В одну реку можно войти дважды

На улице льёт сильный дождь, люди идут торопливым шагом по своим делам, держа в руках одинаковые чёрные зонты. Температура на улице под стать дате в календаре — ранняя осень, то время, когда летнее тепло ещё окончательно не ушло, но солнце уже не так часто радует своими жаркими лучами и всё чаще прячется за густыми облаками. После событий на крыше здания Озкорп, когда Питер в последние секунды таймера успел заменить сыворотку и тем самым спас половину населения своего города от превращения в недочерепашек ниндзя, прошло несколько недель. Не было ни дня, когда он не обдумывал бы слова капитана Джорджа Стейси и обещание, данное ему на той самой крыше, перед тем как тот навсегда закроет свои глаза, — не впутывать в дела супергеройства его дорогою дочь Гвен. Не то чтобы он был человеком слова, но мысль о том, что, возможно, когда-нибудь на месте Джорджа могла оказаться Гвен, — убивала его изнутри. Он никогда не простил бы себе, если бы по его вине она оказалась бы в опасности. В его голове роилось столько сомнений, огромное количество разных сценариев и вероятного развития событий от возможных предпринятых им действий, но неизменным было только одно — в любом случае, при продолжении их отношений, безопасность Гвен подвергается риску. «Что, если её используют как заложника? Что, если поставят перед моральным выбором, где она будет на одной из чаш весов? Что, если её убьют, чтобы отомстить мне? Что, если она захочет мне помочь и полезет на рожон? Что, если я не успею спасти её, когда это понадобится?» И вот он, стоит в прихожей дома тётушки, придерживая одной рукой дверь, и смотрит пустым взглядом куда-то вперёд. Перед ним с таким же чёрным зонтом в руках, как и у всех других прохожих, стоит Гвен. Он знал, что она придёт за объяснениями, ведь сегодня были похороны её отца, на которые Питер не соизволил явиться. — Где ты был? — первый и самый логичный вопрос, который задаёт девушка. — Привет… — взгляд бегает в разные стороны. Питер не может смотреть ей в глаза, ему слишком стыдно. Он готовился к её приходу, но этого оказалось недостаточно, в самый ответственный момент вся храбрость будто бы испарилась. — Папа умер. Были похороны. Стреляли из ружей, толкали торжественные речи, — её голос дрожит, в уголках глаз начинают собираться слёзы, а где-то вдалеке раздаётся звук грома. — Двое учителей пришли. Даже Флэш пришёл. Были все, кроме тебя… — последние слова дались особенно сложно, голос срывается, по щеке скатывается одинокая, но не первая слеза. Питер смотрит на неё, и сердце внутри разбивается на осколки. Он так хочет обнять её, поцеловать в висок и признаться, что он был там, был совсем рядом с ней, он действительно пришёл: отсиживался на крыше, не набравшись смелости спуститься и показаться ей на глаза, но он там был. — Я… Я не могу, — взгляд устремляет в сторону, куда угодно, но не на неё, иначе он просто не сдержится и не выполнит то обещание, которое дал её отцу на той проклятой крыше, и немного позднее сам себе в своей комнате. — Прости, но я не могу. — Чего не можешь? — с некоторой долей отчаяния спрашивает Гвен. — Видеться с тобой, — сказал Питер резко, с фальшивой уверенностью. Он попытался придать фразе твёрдости, но голос его все равно дрогнул на последнем слоге. — Не могу! Гвен смотрит на него глазами, с которых вот-вот скатится ещё одна слеза, пытается отыскать на его лице сомнение, хотя бы маленький знак того, что всё это не всерьёз. Она не хочет верить в то, что это действительно его искреннее и окончательное решение. Смотрит и понимает, что ничего не находит. Он только что расстался с ней, поставил точку, после которой далее нет счастливого продолжения их истории. Это конец. Их конец. Питер смотрит на Гвен, как она разворачивается на сто восемьдесят градусов, раскрывает свой зонт и начинает спускаться по лестнице на мокрый асфальт. На душе горько и тоскливо, сердце разбито, и разбил он его себе сам. Он уже собирается уходить, как вдруг боковым зрением замечает, что Гвен почему-то остановилась. — Ты обещал ему, да? — скорее утверждает, нежели спрашивает Гвен, подняв край зонта, чтобы увидеть Питера, его реакцию, возможный ответ или скорее подтверждение сказанным словам. Её серо-голубые глаза полны слёз, они смотрят на него так пронзительно, будто прожигают своей болью и обидой насквозь всё тело и душу. Питер ничего не говорит, а лишь застывает на месте не в силах что-либо сказать или даже просто посмотреть на неё. Гвен не дожидается, пока он ей ответит, разворачивается и удаляется от дома Питера, уже не оборачиваясь снова. Паркер всё так и стоит на крыльце под козырьком и понимает, что на этом их пути окончательно разошлись. С тяжёлым грузом на сердце он заходит в дом, закрывает дверь, опираясь на её стеклянную часть сжатыми кулаками. Голова опущена в пол, из глаз струятся слёзы, а в голове крутятся навязчивые мысли: «Это конец? Она в безопасности? Я всё сделал правильно, ведь так?» Он прокручивает их раз за разом и не знает, как ответить на эти вопросы самому себе. Питер хочет верить, что он действительно поступил верно, он ведь обещал, так? Но что, если он сорвётся, когда снова увидит её в школе? Будет ли ревновать, если у неё появится парень? Ведь их шкафчики находятся рядом, он постоянно будет видеть её. Сзади слышатся мягкие шаги, рука тёти Мэй ложится на плечо её племянника, который для неё уже давно как родной сын. Она не видела Гвен и не понимает, почему Питер сейчас плачет у входной двери. — Всё в порядке? — её рука ложится на щёку племянника, разворачивая лицо Питера к себе. — Что случилось? Почему ты плачешь? — обеспокоенно начинает заваливать вопросами тётушка. В ответ Питер молчит, лишь крепко обнимает свою тётю, пряча мокрое лицо в её плече, он не хочет сейчас ничего говорить, он просто хочет сбежать отсюда. Сбежать, точно… — Мэй, мы можем переехать отсюда? — Питер чувствует, как объятия становятся свободнее. Мэй немного отстраняется, чтобы увидеть его лицо, кладёт свою руку ему на щёку и мягким, таким материнским движением смахивает слёзы, пытаясь успокоить. — Давай поговорим об этом за чаем. Ты расскажешь мне, что случилось, и мы обсудим твоё предложение, хорошо? — но вместо ответа Питер только слегка кивает и снова обнимает её, только ещё чуть крепче.