Ab cinis in flamma (в режиме редактирования)

Несмотря на то, что волшебные силы огня фэйри сумели вывести заразу из тела Эльмины, последствия отравы не миновали деву. Она очнулась лишь под утро и весь последующий день чувствовала себя совсем неважно: виски ныли тупой гулкой болью, словно после десятка лишних бокалов вина, мышцы гудели вместе с костями, как при тяжелой простуде, а малейшая крошка еды вызывала неприятную тошнотную горечь. Мужчины не покидали постель девушки ни на минуту, время от времени сменяя друг друга. Так как Эльмина не могла ничего есть, приходилось отпаивать ее отваром, который им удалось сготовить из найденных засушенных трав, не без подсказок Эльмины, конечно. Напиток из ромашки и мяты пришелся деве по вкусу, ей даже удалось задремать, однако ближе к закату состояние девушки ухудшилось. Морозная дрожь окутывала все тело, заставляя неприятно вздрагивать; сквозь мутную дремотную пелену Эльмине казалось, будто в комнате приоткрытые ставни, сквозь которые просачивается холодный ветер и вызывает колючие мурашки по спине и конечностях. Хоть мужчины днем и впускали в спальню на время свежий воздух, Ланселот плотно запер все обратно. В висках неприятно стучало, отдавая в затылок. Рука сама потянулась сильнее натянуть одеяло в попытке избавиться от озноба в теле, но Ланселот, сразу же заметивший ухудшение ее состояния, не позволил этого сделать. Кожа ее алела в языках пламени, и этот нездоровый румянец отнюдь не приносил восхищения. Мужчина осторожно коснулся пальцами ее горячего лба, убеждаясь в догадках: у девушки был жар. — Помню, когда одной осенью меня одолела простуда, мне тоже жутко хотелось закутаться в одеяло из-за холода,- произнес Белка, увидев, как Эльмина недовольно скривилась, поежившись от озноба.- А матушка специально не давала мне этого сделать, даже омывала меня водой. Она говорила, что так тело остудится, и лихорадка спадет. — Хорошо,- кивнул Ланселот, соглашаясь с предложением мальчика.- Захвати какую-то посудину с кухни и набери воды с бочек, что стоят перед домом. Персиваль тотчас же выскользнул из комнаты, отправившись на поиски воды, а мужчина пробежался беглым взглядом по всей спальни, пока взор его не наткнулся на стоящий перед постелью сундук. Подойдя к нему, он обнаружил внутри аккуратно сложенные вещи и быстро принялся их перебирать. Одежды оказалось вполне достаточно, чтобы переодеть их всех, были даже вещи, которые Белке могли прийтись впору. Ланселот тяжело вздохнул: наверное, здесь проживала семья. Нашарив женскую ночную сорочку с мелкими маленькими пуговицами спереди, мужчина подхватил небольшой деревянный табурет и присел подле девы. В этот миг Ланселот оторопел: он понимал, что Эльмину надобно переодеть, и сомневался, имеет ли право это делать. Он не мог так подло опорочить ее честь и женскую гордость, не мог допустить, чтобы ее глаза смотрели на него с презрением. Однако ее состояние не позволяет ей переодеться самой, а сделать это необходимо. Поэтому, если он возьмется за это дело, то будет лишь вынужденной мерой, а не его собственными желаниями. Скорее всего, именно этот самообман заставлял мужчину медлить - часть его все же хотела хоть одним глазком взглянуть, насколько прекрасно ее изящное тело, изгибы которого ему удалось нащупать за все те разы, когда он касался девушки, держа ее на руках или обнимая девичий стан. Все же, как бы отец Карден ни старался искоренить из Ланселота все человеческое, он оставался мужчиной, которого всегда волновал вид женского тела. — Еле удалось найти эту миску,- ворвался Белка в комнату, ставя наполненную водой чашу на стол, и достал из ворота жилетки чистый кусок белоснежной ткани.- А ты чего это ее до сих пор не переодел? Больным надобно быть в чистом. Или ты стесняешься?- насмешливо хмыкнул мальчик, погружая в воду ткань. — Она - леди, Персиваль, и я не имею никакого права посягать на ее честь,- строго взглянул на него Ланселот, надеясь, что этих слов будет достаточно, чтобы приструнить мальчугана. Однако Белка уже давно перестал бояться его напускного сурового взгляда. — Так бы сразу и сказал, что никогда не видел голых женщин,- усмехнулся мальчик, отжимая воду из тряпки. — Я видел голых женщин,- не задумываясь, выпалил Ланселот, чем неожиданно поразил Белку. — Правда? А разве в мужском монастыре живут женщины?- удивленно вскинул он брови, едва сдерживая насмешку. — Думаю, тебе лучше заняться сейчас водой, она не должна быть ледяной, поэтому перелей ее в котел и прогрей над огнем,- холодно отозвался Ланселот, отвернувшись от мальчика и пряча порозовевшие щеки. — Как по мне, Эльмина не будет на тебя злится, ты ведь не делаешь ничего плохого,- Персиваль взял в руки полную посудину.- А прошлая жизнь-то у тебя была намного интереснее, чем ты о ней рассказываешь. Ведь даже я знаю, что жрецам вашей веры запрещается смотреть на голых женщин,- ухмыляясь, подметил Персиваль и, не дожидаясь ответа мужчины, вылетел из комнаты. Жизнь с этим сорванцом обещает быть одной лишь забавой. Обреченно помахав головой вслед мальчику, Ланселот присел на табурет, все ещё держа в руках сорочку, и решительно выдохнул - переодеть Эльмину следовало, он сделает что надобно и постарается не задерживать взор там, где у него нет права на это. Оставалось лишь надеяться на то, что Персиваль был прав, и Ланселоту не прилетит позже женская пощечина за свои действия. В тот самый момент, когда его руки несмело потянулись к девушке, она приоткрыла тяжелые веки, заставив его вздрогнуть всем телом. — При лихорадке хорошо помогает отвар из плодов шиповника,- ослабевшим голосом молвила Эльмина.- Надобно пить его побольше, он помогает снять жар и выводит из тела всякую отраву. — Я поищу чуть позже на кухне,- отозвался Ланселот.- Я нашел вот одежду новую, тебе надобно переодеться. Я думал помочь, но... я не хочу… порочить тебя. — Что ты имеешь в виду?- непонимающе нахмурила она брови. — Ну,- замялся Ланселот, опустив глаза,- надобно ведь… снять всю ту одежду, что на тебе, а это значит, что… я могу увидеть то, что мне не положено. — Ох, ты об этом,- молвила Эльмина, едва улыбаясь и кладя горячую руку на мужскую ладонь.- Не волнуйся на этот счет, я не буду ни в чем тебя обвинять. К тому же, я действительно вряд ли справлюсь сама со всеми этими пуговицами и завязками. Слова девы развеяли опасения Ланселота: он не поступает с ней непорядочно. Однако теперь волновало другое: надобно было как-то унять дрожь в теле и успокоить трепетание сердца, сосредотачиваясь на важном деле, а не на том, что ему, Ланселоту, придется сейчас раздевать девушку догола. Мужчина робко потянулся пальцами за шнуровки ее льняной рубахи и изо всех сил старался не смотреть в лицо Эльмине, пытаясь думать о чем-то отвлеченном. И если с первым он еще мог справиться, то второе, откровенно говоря, выходило скверно. Справившись с многочисленными пуговицами на вороте и манжетах и осторожно вытянув заправленную рубашку, Ланселот коснулся девичьей руки, дабы Эльмина открыла глаза. — Приподнимись немного,- отчего-то мужчина произнес эти слова шепотом, но дева услышала его. Эльмина протянула к нему руки, безмолвно прося помочь ей, и Ланселот тут же взял ее за локоть и неосознанно протянул руку, касаясь другой ладонью пылающей девичьей шеи. Кажется, в тот миг он перестал даже дышать, когда он помогал девушке присесть на кровати, аккуратно придерживая ее ослабленное тело, дабы не сделать никаких резких движений. На лице Эльмины промелькнула болезненная гримаса - голова жутко раскалывалась, разгоняя спазмы по затылку при каждом повороте. Дева приподняла руки над собой, позволяя Ланселоту схватиться кончиками пальцев за рубаху и снять одежду. Кажется, и у него начался жар: бешено пульсирующая кровь стучала в висках, отчего почти начала болеть голова - ему жутко хотелось зажмурить глаза и одновременно не отводить взгляда. Мужчина, стараясь сдержать данное самому себе слово, поспешно отвел взор, хватаясь за чистую сорочку и давая деве продеть руки в рукава. И все же, когда Эльмина продевала одежду через голову, глаза его неосознанно опустились с ее лица вниз. То было лишь на миг, но этого Ланселоту было достаточно, чтобы успеть запечатлеть в своей голове изящно выпирающие ключицы, тонкую нить с нательным деревянным крестиком, висящим в ложбинке, и аккуратные округлые девичьи груди с темными ореолами. Ланселот нервно сглотнул, стиснув зубы, и прикрыл веки, сдерживая желание тряхнуть головой, дабы сбросить с себя мешающую пелену перед глазами, что будоражила и горячила кровь. Даже пребывая в плену лихорадки, Эльмине удалось заметить, как подрагивали пальцы мужчины, когда он поспешно расстегивал тугие пуговицы на ее штанах, хотя черты его лица оставались сосредоточенными и серьезными. Тусклый свет одинокой свечи мягко освещал спальню и лицо Ланселота, очерчивая широкие острые скулы и подбородок. Несмотря на то, что брови его были чуть сведены вместе, его лицо уже не казалось деве суровым и хмурым. Из тугой прически выбились несколько завитых прядей волос, что при свете пламени отливали золотистым; в детстве он, наверняка, был светленьким кудрявым мальчишкой с яркими небесными глазами, и эта мысль вызвала у девушки едва заметную улыбку. Ей еще не удавалось ранее присмотреться к его чертам так вдумчиво; Эльмина нашла его мужественно привлекательным. — Вот, воду я нагрел,- гордо произнес Белка, прибежав в спальню с теплой водой. Внезапное появление мальчика немного привело Ланселота в себя, возвращая в сосредоточенное обеспокоенное состояние. Сейчас необходимо сделать все, чтобы Эльмине стало легче, а первым делом - справиться с лихорадкой. С этой мыслью мужчина уверенными и осторожными движениями скинул походные штаны от монашеского одеяния с ног девы, быстро отводя взгляд. Исподнюю одежду девушка все же сняла самостоятельно, поправив подол сорочки. Несмотря на жуткий озноб в теле, Эльмина через силу заставила себя откинуть одеяло подальше - больных лихорадкой нельзя согревать, иначе может стать хуже. — Ставь ее сюда,- поднялся Ланселот с табурета, чтобы мальчик поставил на него миску, а сам пристроился на краю постели. Эльмина распахнула расстегнутый воротник сорочки, открывая вид на ключицы и верх грудной клетки, подвернула рукава и приподняла край сорочки чуть выше колен - как целитель, она знала, какие части тела больного надобно омывать, чтобы спал жар. Она не испытывала сильного смущения от осознавания, что ей придется оголить части тела перед мужским взором. В тот самый миг в ее голове промелькнула мысль, что все же не зря она на протяжении полугода втирала в те части тела, где прорастали нежелательные волоски, масляный настой батуры, дабы насовсем прекратить их рост. Надо сказать, ее маленькое изобретение подействовало как нельзя хорошо - спустя месяц кожа оставалась гладкой и чистой. В этом вся прелесть женщин - думать о своей красоте, даже пребывая в невыносимой лихорадке и испытывая неприятные гулкие позывы в висках. Ланселот не знал, на чем остановить свой взгляд, дабы не выглядеть глупо или невежливо: не каждый день ему приходилось видеть обнаженные девичьи части тела. Окунув чистую ткань в приятно теплую воду и хорошенько отжав ее, Ланселот решил начать со лба, осторожно проводя мокрой тканью по коже. Эльмина недовольно сжалась: при таком жаре она казалась ей ледяной. Рука Ланселота сама вела дальше, спускаясь на пунцовые щеки и алеющую горячую шею. Аккуратными движениями ткань прошлась по ключицам и вновь окунулась в воду. Приступив к предплечьям, мужчина поочередно держал ее тоненькие запястья в своей ладони, охлаждая предплечья и с любопытством вглядываясь в бурые, неведомые никому символы на коже. Закончив с руками, он поднялся с кровати и тяжело вздохнул - следовало перейти к ногам. Взгляд мужских глаз невольно пробежался по женской фигуре, доходя до обнаженных изящных ножек; кожа ее голеней была светлой и, казалось, сияла своей белоснежностью даже в тусклом свете свечи. Все же слишком давно Ланселот в последний раз позволял себе любоваться красотой женских черт, строго-настрого запретив себе даже думать о противоположном поле. И лишь сейчас, нежно проводя тряпкой по ее коже, что от воды начинала блестеть, он понимал, что откровенно засматривается на деву и с толикой досады осознал, что не может заставить себя оторвать от нее свой взгляд; его глаза тосковали по истинной девичьей красе и пытались вобрать малейшие детали прекрасного образа, дабы он запечатлился в разуме как можно дольше. — Чем я могу помочь?- внезапно спросил Белка, явно недовольный тем, что стоит без дела. — Мне надобно сделать отвар, поэтому останься с Эльминой, омывай ее этой водой и не укрывай одеялом. Тряпку клади на лоб, пока она прохладная. Справишься, Персиваль?- пронзительно взглянул на него Ланселот, протягивая мальчику тряпку. — Конечно,- без колебаний взял он ткань из рук и окунул ее в воду.- Ступай за отваром. Взглянув, как Белка сосредоточенными уверенными движениями охлаждал ее руки, мужчина вышел из комнаты, заворачивая на кухню - ему нужны плоды шиповника. В глубинных недрах своей памяти Ланселот помнил, что они были красного цвета. Взяв подсвечник с обеденного стола и немного пошарив в стоящих на полках баночках, Ланселоту довольно быстро удалось отыскать их. Он подошёл к камину и вновь подвесил над огнем котел с оставшейся водой - надобно вскипятить ее, после залить эти плоды и дать напитку настояться некоторое время. Сложив руки на груди, Ланселот оперся плечом о каменную кладку камина, глядя на то, как постепенно огонь нагревает воду в котелке. Он любил смотреть на то, как трепещут алые языки пламени, очерняя дровья и заставляя их издавать отчаянный треск. Огонь всегда успокаивал его, расслаблял, помогая заснуть темными ночами, согревал в пронизывающем холоде, в тисках которого пребывал долгие годы. Он всегда ощущал в этой стихии себя, всем нутром чувствуя, что в крови его течет то же жгучее пламя, только не осознавал этого. Не хотел осознавать, пока в его жизни не появился новый источник света. Уголки губ дрогнули вверх, как только Ланселот подумал об Эльмине, ему не удавалось думать о ней с натянутой серьезностью и безразличием. Эта девушка пробуждала в нем все те чувства, о существовании каких он уже успел позабыть давным давно, пообещав никогда больше не позволять греху вводить его в обман. Кардену удалось превратить во блуд даже любовь. И Ланселот боялся. Боялся тех чувств, что вновь одолевают его сердце всякий раз, когда его взор обращается к ее лику, когда нарочно или неосознанно он касается ее руки, когда говорит с ней или слышит, как звонко она смеётся, если Персиваль в очередной раз умудряется сболтнуть что-нибудь этакое. И как бы Ланселот не пытался мотать головою или даже истязать себя семихвосткой, ему не вырвать из памяти изящные изгибы ее тела, освещенные в полумраке пламенем свечи. Он запрещал себе воссоздавать в голове откровенный образ Эльмины - эта дева столь чиста, столь светла, что испытывать к ней плотские чувства Ланселоту казалось смертным грехом. Он не имеет никакого права на это. Ему ничего не надобно от нее, только лишь бы она позволяла ему находиться подле себя. Потому что он чувствует себя хорошо рядом с ней. Вода в котле стала слишком настойчиво бурлить, что вывело Ланселота из собственных дум. Спустя некоторое время лечебный отвар был готов, и мужчина, отыскав и хорошенько прополоскав найденную в полках глиняную чашку, наполнил ее напитком и вернулся в спальню. С его помощью Эльмина приподнялась с кровати и взялась ослабленными пальцами за кружку, которую Ланселот продолжал держать, помогая ей выпить все содержимое. — Я будто на миг возвратилась в недалекое прошлое,- не сдержала она тихого смешка, укладывая голову обратно на подушку. Слова девушки не вызвали в Ланселоте ответной усмешки; воспоминания о том, как скверно он обращался с Эльминой тогда, в лагере Паладинов, без зазрения совести отравляя ее тем гадким пойлом, резали внутренности сильнее всякого острого клинка. Дева тотчас же заметила поникший лик мужчины, что виновато опустил глаза, уставившись в опустошенную чашу. Уголки ее губ дрогнули в легкой ободряющей улыбке, и Эльмина мягко коснулась его ладони, заставляя Ланселота поднять на нее глаза: — Не стоит огорчаться былыми поступками,- отозвалась она.- К тому же, я ведь говорила, что не держу на тебя зла. Ее ослабленная светлая улыбка и зеленые глаза, струящиеся добротой, уняли мрачную пелену с души Ланселота, расслабив напряженные черты лица. Она действительно не испытывает к нему ненависти. Это осознание грело грудную клетку, медленно опускаясь ниже и обдавая теплой волной внутренности, и в то же время казалось мужчине таким невероятным, что ему до сих пор было сложно поверить в это. Наверное, она была единственной людской душой, что ощущала к нему что-то светлое, кроме презрения и отвращения. Неужели он заслуживает этого? — Ну вот, я ведь говорил, что она не будет обижаться,- отозвался Белка, одновременно зевая в ладошку.- А ты боялся ее раздеть. Непосредственная детская фраза вызвала в Ланселоте жуткое смущение, вызывая румянец на острых скулах и ненавистный взгляд, каким он сверкнул в сторону острого на язык мальчонка. В ответ Белка лишь вскинул ладони и пожал плечами, выражая наигранную изумленность и безмолвно спрашивая "Что я такого сказал?". Тихий смешок Эльмины развеял наполненную неловкостью обстановку. Омывание и отвар все же сделали свое дело, и, слава Всевышнему, жар у девушки стал отступать. Белка старался изо всех сил держаться подле мужчины, всячески помогая ему, однако детский уставший разум не мог выдержать такой тяжести - мальчик быстро уснул, устроившись на кровати возле девы. Ланселот с облегчением вздохнул: наконец мальчишка сможет выспаться в теплой постели, не волнуясь о том, какие опасности могут предостеречь его во время сна. Эльмина уснула следом за ребенком, наконец имея возможность отдохнуть после изнурительной хвори. Лишь Ланселот не спал до самого рассвета, сторожа сон двух удивительных людских душ, что своим приходом перевернули его прежнюю жизнь, привнеся в нее смысл, благословенный Богом.

***

Дюжина всадников в застывших золотых ликах восседали на своих лошадях, окружив двоих людей, что представляли ныне важность самого что ни на есть чрезвычайного уровня, ибо сам Папа приказал охранять их. Уиклоу не мог сдержать довольной улыбки с лица - наконец, впервые за эти дни, его людям удалось отыскать возможные следы пребывания преступника. Факт нахождения новых улик, несомненно, радовал аббата, однако большую радость доставляло, что эта находка была плодом именно его усилий, без вмешательства и помощи сестры Айрис. Впрочем, девочка не доставляла ему неудобств, к каким он готовился перед ее приездом. Большую часть своего времени она уделяла стрельбе из лука и неустанной молитве в личном шатре, какой предоставил ей Уиклоу в первый же день ее прибытия. К тому же, девочка выражала к служителю Папы исключительное покорное уважение и всяко прислушивалась к его речам, что не могло не радовать Уиклоу. К счастью, она не имела характер подобно покойному Кардену, и это давало ему надежду на то, что девочка не доставит ему таких же проблем. Круг из охранявших их воинов разомкнулся, когда те достигли поляны, где обнаружили подозрительную для них находку. Уиклоу и Айрис спешились, и в тот момент, когда ноги их ступили на землю, к ним подоспел предводитель сыскной группы, брат Стефан, что прочесывал с остальными лес круглыми сутками в поисках беглецов. Низко склонившись прислужникам Божьим, он привел их к внушительных размеров темному пепельному пятну среди зеленой густой травы. С виду может показаться, что здесь бродячие путники разжигали большой костер во время привала, однако через несколько минут, когда взор присматривается более пристально к обугленным дровьям, то сразу замечает, что то горела вовсе не древесина - в груде рассеянного пепла, что окончательно смыли непрекращающиеся ливни, грудой валялись несколько обуглившихся людских черепов, что сумели уцелеть в яростном пламени. Уиклоу не сумел сдержать ужасающей гримасы, бегло осенив себя крестным знамением в то время, как Айрис и бровью не повела при виде жутковатого зрелища. — Первым делом мы подумали, что здесь сожгли нашедших в лесу фэйри,- рассказывал предводитель, что, видно, ранее состоял в числах сыновей покойного пастыря.- Однако повсюду разбросаны мечи и луки со стрелами, которыми пользовались Красные Паладины. После гибели отца Кардена некоторые братья не пожелали присоединиться к стражам Троицы, решив одиночку схватить Плачущего Монаха и доставить того к Его Святейшеству в Рим. После их ухода мы ничего не слыхали о них. — Теперь ясно почему,- закончила Айрис за него непринужденным холодным голосом, пристально вглядываясь в почерневшие обожженные кости. Спустя несколько мгновений девочка подошла к ним ближе, заставив двух мужчин нахмуриться и внимательно следить за ее движениями. Айрис присела совсем рядом и протянула руку вперед, без толики брезгливости и боязни перебирая людские останки, словно что-то выискивая среди них. Уиклоу вскинул бровь, поражаясь холодности этого ребенка, что, видимо, был лишен человечности с рождения. Пальцы Айрис нашли что-то маленькое и круглое, измазанное во влажной грязи. Она поднялась на ноги и вытерла находку рукавом своего черного одеяния. Мужчины подошли ближе, дабы взглянуть на то, что отыскала девочка - в ее ладони лежал круглый аграф, что предназначался для застегивания мантии. Скорее всего он был выкован из того самого железа, который не поддавался пламени, поэтому ему удалось сохраниться. Они лицезрели знакомый всем им крест, изображенный на красном фоне с простой окантовкой - этот знак красовался на всех алых знаменах Красных Паладинов. Айрис довольно улыбнулась: лишь один воин имел такую брошь и носил на рукояти своего именитого меча такой же символ. — Эта вещь могла принадлежать только Плачущему Монаху,- уверенно произнесла девочка.- Ни у кого из Красных Паладинов я не видела таких пряжек, лишь у него. — Значит, Божья кара уже настигла его проклятую душу?- предположил брат Стефан. Айрис, продолжая довольно улыбаться, отрицательно покачала головой, не отрывая своего взгляда от найденного аграфа. Послышался собачий лай, и девочка, сжав в ладони находку, оставила двух мужчин и приблизилась к одной из лучших ищеек, что она привезла с собой из самого Рима для поимки Плачущего. Один из стражей держал пса на привязи, не давая тому никуда сбежать, и девчонка, не ощущая ни единого страха перед животным, протянула ладонь с лежащей брошью и дала тому хорошенько обнюхать вещь. Гинфорт был на весьма хорошем счету среди остальных псов, отличающийся обонянием столь невероятно острым, что даже с железа ему удавалось уловить аромат. Несколько мгновений он тщательно вдыхал мокрым носом запах и после произнесенной девчонкой команды, уткнувшись в сырую мокрую землю, сорвался с места, едва не вырвавшись из рук воина. Гинфорт непременно возьмет след, и тогда Плачущему Монаху и его дружкам-фэйри не скрыться от ее карающих стрел возмездия.

***

— Меч не держат двумя руками,- указал острием тренировочного клинка Ланселот на Белку, что крепко сжимал обеими ладонями рукоять длинного деревянного меча. — Но тогда я не смогу как следует размахнуться и нанести удар,- воскликнул мальчик. — В бою как следует размахивают лишь стальным молотом, но в твоих руках иное оружие. Мечом может владеть не каждый, для него нужна не только сила в руках, но и ум. А теперь начнем,- произнес мужчина, принимая начальную позицию. Окинув взглядом Персиваля, Ланселот едва заметно улыбнулся: мальчик принял правильную стойку, какую он показывал ему несколько уроков назад. Корпус повернут боком, положение ног устойчиво, а рука уверенно сжимает деревянный меч, хотя и подрагивает от непривычного тяжелого веса. Ничего, со временем он привыкнет к его тяжести. — А теперь нападай,- скомандовал мужчина. Замерев на несколько секунд, Белка сорвался с места и с боевым криком накинулся на воина, взмахнув клинком, но в то мгновение, когда малец ожидал задеть противника клинком, его уже не было на том месте. Ланселот довольно быстро развернулся на пятках и спокойно увернулся от удара. Мальчик предпринял попытку атаковать его со спины, но Ланселоту удалось отразить удар, даже не оборачиваясь, да так, что меч выскользнул из рук Белки, отлетая в сторону. Мужчина выждал, пока он поднимал с земли свое оружие, и после принял оборонительную позу, ожидая новой атаки. Белку не огорчали поражения, которые он терпел во время тренировок, напротив, они лишь подогревали его пыл, расжигая в груди яростное рвение сделать все возможное, чтобы его следующий удар был победным. Больше мальчика злил тот факт, что в основном Ланселот даже не поднимал меча, дабы отразить его удары и не атаковал его в ответ. — Да хватит уже крутиться, как девчонка на балу!- вспылил мальчик, гневно стискивая зубы.- Ты будешь сражаться со мной или танцевать по полю? — Большинство твоих нападений я могу отразить, не прибегая к клинку,- непринужденно пожал плечами Ланселот. — Во время боя рыцари не вращаются вокруг своих врагов, они бесстрашно рубят их мечом и срубают их головы с плеч! Мальчонок с яростным рвением обхватил меч обеими ладонями и взмахнул им, нанося поочередно несколько ударов в сторону мужчины, но Ланселоту быстро удалось отразить их все; он ловко перехватил его руку, что держала оружие, и отвел ее в сторону, нацелив на него острие своего меча. — Запомни, Персиваль,- наставлял его Ланселот, продолжая учебное сражение,- настоящие воины никогда просто так не размахивают мечом в разные стороны, надеясь на то, что в какой-то миг им посчастливится попасть. Их удары точны, лишены беспорядочности,- сделал он еще один выпад,- и всегда внезапны,- одним легким движением смог выбить меч из рук Белки, нацелившись в его живот.- Понимаешь, о чем я? Мальчик восхищенно усмехнулся Ланселоту, послушно кивая; Персиваль действительно внимал каждому слову своего учителя, ибо видел, каким невероятным мастерством он обладает. И если Белка желает когда-нибудь сражаться подобно ему, ни один урок не должен пройти мимо его глаз и ушей. Мужчине нравилось видеть в глазах мальчика искреннее желание учиться и стремление трудиться над своими навыками, преодолевая любые препятствия. — И старайся не издавать лишних звуков перед нападением,- говорил он.- Твой голос достигнет ушей врага раньше удара и предупредит его о твоих действиях, лишая тебя главного оружия - внезапности. Поэтому не взвывай боевым кличем, когда атакуешь. В ответ на слова мужчины Белка лишь раздраженно закатил глаза, помотав головой, однако все же послушался совета воина. В монастыре Святого Франциска один такой жест считался знаком пренебрежения ученика к своему учителю, и этого было вполне достаточно для наказания за такое нахальство. Мальчиков, что осмеливались выразиться подобным образом в присутствии боевых мастеров, наказывали в тот же миг - учитель привселюдно порол наглеца, огласив всем, что гордыня есть один из смертных божьих грехов, от скверны которого можно очиститься лишь покаянием. После нескольких таких зрелищ поведение остальных юных воспитанников было беспрекословно смиренным. Те мальчики были примерно одного возраста с Персивалем; Ланселот на миг помрачнел, подумав о том, что с таким нравом, как у Белки, он частенько получал бы строгие наказания за свою чрезмерную вспыльчивость. Ланселоту было сложно даже представить, что этому юному фэйри могут причинить вред; он рад, что судьба была благосклонна к мальчику, и он не знает тех тягот, которых пришлось когда-то пережить ему.

***

Осторожно размешав деревянной ложкой бульон, что бурливо клокотал в котелке над пылающим огнем в камине, Эльмина зачерпнула немного и, подув на горячую жидкость, хлебнула его, пытаясь тщательно распробовать вкус: навар из дикой утки, которую удалось подстрелить этим утром Ланселоту, был хорош, но, кажется, не хватало соли. Поспешно схватив с полки мешочек, Эльмина вернулась к котелку и бросила в него несколько щепоток. Попробовав блюдо ещё раз, девушка улыбнулась: теперь превосходно. Она оглянула широким взором светлое помещение домика, в котором их троица пребывала уже десяток дней: после того, как они вместе прибрались здесь, протерев тряпкой поверхности и хорошенько пройдясь по полу метлой, жилище не выглядело таким безжизненным. Освещенный рассеянным дневным светом, дом вновь наполнился людскими голосами, треском пылающих дров и бульканьем всяких кушаний в котле. Диван и кресло, что располагались перед камином, теперь не рассеивали клубы пыли после попытки сесть на них: Ланселот и Белка хорошо постарались выбить из них пыль. Лишь одно огорчало Эльмину: не пройдет и месяца, как этот дом вновь станет увядать после их ухода. Проверив ещё раз бульон и убедившись, что ему надобно ещё некоторое время повариться над огнем, девушка прикрыла его крышкой и, накинув на плечи лежащую на спинке кресла шерстяную шаль, вышла наружу, блаженно вдыхая влажный осенний запах леса. Ощутив порыв прохлады, дева сильнее натянула на себя накидку - с каждым днем становилось все холоднее, а дожди случались чаще. Время необратимо близилось к холодам. Взор ее был устремлен в сторону двух непоседливых фигур, что непрестанно махали своими деревянными мечами неподалеку от нее. Замерев у самого порога, дева оперлась плечом о дверной косяк и прислонилась к нему виском, наблюдая за мужчинами. Губы Эльмины дрогнули в улыбке. Седмицей ранее именно Эльмина убедила Ланселота уделить больше времени Белке и начать с ним обещанные тренировки. Долго же ей пришлось уговаривать мужчину, доказывая, что теперь ее самочувствие стало значительно лучше, и им без надобности сидеть подле нее днями и ночами. Надо сказать, она была сердечно благодарна Ланселоту за заботу, что он проявлял все те дни, когда здоровье ее оставляло желать лучшего. Первые две ночи он даже глаз не сомкнул; благо, ей удалось убедить его прилечь на пару часов и восстановить силы, пока рядом с ней находился Персиваль. Ныне эти двое тренировались боевому делу целыми днями, прерываясь лишь на еду и охоту, и сегодняшний день не стал исключением. Эльмина издала смешок, когда Белка, претерпевая очередное поражение, от отчаяния воткнул свой меч в землю и пнул его ногой, и улыбнулась тому, как отозвался Ланселот на такое его действие - мужчина лишь принял начальную позицию для боя и махнул ладонью, призывая мальчика начать заново. Надо отдать должное его терпению, что помогало ему стойко выжидать, пока вспышка вспыльчивости юнца поутихнет, и он вновь возьмется за дальнейшее обучение. Несмотря на то, что Белке явно не нравилось проигрывать, мальчик ни разу не бросил тренировку: сцепив зубы, он продолжал старательно отражать удары мужчины и оттачивать приемы, которые он прежде ему показывал. Впрочем, и самому Ланселоту обучение Белки не стало в тягость: было заметно, что ему нравится роль наставника. Тихонько наблюдая за яро вовлеченными боем мужчинами, что не заметили ее появления, Эльмина ощутила мягкий прилив безмятежности. Это ощущение казалось ей ныне непривычным - они столь долго пребывали в состоянии вечного напряжения, каждый миг опасаясь за свои жизни, что она успела позабыть, что такое находиться в покое, лишенном всяких волнений и страхов. Глядя сейчас на них, никому не придет в голову, что несколькими месяцами ранее каждый из них даже не предполагал о существовании друг друга. Разве Персиваль мог знать, что в столь юные годы ему придется в страхе бежать из родной деревни, простившись со своей семьей навсегда? Разве Плачущий Монах мог подумать, что решится предать своего приемного отца и сменить сторону, приняв истинного себя? Разве могла когда-то предположить Эльмина, что будет скитаться по Железному Лесу с маленьким фэйри и бывшим католическим воином и искать канувший в лету народ? Честно говоря, Эльмина уже позабыла о том, куда они держат свой путь. Она позабыла, что им надобно как можно скорее покинуть этот дом, добраться до северного Дастанборо и сесть на корабль, что унесет их подальше от Британии и приведет в норвежские земли, где предположительно поселились оставшиеся Пепельные. На мгновение ей захотелось бросить это опасное приключение, что взвалил на их плечи Мерлин, скинуть проклятый меч в пучины какой-то реки или океана и остаться здесь, в этом маленьком скромном жилище. Здесь они отделены от мира, в котором сеют зло папские войска и режут друг другу глотки самопровозглашенные короли, заставляя ни в чем невинных крестьян сражаться и понапрасну проливать за них кровь. Здесь они не зависели от своего прошлого, репутации в обществе или принадлежности по роду. Они просто были живыми душами, что искренне наслаждались окружающим их благом природы и обществом друг друга. Дева подумала, что, возможно, никто не противился бы такому предложению. Однако она понимала, что это невозможно.

***

— Если бы Ланселот не обманул меня, я бы точно победил в том поединке,- возбужденно рассказывал Белка, укоризненно указывая на мужчину деревянной ложкой и одновременно громко сёрбая приготовленный девушкой бульон. — Я не обманывал тебя,- непринужденно пожал плечами Ланселот, прожевав вареное мясо с картофелем. — Неправда,- воскликнул мальчонок.- Ты сказал, что будет удар слева, а на самом деле сделал выпад вправо. Ты сражаешься нечестно! — Думаешь, твой враг будет биться с тобой по правилам? В настоящем поединке нет разделения на честный бой и нечестный, есть лишь жизнь и смерть. Выигрывает только тот, кому удалось остаться живым, и у тебя есть лишь одна попытка. Запомни, Персиваль: не слушай того, что говорит твой противник, смотри на то, что он делает и что собирается сделать. И тогда тебе удастся победить. Эльмина взглянула на Белку, что все это время молча слушал мужчину: от его негодования не осталось и следа, лишь задумчивый серьезный взгляд и понимающий послушный кивок в ответ на слова Ланселота. Дева видела, как юный фэйри прислушивается к речам мужчины и была рада видеть, как растет в мальчике уважение к воину. — Я сегодня немного подглядела, как вы тренируетесь,- отозвалась с улыбкой Эльмина,- и должна сказать, что, как по мне, у тебя уже неплохо получается. По крайней мере, твои навыки уже в несколько раз выше моих. — Но ты ведь меч даже в руках не держала,- молвил Белка. — Значит, в случае чего ты уже способен меня защитить,- ободряюще произнесла она, и, кажется, этот ответ удовлетворил мальчика: юнец довольно улыбнулся, слегка выпрямив спину, и принялся доедать свой ужин. — Как ты себя чувствуешь?- спросил Ланселот, пристально взглянув на деву.- Не беспокоят боли в плече? — Нет, последние два дня я ощущаю себя полной сил,- воодушевленно ответила Эльмина.- Думаю, я вполне здорова для того, чтобы мы могли продолжить наш путь и двинуться дальше. Слова девушки вызвали в груди всех присутствующих неприятный укол, вмиг сменив беззаботную обстановку за обеденным столом на кромешное угрюмое молчание. Все понимали, что приближение этого дня необратимо, но никто не хотел признавать, что этот миг уже наступил. Человеку всегда тяжко расставаться с хорошим. — Может, нам стоит подождать еще пару дней?- с плохо скрываемой надеждой в голосе произнес Белка.- Чтобы окончательно убедиться в том, что ты выздоровела. — Мы и так пробыли здесь слишком долго,- тяжко вздохнула дева.- Не стоит забывать слова Морганы: стражи Троицы рыщут по всему лесу в поисках нас. Кто знает, сколько миль или футов отделяют нас от них? Нам нельзя долго находиться на одном месте. — Эльмина права, Персиваль,- в голосе Ланселота также прослеживался оттенок досады.- Однако мы должны быть твердо уверены, что твоему здоровью уже ничего не угрожает, и яд полностью покинул твое тело. Поэтому я думаю, два дня не отразятся значительно на нашей цели. Я пребывал подле Паладинов многие годы, поэтому смогу ощутить их запах, если они будут поблизости - буду несколько раз осматривать все в округе. Девушка кивнула, соглашаясь со словами Ланселота, и задумчиво опустила глаза в миску, перемешивая ложкой бульон. Разговор о скором отъезде окончательно разрушил ощущение беззаботности, которое витало в воздухе за ужином. Недолго им посчастливилось наслаждаться мнимой безопасной жизнью. Остаток вечера прошел довольно тихо: каждый пребывал в собственных думах, значительно разнящихся друг от друга. Эльмина же, решив не думать более о грустном, а смиренно принять собственную судьбу, принялась раздумывать о вещах не менее важных. Было бы неплохо тепло приодеться, обезопасив себя от холодной сырой погоды, и прихватить с собой чего-то съестного, что могло хранится в сарае в качестве зимних запасов от прежних хозяев. Ланселот наведался к лошадям, что отменно отдохнули за все эти дни, и проверил все необходимое для долгой дороги снаряжение. Белка, взявшись помогать мужчине, ладно расчесал хвосты и гривы скакунов и прочистил их шерсть. Прочистив копыта и убедившись, что замена подков не требуется, они закинули им оставшееся сено - пускай хорошенько отобедают перед отъездом. Каждый нашел себе занятие на оставшееся время, отвлекаясь от мрачных мыслей. Однако всякий знает, что, не позволяя мыслям занимать разум днём, они обязательно настигнут тебя ночью непрерывным потоком, не давая спокойно уснуть. Эльмина убедилась в этом, когда уже который ночной час крутилась с одного бока на другой, пусто вглядываясь в кромешную темноту спальни. Ночи здесь были бесшумными, лишь сопение Белки рядом нарушало звенящую тишину. Она взглянула на мирный лик мальчика и не сдержала улыбки: все дни их пребывания здесь Персиваль спал как никогда крепко, ни разу не проснувшись посреди ночи. Все же длительные тренировки с Ланселотом утомляют мальчика за целый день. За дверью комнаты послышался скрип входной двери жилища: Ланселот возвратился в дом после короткого осмотра в округе. Если мужчина не врывается в спальню, говоря срочно уходить, значит, поблизости никакой опасности нет. Можно было спать спокойно, только сон отчего-то все никак не хотел приходить к девушке. Она невольно вспомнила бабушку: Эльмина запомнила, как часто она жаловалась, что всю ночь не может сомкнуть глаз, ворочаясь в кровати до рассвета, а днём непрестанно зевала, принимая у себя посетителей. Тогда она сготавливала для себя отвар из свежей мяты и сушеных цветков ромашки. Обладая успокаивающим действом, он, кажется, помогал ей. Свежей мяты в доме определенно не было, но, поразмыслив немного о том, что имеется, Эльмина вспомнила, что видела свернутую в небольшие пучки сушеную ромашку. Насколько она знает, ромашковый отвар тоже неплохо справляется с бессонными ночами. Вынырнув из одеяла и быстро накинув на себя шаль, Эльмина плотнее укутала Белку и старалась потише ступать по полу, дабы не издавать чересчур громких звуков и покинуть спальню, не разбудив мальчика. Взявшись за ручку двери, ей удалось без лишнего скрипа открыть ее. Она уже сделала шаг, чтобы пройти вперед, но через миг застыла на месте, когда ее глаза остановились на Ланселоте. Мужчина стоял к ней спиной, не услышав ее шагов, и готовился ко сну, решив облачиться в чистую одежду. Эльмина вышла в то мгновение, когда плечи мужчины не были покрыты тканью одежды; ей никогда прежде не случалось видеть его без рубахи, однако не его обнаженный вид заставил сердце девушки рухнуть в пятки и на миг задержать дыхание. Ее взор был прикован к спине Ланселота, что сейчас была прекрасно освещена алым пламенем камина. Широкие мускулистые плечи были покрыты длинными бугристыми шрамами, что пересекали друг друга несметное число раз: новые раны перекрывали старые, оставляя после себя неровный рваный след. От гладкой когда-то кожи не осталось и следа; на ней не было живого места. Некоторые шрамы были розоватыми, говоря, что появление их на теле мужчины было недавним. Губы Эльмины пораженно приоткрылись, судорожно хватая воздух. Теперь она понимала, почему тогда Ланселот не позволил ей осмотреть его спину. Она знала об этих его ранах еще тогда, находясь в плену в лагере Паладинов. На миг дева пробудила в себе воспоминания о той боли, какая исходила тогда от него: кожа нестерпимо горела словно в языках адского пламени, отдаваясь ноющими позывами в конечности. Девушка нервно сглотнула от мысли, что эти боли преследовали Ланселота долгие годы. Прежде ей случалось слышать истории о самобичеваниях от отца Михаило, но никогда не встречала тех, кто подвергает себя подобной жестокости. Когда-то ее учили всепоглощающему прощению и уверяли, что об усопшем запрещено говорить дурное, надобно отпускать грех, что лежал на нем при его жизни. Однако сейчас, глядя на Ланселота и представляя, каким унижениям, должно быть, подвергся маленький невинный мальчик, оставшийся в один миг сиротой и увидевший гибель своего народа, Эльмина без тени сомнений назвала бы покойного Кардена сущим дьяволом, что прятался в обличье святого пастыря. Ведь каким же ледяным должно быть сердце у человека, дабы спокойно ломать чужую невинную душу, убеждая ее презирать, уродовать самого себя каждый божий день и приговаривать, что лишь страдания очищают от греха? Страшное зрелище этих покаяний промелькнуло перед глазами девушки, вызвав болезненную судорогу в груди и непрошенные слезы. Ланселот всегда остро ощущал чужое присутствие подле себя, и как только чистая рубашка легла на его плечи, обоняние ощутило уже привычный ему запах весенних пионов. Обернувшись, мужчина встретился с глазами Эльмины, что стояла у порога, замерев на месте, и молча глядела на него. Ее плечи тяжело вздымались и опускались, словно ей было сложно дышать, а от взора веяло необъяснимым беспокойством и сожалением. Зеленые глаза девы блестели от пелены подступающих слез в свете трепещущего пламени, отчего мужчина свел брови: в сердце возникла боязнь, что могло произойти что-то плохое, пока он отсутствовал в доме. — Эльмина?- настороженно произнес Ланселот.- Что-то случилось? Слова мужчины вывели девушку из оцепенения: вздрогнув плечами и шмыгнув носом, она закрыла за собой дверь и хорошенько проморгалась. — Нет-нет, все хорошо,- отозвалась Эльмина, слегка улыбнувшись и направляясь к полке, где висели на нити метелки с ромашкой.- Мне просто не спиться сегодня, поэтому решила сделать отвар из ромашки. Бабушка говорила, он помогает справиться с бессонными ночами. Надеюсь, я не потревожила тебя? — Нет, я тоже не спал,- ответил мужчина, продолжая наблюдать за взволнованной девушкой: ее движения слишком резкие и торопливые, Ланселот мог уверенно сказать, что она нервничает.- Кошмары больше не беспокоят тебя? — Слава Богу, с той ночи мне больше не снилось ничего подобного,- подошла она к камину, держа в руках глубокую чашу с водой. Присев на диван, мужчина молча наблюдал, как она подвешивает котелок над огнем и наливает в него воду: надобно подождать, пока она закипит. Дева присела недалеко от него, укутавшись сильнее в шаль и вздрогнув плечами. Ланселот заметил, как ее руки покрылись гусиной кожей - ей было холодно. Девушка протянула ноги поближе к камину, ощущая мягкое тепло, что исходило от камина, и довольно улыбнулась. — Ночи становятся все холоднее,- первой заговорила она, продолжая наблюдать за языками пламени.- Надобно взять одежды потеплее, чтобы не замерзнуть в дороге. Мы должны сделать все, чтобы больше никто из нас не простудился и сохранил здоровье. — Я полагал, ты не чувствуешь холода,- молвил Ланселот, поглядывая на мягкий профиль девушки, освещенный приглушенным мягким светом огня.- Разве твое пламя не должно согревать тебя в холодные дни года? — В ватренах течет земное пламя, а оно имеет свои слабости. Огонь имеет разрушительную силу, но порой достаточно лишь сильного порыва ветра, чтобы заставить его погаснуть. Например, находясь в воде, мне никогда не удастся пробудить его. Услышав заметно шумное бульканье в котле, дева поднялась с места и осторожно сняла его с огня. Налив горячую воду в две стоящие на столе кружки, в каких уже были рассыпаны цветки ромашки, Эльмина взялась за ручки и мелкими шажками вернулась к Ланселоту, протягивая ему запаренный отвар. Мужчина недоуменно взглянул на девушку, не ожидая, что она предложит и ему отпить снадобья. — Тебе наверняка тоже прохладно здесь,- молвила она, передавая ему кружку, и Ланселот с благодарностью принял отвар из ее рук, ощущая, как в груди разливается приятное тепло: никто ранее не беспокоился о том, как он себя ощущает.- Тебе хватает этого одеяла?- кивнула она на то, что лежало свернутым на кресле.- Порой, когда уже начинает светать, я мерзну даже под одеялом, хотя оно пуховое. — Ты можешь взять мое, если вам с Персивалем холодно,- отозвался Ланселот.- Мне оно все равно без надобности. Я никогда не мерзну. — Не замерзаешь имеется в виду… никогда? Совсем? — Я не ощущаю холода с тех пор, как помню себя. — Правда?- изумленно вскинула они брови, разворачиваясь к нему и глядя пытливым взором.- Почему? — Я заметил в себе такую особенность еще в детские годы,- рассказывал Ланселот, глядя на горячую кружку в своих руках.- В зимние месяцы, за исключением теплой комнаты, помещения монастыря почти не отапливались, впрочем, отец Карден и не пытался это исправить, говоря, что тяготы земной жизни усмиряют слабую плоть, приближая душу ко Всевышнему. Братию не слишком вдохновляли эти слова, им не нравилось спать на деревянной лежанке с одной лишь циновкой и мерзнуть даже под шерстяным одеялом. В отличие от меня. Пока они синели от холода, мое тело не ощущало даже малейшей дрожи. Как истинный служитель Божий, я честно поведал об этом отцу Кардену, и, к моему удивлению, он не изумился вовсе. Он знал об этом умении Пепельных - ощущать холод, но быть ему непокорным. — Что ж,- на губах девушки промелькнула улыбка,- стало быть, истинное пламя фэйри, что течет в крови твоего народа, всегда согревало тебя. Ланселот задумчиво взглянул на свои руки, которые мерцали необыкновенным изумрудным светом в тот день, когда он нанес удар Моргане, тотчас же сразив ее. Невозможно передать словами ощущение той силы, которой наполнилось его нутро, когда он обхватил рукоять Меча и взмахнул им над собой. Он до сих пор мог воссоздать то необъяснимое тепло, что объяло тогда все его тело, вызывая странное покалывание в кончиках пальцев. Он уже ощущал подобное, в тот миг, когда впервые услышал голос из своего прошлого, который, казалось, был стерт из его памяти насовсем. — Когда нас настигли Паладины в тот день, в лесу,- тихо молвил Ланселот,- в языках пламени мне пришло видение, и на мгновение я услышал шепот. — Шепот?- внимательно глядела дева на задумчивого воина.- Какой именно? — Я узнал его. То был голос моей матери. Точнее, это было воспоминание. — И что ты видел?- пристально вглядывалась Эльмина в его черты, терпеливо ожидая, пока мужчина обдумывал свой ответ. — Гибель моего народа,- ему не удалось подавить печаль в голосе. Дева тяжело вздохнула: она, как никто другой, понимает боль, которую он ощущает. И она познала горечь утраты всей родной общины, ощутив тяжкую участь быть последней своего рода. — Значит, голос предков помог тебе сразить Моргану тогда? Та вспышка огня фэйри, которую ты вызвал с помощью Меча - я никогда прежде не видела зрелища более удивительного. — Не совсем,- наблюдал Ланселот за извивающимися языками в камине.- Как только я схватился за рукоять меча и вынул его из ножен, в груди вспыхнуло такое чувство... Сложно объяснить, каково это было. Я словно очнулся, будто часть меня, что доселе была заперта внутри на тысячи замков, вырвалась наружу и пробудилась. На миг я почувствовал… свободу. — Ты пробуждаешься, Ланселот,- ободряюще улыбнулась Эльмина, заставляя воина обратить на нее свой взор.- Всю свою сознательную жизнь ты запрещал себе быть самим собою, не позволял ощущать единство со своим родом, с внутренним пламенем, что теплится внутри тебя. Ты жил в настоящем аду,- шепотом произнесла дева, сведя брови и опустив свой взор к рукам, что продолжали сжимать кружку с отваром.- Мне жаль… что тебе пришлось пережить такое жестокое к себе обращение. Ланселот понимал, о чем именно говорила девушка, и заметно напрягся: теперь ему была ясна причина ее внезапной тревоги, когда она вышла из комнаты. Мужчина досадно поджал губы, нервно сглатывая. У каждого человека имеются уязвимые места, и у него была именно спина. Он не любил, когда кто-то касался ее, даже Карден. И ему не хотелось, чтобы Эльмина видела его таким. Он страшился того, как она отнесется к этой части его прошлого, боялся увидеть страх или презрение на ее лице, когда она узнает, чему он подвергал самого себя в надежде, что умерщвление плоти приблизит его к Божьей благодати, какую он так долго жаждал испытать. — Знаю, когда-то ты отказался разрешить мне излечить те раны,- робко произнесла Эльмина, поглядывая на омраченное понурое лицо мужчины, что старательно прятал свои глаза от нее.- Но… я могла бы помочь тебе. Если, конечно, ты позволишь. Внезапно Ланселот ощутил, как на его предплечье неуверенно легла мягкая девичья ладонь, пробуждая в его груди уже знакомый ему приятный трепет. Мужчина вздрогнул от неожиданного легкого касания, что пронзительно отозвалось в сердце, и решился поднять свой взгляд на нее. Встретившись с ее зелеными сияющими глазами, он ощутил значительное облегчение на душе, когда осознал, что Эльмину не оттолкнуло увиденное неприятное зрелище его шрамов. Девичий взор источал небывалую доброту и свет, и лишь сейчас Ланселот осознал, что она никогда не глядела на него с презрением и холодом. С первого дня их встречи девушка не испытывала ненависти к нему, даже когда он грубо обходился с ней. Она была единственной, которой удалось разглядеть в нем что-то хорошее, даже когда и сам он не видел. Как и любая земная душа, он всегда искал доброты и милосердия у приемного отца, пытался отыскать их в его словах и поступках, порой даже убеждал себя, что видит их, однако от Кардена всегда исходил лишь холод. Ланселот совершал страшные вещи, надеясь познать любовь Бога, но и Всевышний оставался глух к нему, продолжая молчать. Молчать до той поры, пока Ланселот не принял решение сменить сторону. И вот, сейчас перед ним сидела девушка, которая, несмотря на ее худое прошлое, навсегда останется для него самым светлым существом на земле. Он уже смог довериться ей, поэтому готов был попробовать снова. Мужчина взволнованно сглотнул и, не смея произнести и слова, лишь коротко кивнул, опустив глаза. Уголки ее губ дрогнули вверх, изгибая губы в легкой улыбке. То, что Ланселот решился принять ее помощь, вызвало трепет в сердце, рассеивая тепло по грудной клетке. Девушка мягко забрала из рук мужчины кружку с уже теплым отваром и, поднявшись с места, поставила их на каменный выступ камина. Ланселот последовал за ней, судорожно вздыхая и поворачиваясь спиной к девушке. Затаив дыхание, он одним уверенным движением снял с себя чистую белую рубашку и откинул на диван. Дева видела, как часто вздымаются его плечи и нутром ощущала нервное напряжение, в каком он пребывал, стоя перед ней открытым, полностью обнажив перед ней все свои слабости. Она понимала, как сложно это ему дается, поэтому сейчас она должна быть как никогда осторожной в действиях и словах - уязвимого человека можно ранить даже ненароком. Сделав несколько шагов ближе, Эльмина еще раз вгляделась на эти длинные глубокие шрамы, что нещадно уродовали кожу, рассказывая о тех тяжких темных временах пребывания Ланселота под покровительством Кардена. И еще раз ужаснулась тому, какими жестокими и бесчеловечными порой бывают служители Божьи. Она осторожно протянула руки и мягко коснулась бугристой кожи, закрывая глаза и слыша, как судорожно вздрагивает он всем телом от ее прикосновения. — Ты всегда можешь попросить меня прекратить,- донёсся до ушей Ланселота голос девушки, чувствуя, как ее теплое дыхание рассеивается по коже, вызывая дрожь, и просто кивнул, сомкнув веки. Ее теплые руки излучали мягкое тепло, которое было совсем непривычно ощущать на спине; к нему никогда не прикасались так нежно. Он слышал ее неразборчивый шепот, как с каждым мгновением растущее тепло разливалось, обволакивая лопатки и плечи, доходя до поясницы и проникая глубже, под кожу, щекоча ребра и внутренности, отчего губы его неосознанно дрогнули в улыбке. Казалось, он проникал и в его разум, расслабляя напряженный ум и усмиряя тревожные мысли. Теперь его ничто не волновало и не страшило, мышцы расслабились под натиском невероятной целительной силы девы. Лишь сердце продолжало неустанно отбивать свой учащенный ритм, отдаваясь позывами в животе и заставляя его сжиматься в сладостной судороге. Вот значит, каково это - пребывать в истинной благости. Мысль об этом заставила Ланселота улыбнуться, отразив на его лице подлинную радость. Кажется, он впервые познал это чувство по-настоящему. Эльмина ощутила, как легко проходит ее пламя сквозь все его тело и быстро излечивает все внутренности; Ланселот воистину доверял ей, и это осознание не могло не вызвать у девушки приятное ликование. Почувствовав, что исцеление можно завершить, дева закончила читать молитвы и с трепетным волнением открыла глаза, желая взглянуть на свои труды. Лицо девушки озарилось широкой улыбкой, и Эльмина облегченно выдохнула: ныне спина Ланселота была почти гладкой и ровной, лишенной тех жутких бугристых неровностей, какие оставили после себя последствия его покаяний. Некоторые линии от шрамов все же остались зримыми из-за своей давности на коже, но теперь они выглядели, словно мужчина получил их в каком-то бою, а такие следы имел ныне всякий опытный воин. Дева восхищенно провела пальцами по чистой излеченной коже, ощущая ее мягкость и крепость сильных мышц. Ее движение вызвало в Ланселоте волну щекотливых мурашек, что прошлись крупной волной по всему телу, вызвав судорожный вздох. Эльмина и сама ощутила, как учащается ритм ее сердца, обдавая горячим жаром щеки; давно она не испытывала такого трепета. Завершив теперь исцеление, она могла бы отойти от него, сказав, что теперь следы его мрачного прошлого исчезли, однако отчего-то ей не хотелось уходить. Кончики ее пальцев несмело скользнули мягким касанием по всей его руке, и Ланселот слегка повернул голову в сторону, наблюдая крайним зрением за ее движениями. Пальцы ее остановились на тыльной стороне его ладони, и Эльмина по внутреннему наитию чуть приблизилась к мужчине; на мгновение она испугалась, что, возможно, позволила себе лишнего, но не заметила, чтобы Ланселоту ее жест был неприятен. Напротив, мужчина чуть больше развернулся к девушке и, продолжая глядеть на их руки, несмело повернул свою ладонь и робко коснулся большим пальцем ее запястья. Его жест вызвал в сердце девы гулкий удар, вызывая в животе сладостную судорогу и отдавая в горло. Девушка наблюдала, как пальцы их рук медленно переплетаются друг с другом, а большие мягко поглаживают тыльную часть, с головой погружая их обоих в невероятную нежную пелену, пробуждая глубокие, давно забытые желания. Эльмина решилась первой поднять глаза и взглянуть на Ланселота. Черты его лица были расслаблены, но скулы оставались словно высеченными из камня рукой скульптора. Сейчас, в свете алого пламени, казалось, его глаза еще сильней отдавали глубокой лазорью; они всегда привлекали деву и напоминали ей глубины Я́дранского моря, на побережье какого раскинулись ее родные края. А сейчас, видя, как впервые они сияют подлинной радостью и трепетом, Эльмина чувствовала, как тело погружается в сладостную негу, растекающуюся вязкими струйками по внутренностям и грудной клетке. Ланселот впервые мог так близко вглядеться в мягкие черты лица девушки, а потому старался запомнить каждую мелочь в ее лике, дабы запечатлеть его в памяти подольше. Черные густые брови оттеняли бледную светлую кожу, что сейчас алела в свете пламени, а глаза мерцали необъяснимым ему блеском, тайну которого ему еще не удалось разгадать. Взор его упал на ее приоткрытые губы, и мужчина взволнованно сглотнул; на мгновение он подумал, что хотел бы узнать, каким может быть поцелуй с ней. Дева заметила, как дернулся кадык на его шее и куда был устремлен на несколько мгновений его взгляд. Осознание того, что Ланселот хотел ее поцеловать, вызвал жар на губах. Ее глаза также скользнули вниз к его тонким губам: и ей хотелось того же. Мужчина решился первым сделать едва заметное движение вперед, приближаясь к девушке и ощущая жуткое волнение: вдруг она оттолкнет его? Но Эльмина не делала этого, напротив, она также приблизилась в ответ, негласно молвив, что их желания взаимны. Дева прикрыла веки, слыша, как в висках колотится ее сердце с каждым мигом, как лицо Ланселота приближается к ней. Уголки ее губ на миг дрогнули вверх, когда она ощутила мягкое касание кончика его носа; губы призывно приоткрылись, вызывая в мужчине бурный поток трепетных чувств, что охватило сладостной хваткой ребра. — Чем это вы тут занимаетесь на ночь глядя? Сонный, но все ещё звонкий голос Белки стал для молодых людей потоком ледяной воды, что в один миг мощным всплеском окатил их с головой. Эльмина едва ли не взвизгнула, подпрыгнув на месте от неожиданности, и поспешила сделать несколько шагов назад, повернувшись к мальчику, что потирал глаза после сна. Ланселот вовсе не мог вымолвить и слова, лишь наспех схватил свою рубаху с дивана и поскорее натянул ее на себя. Чарующая пелена, в плену которой ещё мгновение назад они пребывали, резко спала, заставляя их обоих отпрянуть друг от друга с неимоверной скоростью. — Мы?- сделала как можно более невозмутимое лицо Эльмина, нервно потирая руки.- Так мы… я… я просто не могла уснуть, поэтому пошла сготовить расслабляющего отвара. И когда увидела, что Ланселот тоже не спал, решила… — Тоже его расслабить?- не сдержал ехидного смешка мальчик с нескрываемым превосходством наблюдая за тем, как полыхающие алым румянцем щеки взрослых с потрохами выдают их жалкие попытки солгать. Даже он умеет врать на порядок лучше. — Я и ему отвара сварила,- раздраженно фыркнула девушка в ответ язвительное высказывание Белки и поспешно отвернулась, забирая оставленные на камине кружки и делая несколько глубоких глотков из своей.- И ещё раз осмотрела, хорошо ли зажили все раны. Перед нашим отъездом это важно сделать. — Конечно, ведь ранения особо хорошо можно разглядеть ночью, а не при свете дня,- еле сдержал он смешок, поджав губы и наблюдая за нашкодившими рожами людей, что были вчетверо старше него; наверное, именно таким было его лицо, когда матушка ловила его за поеданием клубники с их огорода. — А тебе чего не спится?- вскинула бровь девушка, скрестив руки, и поспешила отвести внимание мальчика от увиденного. Вопрос Эльмины немного стер с лица мальчика наглую ухмылку, заставив омрачиться и недовольно скривить брови. — Плохой сон,- сказал лишь Персиваль, не желая видеть обращенную к нему жалость в глазах других, однако понимал, что нуждается в нахождении Эльмины или Ланселота рядом; так ему было спокойнее. Девушка смягчилась, увидав погрусневший лик мальчика, и уже позабыла о неловкости, в которой пребывала только что. Неуверенно повернувшись в сторону Ланселота, она робко протянула ему его кружку с отваром, пожелав спокойной ночи, и, взяв мальчонка за руку, поспешила удалиться в спальню. Несколько минут Ланселот ещё продолжал стоять на том месте, где их почти поглотила неведомая им пучина странных чувств. Тогда он пребывал в плену счастья и безмятежности, а сейчас как никогда жаждал вновь накинуть на голову глубокий темный капюшон, дабы скрыть окутавшие его стыд и неловкость. Он выпил весь отвар залпом и рухнул на диван, потушив камин. Ныне тревожные мысли вновь охватили его разум и омрачали дивные воспоминания, что навсегда останутся в памяти мужчины. Тепло ее рук, мягкость взгляда и непреодолимая тяга к девушке - ему никогда не избавиться от чувств, что в нем пробуждает Эльмина. И даже сейчас, испытывая одновременно и радость, и страх, Ланселот не мог отрицать тот факт, что ему все ещё хотелось поцелуя с ней. Ему казалось, и она желала того же. Наверное. Ланселот тяжко вздохнул. Ныне страх охватил сердце: не было ли его порывистое стремление неприличным? Не вызвал ли он в Эльмине своими действиями чувства отвращения или страха? Изменится ли после этого их общение? Будет ли все как раньше, или отныне она будет всеми способами избегать его присутствия? Ведь этого он не хотел более всего на свете. Ему оставалось лишь до самого рассвета молиться Всевышнему, чтобы его необдуманный поступок не изменил ее благосклонного отношения к нему.