even the waves come back to shore

Прошло почти два года с тех пор, как Минхо видел Чана в последний раз, но притяжение Бана к его телу так сильно, будто они прикасались друг к другу только вчера. – Нам очень жаль, мэм, – говорит госпоже Бан приятная секретарша с именем "Пак Джихё", написанным аккуратными буквами на ее бейджике. Минхо знает ее имя, потому что смотрит куда угодно, только не на него – на полированную поверхность стойки регистрации, на картины с морским пейзажем, висящие на стенах вестибюля, и на бейджик с именем "Джихё". – Наши номера заполнены. Мы можем предоставить только те, которые вы ранее забронировали. – Ох, понятно. Все в порядке, – говорит миссис Бан, кивая. – В любом случае это наша вина. Чан сказал, что не приедет, поэтому мы думали, что четырех комнат будет достаточно, – она смотрит на Чана, вздыхая. – Прости, мама, – Чан дарит ей извиняющуюся улыбку с ямочками, открывает бутылку сока и делает глоток. Сколько раз Минхо видел и влюблялся в эти ямочки, снова и снова, еще с тех времен? – Тебе придется спать на полу в комнате Лукаса и Ханны, – говорит миссис Бан Крису. Ханна открывает рот, словно хочет что-то сказать, но мать Минхо заговаривает раньше, чем девочка успевает. – Нет необходимости, – говорит мать Ли, похлопывая миссис Бан по плечу. Они были лучшими друзьями со старшей школы, и, естественно, их семьи близки, в том числе и следующее поколение, так что подобные мелочи их не сильно беспокоили. Они знают, что могут без проблем разместить своих детей в одной комнате – может быть, они заставят Лукаса остаться с Феликсом и Минхо? Хо думает, что два маленьких мальчика достаточно малы, чтобы поместиться с ним на кровати размера "кинг-сайз". – Вместо этого Феликс может остаться с нами, а Чан может остаться с Минхо в его комнате. Это не проблема. Минхо замирает. – Но я хочу остаться с Минхо-хёном! – Феликс скулит, дуясь так, как дуются двенадцатилетние дети, когда не согласны с родителями. Он обнимает Минхо за талию. – Вы обещали, что я останусь с ним! "Пожалуйста, пусть родители будут очарованы личиком этого милого маленького ангела", – молится Минхо. Боги либо не слушают, либо не согласны с Минхо – у него такое чувство, что и то, и другое. Должно быть, он согрешил против них или что-то в этом роде, потому что родители никогда не сопротивлялись его ангельскому брату, но, очевидно, сейчас они способны на это, как раз тогда, когда Минхо нуждался в их согласии. – Ликс, Чан-хёну нужна комната, чтобы остановиться, – говорит их отец своему младшему сыну, касаясь его плеча. – Теперь ты большой мальчик, перестань дуться. Я позволю тебе поиграть на телефоне с Лукасом, когда мы доберемся до нашей комнаты. – Хорошо! – Феликс сразу же соглашается, его всегда легко подкупить еще часиком игры с телефоном. Мальчик бежит к Лукасу, и они с энтузиазмом обсуждают игры, в которые собираются сыграть позже. Минхо почти завидует. "Раньше они с Чаном были также близки". – Ты в порядке, Минхо? – спрашивает миссис Бан, поворачиваясь к Хо. – Я уверен, что они будут в порядке. Вы же с Чаном были очень близки, когда были моложе, верно? – говорит мать Минхо, посмеиваясь и кладя руку ему на плечо. "Да", горько думает Минхо. Он осознает, что играет с браслетом из черных бусин на запястье, и останавливается. Чертовски близки. Типа, слишком близки, но он же не может сказать об этом своей матери, так ведь? – Да, вы были как братья, — соглашается миссис Бан, улыбаясь воспоминанию, которое, как предполагает Минхо, связано с детством Минхо и Чана. Ли тоже помнит. Однако у него такое ощущение, что он и миссис Бан видят очень разные моменты в одном воспоминании. "Братья", недоверчиво повторяет в уме Минхо. Все их родители улыбаются и кивают в знак согласия. "Что ж, – он думает, – это может сработать". В любом случае эти двое никогда не станут чем-то большим. Пока их семьи расходятся по комнатам, Минхо решает, что самое меньшее, что он может сделать, – это спокойно перетерпеть их каникулы с Чаном в качестве соседей по комнате. ... Их комнаты находятся рядом друг с другом, с видом на море, так что, когда Минхо выходит на балкон, он сразу видит белый песок и море глубокого синего цвета, простирающееся перед ним. С этой шестиэтажной высоты над песком, люди, слоняющиеся по пляжу, кажутся муравьями, ползающими по белой глади пляжа и плавающими в воде. Семья Минхо остановилась в комнате, что рядом с ними, а родители Чана – в комнате напротив них и рядом с комнатой Лукаса и Ханны. Минхо черпает силы из этого факта, надеясь чувствовать себя менее запертым в их маленьком гостиничном номере с Баном. Он хватается за перила балкона и делает глубокий вдох, позволяя морскому бризу и его приятным соленым ноткам успокаивать его. Он может это сделать. Чан в основном незнакомец, верно? Минхо добрый и дружелюбный с незнакомцами. Он может это сделать. Это довольно маленький гостиничный номер, но все же чистый, просторный и явно высокого класса, яркий, с теплым золотым сиянием круглых подвесных светильников из тикового дерева, висящих по бокам от кровати. Такой же свет горит над изголовьем кровати в стандартном гостиничном стиле, а два кресла и круглый стеклянный стол отодвинуты в один угол комнаты, прямо к стеклянным дверям, ведущим на балкон. Он может это сделать. Минхо отодвигает свой чемодан в сторону маленького шкафа, намеренно игнорируя присутствие человека позади себя. Чан осторожно закрывает дверь и входит в комнату, ставя свой чемодан рядом с чемоданом Минхо. Затем его взгляд останавливается на Ли, который Минхо намеренно игнорирует, притворяясь, что сосредоточен на чем-то в своем телефоне, когда он садится спиной к изголовью кровати с той стороны, которую он занял, рядом с дверью балкона. Он видит карточку-меню отеля с паролем Wi-Fi и подключается к ней, делая вид, что занят. У них есть несколько часов отдыха, прежде чем они соберутся со своими семьями и поужинают, а затем совершат короткий визит на пляж, так что Ли устраивается поудобнее. По крайней мере, Минхо пытается, но его нервы на пределе, когда он чувствует, как кровать прогибается рядом с ним, Чан садится слишком близко к его стороне кровати. Мин не отрывает глаз от видео с котенком, которое он включил на Youtube, делая вид, будто не собирается вот-вот выпрыгнуть из кожи и будто не его сердце сейчас быстро стучит от волнения. Это глупо, он знает. Чан, вероятно, будет игнорировать его до конца их пребывания в отеле – возможно, заведет светскую беседу, когда тишина покажется слишком нагнетающей или когда звук кондиционера покажется слишком одиноким, но в основном он будет игнорировать Минхо и продолжит заниматься своими делами. В принципе то, что он делал последние два года. Он редко отправлял сообщения Минхо, и то когда не был слишком занят. Все еще милые и добрые сообщения, в какой-то степени. Но тексту сложно звучать мило и доброжелательно и иметь что-то большее, чем просто нейтральный тон. Минхо легче думать, что сообщения Чана – это просто общение с другом из своего прошлого. Иногда Минхо кажется, что он флиртует, но это всего лишь Чан – он настолько дружелюбный, что может показаться флиртующим. Буквально на прошлой неделе он отправил текстовое сообщение Хёнджину, полное сердечек. Чан всегда был добр ко всем, и Минхо быстро научился жить с фактом, что теперь он часть остальных людей для старшего, несмотря на их историю. Ли прожил последние пару лет, постоянно думая обо всех этих вещах, поэтому его мир почти останавливается, когда Чан просто без предупреждения кладет подбородок на плечо Минхо, воркуя над котенком в экране телефона младшего. Минхо замирает. Блять. Он не дышит, когда чувствует, как руки Чана так небрежно обвивают его талию, как они делали, когда они оставались наедине много лет назад. Блять. Окей. Минхо мог ошибиться в своих расчетах. Итак, Чан явно прилипчив даже с тем, кого он не видел лично много лет. Или, может быть, это из-за их истории детства. И как-никак, их семьи все еще близки. Может быть, он действительно видит в Минхо брата. Хо не знает, успокаивает ли его этот факт или заставляет съеживаться от боли. – Хён, перестань, – говорит Минхо так строго, как только может. Он отрывает руки Чана от себя и быстро моргает, глядя на свой телефон, как обычно делает, когда чувствует себя некомфортно или взволнованно. Это все точно в прошлом. – Хён. Он не знает, что будет делать, если позволит Чану обнять себя. Он не знает, что сломается раньше – его самообладание или его сердце, снова. Любое из них. Может, и то, и другое одновременно. – Что случилось? Раньше ты все время цеплялся за меня, – говорит Чан, немного смеясь. – Да, и я давно избавился от этой привычки, так что тебе не о чем беспокоиться, – парирует Минхо. Почему-то он не может сдержать яда в своем голосе. Наступает тишина. Когда Минхо украдкой бросает взгляд, он видит, что Чан выглядит немного сбитым с толку. – Почему? – говорит Бан через некоторое время, рассеянно проводя пальцем по черным бусинам браслета Минхо. Ли хмурится. Он притягивает запястье ближе к себе, чтобы Чан больше не мог его коснуться. – В смысле "почему?" Чан дарит ему ту яркую улыбку, в которую Минхо влюбился много лет назад, и Хо пытается игнорировать ее, поглядывая в сторону. То, как бьется его сердце только из-за секундного взгляда на улыбку старшего, – невероятно опасно. – Я имею в виду, почему ты перестал? Мне нравится прилипчивый Мимо. – Не называй меня так, – рявкает Минхо, от чего улыбка на лице Чана немного потухает. Он добавляет: – Тебе это никогда не нравилось, хён. Не ври мне. Чан наклоняет голову в бок. Минхо ненавидит то, как искренне растерянно это выглядит. – Но мне нравится, – не соглашается он, и с каким-то неловким смехом добавляет: – Почему ты называешь меня "хёном"? Что случилось с "Чан-и"? "Перестань флиртовать!" Минхо хочет это сказать. "Я ненавижу это!" Вместо этого он игнорирует вопрос Чана и говорит: – Ты едва обнимал меня в ответ на людях, – он роняет на Чана равнодушный взгляд. Чан хмыкает, кивая головой. – Да, едва. Я был слишком занят тем, чтобы выглядеть круто на публике, – он улыбается Минхо и выглядит почти извиняющимся. "Пошел нахуй", думает Минхо. Но звучало не так грубо, как ему бы хотелось. – Только когда я прилетел в Австралию и затосковал по твоим объятиям, я понял, что должен был всегда обнимать тебя в ответ, прямо на глазах у всех. У Минхо перехватывает дыхание. Чан улыбается ему. Минхо понимает, что слишком сильно сжимает свой телефон – он заставляет себя ослабить хватку, и его взгляд застывает. – Ну, мне это больше не нравится. Так что не обнимай меня. Тишина. Чан смотрит на лицо Хо, блуждает глазами. Минхо не знает, что он ищет. Если их воспоминания, то Бан ничего не увидит – Минхо отправил эти воспоминания в Австралию давным-давно, когда старший сел в свой самолет, всего лишь поцеловав в лоб на прощание. Слова Чана "Я люблю тебя" в тот день звучали так же, как "Я люблю тебя" для Ханны и Лукаса. Это звучало так, как звучало бы и для родителей. Тогда Минхо тоже чувствовал себя младшим братом. Чан не увидит, что в Минхо остались их воспоминания. Затем в тишине Чан говорит почти шепотом: – Ты забыл меня, Мин? Ну вот. Минхо ожидал такой реакции, но от этого все еще перехватывает дыхание. Что-то в том, как Чан говорит это, такое тихое, слабое и крошечное – заставляет сердце Минхо сжиматься, заставляет Минхо хотеть обнять Чана и провести рукой по его волосам, пока он не заснет, как он делал всякий раз, когда у Чана были проблемы со сном. Но это длится всего мгновение, и Ли отмахивается от этого чувства с мысленной насмешкой. "Он бросил тебя", напоминает он себе. Что, по мнению Чана, он творит? "Ты забыл меня", хочет сказать Хо, но его шея вспыхивает, когда он замечает теплую руку, опускающуюся на его талию. – Что? – это все, что может выдать его запутавшийся мозг. – Ты был так холоден со мной, даже когда мы ехали сюда, – говорит Чан, глядя на Минхо грустными глазами. – И ты продолжаешь называть меня "хёном", а не "Чан-и". Что случилось? Я скучал по тебе, ты же знаешь. Блять. Рука Чана до сих пор идеально лежит на его талии. Рука Минхо сама по себе ложится на плечо Бана, как будто у нее есть собственный разум, прежде чем сам Минхо успевает подумать. Когда Хо это понимает, то быстро отдергивает руку, сжимая ее в слабый кулак и позволяя ей безвольно повиснуть рядом с ним. – Я скучал по твоей талии, – бормочет Чан больше себе, чем Минхо. Он слегка прижимает кончики пальцев к бедру Минхо, как будто боясь, что Минхо убежит, если он нажмет слишком сильно. – Я скучал по твоим бедрам. "Будь сильным, будь сильным, будь сильным". – Я скучал по твоему носику, – продолжает Чан. Он смотрит прямо на Минхо. – Я скучал по твоим глазам. Блять. Минхо не может отвести взгляд от Чана. "Он забыл тебя, он забыл тебя, он забыл тебя". Чан смотрит ему в глаза. Затем его взгляд падает. – Я скучал по твоим губам. "Он не любит тебя. Нет-нет-нет, не так, как ты его любишь, не так. Не сдавайся ему так просто. Ты больше не ребенок. Остановись. Отодвинься. Оттолкни его. Чан–" Будут ли губы Чана такими же мягкими, как раньше? Он не может удержаться от того, чтобы украдкой взглянуть на них. Минхо может отрицать это сколько угодно, но он знает, что хочет попробовать это после стольких лет, так сильно… Чан пользуется моментом слабости Минхо и прижимается к его теплым, таким теплым губам. Минхо думает, что именно слово "Прекрасный", которое Чан бормочет прямо перед тем, как наклониться, застает его врасплох и заставляет проиграть внутреннюю битву, в которой он так долго сражался. Поцелуи Чана на вкус как ностальгия и ананасовый сок, который он пил ранее. Каждое ощущение, которое он дарит Минхо, посылает новую волну полузабытых воспоминаний, затопляющих разум Ли. Бан облизывает его нижнюю губу; Минхо хихикнул у двери в класс, когда Чан сделал это впервые. Чан обхватывает лицо руками и наклоняет голову вперед; он провел большим пальцем по челюсти Минхо за полкой в магазине. Когда Чан впивается зубами в нижнюю губу Минхо, глаза Минхо судорожно распахиваются, как тогда, в его спальне, когда ему было пятнадцать. Но на этот раз Чан не так мягок с Минхо, как раньше. Он не отстраняется, не дает Ли пространство и не спрашивает его, все ли в порядке. Он толкает Минхо обратно на подушки, не прерывая их поцелуя. Как будто он боится, что Минхо передумает, если он спросит – как будто он потеряет этого Минхо, знакомого, который тает в его поцелуях, и тогда Хо снова станет незнакомцем, каким он был последние два года. "Чья это вина?" Минхо хочет спросить. Он никогда не хотел быть чужим для Чана. Он никогда не просил становиться таким. Их слишком личная история сделала этот переход к незнакомцам болезненным для Минхо. Чан, казалось, не особо об этом думал, когда уезжал. Так почему же Чан ведет себя так, будто это он пострадал? Минхо вздрагивает, когда рука скользит по его боку и останавливается у бедра. Так знакомо. Все такое знакомое, и все же… такое чужое. Ли начинает таять в объятиях Чана; это его вина, что рука Бана, которая обвивается вокруг его талии и спины, чтобы притянуть его ближе, ощущается такой теплой и крепкой? Неужели Минхо виноват, что мягкие локоны, по которым он проводит пальцами прямо сейчас, – это то, к чему он мечтал снова прикоснуться последние годы? Когда Чан чувствует себя так хорошо на его теле, когда он вот так двигает бедрами, и у Минхо перехватывает дыхание? Он говорил, что забыл Чана, больше не хочет его, но позволяет этому случиться. Минхо позволяет этому случиться? Он чувствует, как медленно твердеет в штанах. Кажется, Чану это нравится, и он довольно мычит. Хочет ли Минхо позволить этому случиться? Чан проникает языком внутрь – почему Минхо позволяет себе держать губы приоткрытыми, он не уверен. Даже когда он знает, что произойдет и какие последствия это принесет? Чан облизывает язык Минхо, заставляя младшего дрожать, сжимая рубашку Бана в кулаке. Минхо издает приглушенный, прерывистый писк, когда Чан расстегивает ширинку на штанах и обхватывает рукой его член, и Хо вздрагивает бедрами. Да, черт возьми, Минхо сдается, позволяя Чану погрузить себя глубже в подушки, в гостиничные простыни, и он позволяет своим мышцам расслабиться, обмякнув и поддавшись Чану, как он делал раньше, так нетерпеливо. К черту его боль. Он может отомстить Чану и разозлиться на него как-нибудь в другой день. А пока, может быть, он сможет немного побаловать себя… Блять, он всегда был слабым. Мин всегда слишком баловал себя, когда дело касалось Чана. Наверное, поэтому он сейчас в такой ситуации. Он позволяет Чану потянуть за пояс брюк и стянуть с ног нижнее белье. Бан возвышается над ним и снова целует его, затаив дыхание, прежде чем снимает штаны с ног Минхо – младший хочет сбросить их, немного путаясь, и Чан помогает полностью стянуть их. Руки Минхо шарят по ремню Криса, почти дрожа, пытаясь его снять. Звук металлической пряжки на ремне Чана посылает жар по позвоночнику Минхо. Может быть, условный рефлекс. Он слышал этот звук тысячу раз раньше – в своей спальне, в спальне Чана, в их пустом классе, блять, в общественном туалете, где угодно, везде – его тело и разум как будто ассоциировали этот звук с чем-то хорошим, с наградой, которая ему предоставится. С отупляющим удовольствием, которое ему очень скоро будет дано. Он скулит, когда не может стянуть с Чана шорты, и его щеки вспыхивают, когда Чан при этом издает тихий стон. И вот, Бан, голый ниже пояса, снова взбирается на Минхо, прижимая их тела друг к другу, и младший инстинктивно раздвигает ноги, позволяя Чану устроиться между ними, обхватывая рукой член Криса. Он почти прихорашивается при шипении, которое испускает Чан, но затем рука старшего вокруг его члена делает медленное движение, и его разум отключается, ему тяжело дышать. Чан целомудренно, но липко целует его в губы, затем он отстраняется, но совсем едва – их губы все еще соприкасаются, достаточно слабо, чтобы покалывать, и каждый выдох Чана смешивается с собственным выдохом Минхо. Старший поднимает запястье вверх, а затем проводит большим пальцем по кончику члена Минхо, заставляя того вздрогнуть и судорожно выдохнуть. Щеки Хо такие теплые, он думает, что они горят – он понимает, что это не из-за возбуждения, а из-за напряженного, пристального взгляда Чана, направленного на него, так близко. Минхо изо всех сил пытается ответить взаимностью, нежно сжимая головку члена Чана. Он проводит ладонью по кончику, чтобы размазать липкий предэякулят Бана. Тело еще больше нагревается от дрожи, которое пронизывает тело старшего. Чан наклоняется, оставляя влажные поцелуи на челюсти Минхо и спускается ниже, ниже, пока не начинает целовать и кусать шею Ли. Он позволит Чану оставлять на себе засосы? Минхо стонет. Хочет ли он этого? Чан резко впивается зубами в стык между шеей и плечом Минхо, и по спине Хо пробегает крупная дрожь. Да, да, да. Чан стонет ему в кожу, когда младший ускоряет движение руки, гладя Чана и наслаждаясь теплой твердостью в его руках. Бан тоже ускоряет свою руку, глаза Минхо расфокусировались, его разум медленно начинает таять, превращаясь в лужу. Так приятно снова чувствовать такие прикосновения. Бедра Чана начинают хаотично двигаться, когда он врезается в кулак Минхо, теряя контроль. "Мило", Минхо может сказать, что это подсознательное, и Чан даже не осознает, как делает это. "Он все еще как щеночек". Минхо называл его так, когда они были моложе, верно? Когда они были подростками… То, как они дрочат друг другу прямо сейчас, пытаясь сохранять тишину в своем гостиничном номере… Это как Мин и Чан-и пытаются заглушить свои звуки, когда они трахаются в руки друг друга в своей спальне на ночевке… Это как… – Как в старые добрые времена, Мин, – с придыханием шепчет Чан, и у него хватает наглости смеяться в шею Минхо. Поцелуй, с которым он прижимается ко лбу Минхо, похож на тот, который он подарил Ли перед уходом в самолет. Этот поцелуй заставил Минхо задуматься, видел ли Чан когда-нибудь в нем что-то большее… Минхо снова почувствовал себя младшим братом. Это заставляет его разум медленно вернуться из пьянящего оцепенения, в которое он погрузился. Минхо надеялся время от времени, особенно когда они были подростками. Он надеялся, что Чан видит в нем нечто большее. Но они никогда не говорили об этом; только через несколько месяцев после ухода Чана Минхо понял, что они никогда не делали этого, потому что Крис никогда не видел в нем большего – Ли был просто его лучшим другом, с которым он разделял почти все свое первое (почти, потому что Минхо не носил титул "первой любви", нет). – Ты так хорош для меня, все еще так хорош для меня, Мин. Ты ждал этого, правда? – Чан выдыхает, проводит свободной рукой по щеке Минхо. Что-то холодное начинает будить Минхо от похоти. – Ждал меня, – заканчивает Чан. Глаза Минхо резко распахиваются. – Хён, – зовет он, ледяные пальцы сожаления ползут по его спине, затылку и конечностям. Он пытается сомкнуть ноги, но Чан оказывается между ними, Бан слишком крепкий. Что Минхо творит? Спина младшего выгибается от движений руки Чана. Он сказал, что уйдет от Чана! – Чан-и, – бормочет Чан. – Почему ты больше не зовешь меня "Чан-и"? – Хён. Он не может позволить себе снова потеряться в Чане! – Хён, ах, мне нужно... идти... Чан замедляется и отстраняется от Минхо. Он выглядит таким растерянным, потрясенным и нуждающимся, с красными щеками и вздымающейся грудью. – Мин? Что случилось? Минхо мягко отталкивает Чана, а затем поспешно вылезает из кровати, встает и хватает с земли штаны, беря свою маленькую сумку с верха своего багажа. – Скоро мы будем ужинать с семьей, мне нужно в душ, – говорит Минхо, как будто до ужина минута, а не часы, и направляется в ванную комнату. – Мин! – кричит Чан, но Минхо уже захлопывает дверь ванной. Ли скатывается по стене, как только оказывается в безопасном помещении. Чан больше ничего не говорит. Все затихает. Блять. Минхо такой глупый. Кончая в душе, Минхо думает, что самое худшее – это тот факт, что вкус Чана намного, намного лучше, чем помнит Ли. ... Столовая отеля светлая, как любят в ресторанах высокого класса – полна огней, свисающих с высокого потолка над каждым столиком. Звон столовых приборов и тихое бормотание людей не приглушает его голос, поэтому Минхо пронзает каждый раз, когда он даже просто хихикает. Минхо не отрывает глаз от своего ужина. В основном это морепродукты; они находятся прямо у моря, а оно привносит в помещение не только еду, но и декор: здесь использованы рыболовные сети и другие украшения на морскую тематику. Расписная деревянная рыба, висящая на одной стене, кажется, смотрит прямо в душу Минхо своим единственным глазом, и Ли чувствует, что она все знает. – Хён, я хочу еще этой рыбы, – говорит Феликс, глядя своими самыми большими щенячьими глазами и указывая вилкой на кусок рыбы, название которой Минхо не помнит, знает только то, что она чертовски вкусная и что в его тарелке лежат ее маленькие очищенные кусочки. Минхо вздыхает и жертвует куском рыбы ради своего младшего брата. Это заставляет Феликса счастливо улыбаться, и это того стоит, думает Минхо. Он продолжает говорить с Феликсом и игнорирует направленный на него взгляд. Почему Чан должен был сидеть именно рядом с Минхо? Это достаточно большой стол, черт возьми. По крайней мере, он сидит не напротив. Если бы это было так, Хо не знал бы, куда смотреть, потому что он определенно не смотрел бы прямо вперед. Тем не менее, это не лучшая альтернатива – быть на нервах на протяжении всего ужина. Его левая сторона гудит сильнее от присутствия рядом с ним – это как бомба, готовая взорваться от одного касания. Он потрясен, когда Чан протягивает руку и кладет очищенную креветку на тарелку Минхо. Бан лишь улыбается с ямочками, когда Минхо в замешательстве смотрит на него. – У них отличный вкус, – единственное, что он говорит, как будто они не дрочили друг другу перед ужином. Минхо отводит взгляд, раскаяние разъедает его грудь, когда он вспоминает умопомрачительный оргазм, который испытал в душе после того, как сбежал от Чана. Он надеется, что Бан не знает, что Ли думал о нем, когда кончил. Минхо задается вопросом, что делал Чан, пока он был в душе. Он помнит, что оставил его истекающим и красным, но когда он вышел, то не заметил никакого беспорядка или запаха. Чан просто… лежал на кровати, щелкая каналы по телевизору, и Минхо оставил его в покое, выйдя на "прогулку", чтобы ему не пришлось видеться с Баном еще несколько часов. Чан просто… позволил себе успокоиться? Отлично. Теперь раскаяние Ли смешивается с чувством вины. Однако Бан ничего не говорит, просто продолжает снимать панцирь с креветок и бросать их на тарелку Минхо. Их матери старались быть аккуратными, но Хо может чувствовать их взгляды. И то, как они нежно смотрят на них двоих, заставляет Минхо чувствовать себя немного похожим на Феликса– Забота о младшем брате. Он проглатывает креветку вместе с жжением в горле. Кто он, блять, для Чана? Он слишком резко насаживает на вилку еще одну креветку, даже не замечая. Лучший друг? Брат? Просто тело? Он в замешательстве. – Ты пробовал моллюсков, Чан? – спрашивает мать Минхо, улыбаясь Чану. – Да, миссис Ли. Они восхитительны, – легко отвечает Чан, как будто он и не уезжал на два года. – Чан, – шутливо ругает мать Минхо, глядя на Криса, – то, что ты уехал надолго, не означает, что тебе больше нельзя называть меня мамой. Чан вежливо смеется с этого. – Даже Минхо называет меня "миссис Бан", – жалуется мать Чана. – Как будто он не подбегал ко мне, называя меня мамой, и не просил у меня еще молока и печенья на ночь, когда ночевал у Чана. Это из-за взросления? Они подросли и стесняются называть нас так? Мы ведь обе ваши мамы! И это то, что раздражает Минхо. Миссис Бан видит в нем своего собственного сына. Он не может представить, как она отреагирует, если узнает о том, что он и Чан делали. Мать Минхо задыхается в возмущенном шоке. – Эй, я же говорила тебе не давать ему печенье на ночь! Вот почему у него такие зубы! – Не думай, что я не в курсе, что ты тайком дарила Чану шоколад! – Я пытался остановить ее, – смеясь, говорит отец Минхо. – Почему бы тебе не угостить меня шоколадом, когда я приду в гости, мама? – Лукас жалуется матери Минхо. – Почему к Чан-хёну относятся по-особенному? Это заставило всех рассмеяться. Когда они заканчивают ужинать, их родители решают, что лучше всего лечь пораньше, чтобы они могли завтра рано проснуться и насладиться пляжем, пока вокруг будет мало людей, поэтому все они возвращаются в свои комнаты. Феликс спрашивает, может ли он поспать с Ханной и Лукасом сегодня вечером, и согласие родителей Бана и Ли заставляет Феликса улыбаться, когда он идет в комнату первым, чтобы подготовиться ко сну. Минхо в коридоре тихо поворачивается к матери, как только Чан входит в их комнату и оказывается вне пределов их слышимости. – Я собираюсь зарезервировать один из этих маленьких крытых бассейнов. Я видел его в меню отеля, – тихо сообщает Минхо матери, надеясь, что никто его не слышит и не пристанет к нему. Он хочет побыть один. – Ты ведь не против? – В полном одиночестве? – спрашивает его мать, немного обеспокоенная. Она всегда была такой заботливой, хотя Минхо сейчас буквально взрослый. – Да. Я хотел бы немного тишины и покоя. Лицо его матери становится более обеспокоенным. Она застает Минхо врасплох, когда мягко спрашивает: – Между тобой и Чаном есть проблема? Минхо моргает, глядя на нее, прежде чем медленно произнести: – Нет… Она вздыхает. – Я чувствую это ясно как день, Минхо. Я видела, как вы двое росли. Я знаю, когда что-то идет не так. Минхо сглатывает. – Просто… – он пытается что-то подобрать, достаточно правдоподобную причину– Ох. – Чан провел так много времени в Австралии, и я до сих пор к нему привыкаю, – говорит он. Это даже не ложь. Чан ощущается совершенно новым человеком. Так что люди не врали, когда говорили, что ложь с долей правды – лучшая ложь. Его мать, кажется, не совсем убеждена, но кивает и отпускает его. – Хорошо. Если тебе что-то нужно, просто скажи мне. – Да, мам, – он целует ее в щеку и идет прямо к стойке регистрации, чтобы зарезервировать бассейн, не удосужившись вернуться в их комнату и взять свой купальный костюм. Хо читал, что некоторые из небольших крытых бассейнов можно зарезервировать в частном порядке на час или два. К тому времени, как Минхо резервирует бассейн, остается только один свободный, и он выдыхает с облегчением, когда понимает, что подоспел как раз вовремя. Комната с бассейном тускло освещена, когда персонал отеля ведет его туда, а затем оставляет с чистым полотенцем и парой тапочек из мягкой ткани. Теплый свет исходит от светильников, установленных по бокам бассейна, освещая его снизу. Природа, очевидно, предназначена для того, чтобы быть в помещении – в дальнем конце бассейна находится мини-фонтан из камней. Камни сложены друг на друге так, что почти касаются потолка. Они разные по размеру и форме, сделаны таким образом, будто их можно найти в природе – небрежно и приятно зазубрены, с тонким потоком воды, мирно стекающим по этим неровным каменистым уровням. Два небольших прожектора по нижним сторонам каменного строения освещают его. Минхо чувствует себя спокойно. Он не торопится раздеваться. Весь бассейн зарезервирован, табличка снаружи ясно говорит, что это место занято, так что он не утруждает себя проверкой, заперты двери или нет. Люди здесь достаточно вежливы, чтобы не беспокоить его. Было бы здорово искупаться нагишом. Приятно. А также это его единственный вариант, потому что Хо не схватил свою одежду для купания. Ибо он скорее будет плавать голым, чем переступит порог их с Чаном комнаты. Минхо надеется, что вода и ее холод помогут ему прояснить мысли и на мгновение забыть о нем. "Ох, блять". Он шипит сквозь зубы из-за холодной воды, и, хихикая, медленно спускается по каменной лестнице бассейна, погружаясь все глубже, пока вода не достигает уровня его плеч. Минхо спокойно изучает фонтан, когда чувствует чье-то присутствие. Он оборачивается. Чан. Чан улыбается ему и слегка машет рукой, когда Минхо поворачивается и смотрит на него. Тот не теряя времени хватается за рубашку и стягивает с себя, свободно складывая ее, прежде чем бросить на табуретку рядом с одеждой Минхо. Ли заставляет себя отвести взгляд от его подчеркнутого торса. Минхо шипит: – Что… что ты делаешь? – Хочу искупаться нагишом? – говорит Чан, расстегивая пуговицу на шортах. – Зачем? – спрашивает Минхо. Он ненавидит то, как голос звучит оборонительно и немного заикается. – Как ты вообще узнал, что я здесь? Почему ты вообще здесь? Я зарезервировал этот бассейн! – Твоя мама сказала мне, что ты решил поплавать в приватном бассейне, а на ресепшене сказали, какой бассейн зарезервирован для нашего номера. На который я тоже имею право, кстати, так как бассейны резервируются по комнатам, а не по людям, а мы с тобой в одной комнате, – Чан пожимает плечами. – И я купаюсь нагишом, потому что ты тоже? – он указывает на Минхо. Это заставляет Хо нервничать, ему хочется прикрыть свое тело, его щеки горят. Чан это видит. Он смеется. – Я все это уже видел, Мин. Затем, когда Бан расстегивает шорты и начинает стягивать их, он нахально говорит: – Хотя тогда ты был немного пухлее. – Я ненавижу тебя, – говорит Минхо, он очень смущен. – Я имел в виду в хорошем смысле, – защищается Чан, наконец обнажившись. Минхо пытается смотреть куда угодно, только не на Криса, который медленно опускается в бассейн, шипя от холода. – Ты был очень милым. Как мы тебя называли? – пока Чан напевает и привыкает к холодной воде, он кивает и вспоминает, озорно улыбаясь. – Ах, да. Секси-очаровашка. Минхо пытается прижаться к краю бассейна, не обращая внимания на слова Чана и на то, как от этого под его кожей разливается жар. – Я хотел побыть один, – неохотно говорит Минхо, бросая на Чана свирепый взгляд. – Тогда тебе следовало запереть двери, – Чан радостно пробирается вброд, медленно направляясь к Минхо. Тепло ползет вверх по затылку Минхо. Он просто не знает, это жар от смущения, или от раздражения, или от чего-то совсем другого. – Что я, кстати, и сделал. Минхо смотрит на Чана, вынырнув из своих мыслей. – Что? – Я сейчас запер двери, – говорит ему Чан, глядя на него так, будто рассказал секрет. Дыхание Минхо сбивается. Он сильнее прижался к краю бассейна, чувствуя, как камни царапают его кожу. К счастью, они не слишком острые. Крис смотрит на него почти грустно. – Почему ты боишься меня, Мин? – Это не так, – говорит Минхо, бросая на него полувзгляд. Он не боится Чана, не его. Бан, к несчастью Минхо, добрый и заботливый, из-за этого его невозможно не любить, из-за этого некоторым трудно его ненавидеть. Нет, Ли не боится Криса, но он боится того, что Чан заставит его сделать, того, что Чан заставит его вновь почувствовать. Старший смотрит на него. Становится тихо на мгновение. Затем он мягко улыбается. – Ты все еще такой красивый. Это застает Минхо врасплох. – Стал намного красивее, – говорит Чан. Он подходит ближе, медленно, как будто боясь, что Минхо убежит, если будет двигаться слишком быстро. Словно Ли – осторожный кот. Младший сказал бы то же самое. Он не знает, что сделал с Чаном австралийский воздух, но он стал еще красивее, тело – более накачанным, а плечи – еще шире. Хо бы уже набросился на него, если бы был все тем же Минхо, который по уши был влюблен в Чана. Стоп, а Хо уверен, что он все еще не тот Минхо? Он агрессивно подавляет внутренний голос, что спросил об этом. Вместо этого Мин молчит, внимательно наблюдая за тем, как Чан подплывает все ближе. – Я скучал по тебе, – снова говорит Чан, и рябь воды, когда он двигается, трогает Минхо, как и его слова. – Ага, конечно, – саркастически говорит Минхо. Чан хихикает с этого. Минхо смотрит на него с ноткой любопытства. Чан смеется, как будто между ними ничего не изменилось, как будто они все еще Мимо и Чами. Так юный Минхо произносил их имена только потому, что находил это смешным. Или те Мин и Чан-и, что вместе мчались по коридорам старшей школы, смеялись и болтали о самых глупых вещах в комнате Чана посреди ночи. Но в этом и проблема. Так чертовски многое изменилось между ними, и Минхо не может понять, почему Чан ведет себя так, будто ничего и не было. Он так сильно хочет, чтобы Чан был прав, но Чан не прав. Они уже не просто дети. И не студенты. Теперь есть работа, что гораздо более напряженная и требующая внимания. Минхо не может сосредотачиваться на работе так, как раньше на экзаменах, но это нужно, чтобы его не уволили. Минхо больше не может возиться с Чаном. Они уже не чертовы подростки. Столько всего изменилось. – Я вижу, ты все такой же саркастичный, – говорит Чан, который всего в нескольких дюймах от Минхо, его глаза сияют. – Возможно, это единственное, что осталось от "Мимо". – Я знаю, – отчеканивает Чан, улыбаясь ему. Минхо продолжает смотреть на него. – Но, Мин, – мягко говорит старший, приближаясь еще на несколько сантиметров, так близко, и стены Минхо рушатся, – я вернулся за тобой, даже если ты уже не тот Мин. Глаза Минхо разочарованно закрываются. Чан действительно должен перестать говорить такие вещи. Он совсем не помогает Минхо. – Хён– Чан преодолевает оставшееся пространство между ними и затыкает его поцелуем. Когда Крис целует Минхо – у младшего кружится голова. От того, что губы Чана все еще такие сладкие на вкус, от замешательства, что Чан пытается сказать, от его признания, эхом отдающегося в голове Ли: "Я вернулся за тобой, я вернулся за тобой, я вернулся за тобой". Тогда почему? Почему же тогда он оставил его? Черт, а Чану есть к чему вернуться? Ведь между ними ничего и не было! Чан крадет поцелуями мысли Хо прямо из головы. Они снова делают это? Минхо делает это? Позволит ли он Чану снова поступить по-своему, после двух лет, за которые он ни разу не навестил Минхо в Корее? "Да", думает Хо, тая под губами Чана. Да, Ли сделает это. Нахуй гордость, черт возьми. Он думает, что это может быть их последний маленький секрет, закрытие этой главы детства или что-то в этом роде, всего на одно лето. Достаточно уместно, полагает Хо. Их первый поцелуй тоже был в отпуске на пляже, когда им было по четырнадцать – их последний поцелуй на другом пляже, в каком-то смысле, кажется правильным завершением. После Чан улетит обратно в Австралию, и тогда они смогут притвориться, что ничего из этого, и ничего из прошлого не было. Глава закроется. Может быть, тогда Минхо наконец сможет начать новую. Чан отстраняется, но не слишком – он изучает Минхо одним из тех горячих взглядов, которые раньше заставляли Минхо нуждаться, слишком нуждаться. Раньше он слишком легко поддавался этому; теперь Хо сдерживает себя. – Это было подло… – Что? – спрашивает Минхо, у него перехватывает дыхание, когда Чан высовывает язык, чтобы облизать его верхнюю губу, оставляя на ней покалывающий след. – Оставить меня напряженным и расстроенным в полном одиночестве. Это была пытка, – Чан смотрит ему в глаза. – Почему ты убежал? Грудь Минхо вздымается, он начинает задыхаться. – Почему бы тебе не взять на себя ответственность за то, что ты сделал? – говорит Чан дразнящим, но все еще таким низким голосом. – Я думал, ты ответственный взрослый? – Ммм... – это все, что выдавливает Минхо. – Ответственные взрослые не убегают от своих проблем, – продолжает Бан, и когда Минхо смотрит ему в глаза, то ясно читает его громкое послание: "не убегай от меня". Минхо снова задыхается, когда Чан трется своим членом об его, и поднимает руки, чтобы схватиться за руки Бана. – Ты все такой же красивый, – бормочет Чан, целуя Минхо в челюсть. Ли просто смотрит на старшего, и его ресницы трепещут. Он смотрит на большой палец, которым Чан проводит по его нижней губе, уже тяжело дыша. Мин ненавидит это – он думал, что забыл все о Чане, но почему ему кажется, что влияние старшего на его тело только усилилось, а не исчезло, даже после многих лет разлуки? – Ты помнишь? – спрашивает Крис, сияя глазами. – Мы заигрывали в бассейне в загородном доме семьи Чанбина, вот так. – Не помню, – отвечает Минхо, пытаясь говорить твердо и ровно, но на полпути терпит неудачу. Ему кажется, что он растает и станет единым целым с водой из-за того, как Чан трется о него. – Я отправил все наши с тобой воспоминания в Австралию. – Тем не менее, у тебя все еще есть это, – мягко бормочет Чан, не соглашаясь, и проводит большим пальцем по бусинам черного браслета Минхо, по единственной вещи, которую младший не снял в бассейне, а затем снова целует Минхо, прежде, чем тот сможет защитить себя – прежде, чем он сможет сильнее солгать. Плавать нагишом было плохой идеей – когда Чан сильнее прижимается своим телом к ​​Минхо, младший чувствует все. Воспоминания о теле Чана пронзают его вниз по позвоночнику, заставляя его задыхаться и сильнее сжимать руки Чана, как он делал это раньше, когда Бан целовал его, затаив дыхание, и прижимал их друг к другу, как можно ближе, вот так. Мягкая струйка воды по камням затихает, когда Чан просовывает язык внутрь рта Ли, обхватывает его челюсть и мягко прижимает его к камням позади них. Может, это напор воды давит на него или, может быть, Чан, целующий его, но у Минхо, кажется, сдавливает грудь, а само дыхание становится затрудненным. Рука на челюсти Ли скользит вниз по затылку, пока не достигает его задницы, крепко сжимая одну ее сторону, заставляя младшего простонать. Другая рука притягивает его ближе к Бану, если это вообще возможно – они настолько близки сейчас, что каждый сантиметр теплой кожи Чана прижимается прямо к Минхо, и Хо приходится обнимать Криса за шею. То, как Чан обнимает его за талию, настолько знакомо, что сердце Минхо сжимается; это настолько ностальгично, что ему хочется плакать. Бан наклоняется и помогает Минхо немного подпрыгнуть в воде, чтобы он мог обхватить ногами талию Чана, и Минхо легко подчиняется. Если это последний раз, который допустил Ли, то он должен извлечь из этого максимум пользы. Чан влажно разрывает поцелуй, струйка их слюны сияет в слабом свете бассейна, прежде чем разорваться. Дыхание Минхо останавливается при взгляде на Чана, он сглатывает, делает полный вдох, чтобы напомнить себе, что все еще может дышать. Старший поднимает свое лицо к Минхо и прижимает их лбы друг к другу. – Я правда хочу быть внутри тебя, Мин, – шепотом признается Чан, изучающе глядя Минхо в глаза. – Трахни меня, – шепчет Минхо. – Заставь меня чувствовать себя хорошо. "Лучшее напоследок". От этой мысли глаза Минхо горят, но он сдерживает слезы. Он должен столкнуться с реальностью. Лучшее напоследок. После его фразы глаза Чана закрываются, и он издает приглушенный стон. – Конечно, – бормочет он, – конечно, я могу это сделать. Я могу заставить тебя чувствовать себя лучше. Да, – он тяжело, успокаивающе выдыхает, – я так и сделаю. Минхо мычит и наклоняется, чтобы оставить влажные поцелуи на шее Чана. Старший какое-то время двигается, но Минхо игнорирует это, целуя каждый сантиметр кожи Чана, какой только может – его шею, широкие плечи, щеку, лоб. Это заставляет Чана немного стонать, издавать хриплое "Мин", но младший продолжает. Шуршание ткани возвращает Минхо из безумия поцелуев, и он смотрит на то, что делает Чан. Они теперь находятся у края бассейна, где на двух маленьких табуретках лежит их одежда. Чан роется в кармане своих шорт, даже не заботясь о том, что его рубашка при этом упала на пол, а потом что-то вытаскивает и... Минхо широко раскрытыми глазами смотрит на маленькую бутылочку со смазкой в ​​руке Чана. – Ты– – Пришел подготовленным, – заканчивает за него Чан. – Где ты хочешь меня? – У камней, – Минхо не думает, что сможет удержаться без камней, на которые можно опереться и за которые можно схватиться. Во всяком случае, те, что посередине, не слишком острые. Чан плывет обратно к дальнему концу, прямо к маленькому фонтанчику. – Держись за меня, Мин, – говорит Бан, и после секундного колебания Минхо подчиняется, уткнувшись лицом в плечо Чана и крепче обхватив его руками и ногами. Чан отпускается, чтобы открыть бутылку со смазкой и капнуть немного на ладонь, немного согрев ее. Когда Чан проводит указательным пальцем мимо обода Минхо слишком быстро, младший издает тихий стон. Это не больно – его растяжки в душе было достаточно, но он думает, что сойдет с ума слишком рано, если Чан не замедлится. – Не спеши, – выдыхает он. – Ох, Мин, – говорит Чан, почти дразня. – Я знаю, что ты трахал себя пальцами в душе. Видишь? Ты все еще немного свободен. Он быстро вводит и выводит палец из Минхо, как бы показывая, как легко Ли его принимает. Мгновенная скорость заставляет Минхо дрожать, задыхаясь в кожу Чана, когда его пальцы впиваются ему в спину. – Как… как ты узнал? – Я слышал тебя. Ты не очень тихий, – мягко говорит Чан, свободной рукой поддерживая Минхо за поясницу. – Знаешь, я не забыл, как ты звучишь, когда кончаешь. Это заставило сердце Минхо сжаться. По крайней мере, есть одна вещь, которую Чан не забыл. – А ты? Что ты делал, пока я был в душе? – Смотрел мультики. Минхо немного отстраняется, чтобы посмотреть на Чана. – Ты не?.. – Не трогал себя? – Чан мотнул головой. – Я позволил напряжению уйти самому. – Ты мог бы... – Хо не заканчивает свою фразу. Потому что Чан усмехается. – Подрочить? Ох, Мин... Минхо напрягается, когда чувствует теплое дыхание Чана на своей шее. – Я приберег все до того момента, когда наконец снова смогу тебя трахнуть, – старший кусает мочку уха младшего, заставляя того вздрогнуть. – Как... ты был так уверен, что... сможешь это сделать? – возражает Минхо, пытаясь скрыть влияние слов Чана на него. И он понимает, что это не очень эффективно. – Я не думал, что ты сможешь устоять передо мной, – Чан улыбается ему, но его глаза заполнены тьмой и голодом. – И я не ошибся. Минхо недоверчиво выдохнул. Это выбивает его из колеи сильнее, чем он бы хотел. Он больше ничего не говорит. Пусть Чан одержит верх – в любом случае это последний раз, когда они это сделают. (Хо не уверен, хватит ли ему сил до конца отпуска. Может быть, вместо этого он попросится в комнату к Феликсу и Лукасу, в конце концов. У их родителей возникнут вопросы, но Минхо просто скажет, что хочет провести время со своим братом. Наверное.) – Тебе лучше принять последствия сегодняшнего побега от меня, а? – Чан уткнулся носом ему в лицо и пробормотал. – Ты возьмешь все, что я тебе дам. Руки Минхо крепче сжимают плечи Чана. – Хён, – выдыхает он, немного хныча. Брови Чана немного хмурятся при слове "хён", но он идет дальше и быстро растягивает Минхо, такой нетерпеливый – они оба. Бан по-прежнему так же быстро двигается с тремя пальцами внутри Минхо, немного сгибая их, чтобы посмотреть, как Ли вздрагивает, когда он прижимается прямо к его простате. Затем старший скользит и выравнивается с задницей Минхо, раздвигая ее и медленно толкая головку внутрь, его член проскальзывает в обод Минхо. Младший чувствует себя прикованным взглядом Чана, который смотрит на него, и он смотрит в ответ только потому, что не хочет доставлять Бану удовольствие от того, как Минхо взволнован и находится в его власти. Но затем Чан продвигается глубже, и Ли хмурит брови, его ресницы трепещут и губы приоткрываются. И хотя Мин пытается спрятаться обратно в плечо Чана, тот не позволяет ему, крепко держит его на месте за волосы, наблюдая, как лицо Минхо искажается от удовольствия, пока Крис заполняет его. – Прекрасный, – хнычет Чан, и Минхо в ответ издает сдавленный стон. Бан входит в него так медленно, что Ли чувствует, как каждый сантиметр плавно движется по его стенкам, растягивая его дюйм за дюймом. Затем он издает резкий вздох, когда Чан, наконец, полностью входит внутрь. Такой горячий, большой и твердый внутри него. Минхо слегка стонет. – Хён… – Если ты снова не начнешь называть меня "Чан-и", я оставлю тебя здесь, не дожидаясь, пока ты кончишь, как ты это сделал со мной, – игриво угрожает Чан, но его глаза темны, и Минхо знает этот взгляд. Тем не менее, Хо колеблется. Чан начинает терять терпение в ожидании, что Минхо заговорит, поэтому он внезапно поднимает младшего, а затем опускает его обратно на свой член одним быстрым движением, заставляя Ли вздрогнуть, откидывая голову назад и издавая хриплое: "Чан!" – Уже лучше, – говорит Чан. – "Чан-и" совсем скоро сорвется с твоих губ. Минхо вздрагивает от того, что слова Чана звучат как предзнаменование. – Чан, он… большой, – выдыхает Минхо, впиваясь ногтями в плечо Бана, пока тот твердо держит его за талию и начинает толкаться в него, каждый рывок его бедер достаточно медленный, но глубокий, слишком глубокий. Черт, он забыл, несколько Чан большой. – Не… не так глубоко… – Ты уже принимал его бессчетное количество раз, Мин. Минхо издает немного протяжное "ах", когда Чан немного ускоряется, и крепче обнимает Бана. Это все еще медленно по сравнению с их самым грубым сексом, но, блять, у Хо не было Чана так давно, слишком давно. И то, что Крис снова внутри него, ощущается как рай, и заставляет его чувствовать себя немного сумасшедшим с первой секунды. – Боже, я так скучал по тебе, Мин, – говорит Чан ему в губы, прежде чем слизать свое признание языком. Он не перестает глядеть на Минхо, и это заставляет Ли чуть прийти в себя, его щеки горят. Он почти хочет сказать Крису, чтобы тот остановился, посмотрел куда-нибудь еще – но другая его часть прихорашивается от полного внимания Чана, снова, после стольких лет. Хо не отвечает Бану словами, но вцепляется зубами в его шею и покусывает бледную кожу в ответ, заставляя Чана стонать, когда он ускоряется, опуская бедра Минхо каждый раз, когда он толкается навстречу вверх, создавая небольшую рябь на воде. Когда Крис становится грубее, Минхо задыхается и тянет руку в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться, кроме Чана. Ему нужно закрепить себя, чтобы он не растворился в воде и его разум не уплыл от удовольствия. Руки Ли шарят по камням позади него – мокрым, скользящим. В итоге он хватается за край камня, достаточно маленького, чтобы его рука могла обхватить, а после издает тихий стон, который прерывается на полпути, когда Чан случайно ударяет его по простате. Он держит камень мертвой хваткой, задыхаясь и издавая тихий скулеж всякий раз, когда Чан толкается в него немного сильнее. Другой рукой Хо держится за шею Бана, шипя, крепко зажмурив глаза. Затем старший меняет угол и бьет точно в цель – Минхо вскрикивает и вырывает руку из хватки на скале, чтобы схватиться за волосы Чана… И что-то на его запястье цепляется, прежде чем рассыпаться под натиском. Глаза Ли резко распахиваются, когда внезапно раздаются тонкие звуки, словно бусины, отскакивающие от камней. И когда он смотрит в сторону, то видит именно это. Его запястье теперь обнажено. Чану, кажется, все равно, он продолжает трахать Минхо, подбрасывая его вверх и вниз в воде. Хо разрывается между тем, чтобы сойти с ума от удовольствия и желанием оттолкнуть Чана, чтобы спасти как можно больше черных бусинок. Но у него нет выбора, Бан прижимает его к камням, притягивая ближе к себе, насколько это возможно. Минхо с грустью наблюдает, как некоторые бусины катятся по камням и падают в воду, другие падают между камнями и исчезают в их расщелинах. Чану, кажется, не нравится, что Минхо теперь не уделяет ему все внимание, поэтому он хватает младшего за подбородок и притягивает к себе для грязного, непристойного поцелуя. Такого шумного, хлюпающего и мокрого от их слюны. В основном это из-за языка Чана, который заглатывает Минхо, будто пытается съесть его целиком – будто старший чертовски изголодался по Минхо, и ему нужно испробовать его как можно больше. Если бы. Минхо знает, что Чан безумен в сексе. Но, возможно, младший сможет пока притвориться, что все это правда. Он всхлипывает. – Х-Хорошо, слишком хорошо, Чан… – Конечно, – говорит Чан. – Я обещал, что заставлю тебя чувствовать себя лучше, верно? По мере того, как удовольствие нарастает, Минхо безвольно опускает голову и отдает контроль Чану. Его разум слишком ошеломлен, чтобы думать о чем-то другом, кроме как: "хорошо, хорошо, хорошо". Все заполнено Чаном и белым шумом в его голове. Только пустота, если не считать ощущений, которые Чан дарит ему. Хо может просто надеяться, что их шум не выйдет наружу из-за того, насколько громче они становятся при каждом толчке. Тихий бассейн звенит от его пронзительных стонов и рычания Чана, но его мало волнуют последствия, когда Бан его так трахает. Так хорошо. Он не думает, что сможет остановиться, даже если тысяча сотрудников отеля ворвется в комнату и попытается разнять их. – Самый красивый, самый невероятный, – бормочет Чан, целуя обнаженную шею Минхо, прежде чем наклонить его лицо вниз, чтобы он мог прижать их лбы друг к другу. Минхо не знает, почему Крис продолжает это повторять, но ему это нравится, так нравится – эти комплименты заставляют его чувствовать себя так трепетно, заставляют его таять, и Ли хватает губы Чана в беспорядочный поцелуй, хныкая ему в рот, в знак признательности. После Бан ускоряется и направляет свои удары точно в цель, так, что теперь каждый раз попадает в самое чувствительное место Минхо, сильно и неумолимо, не оставляя младшему возможности дышать. И Хо не может остановить возгласа "Чан-и!", который скреб ему горло. – Хорошо, – стонет Чан. – Продолжай называть меня так. Теперь Крис как будто намеренно движется сильнее и глубже, просто чтобы услышать, как Минхо зовет его так снова. И, черт, Минхо слишком погружен в удовольствие, чтобы сдержать это, и "Чан-и, Чан-и, Чан-и" бесконтрольно срывается с его губ. Бан съедает все до единого, словно деликатес. Его глаза светятся чем-то, что Минхо не может прочитать. Старший все еще не сводит глаз с лица Минхо, хотя глаза Хо закрыты, а их лбы прижаты друг к другу. Кожа Минхо гудит, как будто он вот-вот выпрыгнет из нее, чувствуя себя слишком хорошо от того, что глубоко внутри него. Удовольствие накапливается слишком интенсивно, готовое выплеснуться. – Чан-и, я близко, – выдыхает Минхо, распахивая глаза, и открывает губы в громком стоне. – Чан-и, пожалуйста– – Прекрасный, – снова повторяет Чан. Он крепче обнимает Минхо, притягивает его к себе, пока младший не понимает, где его конец и где начало Чана, пока он не чувствует, что они одно целое. Удовольствие пронизывает каждый нерв. Чан горит. Каждый сантиметр его кожи так горяч и влажен по сравнению с кожей Минхо. Трение члена Хо, скользящего по прессу Чана, приятное и отупляющее. И все, что младший сейчас может, – это задыхаться, чувствуя, как энергия вытекает из него. – Я так скучал по тебе, – говорит Чан, и это звучит так искренне, что Минхо принимает это без какой-либо драмы. Это нормально, когда друзья скучают друг по другу. Это нормально, когда им так хорошо вместе, правда? Минхо целует слова, сорвавшиеся с губ Чана, просто потому, что он наконец может это сделать после стольких лет. Он теряется, когда Бан ускоряется еще больше, насколько это возможно, и все его тело обмякает в объятиях Чана, подчиняясь всепоглощающему удовольствию. Хо зарылся лицом в плечо Бана, всхлипывая в его кожу. – Я люблю тебя. Минхо издает сдавленный звук удивления, и кончает с громким, протяжным криком, который переходит в стоны, а затем в хныканье, когда Чан трахает его во время оргазма. Ли дрожит, когда кончает. Их тела прижимаются так близко, что он чувствует тепло Чана на своей коже, даже в воде. Он чувствует, как слезы текут по его лицу – от сильного оргазма, от слов, которые он так долго хотел услышать, или, может быть, от осознания того, что Чан никогда не имел в виду эти слова таким образом. Он просто сказал это, потому что они в настоящее время оба терпят крушение похоти в бассейне. Как бы то ни было, он не уверен. Может быть, все вместе. Чан кусает его за плечо, крепко сжимая талию Минхо, и начинает хаотично толкаться в него, преследуя собственный оргазм, когда Хо уже получил свой. И вскоре младший чувствует, как тепло заполняет его где-то глубоко внутри, густо покрывая его стенки. Это чувство заставляет его стонать. Он чувствует себя таким полным и испачканным. Он задыхается, прижимаясь к коже Чана. Бан делает то же самое, все еще держа Минхо, пока они медленно оправляются от кайфа. Поцелуй, который Крис оставляет на его щеке, вызывает покалывание; Минхо слишком сбит с толку после оргазма, чтобы вообще испытывать боль. Он чувствует, как Чан медленно начинает двигаться через некоторое время, а затем выходит из бассейна, аккуратно балансируя Минхо на руках. Теперь, когда вода не помогает ему нести вес Минхо, он укладывает Ли на мягкое сиденье сбоку от бассейна. Чан заворачивает младшего в полотенце, которое Минхо дали ранее, и Хо трясется у бока Чана, когда тот наматывает полотенце на свои плечи и притягивает младшего ближе к себе. Господи. Минхо может чувствовать, как внутренняя часть его бедер дрожит от того, насколько интенсивными они с Чаном были. Пока что он позволяет старшему обнять себя, только потому, что слишком слаб и ошеломлен, чтобы сделать что-либо, кроме как уткнуться носом в грудь Чана и закрыть глаза. Последний раз. Он позволяет себе объятия с Чаном после секса в последний раз. Когда они оба высохли, а Минхо начинает дрожать от холода, старший одевается сам, а затем помогает Минхо с одеждой. Ли думает о том, что делать, как поступить с этим, потому что он только что потрахался с Бан Чаном, хотя сказал, что больше не станет. Однако на этот раз Чан не дает ему убежать и осторожно тянет его к другому сухому мягкому креслу. Минхо позволяет ему. Его ноги все еще трясутся, он не может убежать. Хо удовлетворенно вздыхает от нежного поцелуя, с которым Чан прижимается к его губам. – Браслет, – говорит Минхо, внезапно вспоминая, его глаза распахиваются, когда он садится. – Бусы… – Все в порядке, – Чан проводит рукой по его волосам. – Я рад, что тебе так понравился мой подарок, но я могу купить тебе еще. Минхо сглатывает. Нет. Это будет не то же самое… – Ты мог бы снять его до того, как залезть в бассейн, – мягко говорит Крис, немного посмеиваясь. – Что? Ты не хотел отпускать это воспоминание? Минхо моргает. Ох. Ох. Чан, кажется, тоже это понял, и его дразнящая улыбка медленно исчезает, а лицо становится серьезным. – Я никогда не снимал его, – тихо признается Минхо, глядя на свою грудь. Поэтому он никогда не снимал его? Это подарок, который Чан дал ему после их первого раза. Он держался за последний оставшийся кусочек Чана, к которому был так близок тогда, отчаянно цепляясь за него? Надеялся ли он, что тот Бан вернется к нему, несмотря на время? Даже если Хо продолжает говорить, что с этим покончено, что он больше не хочет того, что приносит ему боль? Его разум все еще немного затуманен после оргазма, но осознание ясно, как хрусталь. Может быть, если Минхо просто признается во всем себе, он, наконец, сможет отпустить… Браслет был первым шагом. Этих вещей гораздо больше, но Минхо будет избавляться от них медленно, по одной. Он сможет это сделать. – Я никогда не снимал его, – Минхо повторяет и пытается слегка улыбнуться, и у него получается в какой-то степени. – Но я думаю, что мир устал от моего нытья и снял это для меня. – Я просто подарю тебе гораздо лучше, – говорит Чан, слегка улыбаясь. – В этом нет необходимости, Чан, – Минхо обхватывает пальцами теперь уже пустое запястье и трет его почти с трепетом. Свободно. Он свободен. – Не оставляй мне ничего. – "Ты свободен". – И когда ты улетишь обратно в Австралию, тебе не нужно беспокоиться или думать о своем глупом маленьком тонсэне в Корее. Ох. Минхо наконец получает то завершение, в котором нуждался. У него только что был лучший секс в его жизни, а после несколько объятий и поцелуев. Он думает, что это не самый плохой способ закрыть метафорическую главу. По крайней мере, пока он не взглянул на Чана, надеясь улыбнуться ему шире. Чан нахмурил брови. – Я не вернусь в Австралию. Минхо моргнул. – Правда? Почему? Чан улыбается ему почти взволнованно. – Я буду работать на лейбле здесь, в Корее, через два месяца. Я остаюсь здесь навсегда! – последнюю часть он произносит в игриво-угрожающей манере, его руки мило сжались на Минхо, его ямочки на щеках выступают в полную силу, когда он улыбается так широко, что его глаза превращаются в маленькие полумесяцы. – И теперь, когда я здесь, то куплю тебе тысячи браслетов! Любой, который ты захочешь! Минхо хочется присоединиться к радостному заявлению, но он просто глубоко вздыхает. Вздыхает и отползает дальше от Чана, смотря на него. Как он заставит Бана понять его ситуацию? Он не хочет, чтобы что-то еще связывало его с Чаном и этими воспоминаниями! Он хочет двигаться дальше. – Чан. Чан наклоняет голову в бок. – Да? Минхо глубоко вздыхает. – Я тебя люблю. – Ага? Я рад это слышать? – Чан вновь наклоняет голову, слабо улыбаясь. – Я тоже тебя люблю. Минхо разочарованно рычит. – Не как брата, Чан! Не как друга! – говорит он, и его голос становится немного громче из-за разочарования. – Я влюблен в тебя. Но я больше не хочу этого! Я хочу двигаться дальше. Чан замолкает. Старший смотрит на Ли, страх и шок на его лице сбивают Минхо с ног. – Ты расстаешься со мной? Минхо хмурит брови. Какого–? – Расстаюсь? – Да, ты был так холоден со мной. Ты все время пытался меня избегать... Я только сейчас понял, что, возможно, ты хочешь порвать со мной. Пожалуйста, не надо, – абсолютный страх и тревога в глазах Чана еще больше путают Минхо. На самом деле, он так сбит с толку, что даже не может ответить, пока Бан не начинает бормотать: – Это… это потому, что я почти не уделял тебе время и внимание, когда был в Австралии? Мне так, так жаль. Я ужасен, и работа отнимала большую часть моего времени, и я… я был ужасным трудоголиком. Прости, я писал тебе, только когда был свободен. Но я обещаю, что все исправлю. Я буду обнимать тебя так, как не мог, когда был в Австралии. Я буду лучшим бойфрендом, я обещаю, только пожалуйста, пожалуйста, не расставайся со мной, – Чан скулит, берет Минхо за руку и умоляюще смотрит на него, его глаза уже на мокром месте. – Мы так долго прожили вместе. Я не могу представить жизни без тебя. Я люблю тебя. Минхо моргает, глядя на Чана. Чан моргает в ответ, всхлипывая. – "Бойфренд"? – спрашивает Минхо, его мозг отключается. – "Я люблю тебя"? Чан всхлипывает. – Да? – "Лучший бойфренд"? – Минхо неловко смеется, откидываясь назад, насколько это возможно, пока он зажат между подлокотником сиденья и Чаном. – Чан, я... я действительно взволнован, но... но ты не слишком торопишься? Какого хрена, Чан вдруг ни с того ни с сего предложил встречаться? – Разве люди не идут на первое свидание до того, как?.. Типа, да, Минхо знает, что он должен быть вне себя от радости, и это так – его сердце быстро бьется и не верит этому. Но он немного сбит с толку из-за всей резкости, возможно, после оргазма, а также из-за того, что Чан бормочет, чтобы как следует объяснить свои чувства. – Но мы уже? – спрашивает Чан, склонив голову набок. – Определенно. Так что ты?.. Минхо таращится на него, он может выдать только: "Хах?". Чан поднимает руки, его глаза широко раскрыты и напуганы. – Ты... ты порвал со мной раньше? Много лет назад? Боже, пожалуйста, не говори мне… – Его глаза еще больше расширились. – Я ошибся? Поэтому ты был так холоден со мной? Минхо давится слюной. – "Порвал с тобой"? Что вообще тут можно порвать?! – Наши… отношения?.. – Чан пытается объяснить, но сейчас даже он кажется неуверенным. Минхо глубоко вдыхает. – Хорошо, – выдает он, пытаясь оставаться хладнокровным. Что за херня? – Отношения. Гипотетически, они у нас были. Которые начались, когда?.. Чем больше они говорят, тем больше Чан начинает походить на побитого щенка. Тонким голосом он неуверенно бормочет: – ...Первый год старшей школы? У Минхо отвисает челюсть. Они молча уставились друг на друга. – То есть, ты говоришь мне, – медленно бормочет Минхо, пытаясь сохранить последние остатки здравого рассудка, – что все это время ты думал, что мы встречаемся, а я застрял в своих страданиях, только надеясь на это? Чан смотрит на Минхо в замешательстве, как будто это слова Хо не имеют никакого смысла. – "Думал"? – говорит он высоким голосом, почти обиженным. – Но мы встречаемся! – он раздраженно хмурится, как будто злится, что Минхо думает, что это не так. Но это на самом деле не так! Они, черт возьми, не пара, какого хуя? Минхо пристально смотрит на него. Он не может в это поверить. – Мы никогда не говорили друг другу, что расстаемся, – говорит Чан. – Поэтому я всегда думал, что мы все еще встречаемся! Я продолжал рассказывать всем в Австралии, что у меня есть парень по имени Минхо в Корее, – скулит он. Разум Минхо отключается. – И я сказал своим друзьям, что возвращаюсь сюда, чтобы снова встретиться со своим парнем! – он еще чуть скулит, теперь почти дуясь. Минхо тупо уставился на Чана. – Ох, поэтому ты был холоден ко мне, — внезапно говорит Чан, широко раскрыв глаза от осознания. А потом его лицо медленно искажается в горечи. – Не говори, что ты встречался с другими людьми, пока я убегал от всех, кто пытался заигрывать со мной, думая, что ты все еще мой парень! Минхо смотрит на него оскорбленно. – Нет. Извини, я не знал, что мы бойфренды. Кроме того, Ли не смог бы встречаться ни с кем другим, даже если бы попытался – никто не мог сравниться с Чаном. Крис хмурится. – Почему ты не знал? – Почему я не… – Минхо яростно моргает. – Ты мне никогда не говорил? Мы никогда не говорили об этом и не делали это чем-то официальным! – Я думал, это было ясно, что мы нравимся друг другу! Я думал… я думал, что мы уже были парнями после нашего первого раза... Типа, я подарил тебе браслет в знак того, что мы начали встречаться? И я думал, что ты думаешь так же, и нам не нужно об этом говорить, потому что, очевидно, мы любили друг друга и мы были ближе, чем лучшие… – Чан смотрит на него, выглядя почти преданным. Затем тихим, плаксивым голосом он выдал: – Я водил тебя на свидания в старшей школе и в университете! Это... это были свидания? Чан считал это свиданиями? – Хэй! Я могу быть трудоголиком, но я не забывал говорить, что я люблю тебя, даже через сообщения! – Чан жалуется. – Как ты мог просто не знать? Минхо закрывает рот рукой. – Что? – спрашивает Чан, голос становится еще выше, и с каждой секундой он звучит все более отчаянно. – Не говори мне… – Боже мой, все эти сообщения ты имел в виду в этом смысле? – Конечно! А ты что думал? Что Чан флиртовал с ним, как и со всеми остальными? Или что он любит его, как младшего брата? Или просто... Чан сам по себе такой дружелюбный? Какого хера. Если бы Минхо мог получать доллар за каждую слезу, которую он проливал каждый раз, когда Чан отправлял дружеское "Я люблю тебя", за каждое болезненное сжатие его сердца, которое отчаянно желало, чтобы Чан имел в виду именно это, и с горечью думал, что Бан не это имел в виду – Минхо был бы следующим Биллом Гейтсом. – Ты говоришь "люблю тебя" всем! Например, в день рождения Чонина– – Конечно, мне нужно было сказать Инни, что я люблю его в день его рождения! – Чан выглядит возмущенным. – Ты знаешь, что подростки очень беспокойны, и им нужно постоянно напоминать, что их любят! – Тогда как, черт возьми, я должен был знать, что ты относился ко мне не как к брату? Чан издает оскорбленный вздох. – Так вот почему ты не отвечал! – Ну... – После всего того, что мы делали в старшей школе и колледже… Щеки Минхо горят. – Не говори об этом! – шипит он. – Я должен был называть тебя "чаги"? Но я считал, что ты уже все знаешь, и мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы ты был в курсе! Я знаю, что тебе не нравились эти ласкательные прозвища на публике! – В тот день, когда ты уезжал… – Видишь? Я сказал тебе "Я люблю тебя" и поцеловал! – Чан защищается. – Это был поцелуй в лоб! – Минхо жалуется. – И это "я люблю тебя" звучало так же, как слова, что ты сказал всей своей семье! Я чувствовал себя твоим братом! – Ты бы предпочел, чтобы я поцеловал тебя в губы? – бормочет Чан. Внезапный переход от пронзительного защитного тона к грустному бормотанию застает Минхо врасплох. – Ты был готов рассказать нашим семьям в тот день? Минхо замолкает. "Нет", признает он молча, он не был готов. И он не думает, что он все еще готов, даже сейчас. – И мое "я люблю тебя" определенно звучало по-другому. Я уверен, – говорит Чан. – По-твоему, это звучало так, будто я разговаривал с тобой как с братом? – Я… я не знаю! – Минхо смущенно смотрит по сторонам. – Это просто– – Может быть, потому, что я считаю тебя своей семьей? – Значит, ты признаешь, что считаешь меня своим братом… – Мужья – это тоже семья. Минхо нужно время, чтобы обдумать это, он немного отстраняется от их продолжительных споров. И когда он все осознает – его щеки вспыхивают. – Мы были слишком молоды, чтобы быть мужьями, Чан, – это все, чем он может возразить, и даже в этом немного не хватает сарказма. – Да, но я знал, что мы будем в будущем, – Чан имеет наглость усмехнуться, глядя на смущенное лицо Минхо. – Отъебись, – выплевывает Хо. – Что… что насчет Саны? – бормочет он, изо всех сил стараясь увести разговор от мужей. – Я видел фотографии вас двоих! – Сана? – Чан странно смотрит на Минхо, как будто у Ли выросла вторая голова или что-то в этом роде. – Мы лучшие друзья. Она встречается с Чонён. Она не гетеро, Минхо. – Чан вскидывает голову. – Я был рядом для эмоциональной поддержки, и чтобы отпугивать мужчин, которые пытались заигрывать с ней, несмотря на то, что знают, что она лесбиянка, – в конце Чан кивает, будто гордясь тем, что являлся защитником подруги-лесбиянки. – Ох, – это все, что может сказать Минхо. – Ты никогда не считал меня своим парнем? – спрашивает Чан плаксивым голосом. Минхо думал, что он самый незрелый из них, но сейчас Чан выглядит как ребенок, который жалобно топчет ногами по земле. Он действительно как щенок. – Нет, но… – Минхо моргает. – Я всегда хотел, чтобы ты был им. Чан хмурит брови. – Зачем тебе желать то, что у тебя уже есть? – Я никогда не знал, что у меня уже есть парень, в том-то и дело! – Ну, – говорит Чан, – ты все еще хочешь быть?.. – Хочу быть кем? – Минхо устало вздыхает, разум сбит с толку из-за всех переплетений и запутанностей в их сложной истории. – Бойфрендами. Ты все еще хочешь быть моим парнем? Когда Минхо в ответ просто уставился на Чана, старший добавляет: – Боже, надеюсь, сейчас я достаточно ясно выразился. Минхо моргает. – Я тебе нравился? – тупо выпаливает он. – Я думал, мы это уже установили! – Чан хлопает рукой по подушке между ними, выглядя так, будто вот-вот заплачет. О, боже. – Мин, я любил тебя! Почему ты мне не веришь? – говорит Бан, всхлипывая. Затем более мягко добавляет: – Я люблю тебя. – Но я всегда думал, что не любишь, – Минхо смотрит вниз. – Я всегда думал, что тебе нравился только сек– то, что мы делали. И что я наскучил тебе, поэтому ты бросил меня... – Что? Нет! Я даже и не думал этого делать, – говорит Чан. – Прости, Мин… Я думал, что дал тебе достаточно любви, чтобы ты понимал… Минхо пожимает плечами. – Я не знал. Может быть, с моей стороны было эгоистично думать, что я тебе никогда не нравился, только потому, что ты так легко уехал… – Мин, нет, – бормочет Чан. – Мне было нелегко расставаться с тобой. Я не провел ни секунды в своей студии, не думая о тебе… о твоих прикосновениях… – он нежно касается плеча Минхо, и, когда Хо не отталкивает его в ответ, Крис притягивает младшего к себе. – Боже, я такой глупый. Нам нужно было поговорить перед тем, как я улетел… Минхо просто молчит. – Я был слишком самоуверен. Я думал, ты знаешь, что я люблю тебя, даже не говоря об этом, только из-за того, что мы провели всю нашу жизнь вместе. Я думал, что ты никогда не усомнишься во мне и не бросишь меня… Минхо всхлипывает. – Почему ты сомневался? – грустно спрашивает Чан. – Ты едва писал мне… – дрожит и бормочет Минхо. – И ты никогда не навещал меня. Вот почему я подумал… Чан сжимается и выглядит виноватым. – Мне очень жаль. Мне так жаль, Мин, – он медленно обнимает Минхо и притягивает его к своей груди. Ли позволяет ему – в любом случае, он слишком сбит с толку, чтобы сопротивляться. Или, может быть, это потому, что он всегда желал объятий Чана на протяжении последних двух лет. Он почти рыдает, когда Бан обнимает его, но, к счастью, ему удается сдержать слезы. – Я был глупым и ужасным. Прости, – говорит Чан. – Я был занят работой. Я действительно хотел, чтобы у нас была хорошая жизнь, но я слишком сосредоточился на работе. Я должен был находить время, чтобы больше общаться с тобой. Билеты на самолет были дороговаты, Мин, прости. Я действительно хотел прилететь. Может, тогда ты бы всего этого не надумал. Боже, если бы мы просто поговорили, мы могли бы прояснить это недоразумение намного, намного раньше. Ох, я ненавижу, когда понимаю, что ты, должно быть, чувствовал, думая, что я просто забыл тебя, – Чан всхлипывает. – Это моя вина, что я такой трудоголик. Я слишком погружаюсь в то, что делаю. Прости, Минхо. Я люблю тебя, даже не сомневайся в этом. – Хватит болтать, – мягко говорит Минхо. Младший не знает, виноват ли он в этом тоже – может быть, ему стоило приставать к Чану, чтобы тот больше с ним разговаривал, или просить старшего навестить его. Может быть, ему стоило протянуть сильнее руку. Может быть, ему следовало спросить Чана, что он думает о нем, поговорить с ним вместо того, чтобы предполагать худшее и молчать о своей боли. Ли всегда был плох в том, чтобы спрашивать, о чем хочет, но он хорош в том, чтобы предполагать худшее. "Надеяться больно" – вот его жизненный девиз. Поэтому он слишком рано отказался от всякой надежды с Чаном, несмотря на их историю. Наверное. Он не знает, чья это вина. А может быть, ему все равно. Чан здесь, обнимает его и говорит, что, в конце концов, любит его. Нужно ли ему еще думать о том, чья это вина? – Я сломал браслет, – говорит Минхо. – Единственное… Единственное, что у него осталось от их воспоминаний. Однако, к его удивлению, Чан весело усмехается. Это заставляет его с любопытством смотреть на Бана, который смотрит в ответ на Ли так, будто младший ведет себя глупо. – Что ты имеешь в виду? – спрашивает Чан. – Я оставил тебе почти половину своих толстовок, – брови Минхо хмурятся. – Ты так часто их носил, что забыл, что они мои? – Чан усмехается. – Глупышка. – Я… – А моя маленькая, плюшевая Бэрри. Ты все еще держишь ее в своем комоде? Минхо замолкает, понимая, что да, на самом деле у него все еще есть плюшевый щенок, который сидит в одиночестве и игнорируется на комоде в углу его комнаты, незаметный в суетливой жизни Хо. – Черная шляпа с баскетбольным мячом спереди. Я купил это, Мин, но ты ее захотел. Или, может, десять игрушечных машинок Феликса? И я продолжаю дарить ему еще, когда есть повод. Ах. – Ты забыл обо всем этом, – говорит Чан. Несмотря на грусть в его словах, он все еще нежно проводит большим пальцем по щеке Минхо. Минхо застрял в своих воспоминаниях и в воспоминаниях Чана, и даже не подозревал об этом. Он был слишком занят, дуясь и злясь. – Но все в порядке. Ты, наверное, ненавидел меня, думая, что я забыл тебя, – Чан грустно улыбается. – По крайней мере, теперь нам обоим знакомо чувство быть забытыми. Мы квиты, да? Ресницы Минхо трепещут. Слезы горят и пекут в его глазах, но он держится. Младший все еще способен сдерживать их. "Прости", хочет он сказать. "Прости". – Этот браслет был всего лишь одним из воспоминаний, – говорит Чан. – У нас есть еще много других. И мы создадим еще больше. То есть, если ты хочешь Минхо хочет? – Я куплю тебе новые браслеты, – выдает Чан. – Новые вещи приходят с возможностями и чистыми страницами, так что мы можем создать и сохранить еще много-много воспоминаний. Тишина. – Я люблю тебя, Мин. Я полюбил тебя много лет назад и люблю до сих пор, – бормочет Бан. – Я не знаю, хочешь ли ты меня по-прежнему после того, как… я пренебрегал тобой почти два года. Я имею в виду, я действительно пытался показать любовь даже с другого конца планеты, но, думаю, этого было недостаточно… Тем не менее, я люблю тебя, – Чан смотрит на него, выглядя таким сжавшимся, но искренним. – Пожалуйста, это единственное, что ты никогда не должен забывать. Обещай мне, что не забудешь. Когда Минхо просто смотрит на Чана, старший начинает приближаться. Он смотрит вниз, опустив плечи. Да, он так этого хочет. Минхо двигается ближе, заставая Чана врасплох, когда он обхватывает руками его торс и утыкается носом ему в плечо. – Я тоже люблю тебя, Чан-и, – тихо мурлычет Минхо. Он немного застенчив и неуверенно говорит это вслух, но шепчет это в плечо Чану, и тот понимает. – Я солгал. Я никогда не хотел прекращать все это. Минхо слышит, как Бан выдыхает. – Прости, что не разговаривал с тобой, – шепчет он Чану в шею, чувствуя, как горят его глаза. Он хочет, чтобы они оставались сухими. – Это значит… ты хочешь быть моим парнем? – с надеждой спрашивает старший. Минхо выдыхает, успокаивая себя. – Я думал, что уже был им? Чан издает удивленный смешок. Затем он смеется, ярко и счастливо, и становится так хорошо. – Ты невероятный. Минхо разочаровывается в себе, когда слезы все-таки начинают капать, даже если он изо всех сил пытался сдержать их. Но Бан обнимает его в тихом помещении у бассейна, и Минхо знает, что это нормально – позволить себе быть немного уязвимым. ... Их семьи отдыхают в своих гостиничных номерах, а Чан с Минхо сидят на берегу моря. – Чан, там люди, – бормочет Минхо, но все равно наклоняет голову, чтобы Бан мог свободно целовать его в шею. Он тает в объятиях старшего, грудь Чана прижимается к его спине, когда они сидят на песке, достаточно близко, чтобы волны плескались у их ног, когда те подбираются к берегу. Волны похожи на него и Чана, думает Минхо. Они могут блуждать в море, но все равно возвращаются на берег. Другие люди, которые также отдыхают на песке или совершают ночные прогулки вдоль берега, разбросаны по всему пляжу. В основном тихо и спокойно, мерцают звезды в ночном небе. Красиво. Звезды красивые. Однако Минхо хочет солнца. Он хочет, чтобы Чан обнимал его вот так среди бела дня, когда солнце согревает их кожу, а окружение бурлит жизнью. Но дневное время означает, что они должны ходить со своими семьями, плавать, есть с ними и так далее. А Минхо и Чан… Они не знают, как их семьи отреагируют на то, что между ними происходит. Парни думали, как рассказать им, и почти что сделали это, когда мизинец Чана потянулся к мизинцу Минхо, пока они стояли позади своих семей. Но затем отец Чана увидел двух младших мальчиков, бегающих по пляжу, и засмеялся, радостно замечая, как дети напоминают ему юных Мимо и Чами. И Хо убирает свою руку, пряча ее за поясницу. – Как мы им скажем? – спрашивает Минхо, глядя на Чана. Бан пожимает плечами. – Мы им просто скажем? Ох. Мистер недалекий Гений. Минхо фыркает и закатывает глаза. – Вау, так просто, – говорит он с сарказмом. – Я имею в виду, как именно? Чан молчит. А потом, через какое-то время, признается: – Не знаю, – но после улыбается. – Попозже разберемся. – Позже – это когда? – Минхо устал ходить вокруг да около. – Скоро, – уверяет его Чан. – Иногда мне хотелось, чтобы мы просто целовались тогда на их глазах, еще в старших классах. И нам бы не приходилось годами все скрывать, – дуется Чан, покусывая Минхо за плечо. Ли позволяет ему – в конце концов, Чан не единственный, кто томился годами. – Думаю, они отнеслись бы к нам более серьезно, когда мы уже взрослые, Чан-и, – возражает Хо. – Верно. – Братья… – гулко вздыхает Минхо. – Они считают нас братьями. Это все усложняет. Им придется ко всему привыкать. Они будут в таком шоке… – Мы просто должны довериться, – говорит Бан, убирая прядь челки Ли за ухо, прежде чем прикоснуться к его лицу нежным поцелуем. – Мы сообщим им, когда придет время. Минхо закрывает глаза и надеется. В конце концов, он умеет надеяться. Тишина. – Чан, – ворчит младший, – мы на людях. Чан усмехается, скидывая руку, которой Минхо обхватил его запястье. – Не давай своей злой маленькой ручонке блуждать по мне, – заканчивает Минхо, не открывая глаз. Так спокойно. Он чувствует себя умиротворенно после стольких лет… Но Чан, блять, издевается над ним! – Я ничего не могу с собой поделать, – защищается Чан. – Мне не хватает прикосновений к тебе. – Мы буквально трахаемся каждую ночь, – бормочет Минхо. – Хм, – только и выдает Бан. Когда Минхо открывает глаза и глядит на Чана, он замечает, что тот улыбается, смотря на него в ответ. – Но ты тоже этого хочешь. Минхо только моргает. Чан моргает в ответ, его вечная улыбка остается на месте. Однако это не похоже на улыбку, которую он дарит всем остальным. Это другое. Теперь Минхо знает. Это только для него. – Может, вернемся в нашу комнату? – тихо говорит Минхо. Внезапно прохладный морской бриз начинает чуть обжигать его кожу. Он проводит пальцем по несносной ладошке Чана. Старший улыбается шире, и на щеке появляется ямочка. Минхо целует ее. – Очаровательный. Прошел всего лишь день с тех пор, как Минхо в последний раз был с ним, но тяга Чана к его телу так сильна, как будто он изголодался по Чану на протяжении многих жизней. Это действительно чувствуется именно так. ... – Мама, я хочу ночевать с Минхо-хёном, – говорит Феликс. Он демонстрирует свои самые большие щенячьи глазки. Ведь родители не могут сопротивляться ему, когда он так делает! – Минхо-хён занят, милый, – говорит мама, листая страницы своего журнала. Эти каникулы ужасны. Мама и папа постоянно отказывают ему! Феликс бурчит. Он хочет спать с Минхо-хёном! Они пообещали, что Ликс останется с Минхо-хёном в своей комнате, а после сказали, что Чан-хёну нужна комната, поэтому Феликс уступил. Ликс послушался их. Он вел себя хорошо! Очень послушно. Теперь он просто хочет остаться со своим хёном на одну ночь, но нет, родители не позволяют ему! Это так несправедливо! Именно это он и говорит своей маме. – Да, ты был очень послушным! – хвалит его мама. – Ты очень послушный, сыночек. Но пусть Минхо и Чан-хён спокойно поживут в своей комнате без такого маленького монстра, как ты. Мама делает вид, что царапает его, и Феликс вскрикивает, издает тихое бурчание и плюхается на кровать, забирая мамин журнал, прежде чем она снова начнет его щекотать. Феликс чувствует себя счастливым. Но есть одна вещь, которую Феликс до сих пор не понимает. Он садится и бурчит после того, как мама перестает его щекотать. – Что такое, Ликс? – спрашивает мама. – Ты, папа и я помещаемся на кровати, – Феликс похлопывает по матрасу, на котором сидит. – Папа крупнее Минхо-хёна и Чан-хёна, так что я мог бы поместиться между Чан-хёном и Минхо-хёном. У нас был бы мальчишник! Почему я не могу остаться в комнате с хёнами? – он хмурится. Несправедливо. Иногда у взрослых были правила, которые на самом деле не имели нихера смысла. Фел так зол, что ему все равно, что он мысленно сматерился. Мама на мгновение замолкает. Затем она улыбается Феликсу и проводит рукой по его волосам. – Минхо-хёну и Чан-хёну нужно было кое-что решить, Ликс. Феликс наклоняет голову в бок. – Зачем? Они поссорились? – он вновь хмурится. Мама в ответ смутилась и задумчиво посмотрела в потолок, напевая, и Феликс понимает – это означает, что она думает, как сказать Ликсу что-то взрослое, что, по ее мнению, Ли не сможет понять. – Нет, но… – Значит, они все еще любят друг друга? – спрашивает Феликс и скрещивает руки. Он забежит в их комнату и заставит их помириться, если они продолжат быть в ссоре. – Конечно, сынок, – говорит папа, выходя из ванной и присоединяясь к ним на кровати, с мокрыми после душа волосами, поглаживая мальчика по голове и посмеиваясь. – Но им нужно было разъяснить некоторые вещи, и они не смогли бы, если бы ты был с ними. После мама и папа обмениваются взглядам. Феликс вздыхает и позволяет взрослым делать свои странные гляделки. Он действительно не понимает, почему они не могут просто высказать свои мысли вслух. Даже Чан-хён и Минхо-хён так делают, и это раздражает! Дети всегда остаются в неведении! Неужели взрослые думают, что дети не могут почувствовать, когда от них намеренно что-то скрывают? Дети тоже умные, к сведению взрослых. Феликс пока игнорирует их. – Расстояние делает сердце трепетным, дорогая, – нежно говорит папа маме, обнимая ее и целуя в щеку. – Эти двое все уладят. – Ладно, – удовлетворенно говорит Феликс, хмуро скрестив руки на груди. Это заставляет родителей рассмеяться. – Ты что, старик? – папа шутит. – Нет, я просто будущий хранитель колец. Это заставляет маму и папу засмеяться сильнее, даря друг другу теплые улыбки. – Должны ли мы снова сыграть свадьбу, дорогой? – мама дразнит. – Кажется, Ликс так сильно хочет нести кольца. – Нет, я имел в виду для своих хёнов! — жалуется Феликс, раздраженно вздыхая. – Вы двое уже женаты! Мама и папа продолжают смеяться над ним, хотя он говорит серьезно. Но что бы то ни было, ему нравится смешить людей, поэтому он просто присоединяется к родителям и игриво бьет папу головой в живот, заставляя отца издать "уфф!". Затем папа прижимает Феликса к матрасу, а мама снова его щекочет, и Ликс визжит. Мама в ответ смеется, пытаясь успокоить сына, чтобы они не беспокоили шумом других людей в отеле.