Nonscents

Подсчет лепестков роз оказался бесполезным упражнением в сочетании с тем фактом, что Драко одновременно подслушивал разговор позади него. На рабочем столе справа от него Тео умудрился пролить половину банки жемчужной пыли, ругался и пыхтел с большим энтузиазмом, чем, по мнению Драко, было строго необходимо. Щелкнув языком и взмахнув палочкой, оскорбительная пыль исчезла с пола, стола и мантии Тео. Его лучший друг состроил ему гримасу и вернулся к раздаче яиц огневицы. – Честно говоря. – Тео фыркнул. – Слизнорт глупее, чем я всегда думал, если он думает, что это хорошая идея – учить класс, полный семнадцатилетних и восемнадцатилетних, варить сильное любовное зелье. Я имею в виду, представь себе эту бойню? Драко хихикнул, начиная медленное вращение своего зелья против часовой стрелки с помощью волшебной палочки. – Должно быть забавно, – согласился он, отвлекшись на тихий разговор за столом позади них. Его взгляд метнулся через комнату к двери, и краем глаза он увидел копну тёмных кудрей, принадлежавших говорившему. – ...говорила же тебе, всё так же, как и два года назад, – говорила Грейнджер, и Драко снова перевел взгляд вперед. – Новый пергамент, свежескошенная трава и... Драко замер, ожидая продолжения ее предложения – той части, которую она не смогла раскрыть два года назад, когда у Слизнорта был котел с Амортентией в передней части комнаты вместе с Феликсом Фелицисом и Оборотным Зельем. Эта мысль вызвала неприятное шевеление в животе – Оборотное зелье, которое он стащил для Крэбба и Гойла, чтобы они следили за пределами Выручай Комнаты. Он сглотнул, отодвигая эти мысли на задний план с явным отсутствием заботы. "– и яблоки, я думаю". – Яблоки, – ответила Уизлетта с низким высокомерием в голосе. Было всё ещё странно делиться занятиями с нынешними семикурсниками – но не так много "восьмикурсников" вернулось, чтобы закончить свои тритоны, чтобы заслужить создание дополнительного расписания. – Как ты думаешь, кто пахнет яблоками? В позе Драко появилось напряжение, такое сильное, что его руки перестали работать, повиснув перед ним, как пара безжизненных членистоногих. Он сжал пальцы вместе, заставляя руки упасть по бокам. В состоянии легкой и беспорядочной паранойи он толкнул ногой свою сумку под столом – в переднем кармане, вероятно, было спрятано два или три яблока. Он шмыгнул носом, удивляясь силе своего средства для мытья тела. Очевидно, Грейнджер уже закончила своё зелье и, конечно же, довела бы его до совершенства. Драко почти мог ощутить аромат, доносящийся до их столика с легким сквозняком подземелья, но он уже знал, как это будет пахнуть. Книги. Плюмерия. Чернила. Так же, как пахло на шестом курсе. И, по-видимому, дольше, если бы не отсутствие Амортенции в его непосредственном присутствии в предыдущие годы. – Я не знаю, – говорила Грейнджер, и Драко мог представить, как натянулась бы кожа над переносицей. То, как ее губы задумчиво изгибались в сторону, ее глаза сияли сосредоточенностью. – Ты думаешь, это будет кто-то из Хогвартса? – Может быть, – ответила Уизлетта, и Драко придвинулся ближе к своему столу. – Но, конечно, никакой гарантии в этом нет. Это вполне может быть кто угодно. – Ну, мы знаем, что это не Рон, – сказала Грейнджер, и они рассмеялись над какой-то внутренней ссылкой. – И спасибо Мерлину за это, – фыркнула Уизлетта с улыбкой в голосе. – Вы все не подходили друг другу, Гермиона. По крайней мере, это длилось недолго. – Согласна, – сказала Грейнджер со смешком. Челюсть Драко была сжата с такой яростью, что начала пульсировать, и он открыл рот, потирая шарнир рукой. Рядом с ним Тео порезался шипом розы, ворча, схватившись за кровоточащий палец, с бледным лицом. – Что ты вообще делаешь? – Драко протянул, качая головой. Обычно Тео был до некоторой степени неуклюж, но это было нечто совершенно иное. Тео вскинул руки, выглядя недовольным. – Черт возьми, если я знаю, сегодня. – Я думаю, если это кто-то в Хогвартсе, тебе следует попытаться выяснить, кто, – сказала Уизлетта с девичьим хихиканьем. Драко сделал осторожный шаг, чтобы обойти стол с другой стороны, под предлогом уборки ингредиентов. В результате ему пришлось напрячься, чтобы расслышать разговор, его лицо вытянулось вперед и склонилось набок; Тео приподнял бровь и бросил на него странный взгляд. Драко сосредоточил свое внимание на баночке с лепестками роз, которую он позаимствовал из магазина в передней части класса, стараясь не шуметь. – Как? – спросила Грейнджер со смешком. – Как будто я собираюсь подойти к каждому парню шестого курса и старше и хорошенько понюхать! Две девушки разразились очередным приступом смеха. Драко не мог припомнить, чтобы Грейнджер была такой девичьей до этого года – возможно, с псевдомаскулинным влиянием Поттера и Уизли, обмененным на влияние Уизлетты, всё было по-другому. Его пристальный взгляд скользнул вверх и остановился на паре; рыжеволосая вытирала слезу в уголке одного глаза, а Грейнджер посмеивалась, качая головой, разливая свое зелье в набор флаконов. Ее глаза заискрились от сияния яркой улыбки на лице, и Драко отвел взгляд. – Возможно, не самая лучшая идея, но это было бы забавно! –воскликнула Уизлетта. – Я уверена, что мы сможем придумать что-то более тонкое, чем это. – Ради всего святого! – воскликнул Тео, его зелье забурлило и выплеснулось на стол. Драко отпрянул, чтобы в конце концов не забрызгаться какой-нибудь Амортенцией и не начать тосковать по своему старому другу или чему-нибудь столь же неловкому. Если зелье вообще было эффективным, учитывая масштабы ошибок Тео. Он встретился с испуганными карими глазами Тео; его мантия была мокрой от зелья. Раздраженный Драко покачал головой. – Просто уходи. – Он вздохнул, проводя рукой по волосам. – Я уверен, что у Помфри что-то есть. Я приберусь на твоем участке. – Черт, – простонал Тео, растягивая слог, прежде чем повернулся и вышел из комнаты. Драко снова поднял глаза, чтобы заметить, что внимание Грейнджер и Уизлетты было привлечено к полной катастрофе, которой было выступление Тео, и на самое короткое мгновение шоколадные глаза Грейнджер встретились с его. Он посмотрел вниз на свои ингредиенты, позволив губам изогнуться в подобии нерешительной усмешки. – В любом случае, – сказала Грейнджер, и ее голос снова стал мягким. – Я сомневаюсь, что оно того стоит. Даже если мистер Яблоки-Трава-и-Пергамент действительно ходит в здешнюю школу, он, вероятно, занят. – Да, – сказала Уизлетта со вздохом. – Или, может быть, он гей – не то чтобы в этом было что-то плохое. – Между ними возникло колебание. – Или, может быть, его зелье пахнет тобой, и, честно говоря, что тебе терять? Драко вдохнул аромат собственного готового зелья и разлил его по бутылкам так быстро, как только мог, его кожу покалывало от ошеломляющего ощущения. – Хорошо, – сказала Грейнджер, и он уловил намек на улыбку, изогнувшую ее губы. – Я полагаю, что это может стоить того, но я не собираюсь выслеживать беднягу. – Пожалуйста, имейте в виду, – крикнул Слизнорт, прерывая тайную разведку Драко, – что все флаконы с Амортенцией должны быть сданы, а не храниться для ваших личных забав! – Как будто это не должно было случиться, – пробормотал Драко себе под нос. Он уже видел, как три человека прикарманивали флаконы с зельем. Грейнджер хихикнула и бросила на него быстрый взгляд, прежде чем отвернуться, ее щеки порозовели. Очевидно, он говорил громче, чем намеревался. Он пристально посмотрел на стол. Восьмой год обучения Драко был интересным опытом – если под интересным понимать мучительный, ужасный и унизительный. Он был изгоем для подавляющего большинства учеников школы, но, по крайней мере, у него был Тео. И Грейнджер, несмотря на все ее высокомерие и высокомерные суждения, была наименьшей из худших. Она не была жестока с ним, даже если он этого заслуживал, но ей вообще нечего было ему сказать. В первый раз, когда он увидел ее, он шел на собрание после приветственного пира – ее назначили Старостой, а ему, по какой–то причине, предложили должность старосты – и он отпрянул с такой яростью, что опрокинул кубок тыквенного сока на проходящего мимо третьекурсника. Все, о чем Драко мог думать в тот момент, так это о том, как Грейнджер чуть не истекла кровью на полу его гостиной. Как эхо ее криков все еще цеплялось за его сон, и как он стоял сложа руки и ничего не сделал, чтобы помочь ей. И потом, как она давала показания на его суде. Он был заинтригован, увидев ее там, ожидая, что она по ошибке попала не в тот зал суда. Увидеть ее в Большом зале Хогвартса было таким резким и пугающим возвращением к его прежнему обычному состоянию, что это полностью выбило его из колеи. Ее глаза сузились, уставившись на него, но затем она пожала плечами и отошла от него. Он не мог оторвать от нее взгляда на протяжении всей встречи, а после задержался, чувствуя холод и пустоту внизу живота. Грейнджер бросила на него взгляд, и прежде чем он смог обдумать свои слова с какой-либо осторожностью, он выпалил: – Мне жаль. Глядя на ее широко раскрытые глаза, на ее приоткрытые губы, он продолжал на одном дыхании, все время проклиная себя за отсутствие самообладания. – Я знаю – это несправедливо по отношению ко всему, и, очевидно, я не ожидаю, что ты это примешь, но я такой, и в какой–то момент в моей жизни было время, когда я понял, что вся чушь, которую я нес, была просто ерундой, но к тому времени все это было... – Малфой, – перебила Грейнджер с недоверчивым выражением лица. Его рот захлопнулся с отчетливым щелчком зубов. Он убрал прядь волос с глаз. Но все, что она сказала, было: – Спасибо, я ценю это. А затем, когда она направилась к двери, она остановилась, ее взгляд снова остановился на нем. – Теперь все кончено – и это то, что есть, и мы все делаем всё возможное, чтобы двигаться дальше, да? – Верно, – он поперхнулся, чувствуя, как резкий выброс воздуха вырывается из его легких вместе со словом. И Драко смотрел, как она уходит, и в горле у него одновременно пересохло и пересохло. Его взгляд упал на ее руки, быстрые и ловкие, когда она упаковывала свои ингредиенты. Она запечатала свою банку с лепестками роз; ее ногти были коротко подстрижены, но ухожены и накрашены естественным глянцевым блеском. Он удивлялся ее увлечениям и интересам теперь, когда она прошла через войну по другую сторону баррикад. То ли у нее всегда была склонность к уходу за ногтями, но ее постоянные привычки к учебе мешали такому тщеславию. Иногда он задавался вопросом о самых странных вещах, связанных с ней. Грейнджер вышла с дальней стороны своего стола, и Драко, в панике, когда она приблизилась, схватил свою банку с лепестками роз и направился к передней части класса, чтобы вернуть их в шкафы Слагхорна. Но, к его ужасу, она последовала за ним, держа в руке свою собственную банку с лепестками. Драко оказался в ловушке в кладовой, когда она подошла к открытой двери. Он не мог выбраться из комнаты, не задев ее; он замер. У нее было бы меньше шансов почувствовать его запах, если бы он не двигался. Грейнджер запнулась, когда уронила свою банку на полку, ее глаза были прикованы к нему; Драко расслабил плечи, позволив им упасть. Он приподнял бровь и бросился к выходу. Но она была прямо за ним, ее шаги были размеренными и быстрыми. – Внимание! – провозгласил Слизнорт, когда они вдвоем проходили мимо его стола. Драко остановился, повернувшись лицом к профессору, и Грейнджер остановилась рядом с ним. Он медленно отодвинулся от нее. – Следующий урок мы начнем с чего–то другого – с парного проекта! – Слизнорт громко хихикнул, и Грейнджер фыркнула рядом с ним, скрестив руки на груди. Он почувствовал, как ухмылка тронула его губы; без сомнения, Грейнджер не любила групповые проекты на случай, если ее одноклассники были неадекватны. – И просто для забавы, – продолжил Слизнорт, выглядя чрезвычайно довольным собой, – вашим партнером будет тот, кто окажется к вам ближе всех! Драко сделал еще один шаг вправо, но единственным человеком, даже находящимся в пределах слышимости, была Грейнджер. Он почувствовал, как стон сорвался с его губ, и она бросила на него хмурый взгляд. Он мог бы поклясться, что видел, как глаза Слизнорта скользнули прямо по ним двоим. – Прекрасно, – отрезала она, разглядывая свои ногти. – Но если ты все испортишь ради нас... – Я не испорчу, – усмехнулся Драко. Его взгляд упал на изгиб ее губ и быстро отвел его, чувствуя, как учащается сердцебиение в груди. Он на мгновение встретился с ней взглядом. – Могло быть и хуже – ты мог бы стоять рядом с Тео. Грейнджер одарила его ярким, недоверчивым "ха" за его проблемы. – Тогда благодари Мерлина за маленькие милости. Драко не знал, что с этим делать. По мановению палочки Слизнорта задание появилось на доске. Это потребовало бы определенного объема исследований и подготовки до фактического создания зелья – или, в данном случае, они создавали бы противоядие. – Хорошо, – повторила она, больше для себя, чем для него, как будто она готовилась к несправедливости, которая была связана с ним. Затем ее острый взгляд метнулся к нему. – Мы встретимся в библиотеке, чтобы подготовиться – сегодня вечером? Драко сглотнул, его язык показался ему навязчивым. – Квиддич. – Тогда завтра, – сказала Грейнджер, покровительственно опустив подбородок. Он слабо кивнул ей. "Хорошо". Он снова смотрел, как она уходит.

***

Он не был уверен, но, возможно, это не было бы концом света, если бы Грейнджер поняла, что её Амортенция пахла так же, как он, – хотя Драко не хотел иметь дело с неизбежными последствиями, которые последуют за таким откровением. Например, тот факт, что его Амортенция была вопиющей копией собственного женского запаха Грейнджер. Грейнджер наверняка поднимет шум и, вероятно, будет настаивать на том, что зелье было неисправно; она заявила бы, что во всех семи кругах ада не было ни единого шанса, что она когда-нибудь заинтересуется им. Очевидно, в этой ситуации имела место определенная степень отрицания, если Грейнджер каким-то образом питала к нему глубоко укоренившийся и хорошо скрытый интерес. Насколько он знал, этот интерес не был романтическим по своей природе – возможно, она интересовалась его психическим состоянием, или он сошел с ума, и этот интерес выдавался за влечение. Драко годами поступал с ней неправильно, но он не был уверен, что его эго сможет справиться со всем этим. Вдобавок к тому факту, что у них явно не было будущего, и он даже не был уверен, почему с самого начала был объектом ее интересов – возможно, это было неправильно. Может быть, был кто-то еще, кто пах так же, как он, и он был так поглощен уверенностью и дискомфортом при мысли о том, что она знает, что он даже не рассматривал эту мысль. Вряд ли. Точно так же, как она, вероятно, была единственной, кто пах книгами, плюмерией и чернилами. И даже если бы там была другая, он все равно знал бы, что учуял Грейнджер. Он всегда будет чуять Грейнджер. Было легче игнорировать ее, когда она была на противоположной стороне войны, когда он был озабочен беспорядком, в который превратилась его собственная жизнь, а затем, когда ее не было рядом в течение его седьмого года. Но теперь в его жизни явно не хватало отвлекающих факторов, и Драко обнаружил, что постоянно думает о ней и ее буйной шевелюре. Он нашел их довольно взъерошенными и лихими, если честно. Он даже не понял этого – он не смог бы объяснить, откуда это взялось, даже если бы это было для спасения его собственной шкуры. Он не знал, как ему начать рассказывать ей об этом. Нет, лучше бы она просто не знала. Что не делало тот факт, что они будут работать вместе над заданием, менее важным случаем неудачного выбора времени и плохих обстоятельств. Он все равно поправил прическу, поправив маленький кусочек, который лежал не на своем месте, и поправил галстук, разгладив складку на рубашке. Он вздрогнул, почувствовав, как тяжелое напряжение пронзило его плечи. Это была ужасная идея. Как он должен был пройти с ней через занятие по приготовлению зелий? Без того, чтобы она уловила хоть малейшее дуновение его запаха? И при этом не выставляя себя на посмешище?

***

Выражение лица Грейнджер изменилось, когда она подошла к столу, за которым сидел Драко, его книги и пергамент уже были разложены по всей поверхности стола, оставляя ей небольшое пространство для работы в противоположном углу. Тяжело вздохнув, она сложила несколько листов пергамента в стопку и убрала их с дороги, чтобы она могла опуститься в кресло напротив него. – Я использовал это, – протянул он, его тон был возвышенным и наполненным впечатлением закатившихся глаз. – Они были пустыми, – ответила Грейнджер, сжав губы. – Слушай, Малфой, я тоже не хочу с тобой работать. Очевидно, мы на одной волне с... – Она остановилась, губы нахмурились, когда она уставилась на него. Она отпрянула, сморщила нос, а затем несколько раз моргнула. – Малфой, ты купался в одеколоне? – О, – воскликнул он, с удивлением оглядывая себя сверху вниз. – Возможно, эта последняя капля была излишней. Грейнджер выглядела так, словно ее вот-вот стошнит; выражение ее лица было бы комичным, если бы не тот факт, что он вызывал у нее явное отвращение. Лучше тот дьявол, которого ты знаешь. – Попробуй последнюю дюжину спритсов, – отрезала она, отодвигая свое место дальше по столу и делая большой глоток. – Если у тебя свидание после этого или что–то в этом роде, вот подсказка – девушке нравится иметь возможность дышать. Драко уставился на нее, прищелкнув языком: – Принято к сведению. Она передвинула свой стул еще дальше, сев ближе к углу, который он изначально выделил для нее. – Тогда давай просто сделаем это быстро. Ты прочитал нужную главу? Нам нужно сначала определить действие и тяжесть нашего яда, а затем... – Я знаю, Грейнджер, – сказал Драко, пренебрежительно махнув рукой. – Веришь или нет, но у меня тоже "П" по зельеварению. – Он вытащил из сумки лист пергамента. – Я уже оценил яд, который дал нам Слизнорт, но не стесняйся проводить свои собственные тесты. Она моргнула, явно не находя слов, и Драко задался вопросом, случилось ли это в первый раз. Ее пальцы сомкнулись на уголке страницы, и ее глаза пробежали по его аккуратному шрифту. Что, как он случайно узнал, было в пять раз приятнее, чем ее беспорядочные каракули. – Нет, – сказала она, прочищая горло. – Это должно быть прекрасно. Скрытое признание доверия заставило его глубоко вздохнуть – даже если это была простая уверенность в том, что он не собирался портить свою оценку, чтобы испортить ее. Его губы скривились в ухмылке, когда он уставился на нее. – Хорошо. – Итак, – продолжила Грейнджер, выглядя смущенной. – Ты проделал всю подготовительную работу самостоятельно – я ожидала, что мы поработаем над этим сегодня вечером. Пристальный взгляд Драко опустился на стол, когда он постучал кончиком пера по потертому дереву поверхности. Должно быть, это был один из столов, уцелевших после взрывов войны: – Тогда не нужно задерживаться со мной. Как будто она неправильно поняла его мысль – что, конечно же, так и было, учитывая, что она не знала его мотивов держать ее подальше – Грейнджер нахмурилась, и на лбу у нее появилась морщинка. – Знаешь, Малфой, – начала она мягким голосом, глядя на него сквозь густые ресницы. – Я не ненавижу тебя... и если мы собираемся работать вместе, это не должно быть сложно. Он фыркнул, подняв подбородок. – Я всё усложняю, Грейнджер. – Его губы дрогнули. Она закатила глаза. "Очевидно", – пробормотала она, нажимая на его оценку, чтобы сделать копию, и засовывая свой собственный лист в сумку. – Тогда ладно. Мы выполним задание, и если ты тем временем сделаешь все возможное, чтобы не сделать мою жизнь невыносимой, я буду считать это победой. Драко уставился на нее. Он ничего не мог с собой поделать – несмотря на его насмешку за мгновение до этого, ее слова задели его. Они слишком долго были правдой. – Я не собираюсь делать твою жизнь невыносимой. В любом случае, больше нет. – Он отвел взгляд, собирая свои книги и пергамент. Грейнджер нахмурилась, откидываясь на спинку стула. – Я знаю, – промурлыкала она, – я не это имела в виду... Я не должна была... – Все в порядке, – отрезал Драко, запихивая стопку пергамента в свою сумку с явным отсутствием изящества; он поморщился, почувствовав, как страницы складываются и сгибаются в его руке. Навязчивый запах одеколона, которым он облился, вызывал у него дурноту, и ему нужно было принять душ. Возможно, он просто воспользовался бы средством для мытья тела Тео вместо своего собственного. Но он не был уверен, сможет ли отказаться от яблок в обозримом будущем. И он, вероятно, всегда будет пахнуть пергаментом, учитывая, что он ежедневно пользовался этим средством. Запихнув последние свои вещи поверх теперь уже наверняка испорченного пергамента, он поднялся на ноги, перекидывая сумку через плечо. – Тогда, если мы закончили здесь, – сказал он, и его желудок скрутило от невыносимого собственного зловония. Он никогда больше не сможет пользоваться этим одеколоном. – Малфой... – сказала Грейнджер, моргая от резкого поворота, но он уже делал все возможное, чтобы не убежать из библиотеки и от нее.

***

– Ты действительно довольно странный, не так ли? – Спросила Грейнджер, с опаской глядя на него с другого конца стола. – Есть ли причина, по которой ты сидишь так далеко? – Без причины, – отрезал Драко, положив лодыжку на другое колено и сцепив руки за головой. – До тех пор, пока мы оба сможем добраться до зелья. Что он мог бы – вроде того. Если бы он сдвинулся со своего места и потянулся вперед. В то утро он попытался воспользоваться средством для мытья тела Тео в преддверии первого урока, на котором ему предстояло тесно сотрудничать с Грейнджер, но что-то в формуле вызвало у него зуд, поэтому ему понадобился второй душ своим собственным гелем. И теперь, когда он более отчетливо осознал этот факт, он почувствовал свежие ароматы травы и дождевой воды в моющем средстве. Он воздержался от своего обычного яблока на завтрак, чтобы компенсировать это, но уже сожалел об этом упущении. – Конечно. – Грейнджер фыркнула, качая головой. Она моргнула, глядя на него, ее глаза сосредоточенно сузились. – Скажи, Малфой, как пахнет твоя Амортенция? Он чуть не поперхнулся. – Зачем? – Потому что, – сказала она, наклонив голову, – Ты хорош в Зельеварении. Я пытаюсь понять, откуда исходит мой запах. Драко уставился на нее, замерев, задаваясь вопросом, не споткнется ли он о свои слова. – Ну, конечно, ты знаешь, откуда это берется, Грейнджер; как бы ни пахла твоя Амортенция, это то, что тебя привлекает. Это не обязательно означает личность. – Я знаю, – сказала она, махнув рукой. – Но в девяти случаях из десяти это запах человека, который тебя интересует, верно? Он шмыгнул носом, стиснув челюсти. – Так они говорят. – Как ты думаешь, каковы шансы того, что от кого-то пахнет пергаментом? – Ее взгляд упал на стопку бумаг на столе. – Я бы предположил, что высокий, – ответил Драко, скрестив руки, а затем расправив их. Он взял перо и постучал им по верстаку. – Мы все постоянно пользуемся пергаментом. Это совершенно неконкретно. – Ты не ответил на вопрос, – съязвила она, снова не сводя с него глаз. – Твой пахнет как человек, или просто набором вещей, или...? – Я не знаю, – протянул он. – Это всегда коллекция вещей, но ты не узнаешь, действительно ли она напоминает человека, пока не почувствуете ее на ком-то. Может быть, у тебя просто стояк из-за пергамента, Грейнджер. Она усмехнулась, и ее глаза сузились, а на щеках появился румянец. – Не нужно быть грубым. Он хихикнул. – Все в порядке. По-видимому, у меня есть один – запах чернил. Она фыркнула от смеха через нос, ее губы скривились, когда она посмотрела на него. – Чернила. – Чернила, – повторил он, кивая. – Ну, опять же, любой может пахнуть чернилами, – рассуждала Грейнджер. – Интересно, насколько это специфично на самом деле. – Хорошо, хорошо, – сказал Драко, махнув рукой. – Допустим, кто-то чувствует запах чернил, пергамента и кожаного переплета книги. Или вата, или зубная паста. Насколько невзрачным ты можешь стать? Хотя, я не удивлюсь, если это ты, то количество времени, которое ты проводишь в библиотеке... – Не говори этого, – прошипела она, и улыбка снова тронула ее губы. Он хотел заставить ее улыбаться чаще. – Я только играю, конечно – не хотел бы обидеть библиотеку, чья Амортенция пахнет Гермионой Грейнджер. Она нахмурилась, хотя ее губы дрогнули в попытке сдержать улыбку. – Да ладно, это даже несправедливо – библиотека – неживая вещь. Это не может пахнуть Амортенцией. – Но если бы это было возможно, – увернулся он, ухмыляясь. Она закатила глаза. – Он, наверное, учуял бы меня. Он рассмеялся, чувствуя себя странно непринужденно от подшучивания между ними. Она тоже засмеялась, ее рот расширился, сверкнув белыми зубами, которых он никогда не видел, направленными в его сторону. Драко сглотнул, отводя взгляд. – И ты, наверное, все равно пахнешь чернилами и пергаментом, – пробормотал он, делая быструю заметку на чистом листе перед собой, чтобы не смотреть в ее шоколадные глаза. – Возможно, – признала она. – Наверное, я не знаю. Мне придется спросить кого-нибудь, кто может учуять меня в своей Амортенции. Он напрягся, его ноги с силой вжались в пол. Потребовалось несколько глубоких вдохов и много быстрых ударов его сердца, чтобы определить, что ее заявление не было направлено в его сторону. – Я уверен, что дерьма здесь в изобилии, – наконец сказал он. Он не знал, готов ли он разобрать взгляд, которым она одарила его.