кристальные бабочки.

«сегодня у меня не было никаких дел. я хотел поймать кристальную бабочку и украсить ею твои волосы. смотрелось бы…»

      колокольный набат прозвучал над головой, прервав поток мыслей, словно призывая очнуться и посмотреть на небо. на закатное небо, переходящее из кроваво-алого в угасающий оранжевый, цвет которого напоминал о последних мгновениях хрупкой жизни. мягкие пальцы едва коснулись ладони, пришлось обернуться. но рядом была лишь высокая трава. качаясь, она касалась рук, вызывая знакомые, еле ощутимые прикосновения.       — я всегда говорил, что вы — простые люди — слабые и вас так же легко сломать, — с губ сорвался вздох сожаления, и где-то внутри сидело чувство вины, заставляющее подкатывать ком к горлу. всё происходящее до сих пор не укладывалось в голове. будто бы кошмар, который снится каждую ночь, заставляя вскакивать в холодном поту, стал реальностью. ветер гулял где-то рядом, то и дело сдувая со щёк слёзы, — как и кристальных бабочек.       в какой-то момент стало сложно разделять свою жизнь на до и после. все моменты в памяти смешивались в одно целое, путая сознание, будто бы до этого ничего и не существовало.       когда-то это восприятие жизни стояло рядом с отвращением к кратковременности жизни людей. к жизни без близких друзей и того, кто принёс спасение. а потом появилась она — бесконечно невинная, со своими волосами цвета пшена, оставшаяся одна посреди незнакомого мира в поисках единственной близкой души, как и он сам. наполняя мир новыми красками: празднествами в ли юэ, путешествием в мондштадт, знакомством с очень близким, по ощущениям, чжун ли — эта незнакомка меняла всё, что было привычно и многими годами приносило только боль. только ей он позволял звать его по имени — алатус, но той больше нравился один из его титулов — златокрылый король.

***

«но ты только позови и я приду».

      она звала.       «алатус!»       кричала так, что раздирало горло.       «умоляю тебя, сяо!»       кричала, пока не потеряла голос, а после хрипела.       «прошу, люмин, подожди совсем немного».       но он пришёл слишком поздно.       поле битвы было забрызгано кровью, где-то были разрушены стены и вырваны куски земли. здесь воздух был пропитан смертью и пылью, забивавшей лёгкие. тела были разбросаны в хаотичном порядке, некоторые выделялись магическими отметками, приблизиться к которым не представлялось возможным. спереди произошёл небольшой взрыв, который поднял столпы песка и грязи. силуэт в эпицентре оглянулся и явно оказался озадачен появившимся зрителем. сперва незнакомец обернулся и, предположительно, вытер кровь с лица, готовясь атаковать, но что-то его остановило. он стоял ещё несколько секунд, пока резко не обернулся и исчез в неизвестном направлении. оставалось только добежать до того места, чтобы осмотреться.       и земля ушла в тот момент из-под ног. посреди лежала его незнакомка, вся искалеченная. сердце сжалось — любовь и остатки человечности умрут прямо здесь. сейчас.       он держал в руках окровавленное тело путешественницы и смотрел на кроваво-алый закат, стараясь сдерживать эмоции. она схватилась за его оголённое плечо с татуировкой, но не так же нежно и ласково как раньше, и смотрела угасающим взглядом куда-то мимо — на небо.       — сяо, — хрипло и тихо прошептала девушка, чтобы отвлечь друг друга от созерцания их последней вечерней зари. чувствовалось, как ей было тяжело и от этого становилось ещё тяжелее на душе, оставляя огромный шрам на сердце. мысли заполнялись муками совести — «бесполезный, ты такой бесполезный, не смог защитить её» — от которых невозможно было избавиться. в каждом уголке сознания откликались тёплые воспоминания, которые делали только хуже.       «мы сейчас будто бы на краю пропасти. я оступилась и ты успел поймать меня за руку в последнее мгновение. тебе нельзя отпускать, как бы не ныла от тяжести рука. нельзя позволить мне упасть, но это неизбежно, ведь тогда я улыбнусь и сама отпущу руку,» — путешественница часто представляла себе это только подобным образом и делилась мыслями с адептом. на что тот крепко сжимал её ладонь и клялся ни за что не дать отпустить его. но сейчас это были последние их мгновения, как бы не было тяжело это понимать. как бы не было тяжело расставаться.       «почему, люмин, почему ты не могла подождать ещё несколько секунд. я бы тебе обязательно помог,» — он постоянно говорил ей это, когда та делала всё сама. и сейчас эти слова просто не могли сорваться с губ, ведь это наверняка их последняя встреча.       это им обоим ни к чему.       она сделала глубокий вдох, насколько получалось, продолжив говорить, будто бы давала закончить немой монолог в головах обоих, — почему ты не пришёл, я звала тебя…       якса мог только гладить её по щеке и руке, которую убрал с плеча, периодически целуя в пальцы. сдерживать эмоции получалось всё труднее, когда девушка посмотрела наконец на него, с привычной нежностью вглядываясь в янтарный омут, и её рука слабо потянулась к его лицу. она улыбалась. тогда, обычно едва слышный голос, сорвался на крик. крик беспомощности и безысходности, — прошу, прости меня! я подвёл тебя, люмин! подвёл…       слёзы предательски покатились по щекам, скапливаясь на подбородке и падая на грудь путешественницы. её рука плавно опустилась, — здесь и кончится моё путешествие, да?       ответом были лишь непрекращающиеся слёзы и слабая вымученная улыбка, за которой всегда скрывались истинные эмоции. последними её словами были: «мы обязательно будем вместе, мой златокрылый король». в тот момент её мучения закончились, как и путешествие в этом мире.       — сладких снов, мой звёздный путник, — сдерживая слёзы, прошептал сяо, одарив люмин последним поцелуем в лоб.

***

«но потом я обнаружил, … что поймал больше, чем нужно, и… надеюсь, ты не возражаешь».

      стоя у могилы уже не было никаких сил и слёз. он приходил сюда каждый день. оставалось только положить кристальных бабочек, которых было слишком много. она будто бы сидела рядом, как и всегда, болтая ногами в воздухе. уходящее солнце мягко освещало её лицо, а она улыбалась, хитро заглядывалась на адепта и тихо-тихо говорила: «это солнце подарило тебе крылья. оно же благословило тебя охранять людей. сыграешь мне на флейте, прекрасный король?»       и сяо был только за, начав играть любимую мелодию путешественницы, которую она когда-то услышала в ли юэ на празднике морских фонарей, впервые встретившись с ним. мелодия была медленной, плавной, но в то же время непокорной, словно горный ручей, пробившийся сквозь камень — неумолимо протаптывая путь к свету через чёрствую породу. так же, как и люмин упорно пробивала путь, чтобы открыть сердце яксы для себя.       когда мелодия прекратилась, рядом никого не осталось. лишь ветер уносил лепестки дерева цуйхуа с земли на её месте. и вот он остался один. снова. один в этом огромном, будто бы бесконечном, мире. в мире, где больше нет странствующей путешественницы, что у всех спрашивала: «не видели ли вы человека, похожего на меня?». и всё же как она была наивна.       — я всегда говорил, что вы — простые люди — слабые и вас так же легко сломать, как и кристальных бабочек. мне жаль, что не смог сказать раньше о своих чувствах, люмин.

***

«…все эти дни рождения, праздники – тлен, и я терпеть не могу людные места».

      — я так хотел бы увидеть солнце, как раньше.       пустые глаза цвета янтаря молили, прожигая дыру в мужчине, что источал спокойствие. спокойствие, которое переполняло воздух. будто бы тысячелетиями оно копилось внутри, не имея возможности выйти наружу и разлиться божественным светом на окружающих. как и мудрость, заточённая в словах, словно камень в земле. взгляд мужчины был серьёзным, но достаточно мягким, будто бы своему повзрослевшему слишком рано ребёнку пришлось объяснять то, с чем было непонятно как справиться.       — я понимаю тебя, сяо, — разрушившая тишину реплика заставила удивиться. чжун ли усмехнулся, посмотрев в пустую чашку от чая. он прекрасно понимал, что адепт безусловно помнит его и раскрыл тайну, поэтому находился здесь. мальчик лишь хотел быть спасённым. моракс поднял глаза, наполненные сожалением, что выдавали его сочувствие — этот взгляд был знаком. однако голос не дрогнул, — но мне пришлось заплатить за это слишком большую цену.       алатус молча согласился. согласился бы в любом случае, никто не имел сомнений. ничего более дорогого в жизни не оставалось, поэтому цена в виде исчезновения из мира людей — была лишь подарком. «буквально дар божий», — в тот момент архонт мягко улыбнулся, взяв его за руку и потянув за собой.       тогда якса ушёл навсегда. больше некому было его звать.       лишь кристальные бабочки на её могиле появлялись каждый день.