В одну реку можно войти дважды

Вернёмся немного в прошлое. Гвен. Утро.

Почему-то именно в это утро открыть глаза для девушки оказалось особенно тяжело. Ей хотелось ещё немного побыть в мире сновидений, укутаться в тёплые объятия Морфея и забыть о суровой реальности, у которой ползунок яркости резко переключили на минимум. Вернуться в мир, где всё хорошо и нет ощущения разбитого сердца. Рука невольно ложится на подушку рядом с девушкой и находит там только пустоту. Этот ритуал Гвен повторяла каждое утро, надеясь, что на второй половине кровати она найдёт тёплое тело любимого человека. Из раза в раз, просыпаясь по утрам, она надеялась, что наконец-то пробудилась от того кошмара, в котором осталась одна. Пустой стеклянный взгляд направлен в потолок, одна рука лежит на пустой холодной подушке, вторая осталась на груди девушки. Воспоминания, что остались у неё в сердце, не давали ей покоя, постоянно наводя на мысли о том, чего она лишилась. Рука ещё не до конца проснувшейся девушки уже по мышечной памяти ищет источник эндорфина на второй половинке кровати. Пальцы находят что-то тёплое, равномерно опускающееся и поднимающееся. Уголки губ устремляются вверх, Гвен переворачивается, открывает глаза и видит перед собой самое милое, что ей когда-либо доводилось наблюдать: Питер лежит рядом, его волосы растрёпаны, а губы приоткрыты. Одеяло прикрывает только самые интимные места, открывая обзор на оголённый торс. Подкачанное тело супергероя удивительно хорошо сочетается с физиономией среднестатистического школьника-ботаника. Картинка настолько идеальная, что Гвен боится потревожить парня, но при этом её так и тянет дотронуться. Ощутить, как подушечки пальцев проходятся по торсу горячего тела. Желает удостовериться, что он здесь, настоящий, а не очередной плод её банального влюблённого воображения. Такой идеальный момент, который так хочется растянуть на подольше. Гвен зажмуривает глаза и натягивает одеяло до макушки, тщетно пытаясь спрятаться то ли от солнечных лучей, что пробиваются в комнату через не до конца закрытую штору, то ли от нахлынувших воспоминаний и эмоций. Девушка знала, что расставание — это сложно и больно, но, видимо, до встречи с Питером она никого по-настоящему и не любила, потому те расставания не оседали такой горечью на сердце, а мир не лишался красок, которые заставляют улыбаться. Банально, очевидно, для кого-то даже пафосно и до боли избито. Насколько для всех было привычно начинать утро с чистки зубов, настолько же для Гвен стало обыдённостью начинать день с нескольких солёных разводов на подушке. Ещё тёплые осенние лучи, что так варварски проникали в тёмный мир печали и ноющей на сердце тоски, словно воспроизводили в реальность дорогие душе моменты, освещая фоторамки на книжных полках. Счастливые улыбки двух наивных дурачков, которые ещё не знают, что расстанутся так скоро. Спустя какое-то время после их последнего разговора парень прислал все снимки и подаренные девушкой для него подарки по почте. Все вещи девушка намеревалась выкинуть, но когда руки дошли до фотоснимков, Гвен застыла. Фото было особенным делом для Питера, он бережно хранил каждый собственно сделанный снимок, а сейчас она видит это когда-то особенное в коробке с остальным хламом. Ей не хватило духу или, скорее, желания выбросить все фотографии с Паркером. В том числе и фото её самой, что парень сделал тайком на школьном дворе. Это всё, что осталось от него, и даже если Гвен тайком ненавидела их, она всё ещё любила человека, что их сделал, и лишаться того единственного, что осталось у неё от него, ей было страшно. Казалось, это всё, что связывает её с ним. «Он не любил меня? Раз так взял и бросил. Или, наоборот, любил настолько, что смог отпустить? Значит ли это, что я не люблю его, ведь отпустить так и не смогла? Или люблю настолько сильно, что стала зависима от него? Он обещал отцу, но с каких это пор он сдерживает обещания?! Он никогда их не сдерживал! Почему именно это обещание он решил сдержать? Почему?!» Состояние Гвен нельзя было назвать типичным для девушки. Семья привыкла, что, если она чем-то недовольна или расстроена, она прямо скажет об этом, будет твёрдо и громко отстаивать свою позицию и защищать её всеми правдами и неправдами. После смерти Джорджа Стейси состояние Гвен стало для них вторым сильным ударом. Девушка буквально отключилась от этого мира. Не было ни криков, ни истерик, ни даже слёз, которые бы кто-то увидел. Были слышны лишь тихие всхлипывания ночью со стороны её комнаты. Даже если семья и пыталась наутро поговорить с девушкой, то и слово вымолвить у них не получалось. У неё всё было в порядке. Молчание внутри и снаружи. Девушке не хотелось чувствовать вообще ничего, просто потому что продолжать жить с этой болью стало уже невыносимо, а того, кто мог доставить радость, рядом с ней больше не было. Ужасное осознание того, что она не способна что-либо изменить, истязало её изнутри. Бесконечная полоса мучений, страхов, непонимания и беспомощности без крошки надежды на то, что это когда-нибудь закончится. Тихая боль, она же и самая жестокая. Она проникнет в каждую мысль, будет пронизывать всего тебя, пока ты не сломаешься под её натиском и не отдашься полностью, передав ей все полномочия. Она захватит тебя до такой степени, что ты начнёшь ощущать её физически. Будешь чувствовать каждым миллиметром своей кожи. Её не получится смыть в душе или выплакать в подушку, она станет твоим верным спутником, пока ты не сдашься ей окончательно. — Гвен? — по ту сторону двери слышится тихий стук. — Зайка, я принесла тебе какао, будешь? Это мама. Гвен не хочется её обижать, но и пугать, отвечая заплаканным голосом с самого утра, ей тоже не хочется. — Тебе пора вставать, если не хочешь опоздать в школу, — слышится ещё пара лёгких стуков, затем тяжёлый вздох и удаляющиеся от комнаты шаги. — Прости... — еле слышно шепчет Гвен в подушку, вытирая одеялом следы от слёз со своих щёк.

***

Гвен. День.

День за днём, неделя за неделей, сменялись лишь даты, а серые будни продолжали повторяться друг за другом. Одни и те же лица, всё те же улицы и блёклые краски, что заполонили мир девушки. Всё та же боль, что отзывалась эхом в сердце при одной маленькой мысли о конкретном человеке. Мимолётные взгляды на шкафчик, что теперь принадлежал другому ученику. Школьные фотографии на доске объявлений, которые теперь подписывались другим именем фотографа. Гвен буквально пропадала, утопая в воспоминаниях, совершенно не обращая внимание на настоящее. Девушка идёт спиной вперёд в лёгкую припрыжку. Питер смотрит на свою девушку искрящимися от счастья глазами, не замечая проходящих мимо и оглядывающихся на них одноклассников. Все ученики считали их главной слащавой парочкой школы. Многие завидовали, некоторые смотрели с восхищением, но Питера и Гвен это никогда особо не заботило. Они были друг у друга, а на остальных им было всё равно. — Как насчёт свидания на крыше после школы? — предлагает Гвен. — Снова принесёшь фрукты? — с улыбкой на лице отвечает Паркер. — Ты имеешь что-то против любезно предоставленных моей маменькой фруктов? — наклоняя голову в бок, поддразнивает парня девушка. Парочка очень часто встречалась на крышах, чтобы сделать вместе домашнюю работу, но, как правило, больше времени они уделяли друг другу, чем заданиям. Целовались на фоне закатов, обнимались на пледе и рассматривали вместе звёздное небо в те вечера, когда задерживались особенно сильно. Выдернув из приятных воспоминаний, девушку чуть не сбил спешивший куда-то ученик. Только в этот момент Гвен заметила, как дошла до столовой. Не спеша, будто в трансе, она встаёт в очередь и, выбрав свой сегодняшний ланч, проходит несколько рядов, пока не находит свободное место. Скорее машинально, нежели от ощущения голода, девушка начинает есть и случайно слышит разговор своих одноклассниц, присевших совсем рядом. — Я не знаю, какое платье выбрать на выпускной! — возмущённо восклицает девушка и продолжает жаловаться по поводу волнующей её ситуации своей подруге. — Розовое будет меня полнить, а голубое не подходит под мои новые туфли. Если мать не даст мне денег на новое платье, это будет катастрофа! Джейк бросит меня, если я не буду идеальна. Вилка, что направлялась ко рту девушки, медленно замирает. Всё вокруг вдруг стало таким неважным. Смешным. До боли наигранным и выдуманным. Где-то глубоко в душе отголосками слышится звук разбившегося стекла. «Что она сказала? Платье? Это шутка? Это такая очень несмешная шутка? Она серьёзно? Я просто не верю, что это серьёзно! Для неё катастрофа в жизни — это чёртово платье?!» Глаза девушки мечутся из стороны в сторону, дыхание становится рваным. Непонимание, злость, отчаяние, звенящая ярость, что отзывается звоном в ушах, заполняет девушку с головой. — Знаешь, что на самом деле катастрофа?! — с вызовом в голосе перебивает Гвен. — Это когда жизнь подарила тебе человека, по-настоящему яркого, который стал самым дорогим для тебя. Ты готов был проводить с ним время целыми днями, друг ради друга хоть на край света. Сладкие обещания о счастливой жизни и смерти в один день, но в один момент он просто берёт и отказывается от тебя! — девушка вскакивает с места, с яростью ударяя о стол кулаками. — От всего, связанного с тобой! — голос ломается на последнем слове. В глазах предательски щиплет, в горле образуется ком, а по щеке скатывается слеза. — Это страшно, а не ваши дурацкие платья... Гвен не боится, что на неё будут смотреть с осуждением или что её могут счесть сумасшедшей. Сейчас, именно в этот момент, плотина сломалась. «Что я вообще делаю... Это не я».

***

Гвен. Вечер.

Прогуливаясь по вечернему Нью-Йорку, девушка не зацикливалась на пути, ноги вели её сами. Будто по алее памяти самых дорогих моментов, Гвен проходила по маршрутам их бывших свиданий, посещала особенные места, которые стали особенными только благодаря самим Гвен и Питеру. «Где он сейчас? Думает ли обо мне? Счастлив, что оставил меня? Нашёл кого-то другого? Мучается так же, как я? Зачем вообще заставил меня влюбиться в себя? Цветы, прогулки, сладкие обещания, что я так хотела услышать, поцелуи. Он пользовался мной? Доволен, что всё получилось? Поспорил на меня? Господи, о чём я думаю... Самой от себя противно». Сама того не осознавая, Гвен пришла на набережную, по которой они с Питером как-то гуляли. Чудесная прогулка, что запомнилась особенно хорошо. Воспоминания были настолько яркими, что легко можно было представить их перед глазами, как внезапно ожившую картинку. Его нежные руки на её талии, что так крепко сжимали её в объятиях. Сладкие поцелуи со вкусом вишнёвой помады, что одурманивали не хуже самого крепкого вина. Его тёплые губы на её шее, что контрастировали с осенней прохладой. Влюблённые глаза, что смотрели на неё так очарованно, долго и с любовью. Питер приглашал Гвен на танец, свидетелями которого были только звёзды, луна и редко встречающиеся прохожие. Он давал ей ощущение, что она особенная. Заставлял почувствовать себя любимой. Той самой маленькой принцессой, для которой он сделает всё возможное и невозможное, лишь бы она была счастлива. Гвен подходит к перилам, подставляет лицо под осенний ветер, закрывает глаза, пытаясь отпустить его, себя, воспоминания о них. Не получается. С уголка глаз стекает слеза, а губы девушки приподнимаются в грустной улыбке. Они гуляли здесь, делились мыслями о будущем, узнавали друг друга ближе, влюблялись ещё больше, целовались, дразнили друг друга, а теперь здесь только она. Гвен и её одиночество. Небо окрашено в персиковые цвета. Немного розового, оттенки оранжевого и фиолетового сочетаются в невероятной красоты закат. Именно на таком фоне делают лучшие снимки. Золотой час, как его называют фотографы. Как его называл Питер. Остались только мысли. Гвен не желала жить там, где она оказалась. Она жила воспоминаниями, что отпечатались у неё на подкорке. Девушка гуляла по местам, в которых раньше гуляли они. Одевалась в те же вещи, в которых она приходила на свидания, а Питер говорил ей, насколько она шикарна. Ела ту же еду, что ели они в тех же кафе и забегаловках. Каждый раз прогуливалась по одним и тем же маршрутам, пока её глаза самостоятельно блуждали по крышам, в надежде поймать такой до боли знакомый силуэт. Было время, когда Гвен отчитывала Питера за его подобные выходки, но сейчас она бы отдала что угодно, лишь бы снова увидеть его на одной из множества одинаковых многоэтажек. Но его там нет. «Перестал ли он быть Человеком-пауком? Хм... Вряд ли, это сильнее его. Даже если на время, потом всё равно вернётся к мистеру Красные Штанишки. Я могу посмотреть в новостях, но правильно ли это будет? Он не просто стал игнорировать меня, он переехал, и явно не для того, чтобы я потом его нашла. Это будет неправильно. По отношению и к нему, и к себе. Но как же мне нужно это неправильно».

Гвен. Ночь.

Каждую ночь, перед сном, когда глаза закрываются, в голове начинают всплывать повторяющиеся снова и снова картинки. Воспоминания, которые обрасли новыми деталями, тёплыми красками альтернативной реальности, где они оба вместе. Он лежит рядом, обняв настолько крепко, что дышать становится трудно. Парень целует её и говорит прямо в губы, что любит. Она укутывается в его объятия, будто прячась от страшного мира за пределами их собственного, такого маленького и уютного мира, созданного только для них двоих. Уткнувшись носом в его шею, девушка вдыхает такой родной и любимый аромат. Он играется с её волосами, перебирая прядки. Она же водит пальцем по его оголённому торсу, вырисовывая невидимые рисунки. Они так и засыпают в объятиях друг друга. Каждый раз, пребывая уже где-то между сном и реальностью, когда из закрытых глаз начинают скатываться одна за другой слёзы, Гвен ломает себя ещё сильнее, всё больше и дальше уходя в свои фантазии, погружаясь в миры её собственных сценариев и желаний, где-то глубоко в подсознании понимая, насколько она далека от правды, в которой живёт. «Пожалуйста, приснись мне сегодня. Умоляю тебя. Я хочу увидеть тебя ещё хотя бы один раз, пожалуйста. Дай мне увидеть тебя всего один, последний раз». На губах расплывается улыбка, девушка обнимает одеяло крепче, сжимая его в объятиях. С уголков глаз скатываются ручейки слёз, что на утро останутся на подушке лишь напоминанием о выдуманных мирах, где девушка счастлива. Морфей стал её лучшим другом. Другом, который знает все её потаённые чувства, но сохраняет их в секрете. Он терпеливо и бережно ждёт девушку каждую ночь, чтобы подарить маленькую долю радости, позволив реализовать во снах все её желания. Он укутывает её в свои тёплые объятия, позволяя выплакать маленькую крупицу боли девушки. Когда-нибудь она перестанет истязать себя. Когда-нибудь снова станет счастливой. Когда-нибудь снова сможет доверить кому-то своё сердце. Когда-нибудь она снова станет главной героиней своей истории. Когда-нибудь она снова сможет жить.