Будь со мной

Чонин стоит у ворот больницы и переступает с ноги на ногу. Его всего трясёт от волнения, он не видел Чана почти два месяца. Сначала они все никак не могли встретиться из-за того, что у Чонина были экзамены, а потом Чана положили в больницу. Младший так погружается в свои мысли, что не замечает Чана рядом с собой. Когда он поднимает взгляд, то вздрагивает. Несколько секунд уходит на осознание, что это не какой-то посторонний человек, а его любимый парень. Чан выглядит просто ужасно: похудевший, бледный, с синяками под глазами и просто невероятно уставший. Чонин осторожно обнимает Чана, будто боится сломать. — Хён, я так скучал. — Я тоже, малыш. У Чонина на глазах слёзы от облегчения. Он так переживал за старшего, что в какой-то момент ему казалось ещё чуть-чуть и сердце разорвётся. От Чана пахнет неприятно: больницей и лекарствами, но Чонин все равно жмётся к чужой шее в надежде почувствовать родной запах. До дома они добираются в полной тишине. Чан лежит на плече Чонина и кажется, спит, а Чонину просто страшно и он не знает, как собраться с мыслями. Когда они приезжают, то Чан сразу уходит в душ, а Чонин идёт разогревать еду. Он ни за что не признается старшему в том, сколько дней он провёл в его квартире, пока тот лежал в больнице. Одиночество и тревога просто поедали его изнутри, а когда он находился в чужой квартире, то у него хотя бы появилась иллюзия, что все хорошо, что старший просто вышел в магазин и совсем скоро вернётся. — Малыш, у тебя сейчас все пригорит. Чонин ойкает и быстро убирает сковородку с плиты. После он перекладывает макароны в тарелку и вылавливает сосиски из кастрюли. Он ставит незамысловатый обед перед Чаном, но себе ничего не накладывает. — А ты почему не ешь? — Я поел перед тем как поехать за тобой. Чонин врёт. Он сегодня вообще не ел. От волнения кусок в горло не лез. Он и сам похудел немного за это время, хоть его мама и друзья пытались следили за тем, чтоб он не пропускал приемы пищи. Чан пробует макароны и тут же морщится. — Не вкусно? Подгорели всё-таки? — На вкус как уголь. Чонин смотрит в тарелку, но макароны не выглядят сгоревшими. Да, они чуть-чуть поджарились, но явно не сгорели. Он пробует их на вкус, и они оказываются обыкновенными. — Все с ними нормально, тебе наверно так кажется из-за, - Чонин не договаривает и поджимает губы, - сосиски хоть съешь. — Извини. — Нашёл из-за чего извиняться, ты же не виноват. Сосиска со слов Чана оказывается на вкус, как масло. И яичница, которую Чонин ему пожарил, тоже. В итоге пришлось довольствоваться салатом. После неудавшегося обеда они лежали в кровати и просто обнимались. От Чана пахло персиковым гелем для душа и Чонин все никак не мог надышаться. — Боюсь, я сегодня не смогу проводить тебя домой. И в ближайшие время тоже. — Мама разрешила пожить у тебя. Я тебя не оставлю. — Всегда мечтал об этом. Мне так тебя не хватало. — Мне тоже. — Как сдал экзамены? — Все выше девяноста баллов. Вот только английский кое-как до семидесяти дотянул. — Ты у меня в любом случае большой молодец, а английский мы подтянем, ничего страшного, у нас ещё год есть. — Хён, я так люблю тебя, я так переживал. — Я в порядке, просто устал сильно. Кровать была жутко неудобная, спать было невозможно. — Зато теперь я тебя из постели не выпущу и ты нормально отдохнёшь. — Что бы я без тебя делал? Чан прижимается к шее Чонина и шепчет что-то о том, как он скучал по этому и о том, что он немного поспит, и они обязательно что-нибудь посмотрят и обсудят все накопившиеся у Чонина новости. Младший утыкается Чану в волосы и прижимает его ещё ближе, хотя, казалось бы, свободного места и так нет. Он дожидается момента, когда Чан заснёт и только после этого закрывает глаза сам. Он наконец-то может быть спокоен.