Из бездны — домой

      На что он надеялся? Не подсказал бы, наверное, и Господь Бог. Ведь не на бредовую же идею жениться на собственной сестре-близняшке. Так что разговор, случившийся месяцем ранее, должен был, по идее, мало того, что внести ясность в их с Валенькой отношениях, так ещё и успокоить его разрывающуюся на тысячу мелких кусочков мятущуюся в собственном аду душу. Но как всегда, в этой жизни всё вышло не так, как он хотел. Обед в их старой квартире вышел каким-то скомканным. И хотя слёзы и объятия были вполне натуральными, какая-то скованность присутствовала в действиях родственников, а когда Валентин увидел в их бывшей спальне вместо двухъярусной детской кровати одну широкую, а на полочке серванта фотографию неизвестного молодого человека, все кусочки мозаики встали на свои места. Пельмени в горло не лезли и, быстренько свернув разговор, Орешкин, сославшись на служебные дела, пожал руку отцу и мазнув по щеке губами сестру, вышел на лестничную площадку. — Ты прости, что так вышло, — захлопнула дверь квартиры и осталась с братом наедине девушка. — Это было как молния. Я ничего не могла с собой поделать. А ты… тебя поблизости не было. — Я же не судья, принцесса, — грустно усмехнулся парень. — Ты живой человек, а я… В общем, будущего у нас и так не было, а детство давно прошло. — Он хороший парень, Валь, — пожала его ладошку сестра. — Ещё бы! Если в тебе хоть немного осталось от той правильной девчонки, которую я помню, то по другому и быть не может. — Не надо, Валь, — положила ему на плечо голову девушка. — Я по прежнему тебя люблю, просто Андрей… это другое. — Понимаю, милая, — поцеловал сестру в губы Валя и, не попрощавшись, боясь некстати разреветься и наговорить ерунды, быстро пошел по лестнице вниз и только на улице оглянулся на балкон, где увидел лишь одинокую фигурку отца, молча кивнувшего ему головой… *** — Значит, в бой рвёшься, Атилла ты наш, мать твою, — пыхнув гаванской сигарой и отхлебнув из пузатого бокала немаленький глоток запашистого рома, резюмировал сидящий за массивным дубовым столом вице-адмирал Нечаев, вперив свои прищуренные глаза в стоявшего навытяжку перед ним лейтенанта Орешкина. — Тебе, вообще-то, отпуск положен. Как-никак больше года дома не был. Отец с сестрой истосковались. Сестричка так чуть ни каждый день о тебе справлялась. — Надо же, — усмехнулся Валентин. — Я серьёзно, капитан. Любит она тебя. — Пал Палыч, — с горечью попытался переменить тему Валя, — я вас Христом Богом молю. Пошлите меня куда-нибудь подальше и задание дайте посложней, а отпуск… Можете даже не платить. Пусть это и будет отпуск, но за свой счёт. — Послал бы я тебя непечатно, твою мать, да невместно сейчас. Ты же у нас теперь герой. Корабль домой аж из центра галактики умудрился вернуть, плюс кучу полезной информации притащил в клювике. Тебе по штату команда положена, — искоса посмотрел на воспрянувшего Орешкина адмирал. — По-моему, я доказал, что и в таком составе справляюсь. — Ну да, — хмыкнул Пал Палыч, затушив в пепельнице окурок. Две сбрендившие голограммы, да приблудный котяра. — Не верите на слово — проверьте в деле, — разгорячился парень. — В конце концов, я ведь не в бордель прошусь слетать, каких, говорят, на Марсе аж три штуки отгрохали. — Целых три? — непритворно изумился адмирал. — Как же это я пропустил? Ладно капитан, — вернулся к реальности начальник. — Есть у меня для тебя работёнка. Выполнишь — чёрт с тобой, оставлю вашу банду в прежнем составе. Тем более что «Беркут» всё равно давно списали. Никто ж не верил… *** Шофер звонко захлопнул дребезжащую дверцу, сел за руль, с невероятным лязгом врубил передачу и автобус тронулся, звеня всеми сочленениями, однако, выбравшись на автостраду, припустил довольно резво. — Что это там за украшения? — Поинтересовался Валя у одетого лишь в замызганные, неопределённого цвета трусы чернокожего соседа — Амулеты, — ответил тот. — Обожает их наш народ, спасу нет. Амулеты в комплекте с Мадонной, конечно, диковато выглядят, ну да таковы уж тут нравы. Слегка ошалев от сказанной попутчиком вполне себе куртуазно составленной фразы, которая напрочь не сочеталась с его нудистским видом, Орешкин сделал вид, что страстно интересуется местными пейзажами и прилежно уставился в окно. Автобус бодро пёр посередине шоссе — присмотревшись к манере водителя управлять своей развалиной, Валентин проникся глубоким убеждением, что без икон и амулетов здесь и в самом деле не обойтись, жизненно необходимые вещи… Легковушки, вне зависимости от марки и стоимости, водила отчаянными гудками сгонял в крайний правый ряд, попадавшиеся навстречу траки и такие же автобусы более-менее уважал, но всё равно считал своим долгом разъехаться с ними в миллиметре, впрочем, они действовали примерно по такой же методике, делая путешествие исполненным незабываемых мгновений. Народ, однако, не обращал на лихость драйвера внимания, воспринимая её как должное. Болтали, курили, небрежно стряхивая пепел в окна так, что его частенько швыряло в физиономию сидящим сзади; толстенная бабища, что-то успокаивающе пробурчав, поставила капитану на колени завязанную сверху корзину с торчащей оттуда гусиной шеей, жестами пояснив, что у неё колени и так завалены поклажей, а у него свободны, чай не барин, может и подмогнуть. Гусь вертел башкой, но никого пока что щипать не порывался. На передних сиденьях беззаботно чистили апельсины, отправляя кожуру за окно, в середине салона из огромной оплетенной бутыли разливали темно-багровое вино, безбожно обливая при этом колени державших стаканы, что тех не особенно и заботило. Стаканы путешествовали из рук в руки всё ближе к задним сиденьям, наконец достигли и Вали. Перекинувшись парой слов с хозяином трусов, парень уяснил, со свадьбы едут, теперь, как водится, неделю не просохнут. Где-то через полчаса автобус остановился у массивных железных ворот, и капитан, помахав на прощание весёлой компании, нажал на торчащую у калитки кнопку звонка. Окошко тут же открылось и через пять минут лысый привратник уже вёл капитана по выложенной красной тротуарной плиткой дорожке к массивному трёхэтажному зданию. Подведя его к входной двери, лысый передал его, словно эстафетную палочку, девочке подростку, одетой по летнему времени в шорты и топик. Людей в здании почему-то не было видно и, чтобы завязать разговор, Валя, будто бы между прочим спросил: — Что-то пусто у вас сегодня. Никак, всё по отпускам разъехались? — Угадал, милый, — фамильярно улыбнулась девица. — Лето же, всем охота в океане поплавать, да и неудовлетворённым восемь месяцев в году ходить приятного мало. — А что же зимой то, никто ж не мешает. — Циник или нездешний? — Не здешний. — У нас здесь просто. Совокупляться то можно хоть круглый год, вот только не кончишь. В таком разе весь смысл траха теряется. А вот летом — пожалуйста, хоть закончайся, — прояснила ситуацию девица. — Учёные двести лет над этой проблемой бьются. Чего только не пробовали, сколько позиций новых изобрели, сколько народу в экспериментах сгубили, а толку нет. Наконец тинейджерка привычно завернула за угол, и введя капитана в какую-то комнатку, толкнула на диван, ловко содрала с него и с себя немудрёную одежду, впилась в него страстным поцелуем. Затем со знанием дела облизала его вставшее достоинство и, сев на него верхом, принялась двигаться вверх и вниз. Орешкину тут же захорошело, а очнувшись, он обнаружил, что в комнате их минимум уже трое, причём один из них явно мужчина, так как из затейливой позиции, в какую они были заплетены, к самому носу Валентина был приставлен поросший густой чёрной растительностью огромный пульсирующий член. Вдобавок ко всему парень ощутил нехорошее жжение в области ануса, будто туда засовывали толстенную дубину. Когда он глянул в стоящее рядом напольное зеркало со сбившейся с него накидкой с целью увидеть нахала, покушавшегося на его анальную девственность, то вместо людей увидел каких-то лохматых уродов. Вместо ступней у них были копыта, на руках по семь пальцев, а по всему телу бурлили какие-то язвы. Мало того, с трудом вытащив из валявшегося на полу пиджака голоочки и напялив их на себя, он не узнал привычной обстановки. Всюду царил полумрак, свисали какие-то длинные стебли неведомых растений. Толстое голое существо с метровым, приличного диаметра хоботом ловко всосало прямо с копытами одного из валькиных трахарей, затем сытно рыгнуло и неожиданно провалилось в резко открывшийся в полу люк, в котором Валя успел заметить проглотившую только что откушавшего бедолагу огромную, плоскую зубастую пасть. Затем над бедным капитаном навис красивый, почему-то пахнущий дерьмом цветок, который выстрелил Орешкину в лицо прозрачной пыльцой, отчего тот мгновенно потерял сознание… Кофе был недурной, впрочем, Любашина кухня всегда отличалась некоторой изысканностью. Не зря репликатор, положенный кораблю по штату, наверное, уже бесповоротно заржавел, а Люба, оборудовав под столовую небольшую комнатку, сама взяла на себя обязанность кулинара. — Значит, меня как наживку подсунули? — Прихлёбывая крепкий напиток, без эмоций поинтересовался Орешкин. — Жалко, что меня там не было, — с сожалением произнёс сидевший рядом на стуле Сашка. — Такой редкий случай потрахаться со скунсидами. Говорят, от них полный улёт. — Улетели они, это факт, да только не в рай. Распылил их спецназ на атомы, — сказала довольная Любаша и подсунула Валентину котлетку. Из бестолкового сумбурного разговора капитан понял, что на этой планете бравый спецназ космофлота при помощи ничего не подозревающего лейтенанта выявил гнездо неких пришельцев, а затем, пожертвовав Валькиной невинностью, стёр прибывших издалека инсургентов в порошок, после чего капитана в бессознательном состоянии доставили на родной корабль. — Поспишь ещё, капитан? — между делом спросил подошедший Сашка и, не дожидаясь ответа, стащил с него рубашку, а подошедшая с другой стороны уже обнаженная Люба ловко стянула с него трусы. — В следующий раз будешь знать, как с разными скунсами трахаться, — поучительным тоном произнесла девушка и, предваряя грядущее возмущение, закрыла командиру рот сочным французским поцелуем…