось Таруме. Она вспомнила голос старшей сестры, и вот её говор был очень странным. Так не говорили нигде: ни в Хоккане, ни в Конане… «Нет, — подумала Тарума, — не может быть!» Она посмотрела на ожерелье, на полупрозрачный зеленоватый камень. Все знали, что Камни Жизни обладают гериатрическими свойствами — они действительно могли отсрочить старение. Их действие было заметно на Роунах, которые жили гораздо дольше, чем обычные люди. Представители правящего клана монополизировали права на владение сокровищем земных недр, продлевающим молодость. Ценнее этих камней в Хоккане не было ничего. Все сильные мира сего охотились за этими невзрачными на вид кусками горной породы. Один из клиентов сразу заприметил новенькую, ту, которая назвалась «старшей сестрой», и явно заинтересовался ею. Тарума решила не медлить. Чем раньше девчонка получит первый опыт, тем быстрее вольётся в рабочий коллектив. К тому же, странный вид девушки, её акцент и ожерелье — всё это настораживало, навевало мысли о том, не могла ли эта девчонка быть жрицей… Через некоторое время к Таруме прибежали помощники, испуганные, как если бы увидели самого чёрта. Клиент валялся без сознания, Тарума даже предположила, что ему сломали пару рёбер. Конечно, этот противный мужичонка обладал таким скверным характером, что все девочки его тихо ненавидели. Какая такая неведомая сила обрушилась на этого несчастного? Кара небесная? Увидев, что вся комната была полностью разгромлена, Тарума опешила. Мебель, оконные рамы, и даже стены — всё требовало полной замены. Об этих убытках она решила пока не докладывать Сюну, ведь недавно ей стало ещё хуже. На вопрос о том, что произошло, и работники, и дикарка, которая почему-то оказалась в одном помещении вместе с «сестрой» упорно твердили одно и то же: «Внезапно налетел ураган». Тарума в жизни не слышала подобной чепухи: ураган! Какой ещё ураган? Небо над Эйё было кристально чистым! Как противно было Таруме, когда её пытались обвести вокруг пальца две малолетние лгуньи! Тарума настолько устала от всех этих происшествий, что у неё начало болеть место, где обычно проявлялся знак Хранителя, а ожерелье на груди начало больно жечь. Почувствовав неладное, управительница решила на этот вечер оставить двух террористок в покое. Вечером Таруме доложили, что на работу взяли двух мальчишек-помощников, что интересно, оба они говорили с хокканским прононсом. Тот, что помладше был ещё совсем ребёнком. Он очень сильно заикался. Надежда была на то, что он совсем не разбирался в специфике работы заведения. Всё это уже начало напрягать управительницу: просто мистика какая-то, нарочно не придумаешь. Тарума обхватила руками голову, камень в ожерелье, казалось, прожигал её кожу насквозь. «Наверное, это периодическое» — подумала Тарума. Мысли её перескочили на двух парнишек из Хоккана: «Видать, Тэгиру совсем страну упустил, раз народ уже бежит в Конан». Наступило утро следующего дня. Воздух после ночной грозы казался прохладным и чистым. Как будто всё вокруг обновилось. В глубине души Тарума надеялась, что все странности остались вчера. По коридору навстречу шла Рудэ, очень неспокойная девушка, сильно скучающая по Хоккану и своим родным. Сколько попыток побега уже было пресечено! Тарума окликнула девушку: — Рудэ? — Да, госпожа… — Куда направляешься? — В общую комнату. Госпожа, можно задать вопрос? — Какой? — Что такое «ситисэйси»? — Это слово, приносящее проклятье и смерть всей семье до седьмого колена. Никогда не произноси его, даже в мыслях! Рудэ побледнела, видно, сильно впечатлившись, и попятилась назад. — Понятно, — пробурчала девушка, опуская глаза. Тарума разозлилась. Почему Рудэ решила вдруг спросить именно об этом? Тема судьбы хранителя Генбу раздражала Таруму не меньше, чем несправедливость мира. Как её это всё бесило: можно вызвать Генбу, Судзаку, чёрта лысого… Можно сколько угодно пыжиться и пытаться прыгнуть выше головы, но мир останется прежним. Никакие божества не уничтожат зло на земле. В мире останутся убийцы, и эти убийцы будут сидеть на тронах и управлять империями. Никакие боги не воскресят её мужа и ребёнка! Тарума выругалась себе под нос, проклиная религию. Основной наплыв посетителей в заведение Сюну случался в ночное время. Однако и днём находились голодные до любовных утех клиенты. Тарума была убеждена, что мужчины почти всегда жаждут женского тела, и ничто не может заглушить эту страсть, разве только старческая немощь. Ей сообщили, что пришёл клиент. Тарума вошла в приёмную. Первой мыслью её было: «Откуда ж ты взялся такой?» Она уже перестала удивляться: пришедший был из Хоккана. Родина не хотела отпускать её. За прошедшие сутки Тарума успела послушать почти все говоры и диалекты Северной Империи, но такого она ещё не слышала. Молодой парень говорил тихо, будто экономя воздух, порою сокращая слова, словно на морозе у него слипались губы. «Так! — решила Тарума, — Видимо, даже жители гор решили сбежать из Хоккана. Да, можно сбежать из Хоккана, но Хоккан из тебя не сбежит. Но всё-таки Тэгиру окончательно облажался». Тарума снова бросила взгляд на гостя: высокий и светловолосый, совсем ещё молодой мужчина, с какой-то бандитского вида чёрной повязкой на глазу. «А что, так сейчас носят?» — не терпелось спросить ей, но она вспомнила, что перед ней был клиент, а клиент всегда прав, и не стоит задавать ему бестактных вопросов. С другой стороны, на тот случай, если он окажется неадекватным типом, есть вышибалы. Да и она сама не слабачка какая-нибудь, вполне выставит любого хулигана, и ещё добавит… Молодой человек вёл себя непринуждённо, в её обществе он не чувствовал себя смущённым. Либо, он уже посещал подобные заведения, либо умел очень хорошо притворяться. Говорил он спокойно, хотя и тихо. Сразу объяснил, чего хотел. Двух самых новых девиц. Сразу двух. Тарума едва удержалась от желания закатать глаза. — Вы уверены, что вам хватит средств? — почти перейдя на шёпот спросила она. — Да, — коротко ответил незнакомец. Ни одна мышца его лица не дрогнула. Голова Тарумы раскалывалась, камень упорно не хотел признавать её своей хозяйкой, место знака жгло огнём. «Что ж за народ пошёл! Ладно, пусть тусуется вместе с «диверсантками», пусть поболтают по-хоккански. Если он сумеет вправить этим негодницам мозги — пожалуйста. Если вдруг случится ураган, наводнение, буран, землетрясение — ладно. Деньги-то он уже заплатил, гори оно всё синим пламенем» — решила она. Всё стихло, и уже поэтому казалось очень странным. Тарума решила тихонько приблизиться к комнате, в которой блондин с повязкой на глазу уединился с «террористками». Дверь была открыта, а комната - пуста. Никого не было! Тарума на цыпочках прокралась в коридор, вдалеке послышались голоса: «террористки», гость, один юношеский громкий голос, один детский, заикающийся. Всё прояснилось: это была одна банда. Кодла хокканских малолеток! Тарума достала ожерелье — камень светился, он пылал. Внутри отшлифованного кабошона вспыхивали линии и точки, похожие на иероглифы. Всей толпой компания направилась прямиком к её комнате. «Сейчас я ей такой ветер устрою, всё переверну вверх дном, она ничего уже там не найдёт» — нагло заявила дикарка-«младшая». «Не может быть! Нет! — возмутилась про себя Тарума, прячась за выгородкой. — Что за наглость?» Она так разозлилась, что сила её вырвалась наружу: чёрные волосы начали расти, расползаться, будто огромные змеи, заполняя собой всё пространство комнаты. Голоса смолкли. Тарума вздохнула, пытаясь успокоиться, волосы вернулись в прежнее состояние. Неожиданно к голосам прокравшихся в комнату воришек прибавился ещё один — то была Рудэ. Видимо, сто первый раз пыталась сбежать. «Старшая» прямо возликовала, сказала, что заберёт её в Хоккан. В этот миг Тарума решила успокоиться и прекратить этот абсурд. Она вышла навстречу всей честной компании. Маленькая мажорка первым делом объявила себя жрицей Генбу, и потребовала отпустить их с Руде во имя спасения Хокканской империи. Тарума даже рассмеялась. — Я жрица, и мне нужны хранители! «Ну прямо «вынь да положь» — возмутилась Тарума внутри себя. — Значит, жрица… Ну-ну… Никуда Рудэ не пойдёт! Довольно уже всяких странных происшествий! — Но ведь она хранитель… «Инами»! Тарума поразилась упёртости девчонки — с чего она взяла, что именно Рудэ — «Инами». «А что, если они увидели мои волосы… Тогда сглупила я — подумала она. — хотя ладно, пусть думают себе, что хотят». — Попробуй одолеть меня, тогда заберёшь её, хоть это и бессмысленно! Она снова поймала себя на том, что говорит очередную «полуправду». Бессмысленным Таруме казалось всё: Рудэ не была хранителем, а сама она никогда не присоединиться к команде этой малолетней девицы. Что-то подсказывало Таруме, что девчонка была из обеспеченной семьи, и это тоже злило её. — Что? Ничего не можешь сделать сама? — подзадоривала она девчонку. Хранители отступили по команде «жрицы» и засуетились. Мелкий мальчишка вручил ей предмет, напоминающий клинок на длинном древке. Тарума никогда не видела такого оружия. Да, похоже, всё-таки они команда. Это подтверждало её опасения: девчонка действительно могла быть жрицей Генбу. Тарума выхватила своё оружие — гигантскую трубку. Увидев её, черноволосый мальчишка даже воскликнул: — Вот это палка…нет трубка! Какая огромная! «Да, парнишка, у тебя ещё — поди не выросла!» — хотела съязвить Тарума. Противницы застыли в боевых стойках. — Кто коснётся рукой земли — проиграет! Никакого страха в глазах этой упрямой девчонки. Такой запал! Вот это наглость, или же стержень? Они скрестили оружие. Девчонка не была так слаба, какой казалось на первый взгляд. Тарума решила драться в полную силу, ожерелье выпало из-под её одеяния. — А не это ли вы искали, рыская в моей комнате? Мелкий хранитель закрыл глаза ладонями. Да, женская драка выглядела очень напряжённой. Ребёнок испугался. «Интересно, что это за кукла у него на голове?» — заинтересовалась Тарума. Вдруг она услышала, как трещит ткань её платья. Она еле увернулась от атаки девчонки, и её клинок прорезал материю, причем в самом неудачном месте… «Вот ведь облажалась, какая досада!» — вырвалось у неё. Вся банда застыла с ошарашенными лицами. «Ну, что, ребятки, выкусили? Да, Инами — это я!» — мысленно посмеялась Тарума. Никто не был готов к такому повороту событий. — Да, Инами — это я! Но я никуда не собираюсь идти с такой изнеженной особой… Тарума решила действовать решительно, скрывать способности хранителя, когда все, включая девушек, охранников и помощников, имели возможность лицезреть знак «Инами» сквозь прореху в её платье, было бесполезно. Её волосы превратились в душащие щупальца, в крепкие путы. Девчонка извивалась, словно вынутая из воды рыба, боясь коснуться поверхности земли даже одной конечностью. «Вот ведь упёртая! Сдохнет, а руки не опустит! Зачем она так?» — удивлялась Тарума. Она уже замахнулась своей гигантской трубкой. — Госпожа! Тарума-сан! — позвал помощник. Она всё поняла. Сюну стало хуже. Пора заканчивать все эти глупости. «Какая дурь, какая тоска! Тяжела ты, женская судьба!» — подумала Тарума на пути к комнате хозяйки.